На заблеванном полу крошку милую ебу.
Повернись-ка ко мне задом - в сраку я тебе всажу.

Заглянул в счетчик и узрел картину, что заходят сюда дрочеры в поисках секса. Поржал, ведь и впрямь, тэги про секс, про порно, про еблю, а на самом деле - облом. Нет нихуя ни того, ни другого. Полный пиздежь и провокация все мои постинги.
Ладно, решил продолжить тут писать, авось спустя некоторое время всколыхнет грусть ностальгия и буду на старости лет почитывать свои младые высеры.

Чужую веру проповедую: у трех вокзалов на ветру
Стою со шлюхами беседую, за жизнь гнилые терки тру.
Повсюду слякоть безнадёжная, в лучах заката витражи;
Тоска железная, дорожная; менты, носильщики, бомжи.

И воробьи вокзальной мафией, с отвагой праведной в груди
Ларьки штурмуют с порнографией, на VHS и DVD.
Негоциант в кафе с бандосами лэптоп засовывает в кейс;
Не подходите к ним с вопросами – поберегите честь и фэйс.

И нагадав судьбу чудесную, попав и в тему и в струю,
Цыганка крутится одесную. – Спляши цыганка жизнь мою!
И долго длится пляс пугающий на фоне меркнущих небес;
Три ярких глаза набегающих, платформа длинная, навес...

Где проводниц духи игривые заволокли туманом зал,
Таджики, люди молчаливые, метут вокзальный Тадж-Махал;
Им по ночам не снятся гурии, как мне сказал один "хаям":
- Пошли вы на хер все, в натуре, и - пошел бы на хер я бы сам.

Над Ленинградским туча движется и над Казанским в разнобой
По облакам на небе пишется моя история с тобой;
Она такая затрапезная, хотя сияет с высоты;
Тоска дорожная, железная; бомжи, носильщики, менты.

(c) Максим Жуков

Существовал ли Иисус? Был ли он крещен? А не миф ли это? И вообще, какого хрена я тут пишу про то, что совершенно меня не ебет?

Крестили попы крестом золотым,
Крестили водою из проруби.
А я в мерседесе проедусь по ним,
Взлетят их души как голуби.

Меня всегда подрачивал вопрос о истинности веры и праздновании всяких уебанских празднований. Крещение? Увольте нахуй! Вера человека лишь в себя и ЭГОИЗМ - высшая добродетель. Люби себя, а не других. Еби подставляющих жопы и пезды.
Здорово и вечно! Крещенские морозы. (Свечку поставьте за меня, задроты!)

К нам хуярит новый год
Раздает подарки
Я на жопу налеплю
Разноцветны марки

Буду гоголем ходить
Вокруг нашей елки
Буду водку с пивом пить
И блевать в кошолки

Здравствуй сука новый год!
Век тебя не видеть
Обожрался как урод
Ментов бы не обидеть.

Утро встретить в КПЗ
Нахуй это надо!
Лучше с бабой на дому
Вот моя награда!

