ОДИН ИЗ ОДИННАДЦАТИ

АВТОР: Фредди Бен Натан  

23 января 1639 года, 375 лет тому назад в столице Перу были сожжены на кострах 11 конверсов – иудеев, обращенных в христианство, но обвиненных в том, что продолжали тайно соблюдать еврейские религиозные обряды. Среди тех, кто принял мученическую смерть, значился Франциско (Франсиско) Мальдонадо да Сильва.

Появившийся на свет в Перу около 1592 года, он был младшим сыном врача дона Диего Нуньеса да Сильвы, переселенца в Новый Свет из Португалии. Диего Нуньес да Сильва был потомком евреев бежавших в Португалию из Испании после эдикта 1492 года о высылке нехристиан. О том, к какой вере принадлежит его род, Франциско узнал еще в детстве и совершенно случайно. Его старший брат – тоже, как и глава семейства – Диего, однажды вывихнул ногу. Когда подростка принесли в дом, отец сам занялся лечением сына. Из-за портьеры Франциско видел, как крепкие руки отца наложили на лодыжку брата тугую повязку. А потом невольный свидетель врачевания услышал отцовские слова: “Излечение приходит не только извне, но и изнутри, от духа”. Сказав это, отец извлек из старинного футляра ключ с непонятным знаком на нем. В ответ на удивленный вопрос Диего-младшего: “А что это?” родитель впервые рассказал сыну об их происхождении, объяснив, что на ключе изображена одна из букв древнего еврейского языка – иврита: “шин”, и она является символом их семейной династии, происходящей из испанской Кордовы. “Бог един”, – заключил отец и прочитал молитву “Шма Исраэль”, предупредив сына, что он должен хранить услышанное в тайне, иначе не избежать большой беды. Так началось приобщение ни Диего, а Франциско к вере предков.

Что же касается избранной им профессии, то и тут сын пошел по стопам отца, замечательного врачевателя, владевшего ценными научными знаниями, доступными в то время. Дон Диего часто применял в своей медицинской практике народные средства, в эффективности которых смог убедиться. Франциско Мальдонадо да Сильва получал образование в доминиканском монастыре, затем отправился учиться в столицу Перу – на врача. Там он поступил в знаменитый Университет Сан Маркос. На пути в Лиму Франциско встретился с другом своего отца, и тот, уединившись с да Сильва-младшим, поведал об истории евреев Испании, подстегнув, тем самым, интерес пытливого молодого человека к иудаизму.

Надо сказать, что переселенцы из Португалии в странах Южной Америки в ту пору непременно попадали в поле зрения Инквизиции. Речь идет о, так называемых, “новых христианах” – о евреях, которых под страхом смерти принудили отречься от “законов Моисея”. И хотя они исправно ходили в церковь и носили крест, многих из них инквизиторы подозревали в том, что они сохраняют приверженность иудейским традициям. По такому обвинению был схвачен отец Франциско – дон Диего Нуньес да Сильва. Когда его арестовала Инквизиция, супруга Альдонса была потрясена. Она умерла от горя, так и не узнав, что выдвинутые против мужа обвинения были обоснованными. В ходе дыбы, пыток водой, огнем и на четвертовальном столе дон Диего не выдал никого из своих знакомых – тайных иудеев, хотя знал немало имен. Изверги переломали ему кости, спалили ступни и повредили легкие. Франциско удалось повидаться с отцом. Произошло это в больнице порта Кальяо. На доне Диего был презренный самбенито – одеяние с крестом, служившее опознавательным знаком тех, кого осудила Инквизиция. Она перевернула жизнь, покалечила тело, но не сломила отцовский дух. Он понял, что даже мольбами не сможет уберечь Франциско от подобной участи. Нет, не мог сын осквернить память предков, среди которых были знатоки и толкователи Святого Писания, ученые, поэты! Когда отца забирали под арест, комиссар Инквизиции отдал приказ жене дона Диего спрятать его книги в сундук и завернуть в одеяла, чтобы от них не шел “дьявольский смрад”. Альдонса выполнила это повеление, но Франциско вновь и вновь прокрадывался к сундуку и любовно гладил корешки не конфискованных, к счастью, томов, хранивших, как ему казалось, тепло отцовских рук. Книги дали Франциско Мальдонадо многое. В университетской библиотеке в Лиме он с большим интересом прочитал труд “Scrutiniun Scripturarum” Пабло де Санта Марии, обращенного в христианство раввина Галеви из Бургоса. Содержанием этой книги стали споры иудея с христианином. Творение де Санта Марии служило учебным пособием и опорой для католиков в их диспутах с иудеями, став идеологическим орудием в их борьбе против бывших собратьев Галеви по вере. Франциско, критически анализируя аргументацию бывшего еврейского священнослужителя, поразился ее неубедительностью и явной конъюнктурностью. Это еще больше сдвинуло Франциско в сторону иудаизма. Когда он окончил обучение в Перу, то отправился в Сантьяго и привез с собой двести томов, унаследованных от отца. Это была самая большая частная библиотека в городе. Для сравнения: у тогдашнего губернатора хранилось около дюжины книг, у местного нотариуса – 25.

