Цитата сообщения Анастасия_Че Ч.1 читайте здесь

итак, продолжение

...Между тем, в руководящих кругах накапливалось недовольство работой Управления строительства Дворца Советов. Это повлекло кадровые перемены. 3 июля 1948 года Б.М.Иофан был освобожден от работы над разработкой проекта Главного здания МГУ и проект был передан коллективу авторов под руководством Л.В.Руднева. Вслед за этим 14 октября «в целях укрепления руководства Управления строительства Дворца Советов и оздоровления его работы» на должность начальника Управления вместо А.Н.Прокофьева назначается генерал-майор инженерно-технической службы А.Н.Комаровский, который к тому моменту уже занимал должность начальника Главпромстроя МВД СССР.

МГУ. Вариант модели.

Вновь созданная группа архитекторов под руководством Л.В.Руднева получила в наследство от Б.Иофана объемно-пространственную композицию университетского комплекса. Б.Иофан компоновал ее, опираясь на просьбу т.Сталина «сделать университет по возможности именно русским зданием». Обладая прекрасным чувством стиля, Б.Иофан замечательно нашел идейный замысел сооружения, увенчав его пятью башнями по образу православного храма. Прототипом высотной части послужили сразу несколько зданий Нью-Йорка, виденных Б.Иофаном еще до войны во время творческой командировки в США. Неизбежное сходство с американскими зданиями зодчий постарался максимально ослабить, отнеся периметральные башни как можно дальше от центральной, которую завершала скульптурная группа.


Высотная часть МГУ. Макет 1949 года

Сохраняя общий идейный замысел, коллектив под руководством Л.В.Руднева начал искать свои решения, придавая проекту собственные очертания, добавляя различные элементы декора. Отнюдь не всегда эти поиски были удачными. В 1949-1951 годах публиковались эскизные проекты нового университета. Вместо скульптурной группы, предложенной Иофаном, на вершине центральной башни помещалась статуя. Согласно легенде в одном из вариантов это была статуя самого И.В.Сталина, однако скромный вождь этот вариант отклонил. Этим объясняется тот факт, что эскиз «со Сталиным» нигде опубликован не был. Зато широкое распространение приобрели эскизы и фотографии макетов МГУ с установленной наверху скульптурой основателя МГУ – М.В.Ломоносова (известен так же вариант со скульптурой В.И.Ленина)

Существует легенда, согласно которой где-то в подвалах главного здания и по сей день замурована бронзовая статуя вождя народов, которую должны были установить на башне главного здания, но не сделали этого после его смерти. Это, само собой, выдумка, поскольку работы по устройству фундамента были окончены еще до начала 1951 года, а 1 сентября 1953 года МГУ уже распахнул двери для студентов. Фигура на башне могла бы иметь высоту 35-40 метров. Иррациональность идеи прослеживалась в том, что появление статуи, по аналогии со статуей Дворца Советов, придало бы зданию университета вид гигантского пьедестала для маленькой скульптурки. Поэтому основателя МГУ сняли сверху, уменьшили в размерах, изменили его позу на более прозаическую и установили в сквере у фонтанов. А после постройки высотного здания МИД СССР на Смоленской площади стало ясно, что сделать здания абсолютно пропорциональными можно только одним способом: выполнив завершения в виде шпилей. Таким образом, лишившись скульптуры и получив золотой шпиль со звездой высотой 58 метров, здание МГУ значительно выиграло.


Фонтаны МГУ сверху

Кстати, на первоначальных планах никаких фонтанов нет и в помине. Ничего удивительного: с их размещением определились значительно позже. Именно это обстоятельство позволяет судить об их подлинном назначении. Вы когда-нибудь слышали о том, что в практике отечественного строительства элементы инженерных сетей и инфраструктуры зданий в деталях продумывались еще до начала их строительства. Нет, конечно, потому что этого практически никогда не происходило. Сантехников, электриков, телефонистов и прочих специалистов "невидимого фронта" доблестные советские строители снисходительно называли смежниками и приглашали на готовое. Ничего кроме проблем это никогда не приносило, однако почему-то эта простая наука никак не шла впрок. Современные здания нередко строятся по тому же принципу - все менее приспособленными к потребностям их дальнейшей эксплуатации, как будто прогресс в области инженерного обеспечения движется в обратную сторону. Считается, что нежели чем стараться угодить непредсказуемым запросам каждого отдельного заказчика, гораздо выгоднее сдать в эксплуатацию пустую бетонную коробку, а уж кто захочет, тот пускай потом сам тянет провода и вешает лампочки, какие ему надо. О качестве таких решений говорить, как правило, не приходится.

Так вот фонтаны - это не столько фонтаны, сколько воздухозаборники, часть вентиляционной системы главного здания. Наличие подземного объекта традиционно выдает отсутствие больших деревьев: под тщательно разбитыми клумбами - бетонное перекрытие, являющееся потолком сооружения, уходящего вниз на глубину шести метров. От каждого фонтана к нему подходит отдельный вентиляционный тоннель, тоннели ведут в специальные комнаты для очистки и подогрева воздуха. По свидетельствам очевидцев щитовые этого вентиляционного бункера заставлены пустыми бутылками. Идеальное место для отдыха, не правда ли?

Изучая историю высотных зданий я пришел к нескольким очень интересным выводам, которые следовало бы здесь привести. Проекты высоток создавались не параллельно и не одновременно, как это кажется на первый взгляд, а с незначительной разницей во времени. Впервые проекты зданий были опубликованы в июне 1949 года в журнале "Архитектура и строительство". По существу общественности были представлены уже готовые проекты, которые нигде ранее публично не обсуждались. До июня 1949 года информация о проектах зданий в прессу практически не проникала, и очевидно на этот счет для прессы существовали определенные ограничения. Необходимость введения подобных ограничений была очевидна и состояла в том, чтобы оградить общество от получения промежуточной информации о ходе разработки проектных решений. Эти решения утверждались Сталиным, а его решения должны были оставаться для народа окончательными и непогрешимыми. В сентябре 1947 года никто не мог предположить что имя Бориса Иофана будет вычеркнуто из списка авторов проекта высотки на Ленинских горах, только поэтому он упоминается "Советским Искусством" в качестве одного из участников митинга.