Клан любителей красивой и насыщенной приключениями жизни был невелик - пять примерных в школе старшеклассников, комсомольцев-активистов и отличников. Нами гордилась школа, да и мы сами гордились собой, потому что правду о нашей истинной жизни не знал никто. Самому старшему из нас, Максу, было девятнадцать лет, и он был уже студентом престижного вуза, и счастливым обладателем двухкомнатной квартиры, оставленной родителями, работающими за границей. Там мы и устраивали наши невинные (а иногда винные и даже коньячные) сборища. Прекрасные дамы тоже имели место быть, но это были не прыщавые одноклассницы, которым нужно было помогать нести их затрепанные портфельчики, вызывая сопли умиления у учительниц, и не сами учительницы, во всяком случае, не из нашей школы. Рефлексирующих и заумных наших ровесниц из престижной школы мы игнорировали, не от того, что презирали их - просто мы считали, что их время доставлять нам удовольствия еще не пришло. Они еще должны пройти через первую идиотскую влюбленность, пережить разочарования душой и телом, остервенеть и повзрослеть, и полюбить простые радости жизни - тогда они станут нашими, во всяком случае, некоторые из них.
Простые же радости нам доставляли простые "труженицы полей" - молоденькие практикантки-продавщицы магазинов, нянечки из детских садов, пахнущие молочной кухней, даже дочки школьных уброщиц, которые учились, разумеется, не в нашей школе, а в соседней, с трехзначным номером. Да и их одноклассницы были весьма и весьма аппетитны.
Пригласить прелестниц скрасить наше сугубо мужское веселье было делом техники. Особенно преуспевал в этом Анатоль, высокий, спортивный и ухоженный пай-мальчик. Он ,очевидно олицетворял все то, чего не хватало им самим. Они висли на нем гроздьями - так что сказочному принцу было достаточно вежливо познакомиться, угостить мороженым и газированной водой, иногда робко попросить разрешения поцеловать ее:в щечку: после чего девочки велись, как собачки на веревочке.
Итак, простые радости. Влад Пронзитель, ваш покорный слуга, любил экзотику, контраст, сермяжные чувства, шерстяные рейтузы с дырочками, невинные глазки. В тот зимний вечер, о котором я и повествую вам сегодня, Анатоль превзошел себя. Он привел двух подружек. Лучшее угощение для гурманов, любителей разнообразия, трудно было представить. Их звали, конечно, Лена и Света. Света - стройная и ладная рыженькая оторва, дочка школьной уборщицы, разбитной разведенки Капитолины Алексеевны, и ее подружка - о-о, роскошная девяностокилограммовая блондинка Леночка по прозвищу Ромашка, на год старше товарки, ученица девятого класса школы с трехзначным номером. В дверях, увидев, что молодых и галантных и страстных юношей в их распоряжение оказалось многовато, подружки пискнули и хотели удалиться, но через пару минут были усажены за кофейный столик и потягивали коньяк с какой-то дрянью, подмешанной туда Китайцем. Китаец поставлял нам напитки и травку, иногда снабжал журналами откровенного содержания, так что мы, несмотря на засилье советского образа жизни, были весьма и весьма информированы о последних секс-новинках.
Наши дамы через пятнадцать минут были доведены до очаровательной кондиции: хихикали в ладошку, перешептывались, и иногда разражались громким хохотом, словом, лыка не вязали. Мы оглядывали нашу добычу как стая неистовых мартовских котов. Света захмелела первая, поэтому не возражала против приглашения к танцу. Хьюз сперва обнял ее за талию, потом его ладони спустились ниже, ниже, и темно-синяя скромненькая юбочка скоро покинула свою хозяйку. Света спохватилась, хлопнула руками по сморщенным дешевым колготочкам, через которые просвечивали дешевые хлопчатобумажные трусики в розовый цветочек, но ей было уже так хорошо, что она позабыла о юбке, когда Хьюз впился губами в нежную ямочку на шейке и потянулся длинными музыкальными пальцами к пластмассовой застежке лифчика. Виртуозно освободив красавицу от оков, он аккуратно отстранил малышку от себя и под аплодисменты публики развернул ее лицом к дивану и креслам, где расположились мы. Надо ли упоминать, что наблюдал за развлечениями Хьюза я лишь одним глазком, пока все мое внимание было поглощено прекрасной Еленой: я уже сделал несколько приятных открытий, пока шептал разную ерунду в маленькое ушко, сдвинув в сторону белокурую кудряшку, и щекотал мягкие, но тугие полушария, призывно торчащие из-под неприлично короткого платья толстушки.
Света, засмущавшись своей полунаготы и совершенно неприлично дешевого белья, некоторое время стояла в ошеломлении. Хьюз грубо сорвал с нее голубенькую рубашечку и она осталась в колготках и трусиках. Трогательной деталью оказался ключ от квартиры, висящий на ее шее, прицепленный на какую-то тесемку, завязанную узелком. Краем глаза я отметил, что, несмотря на кажущуюся худобу, Света была отлично сложена и совсем не худа, налитые грудки с побагровевшими от стыда и возбуждения сосочками очаровательно подпрыгнули, когда опьяневшая милашка покачнулась и снова захихикала. Ромашка тем временем уже целиком покорилась моему ласковому шепоту и не менее ласковым рукам. Я встал и не без труда выцарапал тяжеловесную мою подругу из кресла и представил на всеобщее обозрение большое, не по возрасту женственное и мягкое тело, облаченное в тесный лифчик явно на пару размеров меньше, чем рано созревшие груди и толстенький, в складочку, животик с родинкой, обтянутый чудесными забавными шерстяными рейтузиками, тоже тесными ей. Платье ее я задрал наверх, предоставив ей путаться в рукавах и вороте, а рейтузики быстро спустил вниз, и она теперь неуклюже топталась посреди гостиной, боясь упасть. Очевидно, догадавшись, что ей гораздо легче избавиться от платья, чем натянуть его снова, она понемногу, с моей помощью, сняла его и не без труда вышагнула из штанишек, не переставая задыхаться от сдерживаемого смеха. Теперь обе подружки были готовы. Теперь они не были уборщичьими дочками или неудачницами, добычей пятерых молодых жеребцов - они были роскошным угощением на нашей маленькой оргии.
