Жил-был вятский мужик Меренька. Родителей Меренька рано схоронил и остался один-одинешенек. Лежит он день и ночь на печи и все думает, как тяжко ему да тоскливо жить на белом свете. А пока думал, корова во дворе от голода изревелась, конь все ясельки изгрыз, курочки, так те совсем легонькие сделались, поднялись на крыло и улетели. Однажды Меренька слез с печи и надумал хозяйством заняться. Коровенку, чтобы не пасти, за баню затащил, где трава по пояс выдурила, коня на волю отпустил, забрал последнее яичко из курятника и снова на печь. Давно время жениться пришло, однолетки Меренькины по одному да по двое ребятишек завели, а Меренька придет на вечерку в дырявых портках, над ним все девки смеются. Настали холода, у Мереньки ни палки дров. Обрубил, обколол он все углы у избы да в печи стопил - не нагрелся. Доняла его все-таки избяная стынь, запряг Меренька коня и поехал в лес за дровами.
Вот едет он по лесу, а навстречу ему красна девица идет. Белая коса на груди лежит, до самой земли достает, глаза ровно небо, глянешь - дух захватывает, а статью-то лебедь, да и только. Идет - земли не касается, рукою взмахнет - того и гляди, взлетит. Но одежа на ней - не лучше,
чем у Мереньки: сарафан в заплатах, рубаха поизношена, как ситечко просвечивает.
- Чья-от будешь? - спрашивает Меренька, а сам глаз отвести не может. - И куда босая-то идешь?
- Сиротина я, - отвечает девица, - хожу по свету - горе мыкаю.
- Я тоже сирота, - говорит Меренька. - А зовут-то тебя как?
- Светлицей.
- Больно имечко чудное!.. Поехали со мной?
Поехали они вместе. Меренька выбрал подходящее дерево и стал его рубить. А топоришко у него тупой был, хоть садись на него и до Москвы катись. Тюкал-тюкал Меренька, нарубил горсть щепок и перестал.
- Топор-от поточить бы, - говорит он, - ловчей бы дело пошло.
Взяла Светлица топор, и не успел Меренька оглянуться, как она дерево-то уже и срубила, потом на полешки расколола и в сани сложила. На вид-то она тоненькая, а проворная оказалась - Меренька диву дался. Приехали они в избу. Светлица печь затопила, воды нагрела и давай стирать, мыть да чистить все кругом. Корову подоила, соломки коню дала, а то он уж ворота съел и за стены принялся. Вечером Светлица зажгла лучину, достала откуда-то иголку с ниткой и говорит Мереньке:
- Снимай портки, заштопаю.
Меренька залез на горячую печь, отдал портки, а сам лежит, смотрит, как Светлица заплаты ставит, и думает: "Вот заштопает она портки, надену и скажу, чтоб замуж за меня выходила. Податься ей некуда, а кто ее возьмет еще, сиротину-бесприданницу?"
Надел он портки и говорит:
- Выходи за меня замуж?
Она опять этак покорно головку свою опустила и руками косу перебирает.
- Согласная я...
И зажили они вдвоем, да не надолго. Вскорости Светлица первенца Мереньке родила - Улыбой
назвали. А там пошло: что ни год - то прибавление, и все парнишки, белоголовенькие, синеглазые. Светлица как с зарею встанет, за день и присесть некогда. То на пашне ломит, то сено косит, то по дрова в лес поедет. Рученьки-ноженьки гудят, а не видно никому. Какая гулянка случится - Светлица и здесь первая. Если песню запоет - народ-то вокруг будто онемеет: слыхом не слыхивали песен таких. Не жалостные они, однако же бабьи глаза пеленой затягивает, мужики вздыхают, а потом ходят как чумные. Плясать пойдет - каблучками пола не касается, ровно птица по кругу ходит. Кого крылами опахнет, тот без вина пьяный сделается. - Экую красу Меренька взял, - стали говорить в народе. - Не гляди, что дрокомеля.