Сегодня мы можем строить предположения о том, какие события происходили до и после 13 января 1947 года, когда И.В.Сталиным в Кремле было подписано постановление Совета министров № 53 «О строительстве в г.Москве многоэтажных зданий», первый пункт которого гласил: «Принять предложение товарища Сталина о строительстве в течение 1947-1952 гг. в Москве многоэтажных зданий: одного 32-этажного дома, двух 26-этажных и пяти 16-этажных домов».

В своей книге "Дороги жизни" Михаил Посохин пишет: О вкусах И.В.Сталина, мы молодые архитекторы, узнавали через вышестоящих людей и рассказы окружающих. Видеть и слышать его мне не приходилось. Особенно четко его вкусы проявились при проектировании высотных домов в Москве, увенчанных по его желанию остроконечными завершениями (говорили, что Сталин любил готику). Передал это задание Кожевников через своего помощника."

Кожевников Е.Ф. - впоследствии министр транспортного строительства СССР, с 1951 года занимал должность помощника зампреда Совмина, то есть являлся помощником заместителя Сталина. Поскольку его имя упоминается в связи со строительством высоток, то скорее всего его непосредственным начальником был Берия. А.Н.Комаровский в своей книге пишет что Кожевников координировал строительство высоток от Совмина и согласовывал проблемы, требовавшие решения Совмина. Очень вероятно, что вместе с этим в обязанности Кожевникова входило как раз доводить до архитекторов полученные им (скорее всего опять же через Берию) указания Сталина. Не исключено, что и ранее он выполнял эту обязанность в качестве зампреда Госплана, а потом был просто повышен в звании. После смерти Сталина аппарат правительства меняется, и с апреля 1953 года за Кожевниковым оставляют прямые функции по руководству строительством высоток (его должность называется "Начальник отдела по строительству высотных домов Управления Делами Совета Министров СССР"). Однако в августе 1953 года после ареста и расстрела Берии отдел по строительству высотных домов при Управлении Делами Совета Министров скорее всего ликвидируют, в результате чего Кожевников становится первым заместителем министра строительства СССР.

Одним из "проводников вкусов Сталина", являлся очевидно и Дмитрий Чечулин - автор сразу двух высотных проектов, который (после вступления в партию) с 1945 года был назначен на должность главного архитектора г.Москвы. В архитектурных кругах он имел красноречивое прозвище "высотник", которое сохранялось за ним на долгие годы даже после официальной смены архитектурного стиля. Есть основания говорить о том, что именно он стоял у истоков строительства московских высоток. В книге "Зодчие Москвы" (1988 г.) А.М.Журавлев, описывая предвоенный период, сообщает:

"... Работая над конкурсным проектом большого жилого комплекса на Котельнической набережной, архитектор подумал над тем, как создать пространственную поддержку будущей высотной композиции Дворца Советов. Так возник проект дома с повышенной до 22-24 этажей центральной частью у слияния Яузы с Москвой-рекой. Проект Д.Н.Чечулина и А.К.Ростковского получил одобрение, а перед войной на берегу Москвы-реки уже было возведено большое крыло будущего комплекса (Котельническая наб, 1/15)"


Котельническая набережная. Жилой дом.
Д.Н.Чечулин и А.К.Ростковский. 1940 г.
илл. № 84 в альбоме "Советская архитектура за XXX лет"

По фотографии в альбоме "Советская архитектура за XXX лет" невозможно понять, что этот дом является частью будущего комплекса. Он предстает совершенно самостоятельным строением, не имевшим какого-то особого статуса. Планировка квартир в нем была для того времени самой обыкновенной. При постройке крыла по Подгорной набережной и высотной части фасад старого крыла тоже был реконструирован: два первых этажа одели в массивный гранитный цоколь, наверху надстроили башенки с «излишествами», а сам дом одели в керамику. Таким образом сегодня все части ансамбля воспринимаются наблюдателем совершенно органично, как единое целое. Тем не менее разницу в степени "элитности" жилья между разными корпусами легко почувствовать, когда попадаешь внутрь подъездов. О том же говорит и очень малое количество мемориальных досок на старом крыле здания.

Идея построения пространственной поддержки Дворца Советов в виде ряда градостроительных доминант не могла остаться вне поля зрения Сталина. Очевидно эта идея пришлась вождю по душе, однако близость войны заставила временно отложить ее реализацию. В 1947 году Сталин вернулся к ней, получив возможность осуществить довоенные планы. Проработанная и обдуманная за многие годы идея быстро получает предельно четкое и однозначное воплощение в архитектурных предначертаниях вождя. В это же время с 1947 по 1956 год Борис Иофан последовательно разрабатывает шесть вариантов Дворца Советов с уменьшением размеров этого утопического сооружения. В 1949 году высота Дворца была скорректирована им до 320 метров, что "очевидно было вызвано требованием усовершенствовать архитектурные качества Дворца, найти бОльшую связь с размерами окружающих зданий, площадями и магистралями" (И.Ю.Эйгель - Борис Иофан. М.Стройиздат, 1978 ).

Очень интересны и воспоминания Дмитрия Чечулина, где он недвусмысленно говорит о том, что руководил проектированием высоток и даже занимался назначением архитекторов. В своей автобиографической книге "Жизнь и зодчество" (1978 год) он пишет:

Видя, что силуэт старой Москвы спасти невозможно, я много размышлял над тем, как сохранить исторически сложившийся характер нашей столицы. Мысль о высотных зданиях пришла во время работы над конкурсным проектом дома на Котельнической набережной. Некоторые коллеги, заботясь о том, как бы не перекрыть крупным зданием красивую композицию древних соборов на Швивой горке, предлагали построить здесь малоэтажное здание. Я же видел возможность масштабного сопоставления.