Разлучать подруг было не в наших правилах, поэтому через пару минут обе остались голенькими и беспомощно лежали животом на бильярдном столе, упираясь локтями в зеленое сукно и почти касаясь друг дружки боками, отчего их попки были выставлены на всеобщее обозрение, а наше нетерпение достигло предела. Чтобы у них не было соблазна вертеться, мы пропустили через лузы длинную легкую цепочку и "приковали" подружек за талии (или то, что можно было назвать талией у массивной Ромашки). Цепочку можно было разорвать одним движением, но наши бедняжки этого не знали и не пытались сопротивляться, видимо, еще не протрезвев от нашего угощения, тупо наблюдая, что с ними проделывает Китаец. Розовая филейная часть Ромашки была ближе ко мне, и я не стал долго ждать, не стал и раздеваться, просто расстегнул джинсы и руками раздвинул ее круглые ляжки. Мне предстала очаровательная дырочка, девственная или нет, гадал я - ведь такое развлечение - на любителя! - окруженная венчиком рыжеватых волос. Через секунду мои сомнения были разрешены - скромница-толстушка уже кем-то была распечатана, но все же, при своих немалых объемах, она была приятно узенькая и тесная для меня. При каждом моем движении она постанывала и подергивалась, иногда охая и приговаривая "ой, мамочки!". Это отвлекало меня и я слегка пощипывал ее жиренькие ягодицы и бока. Ее коротенькие толстые ножки не доставали до пола, и она приподнималась на носочках, задирая попку кверху. От не восхитительно пахло девичьим потом, смешанным с дешевым дезодорантом. В такт ей повизгивала и дрыгалась ее подружка, которой воздавал должное тощий, но обладающий внушительным достоинством Хьюз. Мы были очень молоды и кончили почти одновременно, через несколько минут нам на смену пришли Китаец и Болдуин. Макс был занят видеосъемкой - родители привезли ему из-за границы камеру, не предполагая, на что предприимчивое дитятко собирается употребить невиданное чудо техники.
Итак, мы были очень молоды и нетерпеливы, но надо же было доставить удовольствие и дамам. Обе визжали и пыхтели, но мы не разрешали им подняться и отдохнуть, только меняли позы. Лена, чувственная самка, взмокшая от праведных трудов, несколько раз была охвачена приближающимся оргазмом, но никто из нас не доставил ей такого удовольствия, и теперь ее розовая необъятная попа все еще призывно торчала кверху, а ножки-тумбочки нетерпеливо притопывали по пушистому ковру.
Я первый догадался, что следует предпринять:
-Смотри-ка, она хочет еще! - пробормотал я и снова раздвинул ее ляжки так широко, как мог. Она ждала нового вторжения и испуганно сжалась, но я провел рукой по ее мягкой блондинистой шерстке, раздвинул горячие, пышущие жаром неудовлетворенного желания губки и нащупал пуговичку клитора. Я потрогал ее и хотел поиграть с ней, когда вдруг подумал, что мне будет гораздо интереснее, если девочка будет играть со мной сама, поэтому только увесисто шлепнул ее по ягодицам и приказал:
- Ну-ка, детка, работай сама!
Идея понравилась Максу, который тем временем изощренно оттрахивал свою подружку указательным пальцем, отчего она тоненько подвывала, ерзала по столу и мотала головой, но тоже никак не могла кончить. Макс кивнул мне, он проделал ту же нехитрую манипуляцию, что и я, видимо, ущипнув Свету за какое-нибудь из интимных местечек, потому что она взвизгнула. Макс был грубым кавалером.
Немного подразнив разгоряченных нашими играми и присутствием друг дружки девочек, мы перестали двигаться, но и не убирали руки от их прелестей. Девочки немножко подождали, но им ведь тоже хотелось сладкого, и наше ожидание было вознаграждено! Лена и Света томно мычали, закусив губки, вертели задницами, стонали, ахали и охали, в какой-то момент они повернули головы и посмотрели друг дружке в лицо - красные от возбуждения щеки, растрепанные волосы, потные лица, - малышки отлично работали и им предстояло еще немало работы до утра - и снова стали бешено ерзать, стараясь поймать момент наивысшего счастья. Мы с Максом не убирали руки, а я даже запустил в преддверье жаркой и влажной пещерки вторую ладонь: Обе девочки основательно потекли, мы явственно слышали хлюпанье и давились от смеха, но не хотели прерывать развлечение наших милых барышень. Жестокий Макс внезапно убрал свой пальчик и стал трясти рукой, как будто от усталости. Светка не ожидала, что удовольствие может закончиться и умоляюще запричитала:
- Нет, оставь, ну пожалуйста, дай мне еще, ну минуточку:
Максу затея надоела - он ожидал чего-то быстрого и жестокого:Пришлось поработать мне. Теперь правой рукой я держал мокрую киску Ромашки, а левой - Светкину. Это было восхитительно - они подпрыгивали, крутились, как на вертелах, визжали и двигались взад-вперед, как заведенные куклы. Я решил придать их движениям общий ритм и подвигал пальцами обеих рук взад-вперед. Подружки с радостью приняли новую игру. Теперь мы являли собой целостную картинку: две синхронно вертящие задами стонущие жалкие похотливые мокрощелки и я - повелитель их удовольствий. Я больше не мог терпеть восхитительного зрелища и обильно разрядился прямо на Ромашкины ягодицы. Вслед за мной и мои девочки стали двигаться быстрее, пыхтеть громче - и через секунду обе громко и дружно застонали, сжали раскоряченные ляжки - и я несколько секунд еще чувствовал конвульсии их общего оргазма.
Мы еще несколько часов развлекали наших дам различными способами, но празднику плоти когда-нибудь приходит закономерный финал. На рассвете, как обычно, мы бросили им кучу их дешевого тряпья и несколько купюр и выставили Золушек одеваться на лестничную клетку. Дрожащие от холода и всхлипывающие от унижения быстро натягивали шмотки, особенно трудно было пышнотелой Ромашке, на розовых ягодицах которой красовались яркие следы тонкого ремня, а крупные соски побагровели от моих суровых нежностей. Деньги они взяли, и мы были уверены, что ни одна из них ни словом не обмолвится о наших ночных приключениях. Я курил в кухне и увидел из окна, как из подъезда в утреннюю почти безлюдную пока мглу боязливо вышмыгнула стройная фигурка Светки и, кутаясь в куцый воротничок, торопливыми мелкими воробьиными шажками удалилась за угол дома. Вслед за ней вывалилась пухлая Ромашка, и странной раскоряченной походкой проковыляла в противоположную сторону - о, я знал, это почти целиком моя заслуга, всю ночь я не мог насытиться ее узенькими дырочками, но теперь она была превосходно разработана для следующего ценителя ее прелестей!
О следующих наших похождениях я непременно расскажу вам когда-нибудь, но должен просить вас простить меня - слишком много дел.