Меренька же грудь колесом и видеть никого не желает. А так все больше на печи лежит и думку свою думает, словно сахарную головку во рту держит. Парнишки-то по нему ползают, спину да пятки чешут, приговаривают:
- Тятенька наш, тятенька!
Поглядит Меренька на детишек и совсем растает:
- Экое диво, робенки-от мои! Ликом-то все на меня похожи!
- Вылитые, - соглашается Светлица, а сама глядит в сторону и улыбается, - похожи, как колоски на зернышко.
Настало время, когда в Меренькиной избенке совсем тесно сделалось, да и прохудилась она - ветер свищет.
- Надо бы избу новую поставить, - говорит однажды Светлица. - Пойдем, Меренька, лес рубить.
А Меренька давно заметил: как дождик пойдет на улице, так на печи сыро. Слез он, запряг коня, топоришко нашел - в лес собрался.
- Ты за братишками присматривай, - наказывает Светлица старшенькому Улыбе, - со двора их не пускай. Не ровен час - медведь набредет да утащит.Избушка Меренькина на самом краю стояла, у леса, и медведи частенько наведывались. То курочку утащат, то корову напугают, а то и в овин залезут да снопы молотят. Улыбе-то к тому времени десятый годок пошел, большой уже парнишка, смышленый.
- Я, - говорит, - за братишками пригляжу. А коли медведюшка придет - вилами его.
Поехали Меренька со Светлицей в лес. Долго ехали, пока хорошего леса не нашли. Взял Меренька топор и начал дерево рубить. Уж он всяко махал да стучал, руки себе напрочь отвертел, а лесина стоит как стояла.
- Топор-от поточить бы, - говорит Меренька, - дело б иначе пошло.
- Дай-ко я попробую, - сказала Светлица, - авось у меня получится.
Не успел Меренька глазом моргнуть, а уж первое дерево на землю упало. За ним второе да третье. Дивится Меренька, затылок чешет:
- Экая проворная ты у меня! Ну, ты руби, а я отдохну маленько, притомился что-то...
Лег Меренька под дерево, любуется на свою женушку, радуется: не побрезговал, взял сиротину
бездомную - вот оно и окупилось сторицей. В доме достаток, парнишки - загляденье одно, а уж о самой Светлице речи нет. Теперь еще избу новую срублю, думает, и совсем хорошо будет.
Тем часом щепочка-то отскочила и прямо Мереньке в глаз.
- Ты потише! - осердился он. - Так и без глазу оставишь!
- Не кривись, Меренюшка, - покорно отвечает Светлица, - нечаянно я...
Задремал Меренька и слышит: топор все тише и тише стучит, однако деревья чаще падать стали. А потом и вовсе стук прекратился, и только лесины, слышно, о землю ухают. Долго ль, коротко ль спал Меренька, но когда проснулся - глядь: а лесу навалено! Три избы построить
хватит. Поначалу-то деревья рубленные лежат, а дальше - с корнями повыдернутые. Светлицы же не видно нигде. "Эко баба разошлась, - думает Меренька, - отколь силы берутся!" Встал он, потянулся - да и обмер весь. Медведь по лесосеке ходит и этак шутя деревья валит. Опомнился Меренька, одним духом на сосну влез и кричит оттуда.
- Светлица, где ты?
Медведь-то лапы отряхнул, лоб свой мохнатый утер и говорит Светлицыным голосом:
- Туто-ко я!
И подходит к сосне, на которой Меренька сидит. Меренька же от страху еще выше забрался.
- Слазь, Меренюшка, - говорит медведь, - обедать пора.
Тот же ровно и не слышит, обнял дерево и орет дурнинушкой:
- Светлица-а-а!..
- Вот она я, - смеется медведь Светлицыным смехом и морду вверх задирает. - Слазь, дурачок мой, поедим маленько да лес-от возить будем.
Зажмурится Меренька - вроде Светлица его говорит, откроет глаза - медведюшка...