Генеральным планом 1935 года в исключительных случаях предусматривалась возможность строить дома выше 9—12 этажей. Воспользовавшись этим, я вместе с архитектором А.К.Ростковским подготовил проект здания, центральная часть которого имела двадцать пять этажей. Исполком Моссовета утвердил проект. Больше того, мысль о необходимости поднять силуэт Москвы понравилась, и мне было рекомендовано увеличить число этажей в центральной части, придать ей такое архитектурное выражение, чтобы здание просматривалось со всех концов города.

Вскоре после этого московские градостроители получили правительственное задание создать четкий силуэт столицы. За короткое время были ориентировочно намечены точки, в которых должны появиться высотные здания.

Это было очень ответственное задание. Требовалось четкое планировочное решение, продуманная увязка в единое целое комплексов, ансамблей города. Высотные здания должны были играть роль градообразующих элементов, архитектурных доминант. Вот, например, Смоленская площадь. Сейчас она достаточно ясно оформилась, что позволяет судить о градообразующем влиянии высотного здания, построенного здесь.

Сооружение высотных зданий было для нас абсолютно новым делом. Возникало множество вопросов технологического порядка: как организовать производство стальных каркасов, лифтов, как обеспечить эффективную работу коммуникаций.

Проектированием каждого отдельного высотного здания занимались специально созданные авторские группы. В течение двух лет все проекты предстояло утвердить и начать строительство. Художественный образ каждого здания должен был отличаться своеобразием и в то же время быть глубоко связанным с планировочной структурой города, его сложившейся объемно-пространственной композицией. Высотные дома своей образной сутью должны были придать новое звучание архитектурному облику столицы. Предстояло на основе этого нового качества продолжать дальше строить Москву.

Сооружение высотных зданий положило начало индустриальному методу строительства таких объектов. Бесшумные скоростные лифты, тепловая воздушная завеса, системы управления и регулирования сложного домового хозяйства, автоматизированная система вентиляции и очистки воздуха и многие другие технические новшества впервые у нас в стране были разработаны и внедрены именно в высотных зданиях.

Все, что связано с их появлением, — от зарождения идеи, составления первых предварительных наметок, подбора авторского состава до детальных проработок проектов, их утверждения и полного окончания строительства — все это пришлось пережить. Быть может, поэтому товарищи, коллеги окрестили меня «высотником».

Высотные здания Москвы продолжили славные традиции классической русской архитектуры. Они одеты в белокаменный наряд, их башни, увенчанные ажурными переплетами арок, устремлены ввысь, как шатровые крыши древнего Кремля, а весь облик соответствует нашей русской природе, близок ее поэтическому характеру.

В силуэте и пропорциях высотных зданий заложены характерные для Москвы архитектурные традиции, дошедшие до нас через века в выдающихся произведениях русского зодчества: башнях Кремля, стройной вертикали колокольни Ивана Великого, Меншиковой башне, колокольне Новодевичьего монастыря. Неудивительно поэтому, что высотные здания слились с историческим силуэтом Москвы. Велика организующая роль этих сооружений, подчеркивающих кольцевую структуру плана города.

На Юго-Западе столицы, па Ленинских горах, в начале 50-х годов выросло величественное здание Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Оно связало в единое архитектурное целое огромный район в этой части города. Сейчас молодежи кажется, что так было всегда, настолько органично вписывается главное здание МГУ в пейзаж.

Творческую группу, занимавшуюся подготовкой проекта здания университета, возглавили Л. В. Руднев — мастер архитектурного образа, С. Е. Чернышев - крупнейший планировщик, представитель ленинградской школы, ученик И.А.Фомина и В.А.Щуко - П.В.Абросимов, мастер ленинградской школы А.Ф.Хряков. Они пошли по пути создания возвышенного образа храма науки. Замечательно планировочное решение комплекса университетских зданий. Главный высотный корпус является центром всей композиции, а также планировочным узлом Юго-Запада столицы.

Говоря о плодотворности идеи строительства высотных зданий, хочу еще раз подчеркнуть их градообразующий характер. Проиллюстрирую это на примере высотного здания на Смоленской площади, о котором уже говорил. До его возведения площади по существу не было. А.В.Щусев, консультировавший выбор мест для строительства высотных зданий, считал, что на Смоленской надо поставить масштабную вертикаль, с тем чтобы зрительно раскрыть, выявить дорогу на Бородинский мост. Сегодня любому ясен этот выразительнейший градостроительный замысел. Но поначалу он встретил сопротивление со стороны В.Г.Гельфрейха, которому было поручено проектирование высотного здания здесь. Я пригласил к себе этого маститого архитектора, одного из авторов нового здания Библиотеки имени В.И.Ленина, и предложил ему связать в единое целое выстроенное И.А.Голосовым в предвоенные годы здание Министерства мясо-молочной промышленности и будущее высотное здание МИДа. «Нет, я этого делать не буду, - стал возражать Владимир Георгиевич. - Здесь уже все сделано Голосовым и сделано прекрасно». Тогда я стал рисовать, полагая, что так он скорее меня поймет. Через какое-то время Владимира Георгиевича заинтересовала моя идея. Он тоже стал рисовать. «Пока не нарисуете, не уйдете», - сказал я твердо и оставил его одного в кабинете. Гельфрейх великолепно решил проблемы увязки существующего здания с воображаемым. И если в его совместной с В.А.Щуко работе над новым зданием Библиотеки имени В.И.Ленина видна контрастная несопоставимость с классикой бывшего Румянцевского музея (дома Пашкова), то здесь изящные «швы» заметит только очень сведущий человек.

