ДЕВЯТАЯ ГЛАВА. ЗА ЩЕКУ.

Я сел в машину. Мы поехали. Игорь сидел впереди рядом с водителем. Я на заднем сидении.

- А Дима?
- У него дела, - коротко бросил Игорь.

Игорь, видимо по традиции, снова стал заигрывать с водителем, говорить, про член, про секс. Но мне уже не хотелось смеяться. Я тихо сидел и пялился в окно на напичканную неоновой рекламой Москву, которую вот-вот задушит утренний свет. Мы выбирались из центра столицы в северный округ, где находился офис Карабейникова. Пробок не было. И мы мчались. Время пять часов утра. С ума сойти. Некоторые люди живут ночной жизнью каждый день. День изо дня в этом кругу мнимой свободы, с трахающими девушками, целующимися юношами, бешеными танцами и караоке с текилой.

- Финиш, - сказал вслух я.

Игорь услышал это, оглянулся и спросил:

- Как ты себя чувствуешь, Коля?

Я промолчал.

Мы ехали в тишине некоторое время.

Игорь снова стал заигрывать с водителем.

Как я устал… измотан… выжат, как лимон… Отлично отдохнул. Тихая Москва проносилась за окном. Странно видеть столицу безлюдной…

Я заснул.

Просыпаюсь. Смотрю в окно. Машина припаркована в каком-то захудалом московском дворе. Никак не могу понять, почему стоим. Где я? Вдруг до моих ушей доносится шорох и вздохи:

- А. а. а.

Я не понимаю, что происходит. Алкоголь рубанул меня основательно. Смотрю вперед. Вижу только водителя.

- А где Игорь? – спрашиваю я.

Водитель оборачивается, смотрит на меня затуманенными глазами и молчит.

Вдруг вижу, Игорь шебаршится где-то в ногах у водителя. Причмокивает.

- Игорь, ты чего? – спрашиваю я.

Передвигаюсь на середину сидения, чтобы было больше видно, заглядываю вперед и… Бля! Ни хера себе!!!

НЕТ!!! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!

Игорь Карабейников сосет у водителя. Сосет грязный член таксиста.

- Бля-ядь!!! – взревел я и стал судорожно искать ручку двери, пытаясь выбраться из этой чертовой машины, но спьяну не мог найти, - Выпустите меня отсюда!!! – Пинал я дверь ногой.

Таксист обернулся ко мне:

- Не ори, не дома.

- Я хочу выйти! – кричу я.

Водитель, молча, закинул руки за голову и откинулся на подголовник.

А Карабейников не отрывается от своего занятия, орудует, чмокает, сосет член.

- Выпусти меня, козел! – снова кричу я, пиная дверь.

Водитель нажимает кнопку на щитке, срабатывает сигнал, и двери разблокируются. Я дергаю за рычаг, открываю дверь, выскакиваю на воздух, спотыкаюсь о бордюр и плашмя падаю в лужу. Быстро вскакиваю на ноги. С меня стекает вода.

- Блядь! – говорю я.

Поворачиваюсь к машине, чтобы захлопнуть дверь.

Игорь отрывается от минета, смотрит на меня. По его подбородку течет сперма. Он мило улыбается.

- Ты чего, Коль? – удивленно спрашивает он меня.

Я с силой толкаю дверь. Она с грохотом захлопывается.

- Блядь!

И я побежал. Бежал по серым московским улицам и дворам. Бежал, куда глаза глядят. Бежал без оглядки. Бежал от этого ужаса. А в голове моей слышался вопрос:

- Ты чего, Коль?

И улыбка. Его милая улыбка. Блядь!

А по подбородку бежит сперма.

- Ты чего, Коль?
- Ничего! – кричал я в тишину московских дворов.
- Ничего!
- Ничего!
- Чего кричишь? – спросил меня утренний дворник, упершись подбородком в черенок метлы.
- Ничего, – тихо ответил я.

Боже мой, и это мой кумир! Человек, режиссер, продюсер, которым я был очарован! Блядь! Блядский Мир! Ужасный! Убить в себе государство!

Моросил весенний серый дождь. Пахло подмоченной пылью. Слышно было, как дворник в глубине двора метет тротуар.

Я бежал по переулкам Москвы. Бежал по переулку Узкому. Потом свернул направо. Чуть не попал под машину. Оказался на Звёздном бульваре. Вдалеке я увидел милицейскую мигалку, и незамедлительно, от греха подальше, свернул во двор дома. Выбрался на Вторую Новоостанкинскую. Чёрт его знает, где она находится, эта Вторая Новоостанкинская! Я остановился, перевел дыхание. Не знаю, куда идти, направо или налево. Куда? На метро? У меня нет ни денег, ни ноутбука…

Я понимал, что нахожусь где-то неподалеку от Студии Карабейникова. Там должен быть Витёк – монтажер, человек из Рязани. Он ведь там живет. Мысли путались у меня в голове. Я не хотел думать о том, что видел полчаса назад. Мозг отказывался это понимать.

- Ты чего, Коль? Ты чего? – звучали его слова.

Ничего!!! Я пошел быстрым направо. И снова оказался на Звёздном Бульваре. Снова увидел милицейские огни. Блин! Дурацкая кольцевая Москва. Так всегда. Можно уйти с одной большой улицы, долго блуждать по переулкам. Ты будешь уверен, что ушёл уже далеко. Выйдешь на большую улицу, посмотришь на табличку. А это та же самая улица, с которой ты ушел десять минут назад.

Я снова рванул обратно во дворы от милицейских огней. Что делать? Куда идти?

В итоге я оказался на Мурманском проезде. Где это, чёрт побери? Я не знал. Иду. Иду. Иду. Опять иду. Снова иду.

Я вышел на Крестовский мост. Стал щарить по карманам, в надежде, что там завалялась десяточка-другая. Нет. Нашел только мобильный телефон. Позвонил Алисе. Она сразу взяла трубку. Я заплакал и сказал:

- Он сосал…
- Кто? – удивилась Алиса.
- Он сосал у водителя, представляешь?
- У какого водителя? Кто сосал?
- Он.
- Где ты? Что с тобой?

Я шел по мокрому от дождя тротуару.

