«Демонесса сидела на заснеженных перилах балкона, свесив наружу длинные загорелые ноги. Родж мысленно поддала вороне, усевшейся на крест стоявшей рядом с домом церкви, смахнула сугроб снега с наружного блока кондиционера и бросила снежок в «Гранд Чероки», принадлежавший азербайджанскому «мафиози», который жил несколькими этажами ниже Странника. Попасть с 23-го этажа было трудно. Ворона подлетела от эмпатического удара, испуганно закаркала и сорвалась с креста, петляя между «маковками». Джип заверещал сигнализацией, а демонесса зловредно ухмыльнулась».

– Ты опять кидаешь снежками в автомашины и подглядываешь в спальни соседей напротив? Соседские мужья на жен уже не смотрят – все только на тебя и таращатся, – Странник стоял сзади с чашкой зеленого чая в руке, поднимая на ней крышку и вдыхая тонкий аромат жасмина.

– Ну, а что мне еще делать, Ваше Преосвященство? – заканючила демонесса, выгибая спину, чтобы показать, насколько она великолепна. – Вы все время заняты, а я одна. Как Вы говорите, Духа во мне нет, чтобы признать, что Вы всегда правы, а Силы заставить Вас признать мое мнение у меня недостаточно. Я вольный демон – в кандалах законника-узурпатора. Как говаривал Василий Великий, отложу я скорбь о том, чего у меня нет, буду научаться воздавать благодарность за то, что у меня есть. Потому как люди, сильно предающиеся житейским попечениям, подобно откормленным птицам, влачатся по земле вместе со скотами… Ля-ля-ля, ля-ля-ля... Опять меня за это на Литургию поведете, Ваше Преосвященство?.. – Демонесса, лукаво улыбаясь, обернулась, уперла руки в бока, отставив в стороны мизинцы.

– Хамка.

– Вот наступает Второе Пришествие. Спускается с Неба Мессия. Все радуются, веселятся. Только ребе Либерман сидит и пересчитывает деньги. Его все зовут, а он все сидит и считает. Уже все собрались вокруг Мессии, и только Либерман продолжает считать деньги. Наконец уже не выдержал Сам Мессия, подходит к Либерману и говорит: «Либерман, ну сколько можно уже вас ждать?» На что ребе ехидно замечает: «Ой, ну кто бы говорил»... Хозяин, а давайте еще раз вернемся ко Христу и спросим Его, что Он Сам думает о подменах? Должно быть, Он страшно удивится! – Демонесса весело рассмеялась и игриво посмотрела на Странника, прищурив глаза.

– Ну вот еще. Буду я Христа беспокоить ради развлечения демонов. Совсем ты, я смотрю, обнаглела, – Странник задумался, внимательно посмотрел на Родж и сказал: – Хотя кое с кем я тебя могу познакомить по данному поводу…

Странник отвернулся к стене, закрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул, замер на несколько секунд, развел руки в стороны, очерчивая в воздухе круг: «Аннал-Хакк Бааа-Джээд-Анкхх-Шшамаим-Ашш-Шшам!» Раздался высокий хрустально-металлический звук, как будто ударили камертоном по вазе. Пространство заколебалось, расходясь волнами. Демонесса спрыгнула со стола, потирая руки: «Abyssus abyssum invocavit (Бездна взывает к бездне. – Лат.). Посмотрим, что у нас на этот раз».




--------------------------------------------------------------------------------


Застрекотали цикады, послышался людской гомон. Демонесса оглянулась вокруг, повернулась к Страннику, вытаращила глаза, быстро оглядела себя и воскликнула: «Barba crescit, caput nescit (Борода выросла, а ума нет. – Лат.). Хозяин, а разгуливать мы тут будем прямо в этом, что ли? – Она похлопала себя по голым ногам. – Или это просто перемещение в пространстве, а не во времени?» Странник с досады плюнул на дорогу, посмотрел на Родж и сказал: «Feci quod potui, faciant meliora potentes» (Сделал, что мог; кто может, пусть сделает лучше. – Лат.) Он хлопнул в ладоши, и демонесса оказалась одета в греческий женский хитон, собранный на одном плече массивной бронзовой заколкой, а ее волосы оказались убраны в высокую прическу под распущенным платком, ниспадавшим на полуобнаженные плечи. Странник хлопнул в ладоши еще раз, и на нем запахнулся темно-малиновый хитон с капюшоном, а в правой руке возник высокий посох с навершием в виде крылатой головы барана.