С видом дрессировщика бывалого,
Голову кладущего в пасть льва,
Из штанин свой хуй достану я,
В рот подруге вставлю, но сперва...

Дрессировщики народ безбашенный,
Или бесшабашный – кто бы знал
Я подруге рот помадой крашенный,
Слегонца, но все ж подрихтовал.

Точно я не знал ее намеренья,
Но в улыбке распознав оскал,
Внял я чувству самосохранения,
И стамеску с молотком достал.

Головы в тисках сложна фиксация,
Недожать нельзя, не пережать!
Тихо блять! Хуярит операция!
И не трогайте стамеску, блять!

Под стамеской хорошо заточенной,
Весело хрустит зубов эмаль,
Качеством был стали озабоченный -
Заценил, прекраснейшая сталь!

Я еще напильником подправил,
Десны кое-где подрихтовал.
А потом уж хуй ей в рот направил.
Жестко? Просто рисковать не стал.

Хуем рисковать не всякий стал бы,
Против тридцати с лихвой зубов.
Я ж не дрессировщик, ну а бабы...
Иногда они свирепей львов!

Быть здоровым или стать богатым?
Не вопрос - все решено уже,
Трансплантолог ловко вырезал простату,
Судьбы взвешены на хирургическом ноже.

Видит донор под наркозом дивиденды,
Нервно улыбается во сне:
"Вот раздам долги, кредиты, алименты,
А уж с почки - всё на старость мне…"

Покупатель видит сны цветные тоже:
Боли нет теперь, закончился кошмар,
Вот он - сколько хочет, столько может,
Вот - шутя струёю разбивает писсуар…

Ветер за окном гербарий собирает,
Операционная залита ярким светом,
Для кого-то осень будет золотая,
А кому-то станет теплым бабьим летом…

Я бля усралсо от такой флешки :)

Кароче Сплайнег сказочку хуйарит, требуеццо для прадалженея ебануть по клаве и предумать чо ж дальше с кросавицей будед. Ее ебут она спит целуют и она видит перед сабой ебальнег:

1. Коня, с человеческим членом и яйцами (намёк поняли?).
2. Прекрасного Принца.
3. Кота в сапогах.
4. Необразованного, без роду, без племени, непромытого, и бездомного Бродягу, но с крепким членом

Давайте, тама аткамментите за прадолжение:
http://www.liveinternet.ru/users/638738/post46572808/

С Маши я всегда немного хуел. За давностью лет не помню, как так получилось, но сексоваться с Машей нам вечно не удавалось, несмотря на взаимную тягу к совокуплению. Обычно мы напивались гораздо быстрей, чем переходили к стадии петтинга. А там, в синем тумане, я вечно натыкался хуем на какие-то зыбкие формы без конкретных очертаний и никак в Машу не попадал. И Маша, находясь примерно в том же состоянии, вечно натыкалась на гениталии, не имеющие ко мне решительно никакого отношения. Так мы "стали друзьями".

Честно говоря, внутри меня к тому же жил некий червячок сомнения: хочу ли я все-таки совокупиться с Машей или то - злой морок? С одной стороны, у Маши были зачетнейшие буфера номера этак четвертого и тело, выпестованное долгими танцевальными тренировками. Смотреть на Машу было приятно. С другой стороны, машин папа все время сидел в тюрьме, мама употребляла разные опасные алкогольсодержащие смеси, а Маша вечно стремилась замуж. Надо сказать, стремилась она удачно, поскольку за не очень долгий период нашего знакомства ей удалось обрачеваться и развестись аж два раза. А вот уж брачеваться с Машей мне совершенно не хотелось. Я был принципиально несерьезен в вопросе блять "построения отношений", как это модно сейчас говорить в молодежных кругах. Поэтому мы просто бухали дружили. Хотя нас, почему-то считали не кем-то, а прямо-таки любовниками
Один из машиных мужей прямо до истерики доходил в приступах ревности. Я пытался ему доказать, что в таком состоянии я не способен не то, что выебать Машу, а даже просто отличить ее от дверного проема... Да хуй-то там. Его контраргумент был не лишен убедительности - он справедливо утверждал, что именно в этом состоянии я перетрахал всех машиных подружек и их ближайших родственниц. Что ж... Доля истины в этом была. Приходилось напиваться демонстративно.

Была еще одна проблемка. Маша очень любила девушек. Раз пятнадцать она смотрела на меня сквозь стакан и говорила: "Моя бы воля - я бы только с девчонками. Но выходит редко, а мужики всегда под рукой. Вот и приходится". Стриглась она коротко и вела себя иногда довольно жестко. А я как-то не очень тяготел к розовому спектру человечества (как, впрочем, и сейчас). И это укрепляло нашу... э-э-э... дружбу, в ущерб половым игрищам между нами.

Но тогдашний машин муж никак не хотел меня понять. В один период времени он придумал себе забаву - искать нас с Машей по всей хате, чтобы застать за жывотным сексом. Его не очень убеждал тот факт, что в этот момент я мог лежать бухой под столом или довольно громко играть на гитаре и петь, а Маша в этот момент могла готовить некую пищу или подпевать нашему нестройному хору. Вероятно, у него - как у любого рыбака или охотника - выработалась тяга получать кайф от процесса вне зависимости от полученного результата.

...В тот раз компания подобралась довольно большая. Я вполз в хату, обозрел творившийся беспредел и промычал: "Кто все эти люди?". Я страшно любил хозяйку дома, ее сестер и подружек, но количество гостей, набившихся в пятнадцатиметровую полуторку меня смущало. Человек пятьдесят орали песни и радостно пили за какой-то пролетарский праздник. Через полчаса я был уже в дозе, и машин муж, как водится, незамедлительно начал меня "искать".

И тут надо сделать отступление. В кругу бухавших присутствовала одна Блондинка по имени, допустим, Феодора. Работала она честным бухгалтером. И как всякий честный бухгалтер работала она практически все время, с утра до ночи без выходных. Парня у нее прижучила прокуратура, все-таки отправив мальчонку в армию, а шанса встретить другого чувака у нее попросту не было: работа сжирала все свободное время. Выглядела же Феодора вполне достойно: ровные некороткие ноги, аккуратная грудь и вполне так себе жопка, в общем, нормальная Блондинка. Стоит ли говорить, что чем больше я пил, тем сильней она мне нравилась? Беспощадный закон синего тумана действовал с убийственной четкостью. В то время, как машин муж, пылая сливовыми очами, изображал из себя ебанутого Отелло, рыская по всем пятнадцати квадратным метрам квартирки, я усиленно подкатывал к бухгалтеру опухшие от вожделения яйца. Но Феодора только прихлебывала водчонку, как птичка, и грустно исповедывалась мне в невыносимой тяжести офи сного быта. Глаза ее были полны неистовой печали.

Я пошел немного сблевать, чтобы чутка придти в себя, а когда вернулся, на месте Феодоры уже пребывал тоскливый Отелло. Я сел напротив и спросил: "Ну теперь-то ты меня видишь? Вот он я. Перед тобой. Прямо. Ты куда девушку девал, паразит?!". В ответ я выслушал длиннющий монолог о любви, ревности и предательстве, достойный новых русских сериалов. "Блять", только и смог ответить я и поцеловал его в начинающую лысеть макушку. Отелло все не унимался. Ему хотелось излить душу. И он сделал это весьма удачно - я чуть носом спьяну не захлюпал. Я пообещал никогда не ебать Машу, ни пьяную, ни трезвую, никуда и ни за что. Ни за какие коврижки, ни за тридцать сребренников и даже ни за сорок. Я пообещал ему не ебать Машу, даже если меня будут пытать сепаратисты, похитившие нас с Машей, чтобы снять ужасный порнофильм. Я пообещал ему не ебать Машу, даже если произойдет все, чего мы так боимся и Землю захватят толпы живых мертвецов, по улицам начнут маршировать марсиане, а мы с Машей останемся последними людьми на Земле. Я твердо заявил, что придерживаюсь идеологии воинствующего онанизма и мне претит мысль о реальном сексе с Машей. Я сказал, что даже хочу основать собственную религию, Свидетели Онана. Сошлись на том, что иногда - примерно раз в год-два - я могу думать о машиных буферах, когда дрочу, но не более. Так и быть.