- Что ты молчишь?! – кричала Алиса.
- Он сосал, представляешь? – крикнул я.
- Кто?
- Кто-кто! Карабейников! У этого грязного водителя…
- А ты что там делал?!
- Ехал.
- Куда?
- Не знаю.
- А кто знает?!
- Не знаю.
- Откуда ты ехал?
- Из гей-клуба.

Алиса замолчала.

- Алиса! – позвал я ее.
- Где ты сейчас находишься?
- Не знаю. По-моему, где-то недалеко от Академика Королёва.
- Приезжай домой.

Я присел на лавочку, попавшуюся мне по дороге, и сказал:

- У меня ноутбук в студии.
- Потом заберешь.
- У меня в кофре ноутбука портмоне с деньгами.

Через паузу я услышал, как она вздохнула. Потом строго сказала:

- Так! Идешь в студию. Забираешь ноутбук. Приезжаешь домой.
- Иду, - послушно сказал я, - Только куда?
- В студию!
- Иду.

Я поднялся с лавочки и пошел.

- И не клади трубку. Будь на связи.
- Хорошо, - согласился я и повернул на другую улицу.

Куда я шёл? Одному Богу было известно.

Алиса была на связи:

- Бери такси. Говори, что по приезду в Останкино рассчитаешься.

Алиса несколько секунд молчала. Я слышал, как она всхлипывает.

- Я так устала, - сказала она.
- Я люблю Тебя, - сказал я.

Она мне не ответила.

Конечно. Всё верно. Я не заслуживаю любви. Ночь напролет болтаюсь черти где. Тусуюсь с голубыми в предбанниках Сатаны, вместо того, чтобы писать сценарий. За что меня любить?

Потом у меня закончилась зарядка на телефоне. И связь с Алисой прервалась.

По дороге ехала машина. Я проголосовал. Автомобиль остановился. Я, не спрашивая, слёту плюхнулся на заднее сидение.

- На улицу Академика Королёва.
- Куда там?
- Точный адрес не знаю. Я покажу, - показываю ему указательный палец, - Пальцем.
- Двести рублей.
- Ок. Приедем туда, сбегаю в Студию, возьму деньги, принесу, отдам тебе триста.
- Так не пойдет, - сказал водитель, показал на дверь и добавил, - Выходи.

Я секунду помолчал и жалобно сказал:

- Слушай, мужик, понимаешь, такое дело… Тоси-боси…
- Понимаю. Выходи.
- Ну, блин… Я точно отдам. Приедем, отдам. Лениным клянусь. Вот, - достаю я из кармана корку Члена Союза писателей Москвы, - документ тебе в залог оставлю. Поехали? А, мужик?

Он внимательно посмотрел на корку и спросил:

- Стихи пишешь что ли?
- Да-а, - соврал я.

Вижу, шофер думает. Видимо, я внушил доверие. Не совсем еще запился.

- Поехали, брат? А?

Он включает скорость, трогается. Мы едем. Как оказалось, я был совсем недалеко от офиса. Просто кружил пешкодрапом, и учапал не в ту сторону. Менты с мигалками меня с понтолыги сбили.

Я указал ему на здание, к которому нужно подъехать. Вход туда по пропускам. А с моим пропуском только до 12 ночи. Блин, что делать?

Я говорю:

- Подожди здесь. Я сбегаю, принесу деньги.

Не даю ему одуматься, взмахиваю рукой и начинаю читать Есенина:

- Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят…
- Твое что ли? – спросил водитель.
- Моё, - смущенно ответил я и вылез из машины.

Иду, думаю – как буду пробираться через охрану? А вдруг все входы-выходы в задние еще закрыты? Не может быть. Тут организаций – тьма тьмущая. Должна работать хотя бы одна проходная. И я всеми правдами-неправдами должен через нее пробраться.

Подхожу к первой проходной. Закрыто. Обхожу здание с другой стороны. Закрыто. Еще иду в одно место. Вижу – свет. Слава Богу! Захожу. Там бабушка на кушетке спит.

Я говорю жалобным голосом:

- Тётенька, пустите меня, пожалуйста. Мне очень нужно на девятый этаж. В студию. У меня там документы остались. Вот пропуск.

Достаю пропуск. Бабушка протирает глаза, долго и внимательно изучает.

- Сте-пан-ков. А у вас пропуск-то только до одиннадцатого часу. С ШОСТИ утра до одиннадцатого часу.

Я изобразил скорбную гримасу.

- Мне очень нужно, тётенька. У меня там документы. Я в Подмосковье живу. Далеко. Вот, я поэт, - показываю ей писательское удостоверение, и вспоминаю, что должен был оставить его водителю в залог, но не оставил.

Тётенька впала в раздумье. Я переминаюсь с ноги на ногу и опять выдаю:

- Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят…

Блин, - думал я, - чего порю? Какой поэт?

Она строго посмотрела на меня, принюхалась и сказала:

- Чё-то больно от вас водкою несет.

Глубоко вздохнула, мельком посмотрела на свою постель и шепотом сказала:

- Проходи, поэт. Последний раз, - и погрозила мне пальцем, - Только хош, как хош, а я тебе не пущала.
- Ясен пряник – не пущала, - улыбнулся я и пошел к лифту.
- А лифт со второго часу ночи до ШОСТИ не РАБОТАТ, - сказала она.

Ну и ладно. Я повернул за угол. Пошел по лестнице пешком. Фигня – война!

Этаж за этажом мне покорялся. Чем дальше, тем сложнее. Здание было пустым. По ходу я думал про таксиста. Он ждал внизу три сотни рублей, которые я должен ему вынести за доставку. С другой стороны – как он сюда попадет, таксист этот? Как? Тётушка его не пропустит. Не. Ни за что не пропустит. Кто он таков этот водитель? Проходных – три штуки. Да и найти меня на девяти этажах такого огромного офисного здания не так-то просто. Днем с огнем не сыщешь. Да и не пойдет он искать. Не. Не пойдет. Да и зачем ему эти триста рублей? А? И ехать-то сюда оказалось всего три улицы – рублей на сто. А он – двести рублей, двести рублей! И я еще добрая душа – дам триста, говорю, вези. Почему я ему должен отдавать триста рублей? Какова черта?! Документ в залог, как обещал при посадке, я ему так и не оставил. Хе-хе. Нет-нет. Никакого ехидства. Просто. Всё просто. Проехали! Так я успокаивал свою совесть.