– Ну, вот это уже лучше, мой Повелитель! Omnia mea mecum porto (Все свое ношу с собой. – Лат.) Pacta Sunt Servanda (Договоры нужно соблюдать. – Лат.)

– Homo sum et nihil humani a me alienum puto (Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. – Лат.) Ad poenitendum properat, cito qui judicat. (Кто быстро решает, скоро кается. – Лат.) Хотел как лучше, а получилось как всегда. Если решишь быстро угодить женщине, – еще быстрее поймешь, что навредил себе… Ладно, если кто и заметил, не велика беда…

Странник оглянулся вокруг, поправляя капюшон.

Демонесса рассмотрела свои кожаные сандалии, повертев ножкой; удовлетворенно помяла тонкую ткань своего хитона и тоже стала осматривать окрестности, одновременно ощупывая прическу. «Судя по этой гульке на голове, я что-то вроде знатной куртизанки в Древней Греции, а Вы, никак, Магрибский Маг. Мы что, на шоу дуралеев нагрянули?»

– Adprime in vita esse utile, ut ne quid nimis (Главное правило в жизни – ничего сверх меры. – Лат.). И тем не менее: Aut bene, aut nihil (Или хорошо, или ничего. – Лат.). Мы очень разные, и это сейчас главное, а почему – поймешь позднее. Сейчас мы должны привлекать внимание, иначе никто с нами разговаривать не будет. Им не до этого.

– Та-ак. Наверняка Вы притащили меня на какой-нибудь очередной погром поглядеть. Мы что, сейчас будем наблюдать разрушение Иерусалима изнутри Иерусалима? Или это последний день Помпеи?.. А может, это Содом или Гоморра… Уййй! Чур, я первая! Покажем местным любителям, что такое настоящий бордель! Bis dat, qui cito dat ! (Вдвойне дает, кто дает скоро. – Лат.).

– У тебя даже латынь звучит как-то скабрезно. Это талант. Benefacta male locata malefacta arbitror. (Благодеяния, оказанные недостойному, я считаю злодеяниями. – Лат.).

– Да ладно Вам. Я же пошутила. Damant, quod non intelegunt (Осуждают, потому что не понимают. – Лат.)… Где это мы?

– Лидия, западное побережье Малой Азии, недалеко от впадения Каистра в Эгейское море.

– А-а-а-а. Асия. Мы в Ефесе. К Иоанну Богослову в гости пожаловали, что ли?

– До Иоанна еще долго ждать придется. Вон, смотри, идет женщина, видишь? Спроси ее, как найти училище Тиранна.

– Что до меня, то я лучше бы сходила в Артемисий. Говорят, что Храм Артемиды Эфесской был одним из чудес света, настолько велико было его убранство. Лучшие картины, лучшее серебро и золото, темпера, там такие скульптуры, таких женщин… и даже черепица мраморная. Надеюсь, что Александр восстановил его лучше, чем он был до Герострата. Да и женщин тут ценят куда выше, чем некоторые.

– Те, что потолще, – по 5, такие, как ты, – по 3. Иди, кому говорят.

– Фу, Corruptio optimi pessima (Падение доброго – самое злое падение. – Лат.).

Странник оперся на посох обеими руками и, склонив голову, наблюдал из-под края опущенного на глаза капюшона, как Родж вальяжно пошла на встречу с гречанкой, несущей сложенную стопкой одежду и небольшой глиняный сосуд, прижимая его к себе.

– Приветствую тебя, сестра! Во имя Артемиды Эфесской, укажи мне дорогу к училищу Тиранна, а то мой заклинатель сбился с дороги и не может сам найти пути. Nemo omnia potest scire (Никто не может знать всего. – Лат.).

Странник треснул демонессу эмпатическим тычком в мягкое место, прошипев: «По-гречески говори, дура, женщины здесь не науки изучают». Демонесса показала ему за спиной кукиш.

– Artemis efesiwn! Exorkistwn? Epeceirhsan de tines kai twn periercomenwn ioudaiwn exorkistwn onomazein epi tous econtas ta pneumata ta ponhra to onoma tou Ihsou legontes orkizw umas ton Ihsoun on Paulos khrussei[1] (Артемида Эфесская! Заклинатель? Даже некоторые из скитающихся иудейских заклинателей стали употреблять над имеющими злых духов имя Иисуса, говоря: заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует. – Греч.).