Не без трудностей рождалось высотное здание Министерства путей сообщения СССР у станции метро «Лермонтовская». Его проектировал Алексей Николаевич Душкин. Мы обговорили с ним основные характеристики сооружения, предлагаемое образное решение. Душкин взялся за работу горячо. Однако проектные материалы, которые он представил, свидетельствовали об авторской неудаче. То, что было таким выигрышным, новым в его знаменитой работе на станции метро «Маяковская», применительно к огромному архитектурному объему высотного здания МПС оказалось неприемлемым. Поэтому я предложил Душкину взять в соавторы Бориса Сергеевича Мезенцева, человека большого дарования. По его проектам в первые послевоенные годы были сооружены отмеченные самостоятельностью, высокой авторской культурой здания вокзалов в Харькове, Смоленске, Горках Ленинских, Бородине. Высотный дом Министерства путей сообщения стал первой работой молодого архитектора в столице. Здание придало стройность этому району Москвы. Авторы проекта МПС А.Н.Душкин и Б.С.Мезенцев были удостоены Государственной премии СССР. Позднее по проектам Мезенцева были построены несколько интересных в планировочном и пластическом отношении кварталов Юго-Западного района Москвы, выразительное, подчеркнуто современное здание Совета Министров Узбекской ССР в Ташкенте, Ленинский мемориал в Ульяновске.

Высотный дом на площади Восстания сооружен по проекту архитекторов М.В.Посохина и А.А.Мндоянца. Это была первая значительная работа Посохина, который затем проектировал и строил дома на улице Чайковского и Хорошевском шоссе. Он осуществлял руководство планировкой и застройкой индустриальными методами жилого массива Хорошево — Мневники. Посохин и его ближайшие сотрудники А.А.Мндоянц, П.П.Штеллер, Е.Н.Стамо, инженер Г.Н.Львов - авторы проектов здания Кремлевского Дворца съездов, комплексов СЭВа и Калининского проспекта.

Практика работы наталкивала на мысль о необходимости ансамблевого решения градостроительных узлов, возникавших в результате строительства высотных зданий, необходимости дальнейшей реконструкции центра. Тогда-то и был подготовлен крупномасштабный макет. Он был столь огромный, что помещался только в Мраморном зале Московского Совета. Макет давал зримое представление о том, как высотные здания вписываются в силуэт Москвы, в ее центральную часть. Их громады, транспортные узлы, магистрали предстали на макете, давая возможность ясно увидеть облик центра Москвы недалекого будущего.

План реконструкции центра был рассчитан на 20— 25 лет. Приступая к его осуществлению, архитекторы сознавали, что социалистическая реконструкция исторически сложившегося города — это длительная, повседневная созидательная работа но его оздоровлению, материальному обогащению и архитектурному преображению.

Осуществление плана развития и реконструкции города проходит через ряд последовательных этапов детального проектирования, гарантирующего ансамблевую застройку в целом, а также отдельных магистралей. При этом важнейшим этапом всей работы должно стать перспективное проектирование, основанное на тщательном изучении исторически сложившейся архитектурной структуры города и использования ее возможностей для формирования новых ансамблей.

Хочу подчеркнуть, что высотные здания духом своим, характером архитектурных форм родственны Москве. И это не случайно: ведь проектирование велось на основе внимательного отношения к исторически сложившейся архитектурной структуре города. Их сооружение практически завершилось к началу пятидесятых годов. В последующий период, когда увлеклись голым прагматизмом в строительном деле, «высотки» поругивали за дороговизну, малую заселенность и плохое использование верхней части. Казалось бы, и тот и другой поводы для критики достаточно убедительны, если судить с позиции сиюминутной выгоды. Не спорю, что вместо одного высотного здания вроде того, что стоит на Смоленской площади, можно было бы на те же средства выстроить не один десяток типовых пятиэтажных домов. Но, помимо долговечности и несомненного качества высотных зданий, они обладают таким немаловажным свойством, как столичная представительность. Что же касается шпилей, в которых, что греха таить, действительно мало полезной площади, то они совдавались для того, чтобы придать законченный архитектурный облик всему сооружению.

Еще два слова о дороговизне. Хочу отметить, что сегодняшние так называемые уникальные объекты, при сооружении которых применяются новейшие строительные материалы, а наряду с ними в отделочных работах ценные породы камня и дерева, обходятся государству в суммы, значительно превышающие те, что выделялись в конце сороковых годов на высотные здания. Это и понятно. Страна стала богаче, и в сегодняшних зданиях есть возможность проявить себя архитектурному искусству.

Мастерская, которую сейчас возглавляю, вместе со строительными коллективами завершает работу над Домом Советов РСФСР. Белокаменное дворцового типа здание высится над Москвой-рекой напротив высотного здания гостиницы «Украина». Интерьеры Дома Советов украшают тематические гобелены, мозаичные панно, наборные паркетные полы, скульптура и многое другое, что относится к понятию произведения искусства.

Высотные здания, их величественные силуэты в московском небе — это не излишество, а существенная часть архитектурного образа столицы нашей Родины.

Замечательная цитата! С последним предложением я полностью согласен. Я уже немало писал о том, что борьба за удешевление строительства являлась на деле кампанией по уничтожению большого стиля в советской архитектуре. Тем не менее, прочтение воспоминаний Чечулина оставляет двойственное впечатление. Сложно и неоднозначно воспринимается фраза, сказанная В.Г.Гельфрейху «Пока не нарисуете, не уйдете». Эпизод с привлечением Бориса Мезенцева был описан Т.Д.Душкиной в книге воспоминаний об архитекторе А.Н.Душкине следующим образом:

"И тут произошло событие, которое сильно повлияло в дальнейшем на работу Алексея. Было это в 1947 году. Против его воли, несмотря на протесты, для дальнейшей разработки уже утвержденного проекта к нему прикрепили вторым автором архитектора Б.С.Мезенцева. Было это якобы по инициативе Д.Н.Чечулина, в то время главного архитектора Москвы, который посчитал, что работа предстоит очень большая, во всех группах по проектированию высотных зданий несколько авторов, а здесь один Душкин. Сам Мезенцев давно этого добивался.

