В его честь слагали хвалебные оды Пушкин, Лермонтов, Жуковский, Вяземский, Баратынский. Гоголь читал ему своего «Ревизора». Вальтер Скотт, знаменитый автор рыцарских романов, восхищался этим человеком и имел в своем кабинете его портрет... О ком это? Не узнали? Тогда добавим к описанию два слова: поэт-партизан.

 
 

«Я слушаю тебя — и сердцем молодею...»

А.С. Пушкин
 
«Малый рост препятствовал ему вступить в Кавалергардский полк без затруднений. Наконец, привязали недоросля нашего к огромному палашу, опустили его в огромные ботфорты и покрыли святилище поэтического его гения мукою и треугольной шляпой». Давыдов писал эти строки, когда уже стал блестящим офицером, признанным героем и мог себе позволить иронизировать по поводу своих первых шагов в армии. Лихой наездник, отважный рубака, хитрый стратег, он заслуженно пользовался репутацией прекрасного воина.

Отважные и смелые герои в русской армии были всегда, особенно в те времена. И все же почему-то именно Денису Давыдову мы отдаем свои симпатии, выделяя его фигуру из всех представителей той героической эпохи. В чем секрет обаяния этого человека? Может быть, в том, что имя героя-партизана неразрывно связано с интереснейшим явлением дворянской жизни XIX века, имя которому — гусарство.

Гусары — род войск, вид легкой кавалерии. Но не только. Со временем это понятие приобрело еще один, более глубокий смысл. Оно стало символом особого типа поведения, взгляда на жизнь, образа мыслей.

 

* * *
Помоги в казну продать
За сто тысяч дом богатый,
Величавые палаты,
Мой Пречистенский дворец.
Тесен он для партизана!
Сотоварищ урагана,
Я люблю — казак-боец —
Дом без окон, без крылец,
Без дверей и стен кирпичных,
Дом разгулов безграничных
И налетов удалых...

 

Думаете, перед вами отрывок из стихотворения? Вовсе нет. Это фрагмент прошения Дениса Давыдова на имя генерала А.А. Башилова, возглавлявшего «Московскую комиссию по строениям» (Москомимущество того времени), с просьбой о продаже своего особняка на Пречистенке. Сухая казенная бумага, написанная поэтическим языком, — в этом весь Давыдов. Представляете себе лица чиновников, прочитавших такое? А какой шок пережили высшие военные начальники, когда Давыдов прислал им описание своих ратных подвигов с приложением списка чинов и наград, кои ему хотелось бы получить! И что самое смешное, он их получил, а сам при этом не переставая ворчал, что «даже каждый знак отличия должен был брать грудью».

 

Его «Военные записки» — шедевр во всех отношениях. Чего тут только нет: яростные баталии, лихие партизанские набеги, отважные герои... Но чего уж точно нет — так это ложной скромности самого автора. Кутузов, Багратион, Наполеон и Денис Давыдов действуют в «Записках» бок о бок, на одной исторической сцене. «Благо есть что про себя сказать, почему не говорить?» — благодушно отвечал Давыдов на очередной упрек в свой адрес.

«Каков наглец!» — подумаете вы. Осторожно! Не стоит путать образ, созданный литературными трудами поэта, с реальной личностью самого Дениса Давыдова. Не надо забывать, что время, в которое он жил и действовал, не способствовало вольности и проявлению личной свободы. Жесткие требования военных уставов, правила светского этикета, вездесущая российская бюрократия и вечный произвол самодуров-начальников накладывали множество ограничений на человека, загоняя его в узкие рамки дозволенного. Не попасть в болото обыденности, противостоять рутине можно было только одним способом — взрастить в своей душе подлинного гусара.

Ради бога, трубку дай!
Ставь бутылки перед нами!
Всех наездников сзывай
С закрученными усами!
Чтобы хором здесь гремел
Эскадрон гусар летучих;
Чтоб до неба возлетел
Я на их руках могучих...

В мирной жизни гусаров узнавали по озорным проделкам, веселым пирушкам, дуэлям и донжуанским похождениям. В военное время — по отваге и подвигам. Вчерашний ловелас и кутила становился отважным героем.

Подвиг — это всегда шаг за край. Кто никогда не рисковал, не бросался сломя голову в самые отчаянные приключения, кто не смеялся перед лицом опасности, тому трудно понять поведение таких людей, как Денис Давыдов.

