Есть у меня одна сложная клиентка в работе с которой я использую элементы арт-терапии. В частности, работа над преодолением разного рода страхов включает в себя их изображение на бумаге. Как-то в случае с этой клиенткой уж весьма наглядно получилось - динамика в рисунках налицо и очень показательна. Я сейчас покажу несколько таких рисунков, мне кажется, изменения очевидны даже для тех, кто не в теме. Все изображения публикуются с ее согласия, я специально спрашивала разрешения. Слишком вдаваться в подробности не стану, но кое-что расскажу, чтобы было понятнее рассматривать.

Сначала рисунки были даже не сказать что абстрактными - просто заштрихованные с сильным нажимом листы. Использовалась разная пастель и карандаши. Все это говорило о силе страха и пока непонимании, невозможности выделить его причину. (К слову сказать, такие рисунки не исчезли после первого раза, но убывали в геометрической прогрессии, сейчас появляются только в минуты острой паники и чаще одноцветные)
Тут, если рассмотрите, шесть листов А4.


Абстрактные однородные рисунки-фоны сменили рисунки с разнонаправленной штриховкой, разной плотностью рисунков, использованием отдельных цветов. В понимании клиентки, черный цвет это страх, красный - боль. Наметился переход на листы А5.



Начало появления сюжетов. На второй картинке герой тонет, на третьей падает, две картинки внизу изображают наказание, унижение, подчинение.



На первой картинке унижение, подчинение - большой человек - насильник, диктатор, мучитель отчитывает, унижает маленькую девочку. На второй она забилась в угол (это все в разные дни нарисовано, не серия). На третьей огромный злой враждебный город, а на переднем плане в черноте леса, в самом низу маленькая согбенная фигурка. Четвертая - девочка в углу и тени, которые ее утешают. Пятый, один из моих любимых и весьма показательный, в плане, скажем, психоанализа. Героиня стоит, прикрывая область груди и лона, по обеим сторонам от нее испорченные, сломанные детские игрушки (на цветном фоне), которые олицетворяют ложь и фальшь мира взрослых. На шестом - героиня, дорога (или лестница, я забыла), в окружении теней.



На первом рисунке левая половина - мир, который окружает клиентку - злобный, враждебный, осуждающий, карающий, правая половина - мир желаемый - поселение в лесу, свой дом, природа, люди дружелюбны, но ненавязчивы (на рисунке их, прямо скажем, совсем нет). Черно-беый рисунок - человек прыгает с крыши. Два нижних - боль (красный) и набросок за несколько минут (черно-белый).



Вот последние работы, которые поразили меня, из-за них я, собственно, и затеяла этот пост. Это не совсем идеи клиентки, это, если можно так сказать, авторские копии. Она где-то нашла серию работ, которая созвучна ее настроениям и перерисовывает те сюжеты, которые ей близки, дополняя и изменяя их по своему вкусу. Я просила показать оригинал -она продемонстрировала мне их на телефоне, я уверяю что они проигрывают тому, что рисует она. Такая тщательная проработка, штрихи, подбор цветов, все настолько тонко, просто не верится, что за полтора месяца до того из-под руки того же автора выходили одни штрихи пастелью. Тут у меня почему-то картинка загружается некачественная, я уже перезаливала, но все равно не то, странно.
Первый и третий рисунок - страх, паника, второй называется "дыра", на последнем жертва, которую мучитель регулярно унижает, издевается, третирует, бьет.



Подводить итоги пока рано, мне хотелось просто показать это весьма красноречивое развитие истории в рисунках на примере одного случая.

Не думала, что меня так легко растрогать плачущими детьми. По работе приходилось видеть всякое, потому я совершенно спокойно приступила к изучению материала. К третьему посту на душе заскребли кошки, дальше стало совсем тяжело, но дочитать я, конечно, дочитала. 
Рекомендую всем, кто был ребенком и уж тем более, кто уже имеет собственных.