Когда Алексей был утвержден главным архитектором МПС, Мезенцев уже работал в ней архитектором. Сразу же возникла напряженная обстановка. По-видимому это назначение разрушило планы Бориса самому возглавить мастерскую. Первое время, когда мы его мало знали, Мезенцев бывал у нас в доме, но потом я категорически воспрепятствовала этому. Против Алексея он все время плел интриги, даже касавшиеся наших с ним отношений. Я думаю, в основе всего была зависть - к большому таланту мужа, к его наградам, интеллигентности, эрудиции и воспитанию, к порядочности и душевной чистоте, наконец, к настоящей, дружной семье."

Читая вспоминания архитекторов подспудно приходишь к мысли, что творческие усилия зодчих как бы направлялись в сторону получения заведомо известного или предугаданного результата - зданий наделенных общими чертами, силуэтами и однотипным набором членений. Как будто с самого начала разработки проектов имелся некий заранее определенный эталон, по образцу которого следовало выполнить все высотные дома. Существовал ли таковой?

Одно время я очень серьезно интересовался проблемой сходства высотных зданий в Москве и манхеттнеских небоскребов. Ситуация казалась парадоксальной - сходство с некоторыми домами является вопиющим, а в литературе сплошь рассуждения о возвращении к традициям русской классики. Читая книгу М.В.Посохина "Дороги жизни" я обнаружил высказывание, где он говорит об эпизоде проектирования дома на Площади Восстания. Он пишет: "Интересно, что тогда нам нельзя было в приказном порядке пользоваться иностранными журналами при проектировании; тем самым исключались заимствования и влияние Запада. Но желания такого не возникало; и мы увлеклись русскими высотными композициями". Посохин явно лукавит. По своей инициативе архитекторы никогда бы не рискнули повторить в Москве силуэты домов "города желтого дьявола". Их бы немедленно обвинили в низкопоклонстве перед Западом. Больше того, те из архитекторов, кто успел побывать в Нью-Иорке до войны, как например Борис Иофан, и некоторые другие, никогда не рискнули бы распространяться вслух относительно очевидного сходства. Следовательно запрет пользования иностранными журналами имел и обратную цель - скрыть от как можно большего количества людей факт явного архитектурного заимствования.

Однако в этом случае в архитектурной иерархии должен был существовать кто-то, кто, будучи посвящен в секреты, направлял бы работу архитекторов верным образом. Практически у каждого московского высотного дома так или иначе имеется свой американский прототип. При этом процесс проектирования высотных домов у разных архитекторов был совершенно разным. Самое большое количество вариантов разработал "первопроходец" Иофан. Надо думать, что он прекрасно понимал, что принималось за основу и влияние чего ему следовало максимально ослабить. Иофан так и не смог заставить себя воспроизвести в проекте МГУ шпилеобразный купол Municipal Building, хотя его решение вполне оказалось бы в поле православных традиций. После его отстранения команда Л.В.Руднева, в конце концов, устранила эту недоработку. На втором месте оказался талантливый Алексей Душкин. Он разработал порядка восьми проектных предложений. Упорство с которым зодчий отстаивает самобытность своего дома заслуживает восхищения. Тем не менее появление Бориса Мезенцева в числе соавторов проекта "помогает" и ему найти нужные пропорции. В 1951 году публикуется окончательный вариант его проекта с высотным завершением. На третье место можно поставить Гельфрейха, который будучи оставлен Чечулиным в кабинете, тоже должен был нарисовать то, что следовало. И его здание было впоследствии принудительно доработано установкой металлического шпиля, что стоило архитектору серьезных переживаний. Высотный дом Посохина и Мдоянца тоже обрел остроконечный шпиль, впрочем в остальном он не изменился. Проекты дома в Заряьде и высотки не Котельнической Д.Н.Чечулина не претерпели с момента опубликования в 1949 году никаких изменений. Так же как здания гостиниц на Комсомольской площади и Дорогомиловской набережной.

Что мы можем сказать, анализируя эти детали? Только то, что в архитектурной среде существовала определенная иерархия, о тонкостях организации которой нам остается только строить предположения. Одно предположение не вызывает никаких сомнений: проекты высотных домов в Москве корректировались и утверждались лично И.В.Сталиным.



Архитектурный образ и «законы локомотива»

В 1947-1948 годах на страницах советской печати развернулась настоящая архитектурно-строительная полемика. Авторы статей, освещая под разным углом аспекты предстоящего строительства, демонстрировали завидное единодушие в оценке идеологического базиса.

Немало внимания в печати уделялось обсуждению опыта строительства высотных зданий за рубежом. По этому поводу инженеры и ученые делали обзоры, целью которых было как можно более подробно описать ошибки, допущенные западными проектировщиками и архитекторами. Как этого следовало ожидать – корень всех их просчетов обнаружился именно в природе капиталистических отношений.

Например, А.Прокофьев, начальник управления строительства Дворца Советов, в статье «Самые высокие здания столицы» (газета «Советское искусство», 20 июня 1947 года) отмечал:

"Строительство многоэтажных зданий будет резко отличаться от прежних строек. Перед проектировщиками стоит задача – дать свои оригинальные решения архитектурного образа высотных сооружений и в то же время решить совершенно новые задачи в отношении техники строительства, не повторяя ошибок допущенных при возведении таких зданий в США. В частности для нас совершенно неприемлема распространенная в Америке планировка, при которой большое количество помещений лишено естественного освещения или выходит окнами в глубокие узкие дворы. В наших многоэтажных зданиях все жилые комнаты и рабочие помещения должны быть хорошо и естественно освещены. Второй крупный недостаток многих американских «небоскребов» - их недостаточная «жесткость». Под действием ветра многие дома в США настолько сильно деформируются, что живущие в них часто ощущают колебания здания. Нередко при сильном ветре в комнатах расплескивается вода, раскачиваются повешенные предметы и т.д. Эти явления в наших зданиях будут совершенно исключены".