Успокаивая свою совесть, я поднялся на нужный этаж. Подошел к железным дверям офиса Карабейникова. Думаю, Витёк – рязанский монтажер точно здесь. А где же он еще? Точно, здесь. Игорь, поди, всё еще сосет у таксиста. А я уже здесь. Быстро заберу ноутбук. Там в кофре вместе с ним лежит портмоне. Возьму всё свое, и поминай, как звали. Я не хочу работать с минетчиками. Боже мой, Карабейников, моё разочарование! Моё глубокое разочарование! Сосать грязный член у таксиста! Как можно!?

Я перекрестился, нажал на звонок. Никто не открывает. Еще раз нажал. Дверь отворяется. И…

И стоит пьяный Карабейников.

Блин!
 

ВОСЬМАЯ ГЛАВА. ГЕЙ-КЛУБ.

По дороге в гей-клуб Игорь флиртовал с водителем попутки. Сыпал пошлыми шутками, метал колкими намеками, одаривал нелепыми комплиментами.

- Как ты мне нравишься. Какой у тебя член? Наверное, сантиметров двадцать? Или больше? А что, если мы с тобой встретимся…

Водитель не знал, как реагировать на провокации Игоря. Не врубался шутка это или конкретное предложение.

Я, кстати, тоже не понимал. И смеялся как сумасшедший. Хохотал над любой глупостью, которую выкидывал разыгравшийся вконец Игорь. Дима же, с которым я сидел на заднем сидении, не реагировал ни на шутки, ни на смех. Он тупо смотрел в боковое окно на утопающую в огнях ночную Москву. Надо признать, ночная Москва безумно красива. Но сейчас мне не до этого. По мозгам ударила Текила. И мне всё было по барабану. Карабейников перестал докапываться до таксиста только когда мы прибыли на место. Рассчитался. Дал больше положенного, за что водитель даже поклонился. Мы вышли из машины. Двери – хлоп, хлоп, хлоп!

Огни ночного клуба освещали нам дорогу.

Если честно, не люблю ночные клубы. Одно время, лет семь назад я работал ведущим, режиссером клубных вечеринок в родном сибирском городе. Представляете, пипл веселится, кайфует, отрывается, а ты работаешь, выслушиваешь пьяный бред, предлагаешь играть в дурацкие игры? Ты, типа, массовик-затейник. Иногда тебя посылают «нахер». А иной раз дальше и грубее. Для меня страшнее всего пьяные женщины. Пьяная женщина – это вершина ужаса. Из нее лезет бред, пошлость, похоть. Полный набор грехов. Помесь ругательств и блевотины. Ты работаешь с такой аудиторией.

Когда приходит время, ты объявляешь мужской стриптиз и ретируешься. А пьяные девушки орут, пищат от восторга, писают кипятком. Выходят два широкоплечих стриптизера и полчаса зажигают толпу. Ты же эти тридцать минут отдыхаешь в укромном уголке от громкой музыки и пьяных воплей, пьешь чай и готовишься к следующему номеру.

Вот в таких условиях я и проработал полгода. За одну ночь, правда, мне очень прилично платили. Но это были адские деньги, адские ночи. Ночи, которые я не забуду никогда. С тех пор я убежден на сто процентов, ночной клуб – это предбанник Сатаны.

Хотя сейчас, насколько я понимаю, всё изменилось. Уже нет никаких ведущих, никаких номеров и представлений. Каждый дрочит как хочет. Все просто отдыхают по-полной. Кто-то зажигает на танцполе, кто-то тупо бухает, кто-то фальшивит в караоке, кто-то трахается в сортире.

Мы вошли в ночной клуб. Карабейников заплатил за троих. Нам показали дорогу, на что Игорь ответил:

- Спасибо. Бывали. Знаем.

Мы вошли в зал. Музыка накрыла и оглушила меня. В разноцветном свете играющих огней танцевали девчонки и пацаны. Карабейников повел нас сквозь танцующую толпу. Я спросил:

- Куда мы?

Но даже себя не услышал. Децибелы били по моим параметрам. С ума сойти! Как люди находятся тут? Бедные их ушки!

Мы оказались в более-менее тихом помещении. Здесь больше света, кресла и столики. А на небольшой сцене стояла косолапая вислозадая девушка и читала надписи на электронном экране. Она пыталась петь. Это был караоке-бар.

- Не на-до, ми-лый мой, не на-до,
Сыта я вдо-воль сладким я-я-адом… - складно говорила она песню.

Я увидел в углу целующихся мужчин. Вопросительно посмотрел на Игоря. Игорь улыбнулся, пожал плечами и сказал:

- Свободная страна.
- Свободная Москва, - поправил его я.
- Моя Москва, вернее, наша Москва, - обвел он руками заполненный зал.

Мы сели за свободный столик. Игорь заказал Текилы и хлопнул меня по плечу:

- Ты забыл, Коля?

Я на секунду задумался, о чем я забыл, а потом - улыбнулся. Игорь взмахнул рукой и сказал:

- Вот именно. Улыбайся.

Я устал улыбаться. Как дурак улыбаюсь вторую неделю. Два мужика в углу продолжали облизывать друг друга. Неподалеку от нас сидели две девушки. Одна трогала другую между ног. Обе красные. Я подумал, они от смущения или от возбуждения красные?

Когда нам принесли шесть рюмок Текилы, я тут же выпил одну. Через тридцать секунд другую, и вечернее настроение ко мне вернулось. Вернулось с новой силой. И я улыбался, и мне было хорошо. И Мир, даже этот клубный дьявольский Мир мне казался приемлемым. Сначала хотел сказать ПРЕКРАСНЫМ. Нет, не прекрасным. Просто ПРИЕМЛЕМЫМ. Меня устраивало это адово действо при условии наличия Текилы. Надо сказать, что Текила – хороший напиток. Он отлично ударяет по мозгам. И голова после него болит гораздо меньше, чем после водки. СМИРЕНИЕ приходит с алкоголем. Хотя и это тоже временно. Потому что после передозировки алкоголем СМИРЕНИЕ сменяется ЗЛОСТЬЮ, ГНЕВОМ, АГРЕССИЕЙ.

Песня, которую исполняла косолапая девушка, наконец-то закончилась. Игорь встал, попросил у нее микрофон, подошел к ди-джею - бармену караоке-бара, заказал песню и вальяжно вышел на сцену. Он широко улыбнулся.