– Hsan de tinos Skeua ioudaiou arcierews epta uioi touto poiountes (Это делали какие-то семь сынов Иудейского первосвященника Скевы. – Греч.)

– Apokriqen de to pneuma to ponhron eipen autois ton men Ihsoun ginwskw kai ton Paulon epistamai umeis de tines este? Kai efalomenos o anqrwpos ep autous en w hn to pneuma to ponhron katakurieusas amfoterwn iscusen kat autwn wste gumnous kai tetraumatismenous ekfugein ek tou oikou ekeinou. (Но злой дух сказал в ответ: «Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто?» И бросился на них человек, в котором был злой дух, и, одолев их, взял над ними такую силу, что они, нагие и избитые, выбежали из того дома. – Греч.).

– Paulon dialegomenos en th scolh Turannou? (Павел проповедовал в училище Тиранна? – Греч.).

– Tis gar estin anqrwpwn os ou ginwskei thn Efesiwn polin newkoron ousan ths megalhs Artemidos kai tou Diopetous? (Какой человек не знает, что город Ефес есть служитель великой богини Артемиды и Диопета? – Греч.).

– Megalh h Artemis Efesiwn! (Велика Артемида Эфесская! – Греч.).

– Kai qewreite kai akouete oti ou monon Еfesou alla scedon pashs ths Аsias o Рaulos outos peisas metesthsen ikanon oclon legwn oti ouk eisin qeoi oi dia ceirwn ginomenoi (Mежду тем, вы видите и слышите, что не только в Ефесе, но почти во всей Асии этот Павел своими убеждениями совратил немалое число людей, говоря, что делаемые руками человеческими не суть боги. – Греч.).

– Megalh h Artemis Efesiwn! (Велика Артемида Эфесская! – Греч.).

– Оu monon de touto kinduneuei hmin to meros eis apelegmon elqein alla kai to ths megalhs qeas Аrtemidos ieron eis ouden logisqhnai mellein de kai kaqaireisqai thn megaleiothta auths hn olh h asia kai h Оikoumenh sebetai (А это нам угрожает тем, что не только ремесло наше придет в презрение, но и храм великой богини Артемиды ничего не будет значить, и испровергнется величие той, которую почитает вся Асия и Вселенная. – Греч.).

– Artemis Efesiwn! Ti oun poihsomen? (Артемида Эфесская! Что же нам делать ? – греч.).



Странник подошел к женщинам, тронул демонессу за плечо и сказал: «Оставь ее, она ничего нам не покажет. Я уже разобрался в тонкой настройке, Павел на площади. Идем, я знаю дорогу». Странник кивнул гречанке, а демонесса улыбнувшись, помахала ей пальчиками: «Спасибо, сестра, да принесет тебе радость великая Артемида». Женщина растеряно смотрела им вслед. Узкая улочка, петляя среди домов, становилась все шире, и скоро они вышли на оживленную площадь, по краям которой толпился народ, а в центре стояло человек пятьдесят мужчин, окружив груду сваленных манускриптов. Странник оттеснил некоторых, пробираясь в центр. Демонесса пристроилась к нему сзади, выглядывая у него из-за плеча. Мужчины оживленно переговаривались, рассказывая друг другу о том, кто принес какие книги и сколько за них было уплачено денег при покупке. С другой стороны толпы к центру протиснулся старец с белой бородой, вынул из-за пазухи серебряный цилиндр, покрытый искусной резьбой, раскрыл его, вытащив скрученный в свиток папирус, и, что-то бормоча, начал разматывать. Люди примолкли и смотрели на старца. Тот размотал двухметровый манускрипт до конца и одним движением оторвал его от валика с печатью и амулетами, бросив сверху кучи. Странник присел, приподнял край папируса, с удивлением рассматривая его и покачивая головой.

– Положи на место, чужестранец, – сказал ему старик.

– Клянусь Диопетом, старик, ты не ведаешь, что творишь! Ты хоть знаешь, что ты сейчас бросил на землю, как мусор?

– Это Гелиопольские письмена.

– Да, это полный Свод Законов Иуну с чертежами их небесного Законодателя. Возможно, что этот папирус написан самим Гермесом.

– У нас другой Законодатель, кудесник, не вмешивайся в наши дела. Это мой папирус.