Франциско Мальдонадо стал первым дипломированным медиком в Чили (тогдашней отсталой провинции) и сразу начал практику, хотя указ о его назначении на должность врача шел по всем инстанциям почти год – с 1618-го по 1619-ый. В Чили Франциско, как выяснилось потом, сам себе сделал обрезание и начал встречаться с другими “криптоевреями”, то есть, с людьми, скрывающими иудейское происхождение. Один из них, к слову, оказался местным коррехидором, надзирателем за судьями и прочими чиновниками. В Сантьяго да Сильва попал на пасхальный седер, который проводил в тайном подвале своего дома тот самый коррехидор. Кроме Франциско, на седер пришли местный математик, монах ордена мерседариев и приехавший в Сантьяго издалека седовласый старец, оказавшийся раввином. На столе, помимо блюда с традиционной для праздника Песах едой, лежала колода карт: в случае чего, участники седера договорились выдать себя за картежников. Быть уличенными в занятиях азартными играми не представляло столь уж большой опасности, в сравнении со скрытым еврейством.

В Сантьяго Франциско познакомился с падчерицей губернатора Исабель Отаньес, полюбил ее и предложил ей руку и сердце. Приданого за ней почти не было, и да Сильва был для нее выгодной партией, уже завоевав репутацию блестящего врача. У них родилась дочь, а потом – сын, когда Франциско, скажем об этом, забегая вперед, разделил участь дона Диего Нуньеса да Сильвы. В сущности, его брак стал повторением женитьбы отца и многих других потомков тех, кто бежал за океан из Португалии и Испании. Это были союзы между “новыми христианами” и “старыми христианками”, в которых супруг оставался тайно приверженным религии предков, но для остального мира и для своей избранницы был правоверным христианином. Удивительно, как любящая супруга не замечала того, что по субботам муж уходил из дома всегда в чистой (но мятой, чтобы не так бросалось в глаза) одежде и подолгу отсутствовал. Не говоря уже об интимной подробности – обрезании, которое, впрочем, Франциско мог объяснить жене медицинской необходимостью. Но это – только предположение…

В любом случае, выдала Франциско да Сильву не жена. Помимо брата, у него были две сестры. Одной из них, Исабель он признался в том, что вернулся к вере предков, надеясь склонить к этому и ее. Исабель, в свою очередь, поведала об откровениях брата другой сестре, Фелипе, работавшей в иезуитском колледже. По ее доносу Франциско и попал в лапы Инквизиции. Его забрали 12 декабря 1626 года. После его ареста, семейное имущество было экспроприировано, и Отаньес совершила тяжелое для молодой женщины путешествие в Лиму, чтобы инквизиторы смилостивились и оставили ей, практически вдове с двумя детьми, хоть что-то. Все, чего она смогла добиться – это права жить в доме да Сильвы. Ей возвратили из конфискованных денег 200 песо – ее же приданого. Но не более того…