- Это песню я хочу посвятить, - сказал он в микрофон, - Николаю Степанкову. Моему новому другу, которого я полюбил.

Посетители караоке-бара зааплодировали. Я был смущен. Человек семьдесят сидят за столиками, а Игорь объявляет песню в мою честь и говорит, что меня полюбил. Я удивился – с одной стороны. С другой стороны, что значит ПОЛЮБИЛ? А если взглянуть с третьей стороны – всем пофигу, кто такой Коля Степанков, какое он имеет отношение ко всему происходящему. А с четвертой? С четвертой – хер с ней! Пусть уже идет, как идет.

Игорь запел песню:

- Засыпает синий Зурбаган
А за горизонтом ураган…

И Карабейников влюблено смотрел на меня. Потом отворачивался к экрану, пищал фальцетом под Володю Преснякова:

- А-а-а! А-а-а! А-а-а!

Буквы светятся на экране. Любопытно, что даже А-А-А – светятся, напоминая, что надо петь эту гласную.

- А-а-а! А-а-а! А-а-а!

Игорь снова запел. Мне на самом деле нравится то, что песня посвящена мне. Нравится, но я старался не подавать вида. Зачем это? Не нужно радоваться. Еще какой-то мудак из-за соседнего столика уставился на меня. Радостно подмигивает.

Игорь продолжал петь, а я под шумок выпил свою последнюю рюмку Текилы. И мне не по-детски ударило в голову. Мужчины в углу продолжали целоваться. Скажу больше, они уже почти трахнули друг друга. Думаю, точно обкончались в штаны, потому минут сорок лобызались, мацались.

- Это голубой клуб? – спросил я у молчаливого Димы.

Он пожал плечами и ответил:

- Я бы так не сказал.
- А как?..

Дима замялся, выпил рюмку Текилы и ответил:

- Не знаю. Каждый как хочет, так и делает. Здесь нет лишних.
- Ясно, - откинулся я на спинку кресла, - демократия. Самая настоящая демократия. Хочешь, отдайся соседу, хочешь, отсоси у ди-джея, хочешь подрочи на официантку. А хочешь, делай это одновременно и в дружеской компании.

Дима улыбнулся и согласился:

- Где-то так.

Я осмотрел стол. Моя Текила закончилась. Стояли только две рюмки Игоря и одна – Димкина. Я махнул рукой, взял рюмку Игоря, предложил Диме чокнуться, крикнул поющему Игорю:

- Твоё здоровье! Ты лучший!

И выпил.

А Игорь пел:

- А-а-а! А-а-а! А-а-а!

Мужики, целующиеся на диване, исчезли. Я показал в угол, где они сидели, и слегка толкнул Диму:

- Как ты думаешь, куда они пошли?

Дима пожал плечами:

- Понятия не имею. Я за ними не наблюдал.

Я вздохнул и выдал:

- Зря. А я наблюдал. Пушкин когда-то говорил, как мы не любопытны.

Потом я попытался подняться:

- А где тут ТУВАЛЕТ?

Дима показал пальцем:

- Выйдешь отсюда. Налево. И еще раз налево.

Я пошел к выходу. Вышел. Налево. Еще раз налево. Потом еще. И зашел куда-то не туда.

Всё было как в тумане. Танцующие молодые девушки, целующиеся парни. Я долго искал туалет. Потом спросил у охранника. Он показал куда идти. Я нашел что-то похожее на туалет, подошел к двери. Некоторое время изучал, мужской или женский. Потом предположил, что общий. Вошел.

Юная леди в красном платье подмывалась сидя на биде. Посмотрела на меня и заманчиво улыбнулась.

- Простите, - сказал я.

Юная леди сказала:

- Ничего страшного.

Я спросил:

- Правда?

Она ответила:

- Да, - и продолжила подмывать мохнатку.
- Это очень забавно, - я подошел к зеркалу и взглянул на свое измученное Текилой отражение, - Ужасное лицо! Ужасный Мир! Вы знаете, девушка, что Пушкин был страшный блядун. Он бы точно не упустил момента. И воспользовался ситуацией.

Девушка улыбнулась, ничего не ответила, закончила подмываться, встала с биде, оторвала бумагу, вытерла промежность, бросила бумажку в урну и пошла.

Я еще раз взглянул на себя в зеркало:

- Боже мой…

Девушка остановилась в дверях, повернулась ко мне и спросила:

- Неужели вы натурал?

Я смотрел на нее через зеркало.

- Да.
- Ну и как вам?

Я пожал плечами:

- Не знаю. Странно.

Она с улыбкой вздохнула и сказала:

- Жалко, что вы не Пушкин.
- Жалко, - согласился я.
- Может быть в другой раз, - улыбнулась девушка и вышла.

Я хотел что-то крикнуть ей вслед. Может быть что-то предложить. Я ведь видел её мохнатку. Её прелестную мохнатку. Еще не раздроченную. Молодую мохнатку. Блин, через эту самую мохнатку к нам выглядывает Бог! А мы суем туда свои синие головки членов, тыркаемся, тремся, пытаемся упереться в небеса. Зачем? А затем, чтобы потом оттуда выглядывал Бог! Чтобы рождались детишки. Я подумал о своей Алисе. О том, что она очень хочет, чтобы у нас появился младенец, посланник с небес.

О чем ты, Степанков? Приди в себя. Дергай в зал. Пой в караоке.

Как же так? А пописать? Я вошел в кабинку, расстегнул ширинку, достал член и стал справлять нужду. Сначала струя пошла влево. То бишь, я не попал в унитаз. Потом я приметился, пристелялся. Струя направилась аккурат в нужник.

В это время в туалет ворвалась пара хохочущих девушек. Одна из них возбужденно говорила:

- Я люблю твою попочку больше всего на свете. Ты только не кончай быстро.
- Угу.
- Потерпи.

Они зашли в соседнюю кабинку. Я закончил писать и через минуту услышал стоны наслаждения. Вау! Как в приличном порнофильме из серии «Дом – 2».

- О! Да! Ниже! Да! Еще! Целуй меня! Трахни меня!

Мне стало любопытно. Минут пять я слушал стоны. А потом решил подсмотреть. Я встал ногами на унитаз, приподнялся на цыпочках, зацепился руками за край перегородки и заглянул в соседнюю кабинку.