– Ты же его выбросил как ненужный, оставив себе футляр. Что тебе за дело, что я теперь копаюсь в мусоре?

– Я имею право распоряжаться своим имуществом по своему разумению, волхв. Могу бросить, а могу и сжечь! Старик достал из-за пояса сосуд с маслом и начал обливать сверху папирус и всю груду свитков и манускриптов. Масло стекало по папирусу, постепенно изменяя его цвет и оставляя расплывающиеся пятна.

Странник встал, отступил на шаг от кучи и, опершись на посох обеими руками, не отрываясь смотрел на погибающий свиток. Сзади к нему придвинулся человек, по внешнему виду напоминающий мастерового, оторвавшегося от работы ради зрелища.

– Хорошо еще, что хоть футляр сохранил, а то и художники, и серебряники уже волнуются, так как мы можем и без работы остаться, многие уже отозвали свои заказы для храмов из-за этих, – он кивнул в левую сторону, где стояла отдельная группа людей, впереди которой выделялся крупный низкорослый полный мужчина с орлиным лицом.

Из толпы напротив к центру пробился юноша, державший в обеих руках глиняную масляную лампу, прибежавший, должно быть, по приказу старика, который взял у него зажженную лампу, снял с нее колпак и, нагнувшись, поднес край папируса к огню. Свиток вспыхнул, занимаясь пламенем, и, скручиваясь, в один момент занялся огнем. Народ отшатнулся в стороны, и через мгновение костер занялся, охватывая все сваленные в кучу манускрипты. Толпа зашумела, переговариваясь: «Все чародеи снесли свои книги, отказываясь от волхвования. Здесь книг не меньше, чем на 50 000 драхм. Неужели это горит свиток самого Гермеса? О, Артемида! Что же теперь будет?» Демонесса удивленно смотрела на костер, опустив голову подбородком на плечо Страннику:

– Мне кажется, что я где-то это уже видела. Кажется, точно так же делали фашисты, сжигая все книги, кроме «Майн Кампф».

– Через 350 лет по приказу «христианского» императора Феодосия они точно так же разрушат и сожгут Великую Александрийскую библиотеку с ее бездной тысячелетий мудрости человечества. А знаменитая Гипатия, чьим единственным преступлением было то, что она была философом, высокоученой дочерью выдающегося математика Феона, преподавала математику и астрономию, – была растерзана «христианами» заживо, в клочья, при помощи раковин от устриц. И все это происходило прямо в церкви, куда ее приволокли по повелению «святого» Кирилла, епископа Александрии. Того самого Кирилла, который и составил перечень 27 канонических книг Нового Завета. Если это «святой отец Церкви», то кто тогда бандит и чья это церковь? Гипатия комментировала «Арифметику» Диофанта, «Астрономический канон» Птолемея и была очень красивой, скромной женщиной. Джордано Бруно был казнен, а его труды прилюдно сожжены точно так же. Столько труда, столько мудрости, столько талантливых идей, столько божественных озарений… Vox audita perit littera scripta manet (Сказанное слово исчезает, написанная буква остаётся. – Лат.). Оказывается, и букв не остается. Electa una via, nоn datur recursus ad alteram (Избравшему один путь не разрешается пойти по другому. – Лат.). Мракобесы.

– Errare humanum est, ignoscere divinum (Ошибаться – человеческая сущность, прощать – божественная. – Лат.). Я понимаю, конечно, что Вы писали все это для умных, а оно, как всегда, досталось дуракам. Но что делать, nolite mittere margaeritas ante porcas! (Не мечите бисер перед свиньями! – Лат.) Vita brevis, ars vero longa, occasio autem praeceps, experientia fallax, judicium difficile (Жизнь коротка, наука же обширна, случай шаток, опыт обманчив, суждение затруднительно. – Лат.). Рукописи не горят. Вы-то вот он.

– Из тебя Гиппократ, как из меня балерина. Пойдем поговорим с апостолом. Готова записать очередное послание к язычникам?

– О! Это забавно. Я так поняла, что это будет Первоверховный апостол язычников Павел Тарсянин. Давно я хотела на него посмотреть. И далеко идти?

– А идти особенно никуда и не надо. Вон он стоит, слева, полный, лысый, с крючковатым носом и сросшимися бровями.

– Это вот этот низкорослый кривоногий толстяк с маленькой головой?! Это и есть Великий Павел? Хотя он же сам назвал себя «Паулюс» – «меньший». Заметно-заметно.

