А я ведь немного калека. Не могу я все рассказывать свои мысли, они интимны. И все могут их лапать своими грязными руками. Но при этом всем, мне надо говорить иначе кабзда. Хотел я было сегодня писать о полите, сочно стратно и объективно, маха революционным флагом. не сложился, весь день не сложился, а потом хоп и фоточки тупов. Я за быстрое распространение информации, но честно говоря смотреть на трупы я не люблю, но, что есть то есть, и возможно поэтому все воспринято мной несколько близко к серджцу. Последний раз я так наблюдал за событие 11 сентября, но это было 16 лет назад, я был весьма мал, да и америка далеко. Чего греха таить, чем ближе тем лучше чувствуется. И не много отходя от темы - я весьма плохо чувствую общественные тенденции натсроение, вот поэты - чувствуют, творцы чувстууют а я нет. я только гляжу, что происходит в соц сетях. Так вот видишь ты эти трупы. Да дело даже не в трупах, дело в том, что это питер. Не знаю почему, но я считал, что в питере такого не будет. В москве да, в москве это в общем и целом традиция уже почти, но не в питере. Питер это что то другое. Да я в нем был 1 раз мельком, можно сказать случайно. Но ощущение питера у меня есть, это навреное какое то историческое восприятие. Так вот - в питере тако не могло произойти. Никогда. Питер это культура, поребрики, та даже великийй предводитель нетрадиционных отношений милонов, но никак не взрывы. И при всем прочем, все прошло как то по питерски, не было сообщений о том, что таксисты возят в три дорого, как то хоп и такси есть, и покушать есть бесплатно. Как то все собралось. И даже все эти соболезнования в интернете не смотрятся так фальшиво. И тут я не знаю - поменялся я или поменялось общество. Не знаю.
Звенели бубенцы. И кони в жарком мыле
Тачанку понесли навстречу целине.
Тебя, мой бедный друг, в тот вечер ослепили
Два черных фонаря под выбитым пенсне.
Там шла борьба за смерть. Они дрались за место
И право наблевать за свадебным столом.
Спеша стать сразу всем, насилуя невесту,
Стреляли наугад и лезли напролом.
Сегодня город твой стал праздничной открыткой.
Классический союз гвоздики и штыка.
Заштопаны тугой, суровой, красной ниткой
Все бреши твоего гнилого сюртука.
Под радиоудар московского набата
На брачных простынях, что сохнут по углам,
Развернутая кровь, как символ страстной даты,
Смешается в вине с грехами пополам.
Мой друг, иные здесь. От них мы недалече.
Ретивые скопцы. Немая тетива.
Калечные дворцы простерли к небу плечи.
Из раны бьет Нева. Пустые рукава.
Подставь дождю щеку в следах былых пощечин.
Хранила б нас беда, как мы ее храним.
Но память рвется в бой. И крутится, как счетчик,
Снижаясь над тобой и превращаясь в нимб.
Вот так скрутило нас и крепко завязало
Красивый алый бант окровленным бинтом.
А свадьба в воронках летела на вокзалы.
И дрогнули пути. И разошлись крестом.
Усатое "ура" чужой, недоброй воли
Вертело бот Петра в штурвальном колесе.
Искали ветер Невского да в Елисейском поле
И привыкали звать Фонтанкой - Енисей.
Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой,
Но купол лба трещит от гробовой тоски.
Гроза, салют и мы! - и мы летим над Петербургом,
В решетку страшных снов врезая шпиль строки.
Летим сквозь времена, которые согнули страну
в бараний рог
И пили из него.
Все пили за него - и мы с тобой хлебнули
За совесть и за страх.
За всех. За тех, кого слизнула языком шершавая блокада.
За тех, кто не успел проститься, уходя.
Мой друг, спусти штаны и голым Летним садом
Прими свою вину под розгами дождя.
Поправ сухой закон, дождь в мраморную чашу
Льет черный и густой осенний самогон.
Мой друг "Отечество" твердит как "Отче наш",
Но что-то от себя послав ему вдогон.
За окнами - салют. Царь-Пушкин в новой раме.
Покойные не пьют, да нам бы не пролить.
Двуглавые орлы с побитыми крылами
Не могут меж собой корону поделить.
Подобие звезды по образу окурка.
Прикуривай, мой друг, спокойней, не спеши.
Мой бедный друг, из глубины твоей души
Стучит копытом сердце Петербурга.