О Боже! Рыжая девушка запихала крашеной блондинке кулачок в анус и орудовала им. А блондинка стонала:

- А-а-а! Вау! Круто! А-а-а!..
- Помочись на меня, - говорила рыжая, - пусти фонтан.
- Боже мой!.. Как так можно разработать жопу!? – неожиданно для себя сказал я.

Обе девушки посмотрели на меня и один голос заорали:

- Пошёл вон!!!

Я поскользнулся на краю унитаза, сорвался вниз и хряпнулся жопой на пол. Мало того, головой я ударился о стену, руку ушиб об унитаз. Плюс ко всему я еще сел в лужу. То ли моча, то ли вода. Скорее, моча. Такие же, как я «меткие» стрелки не умеющие направлять струи аккурат в нужник.

- Блин! – проговорил я.
- Дебил! – крикнула одна из девушек.

Дальше я вновь услышал стоны:

- А! А! Круто! С-супер! А!

Я, прихрамывая, вышел из туалета и пошел в караоке-бар.

Карабейников взволновано спросил:

- Мы тебя потеряли. Где ты был? Я хотел посвятить тебе еще одну песню. Уже объявил. Смотрю, Коли нету.

Я широко улыбнулся, как он всегда меня просит, хлопнул его по плечу и воскликнул:

- Давай!
- А чем от тебя воняет? – спросил Игорь.
- Морем, - ответил я, - Зажигай!!!

И он зажег.

Потом нам принесли еще шесть рюмок Текилы.

Что я помню? Помню, что пытался петь в караоке. Помню, зазвучала лиричная музыка, я пригласил Карабейникова на медленный танец. Нам долго аплодировали, пока мы танцевали. В общем, полный КАРАОКЕ.

Назвать это место Голубым Ночным Клубом – это не верно. Это ночной Клуб полной Распущенности и Развращенности. Тут мужчины могут трахать друг друга, где-нибудь в темном уголке. Тут девушка может запихивать свой маленький кулачок в анус другой девушке. А та будет кричать:

- Су-упер!

Ночной Клуб – ОДИН ИЗ МОИХ ПЕРВЫХ КРУГОВ АДА.

Я напился до беспамятства. Временами я терялся в пространстве и во времени.

Мы с Карабейниковым целовались в засос. А на ухо я ему шептал:

- Ты же понимаешь… что я… не голубой.

Он в ответ улыбался и кивал головой.

Игорь устроил на сцене стриптиз. И звал меня с собой. Я сказал, что не умею танцевать. Похер!

Бред. Картинки. Люди. Лица. Ад. Сатана. Бред.

Игорь растрясает меня. Кричит в ухо:

- Поехали домой, Колюня.

Я прихожу в себя и радуюсь:

- Домой. Конечно, домой. Уже сил… моих… нетути…

Мы уходим отсюда. Слава Богу! Прохожу мимо туалета, говорю Игорю:

- Щас, поссу.

Захожу в туалет. Там сидит на биде и подмывается наш знакомый Дима. Я морщусь, дую губы и почему-то говорю ему:

- Привет!

Он с улыбкой, которой я раньше не замечал на его лице, машет мне рукой и продолжает подмываться.

Я захожу в кабинку и кричу Диме оттуда:

- Тебя что? Оттрахали что ли?

Он не сразу, но говорит:

- Нет. Это любовь.
- Ясно, - выхожу из кабинки, застегиваю ширинку и продолжаю, - А мне девушка, сидя здесь, говорила, что Пушкину бы тут понравилось. Думаю, нет. Пушкин был натурал.
- Все мы когда-то были натуралами.
- Правда? – почему-то спросил я.

Дима с улыбкой кивает головой. Я вышел из туалета. Игоря уже нет.

Выбрался из Клуба на свежий воздух. Посмотрел на утреннее небо. Вдохнул свежего воздуха.

Из окна такси выглянул улыбающийся Игорь.

- Бегом сюда, Коля! Едем домой! Спать.

СЕДЬМАЯ ГЛАВА. ДНЮХА!

Я зашёл в кабинет. А там сидит Алла Пугачева. Я растерялся. Стою, не знаю, что делать. Игорь представляет меня:

- Николай Степанков - лучший сценарист города Москвы. Лауреат всевозможных премий. Заслуженный драматург России.

Я смутился и покраснел.

Игорь спросил меня:

- Ну как? Похож?
- Кто? - спрашиваю я.

Игорь показал рукой на Пугачеву.

- Серёжа Харламов - пародист. На сегодня лучший двойник Аллы Борисовны. Знакомься.

Я засмеялся. Блин! А я уже думал! Иногда ведь смотришь на звезд по телику, они выглядят совсем иначе, нежели в реальности. Камера делает человека совершенно другим. Она его красит или уродует. Она его делает толще или худее. Она его любит или терпеть не может. Видеокамера тоже имеет душу. Если человек, например, её ненавидит, то она отвечает взаимностью. И картинка получается неудачной.

Игорь приобнял пародию на Аллу Борисовну и сказал ей:

- Серёжа, спеши, спеши. Переодевайся. Всё прекрасно. Костюм отличный. Грим супер. Звони завтра Ирине, будем тебя заявлять, - он широко улыбнулся, - всё еще только начинается.

Серёжа встал, кокетливо помахал мне пальчиками и вышел. Гомосек - подумал я.

Игорь выскочил вслед за пародистом.

Я огляделся. В кабинете всё как всегда. Стол завален бумагами. Рачок в аквариуме гоняет плоскомордых ящеров. Огромный, внушающий уважение, бордовый сейф стоит на месте.

Я сел на диван из чёрной кожи. Игорь зашел в кабинет и спросил:

- Ну что?
- Что?
- Как дела? Что сделал?
- Несколько сцен набросал для фестиваля.
- Отлично. Брось мне на компьютер. Я посмотрю.
- Я уже отправил три часа назад, по электронной почте. А ты прочитал сцены, которые я отправлял в прошлый раз?
- Прочитал.
- Ну как? – полюбопытствовал я.

Карабейников подошел к аквариуму, покормил живыми червяками из стеклянной баночки ящеров и рака. Потом повернулся ко мне и спросил:

- Что ты говоришь?
- Я говорю…

Игорь меня перебивает:

- Улыбайся, Коля, улыбайся! Если ты думаешь, что, будучи серьезным, ты умнее выглядишь, то глубоко заблуждаешься.