Н.Соколов в очень толковой популярной статье «Композиция высотных зданий» (газета «Советское искусство», 18 июля 1947 года) дополняет мнение коллеги:

"… Вопрос о том, каковы должны быть высотные здания нового типа занимают не только тех, кому непосредственно поручено их сооружение – он интересует всю советскую общественность. Среди архитекторов едва ли найдется хоть один, который не задумывался бы над образом этих величественных зданий, над решением многочисленных проблем, связанных с высотным строительством.

Взять хотя бы тот же вопрос «жесткости», затронутый в статье А.Прокофьева «Самые высокие здания Москвы». В некоторых американских небоскребах во время ветра лампы раскачиваются, вода расплескивается. Вопрос, казалось бы, узко технический: надо сделать здания покрепче, из более прочного материала и только.

Однако материал не решает вопроса жесткости. Спица из самой лучшей стали все же гнется. Любая колонна или простенок высотой в 100 с лишним метров, даже изготовленные из сплошного металла, тоже будут гнуться.. Не решает вопроса и массивность конструкции, так как она имеет экономический и функциональный предел. Больше того, массивность будет всеми мерами изгоняться из конструкций высотных зданий. Экономика и техника требуют уменьшения веса здания, применения максимально легких и тонких конструкций. Значит, выход можно найти только в правильном построении всего организма здания в целом.


Строительство дома на Кудринской площади. 1951 г.


Строительство гостиницы Ленинградская. 1951 г.

О том, что возможность раскачивания действительно существует, говорит не только зарубежный опыт. По подсчетам наших инженеров на высоте в 100 метров (а высота 32-х этажного здания на Ленинских горах будет составлять примерно 130-140 метров) скорости ветра возрастают в два с половиной – три раза. Условия нашего климата усугубляют возникающие при этом трудности.

Жесткость здания может обеспечить прежде всего его план. Его конфигурация должна быть «жесткой» и иметь форму букв Т (тавровая), Н (двутавровая), П (покоем), Х (крестообразная) и т.д. или комбинацию из них.

В американских высотных зданиях это обстоятельство учитывается не всегда. Небоскребы выросшие в условиях ненормально взвинченных цен на землю представляют собой, как правило, однобашенный тип сооружения…

… Основной художественный порок небоскребов в США – механистичность формы. Их композиция строится либо на беспринципной эклектике, либо на принципах машинной эстетики. В первом случае американские архитекторы не преодолевают, не перерабатывают индустриальный каркас, а покрывают отдельные его места традиционно-стилизованными формами. Во втором случае они рассматривают как добродетель коренной недостаток дешевой машинной продукции – бедность форм, прямолинейность и однообразие. Машину фетишизируют, в ней видят основу для нового стиля. Американский архитектор Бессет Джонс говорит: «Чем больше здания принимает характер машины, тем более его чертеж, конструкция и оборудование подчиняются тем же законам, которые существуют для локомотива». Здесь подразумевается господство самодовлеющей техники, ибо это было сказано в то время, когда Бессет Джонс не подозревал, что сначала автомобильные а за ними и паровозостроительные и даже самолетные фирмы призовут не инженера, а художника исправить с точки зрения искусства чертежи и спасти их продукцию от того безобразия, которое породили пресловутые «законы локомотива».

Эклектическая композиция свойственна старым американским небоскребам, во времена строительства которых в распоряжении архитектора не было ничего, кроме классической школьной традиции. По существу, это были технически смелые, но художественно малоталантливые эксперименты.

Другой позднейший период американского высотного строительства под флагом простоты и естественности создает подчеркнуто однообразные, прямолинейные решения. Располагая ленты окон и простенков по горизонтали или по вертикали архитекторы возводили совершенно безотрадные ящики, как, например, здание газеты «Ньюс» в «Нью-Йорк». Эти формы родились после войны 1914 г., когда преклонение перед машиной по ряду общественных причин необычайно возросло.

Мы против этого идейного тупика. Мы не проклинаем машину и не поклоняемся ей. В центре внимания художника во всех областях социалистической культуры – человек. Не «законы локомотива», а широко понятные общественные интересы составляют основу архитектурного творчества".


Технология каркасного строительства.

В отличии от художника, в центре внимания которого по словам Н.Соколова находится человек, в центре внимания строителей находилась проблема поиска реальных решений, которые бы позволили воплотить в жизнь замысел художника.

В 1948 году в руководстве Управления строительства Дворца Советов происходят кадровые перемены, направленные на «укрепление руководства Управления строительства Дворца Советов и оздоровления его работы». Сначала 3 июля от работы в управлении освобождается Б.М.Иофан, который руководил работами по проектированию здания МГУ. Эта работа поручается группе архитекторов во главе с Л.В.Рудневым.

14 октября Совет Министров СССР принимает Постановление, которым от занимаемой должности был отстранен и сам начальник управления А.Н.Прокофьев. В 1948 году ему исполнилось 62 года. Этим отстранениям предшествовало постановление Совмина СССР от 24 апреля 1948 года, где А.Н.Прокофьеву и Б.М.Иофану объявлялся выговор «за безответственное отношение УСДС к работе» в деле проектирования и переоборудования под гостиницу дома 44/2 по Ленинградскому шоссе в г.Москве. Новым начальником Управления назначается генерал-майор инженерно-технической службы А.Н.Комаровский, совмещавший должность с должностью начальника Главпромстроя МВД СССР. На мой взгляд, этот момент подчеркивает тот факт, что возведение высотных зданий в Москве было задумано как новый шаг на пути индустриализации строительства.

Почти никто теперь не помнит о том, что Московские высотки, практически впервые в СССР, строились каркасным способом. В этом была доля риска, без которого не обходится ни один эксперимент. О том, насколько он удался, судят сегодня жители этих домов. Идея каркасного строительства состояла в том, что надземная часть здания монтировалась из стального каркаса, элементы которого сваривались или реже скреплялись болтами.

Отдельные элементы каркаса армировались бетоном. Делалось это не только из необходимости усиления жесткости, но и из соображений защиты каркаса. Во время возведения Главного здания МГУ даже имел место конфликт пожарного надзора со строителями, которые категорически отказались взять в бетонные футляры все металлические элементы. Проект такой обетонки металлоконструкций был даже составлен, причем естественно, что бетон не учитывался в статических расчетах армокаркаса и резко утяжелял здание.


