Глава IV. ЮНОСТЬ КРИШНЫ


У подножия горы Меру расстилалась свежая долина, покрытая лугами и окаймленная обширными кедровыми лесами, по которой проносилось чистое дыхание Химавата. В этой высокой долине обитало племя пастухов, которыми правил патриарх Нанда, друг отшельников. Здесь Деваки нашла защиту от преследований тирана Мадуры; и именно здесь, в жилище Нанды, появился на свет ее сын Кришна. Кроме Нанды никто не знал, кто была чужеземка и от кого происходил ее сын. Женщины страны говорили одно: "Это сын Гандхарвов, ибо в любви этой женщины, которая подобна небесной нимфе Апсара, должны были участвовать музыканты самого Индры".

Чудное дитя неизвестной женщины вырастало среди стад и пастухов, под наблюдением своей матери. Пастухи называли его "Лучезарным", ибо само его присутствие, его улыбка и его большие глаза имели дар распространять радость. Животные, дети, женщины, мужчины — все любили его, и он, казалось, любил всех, когда улыбался своей матери, играл с ягнятами и с детьми своего возраста или беседовал со старцами. Дитя Кришна не знало страха, было полно смелости и необычайных проявлений. Иногда его встречали в лесу лежащим на земле, обнимающим молодых пантер, с рукой в их раскрытой пасти, причем они не причиняли ему никакого вреда. Время от времени им овладевала внезапная неподвижность, глубокое изумление, странная грусть. Тогда он держался в одиночестве, и, задумчивый, поглощенный чем-то, смотрел, не отвечая на вопросы. Но больше всего на свете Кришна обожал свою молодую мать, такую прекрасную, такую светлую, которая говорила с ним о небе и о Девах (Богах), о героических сражениях и о многих удивительных вещах, о которых она узнала от отшельников. А пастухи, провожавшие свои стада под кедры горы Меру, говорили: "Кто эта мать и кто ее сын? Одежды ее такие же, как у наших женщин, а сама она походит на царицу. Чудное дитя выросло среди нищих детей, а между тем оно совсем не похоже на них. Кто это? Дева (Богиня)? Может быть Бог? Кто бы это ни был, одно верно — дитя это принесет нам счастье".

Когда Кришне исполнилось пятнадцать лет, его мать была призвана главою отшельников. Она ушла, не простившись со своим сыном. Кришна, не видя ее более, пошел, разыскал патриарха Нанду и спросил его:

— Где моя мать? Нанда отвечал, склонив голову:
— Дитя мое, не спрашивай меня. Твоя мать отправилась в долгое странствие. Она возвратилась в страну, откуда пришла, и мне неизвестно, когда она вернется.

После этого Кришна впал в такую глубокую задумчивость, что все товарищи начали сторониться его, охваченные суеверным страхом. Кришна покинул своих товарищей, пошел на гору Меру. Он бродил там несколько недель. Однажды утром он пришел на покрытую лесом вершину, откуда открывался вид на горную цепь Химавата. Внезапно он увидел около себя стоящего под огромными кедрами высокого старца в белой одежде отшельника, ярко освещенного утренней зарей. На вид ему было не менее ста лет. У него была снежно-белая борода, и на высоком его челе сияла печать величия. Юноша, полный жизни, и столетний старец долго глядели молча друг на друга. Взоры старца покоились с благоволением на Кришне. Но Кришна был так поражен, увидав его, что долго оставался в немом изумлении. Хотя он видел его в первый раз, ему казалось, что он знал его уже давно.

— Кого ищешь ты? — спросил после долгого молчания старец.
— Мою мать.
— Ее здесь больше нет.
— Где же я найду ее?
— У того, Кто не изменяется никогда.
— Но как найти Его?
— Ищи.
— А тебя я увижу?
— Да, когда дочь Змея толкнет сына Тора на преступление, тогда ты увидишь меня снова в огнистой заре. И тогда ты задушишь Тора и раздавишь главу змей. Сын Махадева, знай, что ты и я — мы составляем единое в Нем! Ищи, ищи, ищи всегда!

И старец простер руки в знак благословения. Затем он повернулся и прошел несколько шагов под высокими кедрами в направлении Химавата. И тогда Кришне показалось, что его величественный образ стал прозрачным, задрожал и исчез, обдав искрами покрытые иглами ветви, словно растаял в волнистом сиянии.