Я через силу улыбнулся.

- Вот! – сказал Игорь, - умеешь ведь. И как тебе пародист Серёжа?

Я пожал плечами:

- Нормально.
- Что значит - нормально?! Он прекрасен.
- Гомосексуалист?
- И не скрывает этого.
- Заметно, - сказал я.
- Щас. Я быстро.

Игорь вышел из кабинета.

И пропал на два часа. Оказывается, он опять уехал на какие-то переговоры. Блин! Когда мы уже будем работать?

На этот раз я взял с собой ноутбук. Открыл, включил, поставил себе на колени, попытался сосредоточиться на работе. Сценарий, только сценарий!

Напишу еще несколько сцен - подумал я. В это время в кабинет заходит Олег. На нем новая стильная сиреневая футболочка и короткие шорты, из-под которых торчат худенькие ножки. Он поздоровался со мной, спросил:

- Как жизнь?
- Хорошо, - отвечаю я.
- Почему – не отлично?
- Потому что хорошо.
- Ясно, - спокойно говорит он и садится за компьютер Игоря, - ясно то, что ничего не ясно.

Олег стал что-то искать на компьютере, щелкать по клавиатуре, цокать языком. Иногда он с улыбкой произносил что-то типа:

- Вот он! Ой какой сладенький!

Сейчас я буду писать сценарий! Важно начать. Начнешь, потом само собой всё пойдет. Слово рождает слово. По любому нужно сосредоточиться. Сценарий, сценарий, еще раз сценарий!

- Прелестно! Вот он! Хорошенький! Вот он какой! – с улыбкой комментировал увиденное на экране Олег.

Потом он оторвался от экрана и серьезно спросил:

- Чай будешь, Коля?
- Буду. Зеленый.

Олег встал со вздохом, будто не ожидал такого ответа.

- А булочку?
- Булочку не буду. Я поправляюсь с булочек.

На выходе Олег кинул:

- Ясно. Толстеешь, значит.

Он исчез. Я пытаюсь сосредоточиться на работе.

Дверь осталась открытой. Олег ходил в соседнем кабинете, в монтажной Витька минут пять. Я слышал, как бурно закипает чайник, как хлопает холодильник, как Олег спрашивает что-то у Витька. А Витек что-то отвечает. Что – я разобрать не мог. Сценарий, сценарий…

Какая-то лихая взъерошенная тетка влетает в открытую дверь, кладет бумаги на стол и громко говорит:

- А где Игорь Николаевич?
- Скоро будет, - отвечаю я.
- Ему почта, - говорит тетя и исчезает.
- Хорошо, - говорю я вслед.

В кабинете после её налёта осталась слащавая вонь дешевых духов вперемежку с запахом пота. Меня передернуло. Но я снова уткнулся в экран ноутбука.

Олег вошел в кабинет, подал мне чай. Сам со своей кружкой и бутербродом с красной рыбой сел за компьютер Игоря.

Я сделал глоток. Блин! Чай оказался чёрный. Мерзкий пакетированный чёрный чай.

Не стесняясь, я говорю Олегу:

- Я просил зеленый чай.

Олег развел руками, улыбнулся и ответил:

- Ну, прости. Пей, какой есть. Я не нашел зеленого. Купим. Завтра.

Я вздыхаю, хлебаю черный чай, морщусь. Олег продолжает:

- Зеленого просто нет. У нас никто не пьет зеленый.
- Зря. Зеленый чай очень полезен.
- Чем? – спрашивает меня Олег, а сам смотрит в экран компьютера и стучит по клавиатуре.
- Мощнейший антиоксидант…

Но Олегу не нужно объяснений. Он быстро погрузился в экран. Он в процессе. Так мировая Сеть Интернет затягивает в свои ловушки всевозможные целевые аудитории человечества. Голубых в одни сети, натуралов в другие, извращенцев в третьи. И так далее. Сети расставлены. Приманки брошены. Рыбы подкормлены. Мозги по макушку засраны чатами, блогами и сайтами. Суетный мир загнивает в Сети. И пахнет. Здесь знакомятся, трахаются, женятся, разводятся, опять женятся. И всё это не отрывая глаз от экрана, не выпуская из рук компьютерной мыши.

Я года три назад пытался заняться виртуальным сексом с эротичной, судя по фото девушкой. Полчаса мы чатились, виртуально ласкали друг друга. На меня нашел стояк. Я расстегнул ширинку, достал член и приготовился получить кайф. Вдруг я разглядел, что на фото полуобнаженная Кэмерон Диаз. И ужасно расстроился. Блин! То есть, получается, что по ту сторону экрана может сидеть толстая, вислозадая, старая тётка… Да кто угодно может сидеть! Даже мужик. Нет! Дудки! И я без объяснений и прощальных поцелуев вышел из этого дурацкого секс-чата.

Тупо смотреть порно и дрючить Дуньку Кулакову гораздо лучше, чем бить пальцами по клавиатуре и писать всякую чушь: Я ГЛАЖУ ТЕБЯ ПО ЯГОДИЦАМ! Я ЦЕЛУЮ ТВОЮ НАПРЯЖЕННУЮ ПУГОВКУ! КОНЧАЮ В ТЕБЯ! Виртуальный секс не для меня. Нет. Даже с Кэмерон Диаз.

Боже мой! О чем я опять думаю? Нужно писать сценарий. Не могу сосредоточиться.

Я встал, поставил кружку с чаем на столик рядом с аквариумом. Плоскомордый ящер посмотрел на меня из-за стекла. Посмотрел с упреком, так, будто хотел услышать рассказ о зеленном чае и виртуальном сексе с Кэмерон Диаз. Будто ему было любопытно узнать всё о целебных свойствах напитка Богов, как называют его в Китае. А может быть, хочет посмотреть порнуху, которая лучше секс-чата.

Я снова сел на диван, погрузился в работу. Вернее, попытался. Олег же стал громко шваркать чаем и смачно чавкать бутербродом. Я слышал каждое его движение. Даже как смыкались его челюсти, я слышал. Слышал! А потом, когда он всё наконец-то доел, стал приговаривать:

- Ути, мой маленький! Какой сладкий! Такая попка! Ай-яй.

Для чего он это говорил? Чтобы мне стало любопытно? Чтобы я бросился к экрану, поглазеть, на что он любуется? Мне пофигу! Я продолжал тупо смотреть в экран своего ноутбука, пытаясь войти в русло и начать творить. Творить, блин, творить! А не – ути, мой маленький!