"Не раз и не два мне приходилось сталкиваться с мнением, что маленькие дети - они совсем несмышленыши, и мало что соображают. И что психологи, мол, придумывают всякую ерунду по поводу детских психотравм и их влияния на дальнейшую жизнь.

А в последнее время появилось уж совсем дикое - некоторые всерьез считают, что ребенка можно отнять у матери на пару месяцев, если она плохо себя ведет или мало зарабатывает (совсем обалдели), погрозить пальчиком, и не отдавать, пока она не исправится. А когда исправится - отдать (или вообще не отдавать, а то ишь, распоясались, пусть боятся!).

Вот тем, кто думает, что он такой умный, и особенно тем, кто считает, что вместо того, чтобы помогать семье, лучше просто временно помещать ребенка в учреждение, очень рекомендуется познакомиться с исследованиями привязанности, Д. Боулби. А также с трудами М. Эйнсуорт.

И обязательно посмотреть фильмы Робертсонов.
Это - документальные фильмы, снятые в режиме реального времени, с реальными детьми, в реальных условиях.
Робертсоны изучали в том числе и особенности переживания ребенком горя от расставания с матерью.

Мне удалось найти только один из этих фильмов - "Джон".
Итак, веселому и славному малышу Джону - 18 месяцев. У него чудесная мама, она очень любит Джона, у них теплые отношения, и Джон отлично проводит время рядом с ней.
Малышу ещё никогда не приходилось оставаться без матери. Но совсем скоро мать Джона должна родить ребенка, и Джону придется на несколько дней отправиться в Дом малютки.
Мальчика родители отвезли туда ночью, когда у матери начались схватки. Он плакал, когда они уходили, но через полчаса уснул, укрытый своим любимым домашним одеялком.

В Доме малютки Джону предстоит провести девять дней.
Все эти девять дней Джойс Робертсон и видеооператор наблюдали за тем, что с ним происходило."

далее читать и смотреть тут:  semirina.livejournal.com/182454.html

Прочла и сижу в смятении. Узнала себя в очень, очень многом. Так вот откуда ноги растут... Конечно не всё, но некоторое прям вот из моей жизни, будто подсмотрели. Бывают совпадения, и вообще... но чтоб настолько. Видно есть зерно истины. И то что ничего никогда не рассказывала, и это вечное желание всё контролировать, опекать, этот перфекционизм, стремление к порядку, при этом приступы неорганизованности. И ведь я до сих пор в доме мужик - гвоздь там забить, розетку починить, стены сверлить, руки растут откуда надо, только силы не всегда хватает, а мама ничего не может сама, даже банку маринованых огурцов из магазина открыть, так и будет с закрытой сидеть, пока я не приду. В лето после окончания школы  ремонт делала в кухне и коридоре (дед руководил - помогать не мог), потолки белила, обои, мебель двигала. С тех пор зареклась, правда - тяжело очень. Типичный Дядя Федор.

И вообще, мне уже лет в десять казалось, что мне сорок. Подруга моя школьная, которая, к слову, старше меня на девять месяцев (в школе эта была значимая разница), как-то уже после того как мы школу закончили, сказала что ВСЕГДА считала, что как раз я старше, потому все время советовалась и брала с меня пример.
Да и в девяностые было как-то не до детства. Родители были заняты зарабатыванием, в лучшем случае, а мы да, с ключом на шее и чем тише и беспроблемнее, тем лучше. Нельзя жаловаться.

Радует только то, что в любом случае избавление от чего-либо происходит через осознание. Наверное это нужно было прочитать.

"Итак, третье поколение. Не буду здесь жестко привязываться к годам рождения, потому что кого-то родили в 18, кого-то – в 34, чем дальше, тем больше размываются отчетливые «берега» потока. Здесь важна передача сценария, а возраст может быть от 50 до 30. Короче, внуки военного поколения, дети детей войны.

