я сейчас не здесь

я на фоне урбанистического пейзажа

много серого

отдельные яркие краски

сцена

моя группа

3 гитары, барабанщик, перкуссия...а у меня соло

и я вся такая вторая Эмми Ли

и я совсем не мучаюсь от того что ничего не чувствую

некоторых хлебом не корми-дай пострадать

найти бы где это нужно-я бы стала королевой

Я не могу остановиться и не думать. 

Ну посмотрите:

Я пилю мосты в информативном огороде вселенной.

Я могу лишь пожелать и стать искомой.

Я устану, сломаю что то и ничего не построю.

Но пока я иду по своему -я чувствую что я живу.

Я одинокая Лиза, по имени Игорь. Mylen Farmer Lonely Lisa.

Я беспола и мне нет числа и степени.

Но наступит завтра и каким бы оно ни было я все равно вхъерошу волосы, одену черные стрелки на глаза, а черную куртку-на плечи и пойду крутить землю.

А в моих ушах будет  рвать нервные клетки тот или иной рифмоплет.

Я не хочу выходить замуж. Я не хочу жить с кем то. Я так хочу найти себя и жить с собой, ингда делая хоть на минутку счастливыми других. Я хочу переловить всех детей над пропастью во ржи.

И мне все еще никто не может запретить выпиливать чортовы мосты.

Этот неловский момент когда ждешь сообщения от одного единственного человека, когда рассчитываешь что ну по теории вероятности он все же может написать тебе просто так 1 ебаное сообщение, даже если вероятность этого меньше чем вероятность стать Бредом Питом твоему дворнику Иванычу...

Этот неловский момент когда "пи-пинь". И тебе кажется что ну одно сообщение это может быть ОН!!!! а потом второе "пи-пинь"....третье...и ыт понимаешь что это очередной разговор. Но не с ним.

Этот неловкий момент когда ты только что палил страницу и такой весь АААААА ЭТО СУДЬБА ВСЕЛЕННАЯ Я ЗНАЛ ЧТО Я ПОСМОТРЮ ВОТ И ТЫ НАПИШЕШЬ ДАЖЕ ЕСЛИ Я ПАЛЮ ТВОЮ СТРАНИЦУ ПО 3 РАЗА В МИНУТУ ЭТО СУДЬБА ПОЛЮБАС.

Этот неловский момент когда думаешь ну нарисовала ну и ладно, чо порисовать людей нельзя что ли? Что за фашизм? А понимаешь что всем в сущности похуй рисуешь ты или учишься фигурно материться.

Этот неловкий момент когда "дай я обанусь в тебе пожалуйста. ну мне так надо в ком то обмануться ну пусть это будешь ты".

Этот неловкий момент когда у меня тут вселенная в любой момент мне сука даст шанс-знак-возможность...а это "пи-пинь" на самом деле было о том как у Оли шею свело сегодня ночью пока она спала...

Какая шея...у меня тут Вселенная...шансы...звезды...шея...а мне уже только шея. Пойду сочувствовать. Искать мазь.

И внутри умирать от жалости к своим метаниям и ощущениям. Мне их жалко. Они такие верные, такие пушистые и большеглазые. Сидят у меня внутри как в питомнике, грустят, глаза на мокром месте...а я захлопываю перед ними дверь нещадно. Шея ведь. Простите пушистики...

Я хочу запаха свежесваренного кофе, который я не пью кстати.

С нотками апельсина.

Запаха дороги и другого города.

Запаха жареного мяса.

Запаха человека.

Не духов, не мыла, не кондиционера.

Запаха другого человека. Где то в районе ключицы, или если сидя тыкаться головой ему в живот.

Чтобы уткнуться в человека, зная что ты подсоединен к его ментальному "я" блютусом, и еще и запах его нюхаешь...вон какой ты счастливый.

А у меня запах картофельного пюре всего лишь по офису ходит. Хоть и вкусный, но только запах пюре...

All I ever needed to be happy, it's music, a notebook for notes and a train to get rid of everything else.

Просто раньше я боялась себе в этом признаваться.

И куда бы я ни сбежала, мои тени будут бежать за мной.

Его сильные руки, ее лицо и ее любовь, его глаза и его жесты и смех...

Мои тени, вы когтями рвете мне нутро в клочья.

И кровь красивыми красными струйками стекает по моему животу.

Я хочу смотреть на нее.

Ван вей тикет.