Быть гусаром — значит любую жизненную преграду преодолевать лихим штурмом. Гусар — человек, берущий на себя исполнение самых сложных и опасных предприятий. Для гусара умение дерзновенно мечтать — то же самое, что умение дерзновенно любить. И неважно, какого полка на тебе мундир. Гусар — это не тот, кто носит доломан, а тот, кто не мыслит свою жизнь без сражений. Ты можешь быть и гражданским человеком, лишь бы желание спокойной, тихой жизни не убило в тебе азарта борьбы.

«Я всегда был уверен, — пишет Давыдов, — что в ремесле нашем тот только выполняет долг свой, который переступает за черту свою, не ровняется духом, как плечами, в шеренге с товарищами, на всё напрашивается и ни от чего не отказывается».

Свои слова Денис Давыдов подтверждал ежедневно. Не довольствуясь только участием в боевых действиях регулярной армии, он придумывает себе новое испытание. Он мечтает о широкомасштабной партизанской войне, в успех которой поначалу никто не верит. На предложение главнокомандующего самому возглавить первую партию гусар-партизан он отвечает дерзко, по-давыдовски: «Я бы стыдился, князь, предложить опасное предприятие и уступить исполнение этого предприятия другому».

Чего искал молодой офицер, оставляя почетное место адъютанта Багратиона ради невзгод партизанских будней? Славы, почета, наград? Едва ли.

 

Дальние рейды в глубокий тыл противника, полные неизвестности и подстерегающих на каждом шагу опасностей. Удалые кавалерийские набеги, сеющие панику и ужас в рядах врага. Драматические эпизоды, когда от твоего верного решения зависит жизнь сотен людей... Все это было для Давыдова тем живительным воздухом, без которого он задыхался. Жить иначе он просто не мог.

Уйдя в отставку, он и в мирную жизнь перенес дух сражений. Повесив саблю на стену и взяв в руки перо, он в лихой гусарской атаке штурмом взял литературный Парнас. К моменту выхода первого его стихотворного сборника все места на поэтическом небосклоне, казалось, были уже заняты. Россия зачитывается стихами Жуковского и Вяземского, уже написано «Горе от ума», во всей своей чарующей красе звучит лира Пушкина. Что нового может сказать, а тем более спеть, отставной солдат? А ведь смог.

Его творчество навсегда осталось образцом военной лирики. В поэзию Давыдов привнес все лучшее, чем жил на войне. Его юмор остр, как его сабля. Его сатира бьет наповал, подобно меткому выстрелу из пистолета. Его рифмы напористы и неудержимы, как кавалерийская атака.

Многие пытались запечатлеть на бумаге историю войны 1812 года. Получались подробные, точные, но сухие описания фактов — и только. Давыдов сделал из войны поэму. Он создал новую поэзию — «поэзию подвигов, побед и славы». И именно его взгляд на события понравился и прижился. В его стихотворениях и дневниках — не просто хроника событий, здесь бесценные рецепты побед.

Война во все времена — страшное испытание. Холод, голод, бытовая неустроенность, постоянная угроза для жизни... Но если сокрушаться по поводу всех тягот и невзгод походной жизни, то кроме этих тягот ничего и не увидишь. Какие уж тут подвиги! А смерть герою не страшна. Погибнуть на поле боя — честь для офицера. Гораздо хуже сытость и покой — вот где настоящая погибель для гусара.

О, как страшно смерть встречать
На постеле господином,
Ждать конца под балдахином
И всечасно умирать!

* * *
«Я генерал легкой кавалерии, то есть существо никогда не стареющее», — говорил он. Вечная молодость души — должно быть, именно в ней заключается главный рецепт искусства побеждать, который оставил для нас Денис Давыдов.

Дмитрий Зубов

 

 РОМАНС

Не пробуждай, не пробуждай
Моих безумств и исступлений,
И мимолетных сновидений
Не возвращай, не возвращай!

Не повторяй мне имя той,
Которой память - мука жизни,
Как на чужбине песнь отчизны
Изгнаннику земли родной.

Не воскрешай, не воскрешай
Меня забывшие напасти,
Дай отдохнуть тревогам страсти
И ран живых не раздражай.

Иль нет! Сорви покров долой!..
Мне легче горя своеволье,
Чем ложное холоднокровье,
Чем мой обманчивый покой.