Когда Кришна сошел с горы Меру, он казался преображенным. Новая энергия излучалась из всего его существа. Он собрал товарищей своих игр и сказал им: "Будем бороться против Торов и змей; будем защищать добрых и одолевать злых". Вооруженные луками и с мечами у пояса, Кришна и его товарищи, сыновья пастухов, превращенные в воинов, принялись сражаться в лесах с дикими зверями. В глубине лесов начал раздаваться предсмертный вой гиен, шакалов и тигров и победные крики молодых людей перед сраженными зверями. Кришна побеждал и укрощал львов; он объявлял войну царям и освобождал угнетенные народы. Но великая грусть оставалась в глубине его сердца. Это сердце лелеяло одно глубокое желание, таинственное и безмолвное — разыскать свою мать и явившегося ему святого старца. Он постоянно вспоминал его слова: "Не обещал ли он мне, что я увижу его снова, когда раздавлю главу змей? Не сказал ли он мне, что я разыщу свою мать вблизи от Того, Кто не меняется никогда?" Но сколько он ни боролся, ни побеждал и ни убивал, он не видел ни светлого старца, ни свою прекрасную мать. Однажды, услыхав разговор о Калайени, царе змей, Кришна вызвался побороть самую страшную из его змей в присутствии самого черного мага. Рассказывали, что это животное, воспитанное самим Калайени, уже уничтожило сотни людей и что взгляд его леденил ужасом самых смелых героев. В назначенный день, из глубины темного храма Кали, Кришна увидал выползающее по зову Калайени длинное пресмыкающееся" зеленовато-голубого цвета. Змея медленно подняла свое туловище, надула свой красный гребень, и ее пронизывающие глаза зажглись мрачным пламенем под блестящей чешуей, как шлемом прикрывавшей ее чудовищную голову.

— Эта змея,— сказал Калайени,— знает много, много вещей.

Это демон, исполненный могущества. Он откроет свои тайны только тому, кто убьет его, побежденных же он убивает сам. Он увидал тебя, он смотрит на тебя, ты в его власти. Тебе остается или поклониться ему, или погибнуть в безумной борьбе. При этих словах душа Кришны загорелась праведным гневом, и он почувствовал, что сердце его стало подобно острию молнии. Он взглянул смело на змею, бросился на нее и сдавил ниже головы. И тогда человек и змея покатились по ступеням храма. Но, прежде чем пресмыкающееся успело охватить его своими кольцами, Кришна отрубил ему голову своим мечом, и, освободившись из-под тела, продолжавшего извиваться, молодой победитель поднял с видом торжества и потряс голову змеи.

А между тем голова та была еще жива; она смотрела на Кришну и произносила: "Зачем убил ты меня, сын Махадева? Ты думаешь обрести истину, убивая живых? Безумец, ты найдешь ее лишь в своей предсмертной агонии. Смерть — в жизни, и жизнь — в смерти. Бойся женщину — дочь змеи, бойся пролитой крови. Берегись!" Вслед за тем змея испустила дух. Кришна выронил ее голову и удалился, полный ужаса. Но Калайени сказал: "Я не властен над этим человеком: одна богиня Кали могла бы своими чарами победить его".

После четырех недель, проведенных в омовениях и молитвах на берегу Ганга, очистившись в лучах Солнца и в мысли Махадева, Кришна вернулся в свою родную страну, к пастухам горы Меру. Осенняя луна поднималась сияющим диском над кедровыми лесами, и ночью воздух наполнялся благоуханием диких лилий, в чашечках которых в течение дня, жужжа, собирали свой мед дикие пчелы. Сидя под большим кедром, у края лужайки, Кришна, утомленный тщетными земными войнами, устремил свои мысли к Небесным битвам и к бесконечности Неба. Чем больше он думал о своей светлой матери и о явившемся ому мудром старце, тем ничтожнее казались ему его детские подвиги и тем живее становилось в нем влечение к Небесному. Успокоительное очарование, воспоминание о чем-то божественном заливало все существо его. И тогда благодарный гимн Махадеве вырвался из его сердца, приняв форму чудной мелодии, поднявшейся к небесам. Привлеченные этим волшебным пением, Гопи, жены и дочери пастухов, вышли из своих жилищ. Одни из них, встретив по дороге старцев из своего селения, возвращались назад, сделав вид, что срывают цветы. Другие подходили ближе, призывая: "Кришна! Кришна!", и затем устыдившись, убегали. Смелея лее более, женщины начали окружать Кришну целыми группами, подобно пугливым и любопытным ланям, зачарованные его мелодиями. Но он, погруженный в божественные сновидения, не видел их. Возбуждаясь все более и более его пением, Гопи, не замечаемые Кришной, начали терять терпение. Никдали, дочь Нанды, упала на землю с закрытыми глазами в припадке экстаза. Сестра же ее, Сарасвати, более смелая, приблизилась к сыну Деваки и, приближаясь к нему, заговорила ласкающим и молящим голосом:

— О, Кришна! Разве не видишь ты, что мы слушаем тебя, и сон не слетает более в наши жилища? Твои песни зачаровали нас, о несравненный герой! Они приковали нас к твоему голосу, и мы уже не можем более жить без тебя.
— О, спой еще,— молила другая молодая девушка,— научи и нас владеть нашим голосом!
— Научи нас священному танцу,— просила третья женщина.