Пиши уже, писатель!

- Ай, красавчик! Милый!

Это невозможно! Блин!

Я поставил ноутбук на диван и вышел из кабинета.

Туалет на восьмом этаже после десяти вечера почему-то закрывали на ключ, и мне, и другим обитателям студии, которые припозднились, приходилось спускаться на два этажа ниже. Там туалет открыт круглые сутки. Но он, надо признаться, был в ужасном состоянии. Мало того, что стены исписаны. На полу непроходимая двухметровая лужа воды. Несколько унитазов засраны до такой степени, что жидкое говно переливается через края.

Я нашел более-менее приличный унитаз в одной из кабинок, расстегнул ширинку и начал справлять нужду. Я думал о том, как сложно работать в таких условиях. Сложно творить, когда Олег, он же Михасик, он же Медвежонок чавкает бутербродом, шваркает чаем и бесконечно лепечет - ай, красавчик! Ай, да попка!

Мы будем писать сценарий. Вдвоем. Вспомнил я слова Карабейникова. Но куда он пропал? Зачем вызывать меня на ночную работу, а самому исчезать в неизвестном направлении? Зачем!?!?

Время двадцать три часа. Через час уже закончится мой день рождения. Меня никто, кроме Алисы, родителей, брата, друга Алика из Новосибирска не поздравил. Хотя, наверное, никто и не помнит о моем дне рождения. Несколько лет назад, когда я был начальником пресс-службы на градообразующем предприятии в Новосибирске, ко мне очередь выстраивалась с подарками и цветами. Так я всем был нужен, особенно редакторам, которым я платил деньги за публикации. Все меня «любили». Всем я был ДОРОГ. Именно ДОРОГ. Со мной было удобно дружить, выгодно. Нынче список, кому я на самом деле дорог, значительно меньше.

Я выбрался из вонючего туалета, глубоко вздохнул, отряхнул одежду, пытаясь избавиться от запаха мочи, и пошел наверх – в кабинет.

Открыл дверь. Олег, как прежде, весь в Сети, в экране.

Сумасшедший рачок перестал гонять ящеров и притаился где-то в уголке ближе к бордовому сейфу. Видимо, уснул и стал пускать пузыри. Алиса, наверное, тоже уже легла спать. А я тут.

Моя мобила запикала. Я достал телефон из кармана, включил, смотрю пришедшую СМС-ку:

«Пытаюсь уснуть. Люблю Тебя. Думаю о Тебе»

Это Алиса пишет мне. Я набрал в ответ:

«Спокойной ночи! У меня всё хорошо. Работаю. Люблю Тебя!»

Олег наконец-то встал из-за компьютера, выключил свет в аквариуме и говорит ящерам и рачку:

- Спокойной ночи, девочки и мальчики!

Потом посмотрел на часы и пробурчал:

- Ну где же Игорь?
- Может позвонить ему, - предлагаю я.

Вдруг двери в кабинет широко распахнулись, и через паузу появился счастливый Карабейников. Следом за ним вошел черноволосый паренек. Игорь снова протянул мне руку для рукопожатия и спросил:

- Ну что – пишется?
- Ну да.
- А где улыбка? – близко-близко боком встал рядом со мной Игорь, как будто ждал, что я чмокну его в щечку.

Я улыбнулся.

- Вот, - показал он Олегу на меня, - Вот. Так бы и давно. Наша школа, Медвежонок.
- Нервничал он, - заложил меня Медвежонок.

Игорь театрально изобразил недовольство:

- Нервничал? А что так? Не надо нервничать. Надо улыбаться.

Потом он снова обратился к Олегу:

- Скажи, Медвежонок, я же хороший?
- Да, - с готовностью ответил Олег.
- Нет, нет. Ты скажи ему. Он не верит. Посмотри на него. Он же не верит нам. Он считает нас сумасшедшими. А себя считает гением.

Я попытался защититься:

- Почему?

Игорь подошел ко мне вплотную:

- Улыбайся, Коля. Будь веселым и добродушным, - он повернулся к Олегу, - ну, скажи, Михаська!

Михаська расплылся в улыбке:

- Ты самый лучший, Игорь! Самый-самый!

Игорь взял Олега за ушко.

- Дай, я тебя потреплю за ушко. Ути мой маленький! - потом отпустил его и обратился ко мне, - Вот Михаська хороший, а ты Степанков не добрый.
- Почему это? - спросил я.
- Не знаю. Родился такой.

И он ловко прыгнул в кресло за компьютер. К нему подошел черноволосый парень.

- Ну и где? – спросил у парня Игорь.
- В почте, - ответил тот.

Олег, переминаясь с ноги на ногу, спросил:

- Игорь, можно я поеду домой. Спать хочется. Сил нет.

Карабейников, перегнувшись через стол, отодвинул Олежика рукой, так, чтобы видеть меня и сказал:

- Вот видишь, Коля, люди с ног валятся, как работают. А я ночами не сплю. Всё забочусь о вас. Вы же моя семья.
- Ты лучший, - подыграл Олег.
- Езжай домой. Только не на метро.
- Почему? – спросил Олег.

Игорь достал из портмоне пятьсот рублей, всучил ему в руку и сказал:

- Потому что поздно уже. Пожалей себя. Ты же директор. И ездишь на метро. Стыдно. Вдруг тебя гомофобы опять побьют.
- Сплюнь, - говорит Олег.

Игорь вмиг стал злым и громко сказал:

- Я щас тебе сплюну! Дергай отсюда! Бери такси. Езжай.

Олег стал оправдываться:

- Денег жалко…
- Деньги будут, деньги есть, денег не может не быть, - перебил его Игорь, встал из-за стола, толкнул Олега в сторону двери и добавил, - Всё. Ступай. Не мешай работать. Видишь, писатель тоскует, - показал он на меня пальцем.

Игорь вернулся к компьютеру, сел в кресло и обратился к черноголовому парню:

- Где?
- Второе слева, - показал парень пальцем в экран.

Олег засобирался: сложил записную книжку и смартфон в небольшую кожаную сумку, достал из шкафа флакончик с туалетной водой и брызнул себе на голову, поставил обратно, брякнул в кармане связкой ключей. Потом опять обратился к Игорю заботливым голосом:

- Игорь, родной мой, котлеты в холодильнике. Там еще икра красная… немного осталось. Ты съешь. И заварное пирожное.