Я разливался по древу стола мыслью, как тот Боян, примерно в течение часа. Отелло на какой-то момент времени затих, я решил, что моих психотерапавтических усилий достаточно и отправился на поиски блондинки. Однако тут меня поймали под руки злые добрые люди, которым надо было срочно выпить, сказать тост, побазарить за жизнь, в общем... Они хотели дружить так же яростно, как я хотел засадить бухгалтеру. Но их было больше, и я сломался. К тому же, бухгалтер по всей видимости отправился домой. Или в лабаз за сигаретами, которых, как известно, вечно не хватает.

Тем временем Отелло, оторвав лицо от крышки стола обнаружил, что я снова исчез и он с диким криком снова принялся за свою любимую забаву - начал обыскивать помещение. На этот раз, он заметил, что дверь в ванную заперта, а в щели под нею горит свет. Обрадованный машин муж возопил "ага блять!" и начал ломать двери могучим юным плечом. Как обычно мой рок-н-ролльный крик над пьяной гитарой его нисколько не смутил. В конце концов, ему удалось содрать хлипенькую, почти фанерную дверь с петель и рухнуть на спину вместе с ней.

Нашим взорам представилась райская картина, мечта эротомана. Совершенно голая Маша сидела на краю ванны, запрокинув голову, а не менее голая блондинка-бухгалтер невнятно чавкала у нее между ног, закрывшись от окружающей действительности длинными высветленными локонами. "Какого хуя, Маша?! Что вы тут делаете?!" - заорал машин муж, видимо, вконец утратив разум, ибо даже имбецил, скорее всего, догадался бы о том, что именно делали девочки. Водка все-таки страшный яд для клеток мозга.

И тут случилось странное. Бухгалтер встала с колен, лицо ее выражало странную смесь брезгливости и муки, как у Лаокоона, перед смертью увидевшего дохлого ишака. С гримасой бесконечной усталости она подошла к охуевшему машиному мужу (сама Маша, вероятно, не собиралась возвращаться из эмпиреев на грешную землю, судя по ее лицу) и страшно спросила: "Да ты уймешься, блять? Ты уймешься когда-нибудь, сука? Ты дашь людям спокойно побыть? Блять!" и размеренно проговорив все эти невежливые слова, она размахнулась и сделала хорошую волейбольную подачу прямо в лоб юноши.

Машин муж летел красиво. Не соврать, метра два, и потом еще полметра ехал на жопе в угол. После чего раскрасневшаяся бухгалтер подняла дверь с пола и прислонила ее к косяку с той стороны, заботливо подоткнув полотенцем. За дверью снова зашумела вода и раздался глубокий машин стон.

"Ебать", - растерянно прошептал я, - "Не надо раздражать уставших девушек". А вы говорите "любо-о-овники"! Нет, нет и нет. Только чистая и непорочная дружба, неомраченная ничем, кроме синего тумана и снежного хруста под усталыми ногами, влекущими полночного алкаша в лабаз.

http://maxss.livejournal.com/314936.html

Мне 17 лет. Высокая, симпатичная, парни на улицах заглядываются, но, так сложилось, что ещё целка. На лето устроилась в одну компанию рекламировать её "от двери к двери". Зарплата небольшая, но другой работы не нашла.

Как-то жарким днём мне надо было опять на работу, а родители решили съездить на пару дней на дачу. Я предвещала интересные "выходные" и решила пойти порекламировать (я рекламирую косметику) на пару часиков, а потом дома помастурбировать подольше.

Это дело я люблю, и очень люблю ласкать попку, поэтому сделала себе клизму и, чтобы посильнее возбудиться, не одела трусики. На мне в тот день были короткие джинсовые шортики, которые открывали мои длинные стройные ножки, лифчик и майка.

Уже в последнем подъезде на звонок в дверь мне открыл симпатичный мужчина около 30 лет. Он был высокий, спортивного телосложения и сразу мне понравился. Мы разговорились, он просил меня, довольна ли я своим заработком, я честно ответила, что нет.

Тогда он предложил заработать деньги. По его глазам я всё поняла. Наверное, в обычный день я бы не согласилась, но тогда я была очень возбуждена (джинсовая ткань шортиков уже давно тёрлась о мою голенькую промежность) и очень хотела секса.

Я зашла в квартиру, сняла босоножки и попросила поподробнее рассказать о моей работе. Он сказал, что просто хочет поигать и, окинув взглядом мою фигуру, хищно улыбнулся.

- Если за 10 секунд ты заставишь свою киску взмокнуть, то я тебе заплачу.
От такой просьбы у меня мурашки по телу побежали. Он-то не знал, что моя киска уже давно мокрая и что шортики тоже. Поэтому я согласилась, нашла у себя в кармашке гигиеническую помаду, спустила до колен шортики, помазала ей свой анус.

Вставила флакончик до упора и, тихонько постанывая, начала им медленно двигать. От того, что я ласкала свою попку и на мне не было трусиков, он просто офигел. Он хриплым голосом сказал, что десять секунд прошло и потянулся к моей киске.

Я слегка расставила ножки, что бы ему было удобнее, в это время его пальчики раздвинули мои половые губки, ткнулись во влагилище и начали ласкать мокрый клитор. я только и успела подумать, что мы так не договаривались, но вот меня уже настигает волна оргазма. В это время я почуствовала, как он медленно двигает флакончиком в моей попке. Оргазм был сильнейший и я упала от судорог на колени.