Арестованного Франциско сопроводили из Чили в Перу. В Лиме он предстал перед Трибуналом Инквизиции. Подозреваемый отказался принести клятву в том, что будет говорить только правду, положив руку на крест. “Если я поклянусь на кресте, то солгу”, – заявил он. А на всех документах, которые ему давали подписывать, он выводил: “Эли Назарено, недостойный раб Бога Израилева, известный так же, как Сильва”. “Я верующий еврей, – завил арестант, – пусть весь мир это знает; пусть сожгут меня; не умирают те, кто умирает такой смертью”. Палачи поняли: это – не сумасшествие, а убеждение, за которое Франциско готов расстаться с жизнью. Но быстрая и легкая смерть жертвы была мучителям не по нутру. Его заточили в тюрьму, где он провел 12 страшных лет, в течение которых 16 раз вызывался на аудиенции с инквизиторами. В заключении он соблюдал, насколько это было возможно, заповедь субботы, все праздники и посты, не сбиваясь со счета дней. Инквизиторы почувствовали в да Сильве достойного противника и, не спеша уничтожать его физически, вознамерились сломить узника духовно. Но все попытки переубедить Франциско и заставить дерзкого иудея покаянно отречься от веры отцов провалились. Поначалу ему выдавали письменные принадлежности, дабы позволить изложить свои вопросы к христианским богословам. Но это привело лишь к тому, что некоторые из инквизиторов, по достоинству оценив его образованность и храбрость, прониклись к заключенному симпатией. Они призывали Франциско прекратить сопротивление, а он, в ответ, сочинял стихи, восхваляющие Единого Бога. И тогда бумагу, перо и чернила приносить ему перестали.

Читать и писать, то есть, иметь занятие, наполненное смыслом, для того, кто томится за решеткой долгие годы – шанс не сойти с ума. И вот, гвоздем, превращенным в ножик, Франциско затачивает куриную косточку, попавшуюся в супе. Затем смешивает уголь с водой, получая подобие чернил. На бумажных мешочках из-под муки, попадающих к нему в заточение, он составляет письмо, адресуя его братьям-евреям Рима, живущим, как он слышал, без притеснений – с просьбой молиться за него, и тем самым, помочь выдержать пытки. Это послание Франциско передает через темнокожих тюремных слуг, питающих добрые чувства к обреченному на муки необычному страдальцу.

В мрачных подвалах Инквизиции: да Сильва свиделся с бывшими коллегами-медиками: врач должен был удостовериться, что заключенный выдержит ту, или иную пытку, в подтверждение тому, кивая головой палачам. В какой-то момент Франциско перестал принимать пищу, но, находясь уже на грани физического истощения, узнал, путем перестукивания, с другим заключенным, что в тюрьме появились новые арестованные евреи. Он начал поддерживать едой свое исхудавшее тело. Потом принялся свивать из оболочек кукурузных початков веревку, расшатал решетку своей кельи и принялся втайне навещать соседей, с которыми беседовал, укрепляя их дух. Есть основания утверждать, что именно он убедил двоих католиков из числа узников Инквизиции, перейти в иудаизм.

Конфискованного у новых жертв имущества инквизиторам хватило, чтобы организовать грандиозное аутодафе. Отправить на костер они решили да Сильву и еще 54 человека. Одиннадцать из них поглотило пламя, остальные покаялись под страхом смерти, и их приняли обратно в лоно церкви, лишив, при этом, имущества и наложив на каждого огромные штрафы.
Доподлинно известно, что на последнюю в жизни аудиенцию, назначенную перед казнью, Франциско принес рукописные книги: одну – в 103 страницы, другую – в 100. Инквизиторы были потрясены, но оставались безжалостными. Странички осужденному повесили на шею, чтобы они исчезли вместе с ним.

Принято считать, что рукописи не горят. В данном случае, сохранились не плоды тюремного творчества Франциско да Сильвы, а архивы Инквизиции, пролившие свет на судьбу подлинного героя, практически, в одиночку восставшего против налаженного репрессивного режима мракобесов, грубо попиравшего основополагающие права человека в обществе, творившего, якобы, от имени Всевышнего, подлинное безбожие. Приговор привели в исполнение 23 января 1639 года, в 28-ой день месяца шват 5399 года по еврейскому летосчислению. На костре, уже охваченный огнем, стойкий иудей, по сохранившемуся свидетельству, воскликнул: “На то воля Божья! Я увижу Бога Израиля лицом к лицу!”

Франциско Мальдонадо да Сильва. Запомните это имя. И да будет благословенна его память!  

http://kackad.com/kackad/?p=18582