Игорь отвлекся от экрана, зло посмотрел на Олега:

- Ты чё – не понял что ли? Иди! Всё найду.
- Ухожу, ухожу, - заторопился Олег, повесил сумку на плечо и протянул свободную руку Игорю, - До завтра, Игореш!

Игорь, не отрывая взгляда от экрана, подал Олегу руку и сказал:

- Дергай, любимый.

Олег попрощался со мной, пошел к выходу, но в дверях остановился.

- Коля, ты напомни Олежику, что котлетки в холодильнике. Лазанья тоже. Не сидите голодными. Кушайте. А то я буду беспокоиться.
- Хорошо, - я улыбнулся.

Олег, он же Михасик, он же Медвежонок ушёл.

Я продолжал сидеть на диване и тупо смотреть в экран ноутбука. Для меня работа после двадцати трех часов – это невыносимо. Мой мозг начинает засыпать. Я иногда пишу ночью. Но это происходит уже далеко за полночь. Ближе к четырем утра. Когда петухи вот-вот запоют. Тогда во мне открываются какие-то неведомые шлюзы, и я творю. Ранним утром написаны мои лучшие рассказы и пьесы. Но сейчас 23:25. Мертвое время для меня. Тихий час для моей Музы. Чёрная полоса. Обычно в это время я читаю хорошую книгу или смотрю культовое кино.

Игорь наконец-то закончил дела с черноволосым парнем, откатился с креслом от стола к окну, почесал коротко стриженую голову и громко сказал:

- Ну что, друзья мои?..

На часах 23:31. Карабейников встал с кресла, подошел ко мне, указал на черноволосого молодого человека, стоящего у аквариума и представил его:

- Дима.
- Николай, - я встал с дивана и протянул руку Диме.

Дима пожал руку и обратился к Игорю:

- Когда нужно?
- Завтра, - ответил Игорь.
- Хорошо. А аванс?
- И аванс завтра.

Игорь хлопнул в ладоши. Ну всё, думаю, сейчас сядем писать сценарий.

- Как успехи? – спрашивает меня Игорь.
- Движемся.
- Как дома?
- Нормально. Жена смирилась с тем, что я буду работать по ночам.
- Умная женщина, - пригрозив пальцем, сказал Игорь, - повезло тебе с женой, Николай. Как её зовут?
- Алиса.
- Алиса в стране чудес. Ты делаешь для нее чудо, Степанков?
- Стараюсь. Но на самом деле, чем меньше в жизни чудес, тем лучше.

Игорь глубоко вздохнул, прошелся из одного угла комнаты в другой и спросил у меня:

- Ты посмотрел «Бум»?
- Посмотрел.
- Ну и как?
- Не очень.
- Ну и зря, - он посмотрел на часы и добавил, - день сегодня паршивый.
- Мой день рождения.

Игорь нахмурил брови:

- Не понял?
- Сегодня день моего рождения.

Карабейников неожиданно обрадовался:

- А чего же ты молчишь!?

Он подошел к своему шкафу, достал маленького плюшевого медвежонка из своей коллекции, протянул мне и с театральным пафосом сказал:

- Поздравляю тебя с днем рождения! Пусть этот медвежонок принесет тебе счастья, радости и успеха.

Я взял игрушку. Медвежонок был очень хорошенький. Только зачем он мне? Плюшевых игрушек я дома не держу. Пыль от них только. Ну да ладно, подарю дочке Маше, когда та приедет ко мне в Москву.

- Спасибо, забавный медвежонок - сказал я.
- Ты его должен полюбить, - многозначительно сказал Игорь.

Дима меня тоже поздравил. А Карабейников тем временем открыл дверь и громко крикнул:

- Витёк! Зайди ко мне!

Послушный Витёк, как из ларца, моментально вырос на пороге.

Игорь раскрыл свое волшебное портмоне, достал оттуда две тысячи рублей, подал их Витьку и сказал:

- Бутылку Текилы. И закусить что-нибудь на твое усмотрение. А! Ну да. Лимон один.

Витёк исчез.

Без пятнадцати двенадцать мы сели отмечать мой день рождения. Через десять минут мой день рождения закончился, и мы просто бухали.

Мы выпили бутылку Текилы. Игорь встал с кресла и громко сказал:

- Едем в ночной клуб отмечать Колькин день рождения!

Я улыбнулся:

- Мой день рождения закончился.
- Это не имеет никакого значения. Сколько тебе вчера исполнилось?
- Тридцать три.
- Мама дорогая, возраст Христа! Да за это нужно пить не меньше трех дней!

Я развел руками и спросил:

- А сценарий?
- Завтра, - коротко ответил Игорь.

И мы стали собираться. Я спросил:

- А ноутбук? С собой брать?
- Зачем? Его тут никто не украдет. Витёк тут круглые сутки находится.
- Почему?

Игорь накинул на плечи пуловер и ответил:

- Он живет в Рязани. А здесь пока квартиру не может снять. Дорого. Ищем дешевле.
- А семья где?
- В Рязани. Жена и двое детей.
- С ума сойти, - подытожил я.

Карабейников обнял меня и с улыбкой сказал:

- Жизнь, Никола, тяжелая штука. Вот меня тут год назад убить хотели…
- Как? – удивился я.
- Так. Но. Жив, здоров, как видишь.
- За что хотели убить?

Игорь почесал нос:

- Враги. Всюду враги. Я успешный проект сделал, помнишь? «Проклятый ад»?
- Ну.
- Люди завидуют. А нам и море по колено. Все в клуб! Все в клуб! Танцевать, петь караоке. Ты умеешь петь караоке, Коля?
- Не знаю. Не пробовал.
- Поехали!

И мы трое вышли из кабинета. Провожать нас вышел рязанский Витёк. Блин, надо же! Жена с детьми в Рязани. А он в офисе живет, где ни душа, ни приличного туалета. Ужас!

- Когда будете, Игорь Николаевич? – спросил он.
- Под утро, - ответил Каробейников.

Надо сказать, что Витёк очень походил на сказочного слугу.

Мы втроем вышли из офиса.

Игорь громко крикнул:

- Мы с моим другом Степанковым едем в гей-клуб!
- В какой клуб? - переспросил я.