Опомнилась я уже стоя на четвереньках и чуствуя в своей попке его средний палец, засунутый туда до конца. Он понял, что я девственница и поэтому решил просто меня подрочить. Он двигал пальцем, а другим теребил мой клитор, всё не давая мне кончить. 10 минут я рычала при каждом его движении и вот, наконец, он убыстрил движения в моей попке и начал неистово теребить клитор. Этот оргазм был ещё сильнее предыдущего, и я несколько минут лежала на полу, пытаясь очухаться.
Он заплатил мне обещанную сумму и сказал - приходи, когда захочешь.

Пиздец, со вчерашнего дня на меня памимо Обжорки напала ещо и Хочуха. Эти две твари изводяд маладой арганизмЪ. Чо делать то? Остаеццо жрать и дрочить.

Ещо две недели такой хуеты. Чессслово, дрочить не так приятно как в пелотку торкать, ахуле!

Ну нахуй, может ваздержанием заняццо? Дак ведь Хочуха один хуй адалеет, падло. УУУ, сцуконос, ухонахЪ, и ухонос впредачу!!!

С севодняшнева дня буду хуйарить без ката, ато вдрухъ опять забанят, а чо мы патом с Лоллкой будем четать на старости лед? Каму не нравиццо - уебывайте нахуй, а кому нравиццо - смиренно дрочите :) ПАНКИ ХОЙ!!!

Свидание было коротким, но незабываемым. Вспоминая позже об этой встрече, она вновь удивлялась своей способности возбуждаться до течки в ситуациях, о которых раньше даже подумать не могла. Хотя началось все достаточно просто. Она позвонила ему с просьбой о свидании. Была взволнованна и подобострастна.

Времени у него было мало, но он согласился встретиться с ней после работы в парке. И лишь в самом конце разговора заметил: «Ты вновь забыла, как должна обращаться к хозяину.» Она вздрогнула. «Ой, простите, господин». «Ты будешь наказана. До встречи».

И она осталась наедине со своими сомнениями – что значит «будешь наказана»? Мысли об этом вновь выливались в отчаянную мастурбацию и горячие сны, в которых он овладевал ей в самых невообразимых позах.

На встречу она впервые шла без трусиков и ощущение собственной порочности захватило ее целиком. Она даже умудрилась поласкать себя пальцами на заднем сидении маршрутки.

В результате она вновь встречала своего хозяина совершенно мокрая. «Я сучка, я похотливая сучка» – с отчаянным удовольствием думала она.

«Здравствуйте, господин!» – воскликнула она, стараясь заглушить неприятное ощущение страха. Вместо приветствия он вновь внимательно оглядел ее с ног до головы. Этот ритуал почему-то все время приводил ее в растерянность и смущение.

«Покажись» – коротко приказал он. Немного сомневаясь, правильно ли поняла указание, она задрала руками подол платья, демонстрируя отсутствие нижнего белья. Солнечные блики, пробиваясь через листву деревьев плясали на ее обнаженных плечах. Она была очаровательна сладкой смесью смущения и порочности. Задрав юбку, она почувствовала, что отдаст все что угодно за то, чтобы он прекратил эту пытку и овладел ей.

Сначала он неторопливо опустил с ее плеч лямки платья, затем бретельки лифчика, и выпустил на свободу ее груди. Помял их руками, долго крутил и сжимал соски, вызывая у нее стоны и спазмы в гениталиях. Затем так же без спешки побаловался в ее щели, позволив ей скулить от удовольствия.

Заставил облизывать мокрые от ее соков пальцы. «Ты стоишь здесь с голой задницей, вывалив сиськи, вся мокрая от похоти и думаешь лишь о том, чтобы тебя трахнули. И после этого ты говоришь что ты не шлюха?» Она вспыхнула и опустила глаза. Он отвесил ей несильную пощечину. «Говори, сука, кто ты есть». Она раз за разом произносила дрожащим голосом «я ваша шлюха, господин» и вздрагивала от пощечин, покорно принимая плату за собственное унижение. Она мечтала, чтобы господин простил ее и разрешил ублажать его. Но то, что ей представлялось наказанием, было лишь недолгой прелюдией.

«Ты серьезно провинилась, забыв правила хорошего тона в разговоре с господином. Я верю, что это не злой умысел, а всего лишь невоспитанность. Поэтому порка будет не слишком строгой – всего десять ударов.» Она слушала его речь как в тумане. Накопившийся страх прорвался беззвучными слезами. Она была шокирована его словами, шокирована самим словом «порка». «Пожалуйста, не бейте меня, господин. Простите меня господин, я больше не буду!» – она была по-настоящему жалкой, она сама слышала как унизительно звучат эти слова в устах взрослой красивой женщины. Она была в отчаянии и из отчаяния вдруг родилась мысль, которая показалась спасительной. Она опустилась на колени перед мужчиной. «Пожалуйста, господин, не наказывайте строго свою шлюху». После паузы он поднял за подбородок ее лицо и заставил смотреть в глаза. Она стояла на коленях, всхлипывая от страха, и невольно вела себя как проститутка, пошло выпячивая сиськи и задирая повыше платье, надеясь вызвать у мужчины желание овладеть покорной самкой.

Внезапно она осознала что больше всего ей сейчас хочется ощутить во рту член своего повелителя. Раньше она всегда считала «отсос» крайне унизительным. Была уверена, что мужчина сознательно опускает женщину, когда использует ее рот не для поцелуев, а лишь как еще одну дырку для траханья. Предыдущие ее любовники словно и сами полагали минет чем-то не вполне приличным и не настаивали. Но с этим мужчиной все сразу получилось иначе. Она почувствовала, как ему нравится брать ее в рот как шлюху, не только не смущаясь, но напротив, сознательно унижая ее нарочитой грубостью. Но окончательный слом произошел во время последней встречи, когда он, насаживая ее голову на свой член, приказал ей смотреть в глаза, чтобы полнее насладиться ее унижением. Она окончательно почувствовала себя опущенной «соской», поставленной на колени перед мужчиной. Это переживание было для нее настолько острым, что она впервые в жизни кончила, не притрагиваясь к себе руками.