«С нас причитается» -- это, в общем, девиз третьего поколения. Поколения детей, вынужденно ставших родителями собственных родителей. В психологи такое называется «парентификация».
А что было делать? Недолюбленные дети войны распространяли вокруг столь мощные флюиды беспомощности, что не откликнуться было невозможно. Поэтому дети третьего поколения были не о годам самостоятельны и чувствовали постоянную ответственность за родителей. Детство с ключом на шее, с первого класса самостоятельно в школу – в музыкалку – в магазин, если через пустырь или гаражи – тоже ничего. Уроки сами, суп разогреть сами, мы умеем. Главное, чтобы мама не расстраивалась. Очень показательны воспоминания о детстве: «Я ничего у родителей не просила, всегда понимала, что денег мало, старалась как-то зашить, обойтись», «Я один раз очень сильно ударился головой в школе, было плохо, тошнило, но маме не сказал – боялся расстроить. Видимо, было сотрясение, и последствия есть до сих пор», «Ко мне сосед приставал, лапать пытался, то свое хозяйство показывал. Но я маме не говорила, боялась, что ей плохо с сердцем станет», «Я очень по отцу тосковал, даже плакал потихоньку. Но маме говорил, что мне хорошо и он мне совсем не нужен. Она очень зилась на него после  развода».
И это все вполне благополучные семьи, бывало и так, что дети искали пьяных отцов по канавам и на себе притаскивали домой, а мамочку из петли вытаскивали собственными руками или таблетки от нее прятали. Лет эдак в восемь.
А еще разводы, как мы помним, или жизнь в стиле кошка с собакой» (ради детей, конечно). И дети-посредники, миротворцы, которые душу готовы продать, чтобы помирить родителей, чтобы склеить снова семейное хрупкое благополучие. Не жаловаться, не обострять, не отсвечивать, а то папа рассердится, а мама заплачет, и скажет, что «лучше бы ей сдохнуть, чем так жить», а это очень страшно. Научиться предвидеть, сглаживать углы, разряжать обстановку. Быть всегда бдительным, присматривать за семьей. Ибо больше некому.

Символом поколения можно считать мальчика дядю Федора из смешного мультика. Смешной-то смешной, да не очень. Мальчик-то из всей семьи самый взрослый. А он еще и в школу не ходит, значит, семи нет. Уехал в деревню, живет там сам, но о родителях волнуется. Они только в обморок падают, капли сердечные пьют и руками беспомощно разводят.
Или помните мальчика Рому из фильма«Вам и не снилось»? Ему 16, и он единственный взрослый из всех героев фильма. Его родители – типичные «дети войны», родители девочки – «вечные подростки», учительница, бабушка… Этих утешить, тут поддержать, тех помирить, там помочь, здесь слезы вытереть. И все это на фоне причитаний взрослых, мол, рано еще для любви. Ага, а их всех нянчить – в самый раз.

Так все детство. А когда настала пора вырасти и оставить дом – муки невозможной сепарации, и вина, вина, вина, пополам со злостью, и выбор очень веселый: отделись – и это убьет мамочку, или останься и умри как личность сам.
Впрочем, если ты останешься, тебе все время будут говорить, что нужно устраивать собственную жизнь, и что ты все делаешь не так, нехорошо и неправильно, иначе уже давно была бы своя семья. При появлении любого кандидата он, естественно, оказывался бы никуда не годным, и против него начиналась бы долгая подспудная война до победного конца. Про это все столько есть фильмов и книг, что даже перечислять не буду.