- Слазь, - уговаривает он, - робенки-от наши заждались, поди, по тятьке с мамкой соскучились.
Опамятовался немного Меренька, сообразил, что чудо вышло либо колдовство какое. Лешаки с бесами да ведьмы с чародеями по лесу во множестве ходют...
- Светлица, поглянь, ты же в медведя оборотилась! - сказал Меренька и на землю спустился. - Как же я жить с тобой стану, колды ты лохмата до когтиста! Ште люди-от про меня скажут? Поднес медведь лапу свою к морде-то да как заорет! Да как заплачет! На землю
упал, шерсть на себе дерет и ревмя ревет:
- Что же ты со мной наделал, Меренюшка? Была я Светлицей, а стала медведицей!..
У Мереньки мороз по коже, волосы дыбом. Конь захрапел, оторвал поводья и телегу по колоднику вдребезги разнес.
- Не стану я с медведицей жить, - говорит Меренька, - оставайся-ко в лесу да на люди не показывайся. Робенки-от наши как увидят - с вилами на тебя выйдут. Как услышала Светлица-медведица о детях, так и встрепенулась вся. Взревела последний раз - грохот по лесу прокатился, птицы петь перестали - и побежала в сторону деревни.
"Ишо робят напужает", - подумал Меренька, взял топоришко и отправился следом.
Приходит он к своей избе, глядит - глазам не верит. На крылечке медведь
сидит, а вокруг детишки хлопочут. Кто гребешком шерсть расчесывает, кто коготки на лапах обласкивает. Меньшой-то самый грудь сосет, причмокивает и улыбается. Чуть заметила Светлица-медведица мужика своего, Мереньку, облапила ребятишек и говорит:
- Тятька-то наш в лес меня жить отсылает.
- И мы с тобой! - заголосили дети и за шерсть ручонками похватались, будто за подол. - И мы с_тобой, мамка!
- Какая же она мамка, - говорит Меренька. - Ваша мамка - Светлица. А это медведица. Тут первенец Улыба схватил вилы и на тятьку родного пошел.
- Уходи, - кричит, - откуда пришел!
Светлица же медведица подхватила парнишек, позвала Улыбу и в лес всех повела.
Помелькали перед Меренькиными глазами их беленькие головенки и скрылись.
- Ну и ладно, - говорит Меренька, - а я на печь полезу. Забрался он на печь, да лежать-то плохо: сверху каплет, с боков дует. Спустился тогда он на припечек да и нырнул в печь. Тепло ему там и сухо. Перед носом - горшок со щами. День лежит, второй. Когда щи-то подъел и в брюхе заворчало, чует - захотелось ему в рот что-нибудь положить. А близко нет ничего, рука только. Сунул ее в рот и давай сосать. Да вот беда, язык-то исцарапал. Поглядел Меренька на свою руку - батюшки! Лапа медвежья! И сам весь шерстью оброс. - Ну вот, - говорит Меренька-медведь, - опять мы со Светлицей сравнялись. Пойду в лес искать, авось встречу еще раз. Вылез он из печи, а тут собаки налетели и давай портки драть. Пока до лесу добежал - одни ремки и остались.
С той поры, сказывают, медведи поодиночке в берлогах лежат и от голода лапу
сосут. Зиму-то лежат, а весной поднимаются и бродят вокруг деревень, высматривают. Подкараулит какой молодую девку - беловолосую красавицу - и в лес волокет. Не помнет, не поест, а только взаперти держит. Сам же ходит и ревет: спрашивает все, не Светлица ли? Голоса-то человечьего нету, а звериный рык где же девке-то понять? Ох и не стало житья девкам, особливо сиротинам, которым горе мыкать приходится!
Сказывают, с той же поры медведица-то одна в берлогу не ложится, обязательно старшенького с собою берет. Он и за младшенькими приглядит, и тятьку, если тот наведается, прогонит.
Многое люди про медведей сказывают, да ведома ли им жизнь-то медвежья?
(с) С. Алексеев "Материк"