Словно разгадав ее мысли, он положил палец ей на губы, потом проник пальцем в рот и она принялась старательно сосать. «Мне нравится твоя старательность. Прощаю тебе половину наказания. Но больше я этот вопрос обсуждать не намерен.»

Он вновь отвесил ей пощечину. «Встать, сука». Не обращая внимание на ее рев, он заставил женщину согнуться на прямых ногах и обхватить колени руками. Затем не спеша поднял юбку и откинул ей на спину. Она была совершенно парализована страхом, все мысли вытеснил ужас перед предстоящим наказанием. Краем глаза она увидела, как мужчина вытаскивает из брюк ремень и ее забила крупная дрожь, она стала реветь уже в голос. «Не вздумай кричать, весь парк сбежится посмотреть на представление. Считай удары вслух» – спокойно сказал он и прикоснулся ремнем к беззащитной попке. Она вздрогнула как от удара и судорожно расцепила руки. «В стойку, сучка» – он даже не повысил голос. Гладя ремнем оголенные ягодицы дрожащей женщины, он наслаждался ее страхом и покорностью.

Первый удар вызвал у нее отчаянный крик – не столько от боли, сколько от прорвавшегося напряжения. «Я приказывал не орать, а вслух считать удары. Не засчитывается» – безжалостно констатировал он. И дальше все шло как по нотам. Окончательно сломленная, она лишь ревела, покорно вздрагивала и считала удары. Закончив порку он неторопливо расстегнул штаны и не позволив женщине разогнуться крепко взял ее за округлые бедра и решительно овладел ей сзади. Они кончили почти одновременно и она была уже не в силах устоять на ногах.

Упав на четвереньки, она почти кричала от нахлынувшего удовольствия, совершенно потеряв чувство реальности. Она была потрясена глубиной своего оргазма, ей казалось, что она сойдет с ума. Он стоял рядом и поглаживая опадающий член спокойно смотрел на воющую от вожделения самку. Ей овладела смесь стыда и благодарности за то, что господин позволяет ей столь откровенно отдаваться своей похоти. Она подползла к нему на четвереньках и уткнулась лицом в его ботинки. «Спасибо, господин, спасибо» – униженно скулила она, целуя его ноги.

«Поднимись на колени, руки за голову» – приказал он. Потрепал ее по щеке. «Неплохо для начала. Без наказания нет послушания, без послушания нет удовольствия. Теперь вылижи член господина, шлюха». Она чувствовала себя сдавшей трудный экзамен. Счастливая и удовлетворенная, она тщательно обсасывала член своего любовника. «Наказания всегда идут сучке на пользу. Я буду периодически тебя пороть, чтобы ты не забывала свое место.» От этих слов у нее кружилась голова. С руками за головой и членом во рту она чувствовала себя целиком во власти своего господина.

Ее надежда в следующий раз быть настолько старательной, чтобы избежать наказания, была перечеркнута в одно мгновение. Он впервые позвонил ей сам и приказал вечером явиться на тоже место в парке. Она поняла, что попалась – в этот день на ней были брюки и заехать домой переодеться она уже явно не успевала. Сладкая смесь страха и возбуждение преследовала ее до самой встречи. Перед выходом с работы она забежала в туалет чтобы снять трусики. Подумав, решила избавиться и от лифчика, чтобы выглядеть максимально соблазнительно. И к тому времени как она добралась до места, на брюках появилось заметное мокрое пятно.

Разрываясь между опасением быть увиденной посторонними и желанием смягчить свою участь, она все же попыталась изобразить максимальную покорность – приехала чуть раньше, трусливо озираясь по сторонам расстегнула брюки и опустила их до колен, подняла руки за голову, опустила глаза и встретила своего хозяина по стойке «смирно». «Здравствуйте, господин, ваша шлюха готова служить вам.» Он как всегда не спеша и оценивающе осмотрел униженно заискивающую перед ним женщину. Сжал ей щеки и поднял лицо вверх. «Ну что же. Сегодня тебе не нужно объяснять твою вину, сучка. У тебя был шанс исправиться, сняв брюки совсем, но ты им не воспользовалась.» Он отвесил ей пощечину. «Раздевайся теперь догола, шлюха». Она даже не подумала перечить. Дрожа от страха, она стащила с себя всю одежду, сложила ее под деревом и без дополнительных указаний приняла позу покорности, скрестив руки на затылке и раздвинув ноги на случай, если хозяину захочется поиграть с ее киской.

Он однако не стал с ней заигрывать. «Сегодня я выпорю тебя строже, чтобы ты понимала, что служить господину нужно старательно, а не для галочки.» Он прошелся вокруг, пробуя на изгиб упругость веток на кустах. Срезал несколько прутьев и подошел к дрожащей в ожидании экзекуции женщине. Легкое поглаживание прутьями окончательно сломило ее, по лицу потекли слезы. «Рот открой, сука». Он поднял с земли ее майку, смял, и стал запихивать ей в рот скомканную ткань.

«Выронишь – получишь вдвое больше ударов» – спокойно сказал он. Отойдя немного в сторону он полюбовался своей пленницей. Провел рукой по внутренней части ее бедра, скользкой от стекающей из влагалища смазки. Затем вытер руку о ее щеки. «Ты получишь по десять ударов спереди и сзади.»

Первая порка была для нее потрясением, ведь даже в детстве ее никогда так строго не наказывали. Но в этот раз она была изумлена не меньше. Во-первых, удары розги были острее. Во-вторых, она и не думала, что пороть можно не только по ягодицам. Обнаженная и беспомощная, скулящая от боли и унижения, она впервые принимала удары по всему телу. Особенно потрясли ее удары по беззащитной груди. Прутья оставляли на белой коже резкие красные полосы. Покорная женщина не способна была о чем-то думать, между ударами она пыталась забыться, словно все происходящее касалось кого-то другого. Ожог следующего удара ненадолго возвращал ее обратно, затем она вновь убегала в спасительную вату чувственного отупения. «Уже неплохо, сучка» – удовлетворенно сказал ее повелитель. «Не пытаешься уворачиваться и честно принимаешь наказание». Скупая похвала вернула ее к жизни, она почувствовала непонятную радость. Кожа горела, но хозяин не зверствовал и происходящее начало казаться ей каким-то очищающим таинством. Она вдохновенно распрямилась, старательно подставляя истерзанное тело под последние удары.