Интересно, что при все при этом и сами они, и их родители воспринимали свое детство как вполне хорошее. В самом деле: дети любимые, родители живы, жизнь вполне благополучная. Впервые за долгие годы – счастливое детство без голода, эпидемий, войны и всего такого.
Ну, почти счастливое. Потому что еще были детский сад, часто с пятидневкой, и школа, и лагеря и прочие прелести советского детства, которые были кому в масть, а кому и не очень. И насилия там было немало, и унижений, а родители-то беспомощные, защитить не могли. Или даже на самом деле могли бы, но дети к ним не обращались, берегли. Я вот ни разу маме не рассказывала, что детском саду тряпкой по морде бьют и перловку через рвотные спазмы в рот пихают. Хотя теперь, задним числом, понимаю, что она бы, пожалуй, этот сад разнесла бы по камешку. Но тогда мне казалось – нельзя.

Это вечная проблема – ребенок некритичен, он не может здраво оценить реальное положение дел. Он все всегда принимает на свой счет и сильно преувеличивает. И всегда готов принести себя в жертву. Так же, как дети войны приняли обычные усталость и горе за нелюбовь, так же их дети принимали некоторую невзрослость пап и мам за полную уязвимость и беспомощность. Хотя не было этого в большинстве случаев, и вполне могли родители за детей постоять, и не рассыпались бы, не умерили от сердечного приступа. И соседа бы укоротили, и няньку, и купили бы что надо, и разрешили с папой видеться. Но – дети боялись. Преувеличивали, перестраховывались. Иногда потом, когда все раскрывалось, родители в ужасе спрашивали: «Ну, почему ты мне сказал? Да я бы, конечно…» Нет ответа. Потому что – нельзя. Так чувствовалось, и все.

Третье поколение стало поколением тревоги, вины, гиперотвественности. У всего этого были свои плюсы, именно эти люди сейчас успешны в самых разных областях, именно они умеют договариваться и учитывать разные точки зрения. Предвидеть, быть бдительными, принимать решения самостоятельно, не ждать помощи извне – сильные стороны. Беречь, заботиться, опекать.
Но есть у гиперотвественности, как у всякого «гипер» и другая сторона. Если внутреннему ребенку военных детей не хватало любви и безопасности, то внутреннему ребенку «поколения дяди Федора» не хватало детскости, беззаботности. А внутренний ребенок – он свое возьмет по-любому, он такой. Ну и берет. Именно у людей этого поколения часто наблюдается такая штука, как «агрессивно-пассивное поведение». Это значит, что в ситуации «надо, но не хочется» человек не протестует открыто: «не хочу и не буду!», но и не смиряется «ну, надо, так надо». Он всякими разными, порой весьма изобретательными способами, устраивает саботаж. Забывает, откладывает на потом, не успевает, обещает и не делает, опаздывает везде и всюду  и т. п. Ох, начальники от этого воют прямо: ну, такой хороший специалист, профи, умница, талант, но такой неорганизованный…
Часто люди этого поколения отмечают у себя чувство, что они старше окружающих, даже пожилых людей. И при этом сами не ощущают себя «вполне взрослыми», нет «чувства зрелости». Молодость как-то прыжком переходит в пожилой возраст. И обратно, иногда по нескольку раз в день.

Еще заметно сказываются последствия «слияния» с родителями, всего этого «жить жизнью ребенка». Многие вспоминают, что в детстве родители и/или бабушки не терпели закрытых дверей: «Ты что, что-то скрываешь?». А врезать в свою дверь защелку было равносильно «плевку в лицо матери». Ну, о том, что нормально проверить карманы, стол, портфель и прочитать личный дневник... Редко какие родители считали это неприемлемым. Про сад и школу вообще молчу, одни туалеты чего стоили, какие нафиг границы… В результате дети, выросший в ситуации постоянного нарушения границ, потом блюдут эти границы сверхревностно.