И Кришна, пробуждаясь от своих дум, взглянул на Гопи взглядом, исполненным благоволения. Он обратился к ним с тихими речами, посадив их на траву под шатер из больших кедров, которые затеняли их от блеска полной луны. И тогда начал он рассказывать о том, что проносилось внутри него: историю богов и героев, священные войны Индры и подвиги божественного Рамы. Женщины и молодые девушки слушали его с восхищением. Рассказы эти длились до рассвета. Когда розовая заря поднялась из-за горы Меру и птицы начали щебетать в ветвях кедров, женщины и девушки возвратились украдкой в свои жилища. Но на следующие дни, как только магическая луна показывалась из-за деревьев, они возвращались к большому кедру, еще более жаждущие. Кришна, видя, как женщин восхищали его рассказы, научил их мелодическому пению и изображению жестами высоких действий героев и богов. Одним он дал лютни, струны которых отзывались трепетно на каждое движение души, другим — звучные кимвалы, передающие дерзновенную отвагу воинов, третьим — барабаны, издающие перекаты, похожие на гром. И, выбирая наиболее прекрасных из женщин, он оживотворял их своими мыслями. Так, с простертыми руками, ритмически двигаясь, как в божественном сне, священные танцовщицы представляли то величие Варуны, то гнев Индры, убивающего Дракона, то отчаяние покинутой Майи. Таким образом битвы богов, которые Кришна созерцал внутри себя, оживали в этих женщинах, радостных и преображенных. Однажды ранним утром Гопи удалились в свои жилища. Отзвуки различных инструментов и их радостно поющих голосов замирали в отдалении. Кришна, оставшийся в одиночестве, увидел, как две дочери Нанды — Сарасвати и Никдали — повернули обратно и приближались к нему. Подойдя к нему, они опустились на землю рядом с ним. Сарасвати, обвивая шею Кришны своими руками, на которых звенели золотые подвески, сказала: "Научив нас священному пению и священным танцам, ты дал нам великое счастье, но нас ожидает такое же великое страдание, когда ты покинешь нас. Что станет с нами, когда мы более не увидим тебя? О, Кришна! Возьми нас в супруги, мою сестру и меня, мы будем твоими верными женами, и очи наши не будут страдать от разлуки с тобой". В то время, когда Сарасвати произносила эти слова, веки Никдали закрылись, словно она погружалась в экстаз.

— Никдали! Почему закрываешь ты глаза? — спросил Кришна.
— Она ревнует,— смеясь ответила Сарасвати,— она не хочет видеть, как мои руки обвивают твою шею.
— Нет,— ответила Никдали краснея,— я закрываю глаза, чтобы созерцать твой образ, который навеки запечатлелся в моей глубине, Кришна, ты можешь удалиться, я не потеряю тебя никогда.

Кришна глубоко задумался. С мягкой улыбкой освободил он себя из рук Сарасвати, страстно обхвативших его. Затем он пристально посмотрел поочередно на Сарасвати и Никдали и обнял их обеими руками сразу. Он запечатлел поцелуй сперва на устах Сарасвати, а потом на очах Никдали. В этих двух долгих поцелуях молодой Кришна, казалось, вкусил и измерил все страстные переживания Земли. Затем он сказал:

— Ты прекрасна, Сарасвати, уста твои благоухают более амбры и более всех цветов Земли; ты очаровательна, о Никдали, веки твои скрывают тайну твоих очей, и ты умеешь смотреть в свою собственную глубину. Я люблю вас обеих. Но как могу я взять вас в супруги, если сердце мое должно разделиться между вами?
— Ах, он не полюбит никогда,— сказала Сарасвати с горечью.
— Я могу любить лишь вечною любовью.
— Что же нужно, чтобы ты полюбил вечною любовью? — спросила Никдали с нежностью. Кришна поднялся во весь рост, его глаза метали молнии.
— Чтобы полюбить любовью вечною, — сказал он,— нужно, чтобы дневной свет погас, чтобы небесная молния упала в мое сердце и чтобы душа моя, вырвавшись из тела, вознеслась в самую глубину Небес!

В то время, как он это говорил, молодым девушкам казалось, что он вырастал на их глазах, и вдруг им стало страшно, и они, заливаясь слезами, пошли к себе домой. Кришна направился в одиночестве к горе Меру. На следующую ночь Гопи вновь собрались под кедрами, но тщетно ожидали они своего Учителя. Он исчез, оставив им, как воспоминание о себе, как благоухание своего существа, священные песни и священные танцы.


(Эдуард ШЮРЕ "КРИШНА" (Индия и брахманическое Посвящение) стр. 43-49 Повествоавние взято из Вишну-Пурана)