Металлоконструкция центральной части главного корпуса МГУ.


Установка арматурного каркаса верхней плиты коробчатого фундамента главного корпуса МГУ с прикрепленным снизу инвентарным щитом опалубки.

Кирпичная кладка каждого этажа опиралась на стальные ригели, передающие усилия на колонны. Помимо кирпича и гипсовых блоков при устройстве перегородок применялись и пустотелые керамические блоки, призванные облегчить вес здания. Значительную часть здания занимали пустоты и технические ходы, что очень сильно облегчало вес конструкции, по сравнению с традиционно возводимыми строениями. Именно это и позволило, в конечном счете, возвести такие огромные сооружения на подвижных грунтах берегов Москва-реки.

Использование керамических блоков, выпускавшихся Управлением строительства Дворца Советов еще до войны, позже было признано ошибочным. Опыт показал, что нельзя применять сравнительно хрупкие тонкостенные керамические блоки для кладки внутренних стен и перегородок, в частности примыкания к дверным проемам.

Первоначально в высотных зданиях проектировались монолитные железобетонные перекрытия, которые будучи жестко связанны со стальным каркасом здания, учитывались в расчете каркаса, обеспечивая его пространственную жесткость и более равномерную работу элементов на горизонтальные усилия от ветровых нагрузок. Однако в ходе строительства и тут пришлось вносить некоторые изменения. Так в центральной части Главного Здания МГУ треть перекрытий была выполнена сборной из плоских безреберных плит.

Решения планировок


Жилой дом на Котельниках. План 1-го этажа


Жилой дом на Кудринской площади. План 9-12 этажей


Здание у Красных ворот. План 1-го этажа

На планах этажей Московских зданий, которые были опубликованы в те годы действительно трудно не заметить тавровую структуру осей. Помимо повышения надежности такая инженерная находка помогала решить еще одну задачу - издалека наблюдателю казалось, что дом имеет большие размеры, чем это было на самом деле. "Оптический обман" достигался за счет того, что основные объемы были сосредоточены не в центральном стволе (как это принято из экономических соображений в современном строительстве), а распределены по осям. За счет большого количества перпендикулярных плоскостей здание выглядело более широким и монументальным. По понятным причинам этот эффект ослабевает, если смотреть на здания спереди. Не случайно перспективы являются одними из самых выгодных их видов.

Древние пирамиды в Мексике тоже строились в стиле "свадебного пирога".


Такой же фокус был применен и для "увеличения" его высоты. Здания росли вверх ступенями, наподобие культовых пирамид ацтеков. За рубежом этот стиль нередко еще называют "стилем свадебного пирога". Дом, как торт, растет вверх, расширяясь ступенями книзу. В Москве это становится особенно заметным, если смотреть на здание издалека, когда его высота уже не столь "необъятна", как вблизи.

Для того, что бы компенсировать перепады высот этажей центрального ствола с боковыми корпусами, которые неизбежно возникали при устройстве таких крыш-ступеней, в жилом доме на Котельнической набережной были предусмотрены промежуточные технические этажи, каждый из которых соответствовал своей ступени. Их отчетливо видно на разрезе жилого здания на Котельниках: между 8 и 9 этажами, между 17 и 18 этажами. На этих этажах нет окон, там не останавливаются лифты, однако в них, теоретически, можно попасть даже с главной лестницы. Такие промежуточные этажи не делались в административных их не было. В административных зданиях проблема перепада уровней решалась иначе - там потолки в корпусах главных зданий просто были выше чем в боковых. По этому, в МГУ, например, попасть в общежития можно только с первого или с тринадцатого этажей. В доме на Кудринской площади сделали еще проще - потолки 8 и 14 этажей боковых корпусов ниже на полметра.


Жилой дом на Котельнической набережной. Разрез.


Строительство жилого дома на Котельнической набережной, фото 1951.


Вид со стороны Устьинского моста. Перспектива


Жилой дом на Котельнической набережной. 2003 год

Некоторое время назад на просторах интернета мне встретилась такая информация: "Как обычно, кадры у нас решают всё. Пока немцы с американцами в 30-40-е годы выдумывали разные микрофоны, магнитофоны, "жучки", "паучки", наши ребята в московских высотках просто сделали секретные коридоры, подходящие к каждой жилой комнате (как в классических средневековых замках), и посадили там сотрудников - ушами подслушивать, руками записывать".

Я написал письмо авторам сайта и попросил прокомментировать это утверждение более подробно (относительно коридоров и практики их использования). Пришел ответ: "Подробнее ничего неизвестно, это информация со слов и воспоминаний тех людей, которые в высотках когда-то жили. Ничего конкретного и доказательного, никаких планов и схем - просто каждую ночь из-за стены раздавались голоса типа "ну вроде уснули, хрен ли здесь сидеть, уходим". Говорят, что в каждой жилой высотке есть технический подъезд, вход в "тайные коридоры" должен быть оттуда. Если интересно - ищите." Конечно, мне было интересно. И кое-что я нашел.

Скажу сразу "коридоры, подходящие к каждой жилой комнате" - это явное преувеличение. И уж конечно не для того строились высотные здания в Москве, что бы чекистам удобнее было работать с населением. Как известно, жили там, в основном, номенклатурные работники разного калибра. В зависимости от самых различных обстоятельств органы госбезопасности время от времени могли проявлять внимание к тому как они живут, что жуют, ну и итак далее. И средства для этого у них могли быть более подобающие, нежели отправлять сотрудников на подвиги в труднодоступные темные ходы. Хотя возможно все. Обратимся к плану.