 А что с семьей? Большинство и сейчас еще в сложных отношения со своими родителями (или их памятью), у многих не получилось с прочным браком, или получилось не с первой попытки, а только после отделения (внутреннего) от родителей.
Конечно, полученные и усвоенный в детстве установки про то, что мужики только и ждут, чтобы «поматросить и бросить», а бабы только и стремятся, что «подмять под себя», счастью в личной жизни не способствуют. Но появилась способность «выяснять отношения», слышать друг друга, договариваться. Разводы стали чаще, поскольку перестали восприниматься как катастрофа и крушение всей жизни, но они обычно менее кровавые, все чаще разведенные супруги могут потом вполне конструктивно общаться и вместе заниматься детьми.

...

Другой вариант сценария разворачивает, когда берет верх еще одна коварная установка гиперотвественных: все должно быть ПРАВИЛЬНО! Наилучшим образом! И это – отдельная песня. Рано освоившие родительскую роль «дяди Федоры» часто бывают помешаны на сознательном родительстве. Господи, если они осилили в свое время родительскую роль по отношению к собственным папе с мамой, неужели своих детей не смогут воспитать по высшему разряду? Сбалансированное питание, гимнастика для грудничков, развивающие занятия с года, английский с трех. Литература для родителей, читаем, думаем, пробуем. Быть последовательными, находить общий язык, не выходить из себя, все объяснять, ЗАНИМАТЬСЯ РЕБЕНКОМ.
И вечная тревога, привычная с детства – а вдруг что не так? А вдруг что-то не учли? а если можно было и лучше? И почему мне не хватает терпения? И что ж я за мать (отец)?
В общем, если поколение детей войны жило в уверенности, что они – прекрасные родители, каких поискать, и у их детей счастливое детство, то поколение гиперотвественных почти поголовно поражено «родительским неврозом». Они (мы) уверены, что они чего-то не учли, не доделали, мало «занимались ребенком (еще и работать посмели, и карьеру строить, матери-ехидны), они (мы) тотально не уверенны в себе как в родителях, всегда недовольны школой, врачами, обществом, всегда хотят для своих детей больше и лучше.
И родительствуют они со страшной силой и по полной программе. Результат невеселый, сейчас вал обращений с текстом «Он ничего не хочет. Лежит на диване, не работает и не учится. Сидит, уставившись в компьютер. Ни за что не желает отвечать. На все попытки поговорить огрызается.». А чего ему хотеть, если за него уже все отхотели? За что ему отвечать, если рядом родители, которых хлебом не корми – дай поотвечать за кого-нибудь? Хорошо, если просто лежит на диване, а не наркотики принимает. Не покормить недельку, так, может, встанет. Если уже принимает – все хуже.
Но это поколение еще только входит в жизнь, не будем пока на него ярлыки вешать. Жизнь покажет."

ludmilapsyholog.livejournal.com/53418.html

http://merienn.livejournal.com/374380.html

зная за собой любовь к болтовне по делу и без, я даже как-то задумалась:

"Гиперфункциональность - это когда даму вечно несет, она не может остановиться, непрерывно или говорит, или делает, или хочет говорить, или хочет делать. Знает все как надо и вообще знает все. Она активна, ответственна, зачастую язвительна, или все время шутит, или дает отпор. Не дает наступить себе на горло, оставляет всегда за собой последнее слово, успешно сражается с мужчиной на всех фронтах, драматична, артистична, остроумна или вечно взволнована, способна на истерику и клоунаду да и вообще спроста слова не скажет, спуску не даст, всем покажет и докажет, со всем справится и горящего коня спасет. Мужчинам в отношениях с такой дамой очень трудно успеть что-то сделать, начать что-то делать или даже захотеть что-то делать. В семье с такой дамой мужчина затихает и с годами становится невидимый, неслышимый, иногда пьющий, почти всегда неуспешный, и, как правило, очень утомленный.
Девушки! Девочка должна быть скромной. Умоляю- молчите больше! Или хотя бы замолкайте вовремя!
Свои 14 тысяч слов в день, песни, пляски, Брэма, творог, нервную организацию и прочее обсуждайте преимущественно с подругами, мамами и бабушками.
Это вам мое завещание."


Пойду помолчу.