Он вытащил из ее рта мокрую ткань и почти нежно протер заплаканное лицо женщины. Затем взял за волосы и чувственно поцеловал ее в губы, одновременно теребя пальцами ее клитор. «Можешь пососать, шлюшка, ты заслужила прощение» – сказал он, видя в ее глазах лишь преданность и желание служить своему господину. Стоя на коленях, она с упоением сосала его член и снова плакала – плакала от переполнявшей ее радости. Она даже не пыталась понять, что чувствует, все происходящее слишком выходило за привычные ей рамки. И когда хозяин приказал ей лечь на спину и мастурбировать, она отдалась этому процессу с такой откровенностью, что вспоминая об этом после, невольно краснела.

Она словно видела себя его глазами – видела как стоящий господин брызжет спермой на валяющуюся перед ним абсолютно голую, выпоротую суку, бесстыдно раскинувшую ноги, отчаянно натирающую хлюпающую щель и рыдающую от изливающейся похоти.

Вскоре после второй порки она поняла, что ее отношение к любовнику изменилось. Именно тогда она почувствовала в себе желание служить ему как преданная сучка. Теперь называть своего хозяина «господином» стало для нее не только несложным, но и доставляло удовольствие. И даже в мыслях о нем она говорила только «господин». Она заметила, что несмотря на все унижения, которым подвергает ее покоривший ее мужчина, он непостижимым образом сообщает ей подлинную цельность и уверенность. Ушли в прошлое преследовавшие ее после развода истерики, когда она ощущала себя брошенной и никому не нужной. Парадоксально, но в его строгости она чувствовала больше внимания к ее нуждам, чем у ничего не требовавших прежних ее любовниках. К тому же, с ним она всегда ощущала себя по-настоящему чувственной и сексуальной – он как никто сумел показать ей ее собственную привлекательность и требовал отдаваться сладостному разврату без остатка.

Ей уже не казались странными его слова: «возможность встать на колени перед достойным мужчиной – истинное счастье для женщины». Поза на коленях возбуждала ее все сильнее. Особенно, если в этот момент ее рот был заполнен большим крепким мужским членом.

Причем такая поза не стала для нее менее постыдной. Порой, когда они встречались на улице «на бегу», он мог галантно угостить ее кофе, а затем завести в какое-нибудь укромное место и, поставив на колени, заставить отсасывать, подбадривая пощечинами словно уличную девку.

Для нее по-прежнему это было унизительно до упоения и она текла от одной мысли о том, как она выглядит в такие минуты. Когда господин впервые разрешил ей мастурбировать во время отсоса, она испытала несравненный оргазм, буквально оглушенная открывшимся перед ней восхитительным миром покорности.

Теперь не только дома, но даже на работе, спрятавшись в туалете, она обнажалась, становилась на колени перед воображаемым повелителем и сладостно терзала свою щель и крутила торчащие от возбуждения соски, награждая себя пощечинами и шлепками по заднице.

Такие дела епто! Дрочите сцуки!

Ее звали Яночка, ей было всего двадцать восемь лет, она сидела немного в растерянности. Было уже восемь часов вечера. В коридорах университета давно пропали студенты. Даже вечерники ушли. В этом корпусе, только в кабинете заместителя заведующего кафедры горел свет.

- Эта Маша действительно талантливая девушка - думала Яна. Только что, хлопнув дверью, Маша вылетела пулей из кабинета преподавателя английского языка. Она уже пятый раз приходила перездавать зачёт. И если другие студенты уже успели забыть о существовании иностранных языков в учебной программе, то Маше, Яна методично назначала следующую пересдачу зачёта через три дня. Упёртая и одновременно прилежная Маша продолжала старательно исследовать ошибки, на которые ей указывала преподавательница, которая как будто специально давала ей самые трудные темы.
Читать далее...

Ебусь. Ебусь и исссушаю свою плоть. Кстате, она типерь совершенно не реагируед даже и на мозолистую руку. Песдец!

А вчера воще ужоснах произошол, некто меня соизволил приревновать, в итоге ахтунг просто пошол по рукам. Руки были ещо мозолистеее моих. Итог: очко порвано, рот относительно цел, но совершенно изъебан.

Гы! Коромельку мне в ротог, плиз, и пять палочег под мышку!

Я хуею и т.п.

Привет всем!
Меня зовут Аня и я просто обожаю секс. Удовольствия в жизни так мало, что нада успеть получить его побольше. Поэтому для меня не имеет особого значения кто будет приносить мне это удовольствие в тот момент, когда я этого захочу. Сегодня я расскажу вам об одном своем парне, Антоне, и о том как мы с ним первый раз потрахались.
Читать далее...

Бля, я вновь изъебываюсь. Чо то не спиццо. Отписывайтесь нахуй. Вы все под колпаком! Выс срисуют. Вы твари. Вы пидоры!

Чо, ещо остались падлы, жаждущие читать меня?

Тогда читайте

Я нажравшись звониль ей. Я показал ей себя со стороны нихуйа не парадного входа. Песдец, рыдал в трубку. Я. СЕНАТОР, рыдал и орошал слезами трубку. УхонахЪ.

Не, я знаю, что мы можем быть счастливы и полностью удовлетворены исключительно вместе. Поебать на говно и на то, что я долбойоб. Когда я ее общаю, я кончаю. Я Щастлив оттого, что она есть, а пелотки пусть подрачивают, ага.

Не в чести мне выказывать респекты. Хочу тебя связать и вибратор тебе в пизду вставить!