Гостиница на Дорогомиловской набережной. Перспектива


Гостиница "Украина". 2003 год

Взять, например, схему средних этажей дома на Кудринской площади. Что мы там видим: комнаты, по большей части, проходные и имеют по 2-3 входа. При этом в квартире есть коридор: хочешь, проходи через комнаты, а хочешь - нет. В обоих концах этого коридора - входы в квартиру (парадный и черный). Санузел раздельный. Шкафы-кладовки, выполненные в виде комнатушек. Мусоропроводы, размещенные в кухнях. Как видите, пока ничего таинственного.


Жилой дом на Кудринской площади. Фрагмент плана 9 этажа.

Проект 1948 г.




Впрочем, обратите внимание на ванную комнату. Умывальник, ванна, а дальше прямоугольники, перечеркнутые справа налево. Опыт подсказывает - это вертикальные инженерные каналы. В любом случае размеры у них довольно значительны, если прикинуть в масштабе. Это технические помещения, в которые заложены водяные стояки. Поначалу я предполагал, что это просто колодцы, конструкция которых должна была предусматривать возможность их обслуживания, подъема и спуска по внутренним стенам. Однако побывав в доме я убедился, что что это обычные комнатки в которых есть и пол и потолок. Есть в каждой и маленькая дверка.


Керамические фасады

История Кучинского кирпичного завода началась в 19 веке на берегу реки Пехорка. Там деревенские жители испокон веков занимались изготовлением кустарных кирпичей, обжигая их в напольных ямах. Во второй половине девятнадцатого века в Кучино существовало уже несколько небольших частных кирпичных заводов.

Строительство Московско-Нижегородской железной дороги привлекло к Кучинской глине крупных промышленников. Железная дорога делала возможной продажу кирпича большими партиями на московские стройки. В 1867 году московский купец 1 гильдии Д.О.Милованов заключает с железной дорогой договор на постройку большого кирпичного завода. В 1884 году по договору с управлением Московско – Нижегородско – Муромской железной дороги от станции Обираловка до Кучинского кирпичного завода был построен железнодорожный подъездной путь длинной 3 версты 128 саженей.

В 1949 году началось строительство в подмосковном Кучино крупнейшего механизированного завода по производству облицовочных и стеновых керамических блоков. Возникновение кучинского завода керамблоков было напрямую связано с осуществлением планов развития и реконструкции Москвы в послевоенные годы.

В 1950 году под крышей фасадного производства помещался весь завод, который выпускал лицевые плиты, керамические архитектурные детали, затем было освоено производство закладной керамики из светложгущихся глин.

Здание МГУ имени Ломоносова на Ленинских горах, комплекс спортивных сооружений в Лужниках, универмаг «Детский мир», жилые дома на Юго-Западе столицы и многие другие социально-культурные объекты строились с применением продукции комбината. Даже в Варшаве был построен Дворец науки, облицованный кучинской керамикой.

Московские высотные дома строились в тот период, когда впервые начали применять для облицовки крупных общественных и жилых зданий керамические плиты на базе белых глин. Из-за недостатка опыта и, скажем прямо, пренебрежения физическими свойствами материалов был допущен серьезный просчет. Дело в том, что обыкновенный строительный кирпич и заполненные раствором швы кладки при сжатии под действием собственного веса и полезных нагрузок дают усадку значительно большую, чем практически не деформируемая керамическая плита. Это обстоятельство наряду с разностью температурных деформаций материалов вызвало многочисленные случаи выпучивания и выпадания керамических плит облицовки вне зависимости от надежности ее сцепления с кирпичом стены. В дальнейшем от этого способа облицовки зданий повсеместно отказались и стали включать облицовку в состав основной кладки стен.

В случае с высотными зданиями облицовка была устойчива, так как кладка стен поэтажно опиралась па горизонтальные стальные ригели каркаса, разница в усадке кладки и облицовки в пределах одного этажа была ничтожно мала и в основном погашалась пеупругими деформациями раствора, соединяющего кладку с облицовкой. Это обстоятельство, а также соединение плит облицовки с кладкой пиронами из нержавеющей стали, можно сказать, спасло керамическую облицовку высотных зданий от общей судьбы подобных облицовок. Не трудно представить, что при высоте, например, здания МГУ разрушение облицовки носило бы катастрофический характер.

Второй интересной особенностью облицовки зданий МГУ являлось применение для отдельных элементов (в основном выступающих пилястр и фасонных вставок) облицовочных панелей площадью от 8 до 15 кв. м и весом от 1 до 3 т, изготовляемых на тонкой железобетонной основе па заводе строительства. Пожалуй, это было первое в практике нашего строительства применение стеновых панелей, нашедших в дальнейшем уже в качестве основного элемента стены столь широкое (хотя и не всегда удачное) применение. Всего при строительстве МГУ керамикой было облицовано 280 тыс. кв. м, в том числе крупными панелями — 25,2 тыс. кв. м.

Еще одной явной ошибкой явилось применение большого количества типоразмеров керамических элементов (2100). При проектировании керамических облицовок зданий крайне важно сводить число типоразмеров этих элементов к минимуму. Как правило, поступающая с завода керамика требовала дообработки и комплектации. Все это заставляло при крупных облицовочных работах считать обязательной организацию на площадке строительства цеха для доработки и комплектации керамики. Этот цех оборудовался распиловочными и шлифовальными станками.

Тем не менее, даже приняв во внимание все описанные просчеты, необходимо отметить, что выбор фасадной керамики не был случайным - она действительно являлась наилучшим для того времени материалом облицовки фасадов зданий. Об этом свидетельствовало значительное количество сооружений, где керамика, несмотря на суровые климатические условия, сохранялась на протяжении столетий. Облицовочная фасадная керамика не только полностью удовлетворяет архитектурно-художественным требованиям, но и значительно облегчает эксплуатацию здания, допуская промывку фасада водой и паром, не требуя длительное время ремонта. Для высотного строительства этот фактор имел и продолжает иметь решающее значение.

взято отсюда http://retro.samnet.ru/sovarch/sovarch.htm

взято опять с ЖЖ-сообщество ru_sovarch
Несколько моделей сталинских панельных домов