Напиться водки с клюквой, начесаться до состояния пьяный Пит Доэрти и пойти сжечь нахуй своими танцульками какой нибудь темный клуб, а потом весело потрахаться в туалете. Не подцепив трипак все таки. Но все же.

i'm gonna fuck you up!!!!

come on bring it on cos i'm a winner!!!

по нашему если, по русски-ебите творог. ах я невоспитанная сучка)

Прекрасная вещь — довольство, безболезненность, эти сносные, смирные дни, когда ни боль, ни радость не осмеливаются вскрикнуть, когда они говорят шепотом и ходят на цыпочках.

Но со мной, к сожалению, дело обстоит так, что именно этого довольства я не выношу, оно быстро осточертевает мне, и я в отчаянии устремляюсь в другие температурные пояса, по возможности путем радостей, а на худой конец и с помощью болей.

Стоит мне немного пожить без радости и без боли, подышать вялой и пресной сносностью так называемых хороших дней, как ребяческая душа моя наполняется безнадежной тоской, и я швыряю заржавленную лиру благодарения в довольное лицо сонного бога довольства, и жар самой лютой боли милей мне, чем эта здоровая комнатная температура. 

Тут во мне загорается дикое желание сильных чувств, сногсшибательных ощущений, бешеная злость на эту тусклую, мелкую, нормированную и стерилизованную жизнь, неистовая потребность разнести что-нибудь на куски, магазин, например, собор или себя самого, совершить какую-нибудь лихую глупость, сорвать парики с каких-нибудь почтенных идолов, снабдить каких-нибудь взбунтовавшихся школьников вожделенными билетами до Гамбурга, растлить девочку или свернуть шею нескольким представителям мещанского образа жизни.

Ведь именно это я ненавидел и проклинал непримиримей, чем прочее, — это довольство, это здоровье, это прекраснодушие, этот благоухоженный оптимизм мещанина, это процветание всего посредственного, нормального, среднего.

(Герман Гессе "Степной волк")

я сижу на стульчике.

в платьице.

мне кажется не больше 10 лет.

большим тесаком для мяса мне пускают кровь и начинают снимать шмоточки мяса, все больше и больше.

а я сижу. ручки на коленочках.

кровь течет мне по глазам-я не моргаю.

стараюсь не двигаться чтобы не заляпать кровью пол.

я послушная и довольно уже овощ. 

мне кажется я умерла.

свет потух. и я просто вращаю глазными яблоками.

а надо мной-постоянный тесак.

каждую секунду.

а я почему то еще дышу. 

и в тишине, которая пытается задушить меня, я слышу бешеный стук сердца, которое должно уже разорваться.

каждая секундная пауза заканчивается громким стуком-еще секунда.

каждая секунда неотвратима. секунда-кусок мяса с меня сняли и отложили в сторону.

все в порядке мама. я просто умер.

и я прошу чтобы это состояние не закончилось и разум не вернулся.

потому что выносить это в сознании, а не в своих больных галюцинациях на стадии шока и отрицания-этьо уже слишком.

умер.умер.умер.

Я ухожу оставляя горы окурков

Километры дней, миллионы придурков

Литры крови подаренной или потерянной

Оставляю друзей тех,что наполовину

Себя на радиоволнах, коротких и длинных

Осчастливленных мною и обиженных мною.

Я ребята много лет стоял у некой черты. Я хранил внутри глубоко глубоко какую то очень важную штуку.

И были бури, и были ураганы, и был штиль. А штука эта ползала, подбирала червячков, и тихонько впадая в анабиоз-жила.

Но пришел момент, когда. 

Как к себе домой пришла черная тишина. И в кромешном тиканьи секунд я услышала только щелчок, как когда переламываешь сухую спичку.

Я много лет хотела и пыталась выгрызать из себя боль. Вытравливать. Вымучивать. Выкусывать, как раковую опухоль.

А сегодня ... я просто распахнула грудную клетку, раскинула руки и дала себя поглотить.

Не можешь побороть-отдайся и просто закрой глаза.

Мне всегда говорили какая я и кто я. Потому что так видели. А теперь меня никто не видит. Меня бомжи в овраге доедают.

Я тот, кем я себя ставлю.

Я мертвый. Мертвый пингвин. Последний кивок, прощальное дык-дык ластами.

Я ушла отсюда. Теперь здесь будут только закрытые записи. Говорить самой с собой мне понравилось. Говорить о ком то, кому то, при ком то-больше нет. Ушла. Все.

На этом повесть о Вере и ее Джульеттах закончена.