– Сократ, если ты помнишь, тоже был не красавец. Тебе что, за него замуж, чтоли? Да ты ему и без надобности. Пойдем, поговорим.



Странник и демонесса, воспользовавшись тем, что толпа слегка отступила от разгорающегося костра, пробрались между людьми и огнем по направлению к апостолу Павлу.

– Мир тебе, Шауль! Ты рад, что в огне сгорает мудрость веков? – спросил Странник, кивнув на костер.

– Ты знаешь меня, чужестранец? Зачем тогда спрашиваешь то, о чем знаешь? Судя по твоей одежде, ты предсказатель с Востока. Ответь себе сам.

– Хоть ты и ткач, Шауль, но ты учился у внука Гиллеля, Гамлиэля Старца. Ты прекрасно знаешь, что, позволяя им уничтожать мудрость предков без разбора, ты уничтожаешь их прошлое. А без прошлого нет будущего. Даже ты не строишь новое без старого.

– Ты действительно знаешь меня, предсказатель. Ну тогда ты должен знать и то, что я все почитаю тщетой ради познания Господа, которого они и не ведали.

– Познание одного не означает уничтожения другого. Бог един, но если они не ведают о Боге, то ведаешь ли ты о том, что известно им? Или слава Иудеи много больше славы Рима и Египта? Или ученые Иудеи первые в Мире? Или, может быть, они великие мореплаватели, или построили такое чудо, как вон тот храм, что высится рядом с городом, или их армия сильнейшая в Мире? Или, может быть, ты сам, проповедуя Христа распятого, отрицаешь бога иудеев? Нет, ты проповедуешь Мешиях фарисеев, а не Бога Иисуса.

– Избранным Божиим нет нужды строить не только самых больших идолов, но никаких; как нет нужды ни воевать, ни искать чужого за морем. Занимая человека познанием другого, ты отнимаешь место у Бога. Ты, вижу, ученый человек, но кто ты перед Богом премудростью своей?

Странник усмехнулся; улыбаясь, пристально посмотрел в глаза Павла, которые из-за светлого и небольшого лица, густой темной бороды и сросшихся над крючковатым носом бровей, казались упрятанными куда-то глубоко внутрь, где их различить было совсем невозможно. Странник кивнул головой.

– Не ходи в Иерусалим, апостол. И проповеди не добьешься, и иудеи тебя не примут, и в крепости пребудешь бесполезно. Тебе не поможет даже то, что ты киликиец. Фанатики не слышат разума.

– Мне есть за что пострадать, предсказатель. Тем осмысленнее будет мой путь. Тебе звезды говорят?

הוציא כשפים ממצרים בסריטה שעל בשרו–- [2] Spiritum Sanktum.

– Ἀληθὴς λόγος (Правдивое слово. – Греч.)?

– Nullum crimen sine lege (Нет закона – нет и преступления. – Лат.). Что я могу сказать и по поводу вот этого костра. Но, уж коль скоро призываешь жечь чужое, не забывай взамен писать свое. А то нам не останутся ни труды Гермеса, ни ἀπομνημονεύματα τῶν ἀποστόλων (Достопамятности апостольские. – Греч.).

Демонесса посмотрела на Павла, потом на Странника, потом вдруг плюнула в костер и гордо произнесла:

– βασεμαχαμοσσηβααιανορα...! (древнеиудеохристианско-гностическая формула крещения, в которой ясно можно разобрать: בְּשֵׁם חַכְמוֹת («Во имя Хакмота...»)).

Странник удивленно расширил глаза и, скрыв усмешку, сказал:

– Voluntas est superior intellectu (Воля – выше разума. – Лат.).

– Verum index sui et falsi (Истина – пробный камень самой себя и лжи. – лат.). Пошли отсюда, мне все ясно. Это Подмена.

– О! Accidit in puncto, quod non contigit in anno (Случается в одно мгновение то, чего не случается за целый год. – Лат.). Какая потрясающая проницательность. Наверное, мы не зря сюда пришли, ты кое-что стала понимать прямо на лету.



Странник и демонесса развернулись и, протискиваясь сквозь толпу, пошли с площади в направлении моря.

– Пойдем-ка, дорогая, искупаемся в исключительно экологичных волнах Эгейского моря, а то через пару тысячелетий это все зальют мазутом. Пока ты будешь пугать дельфинов своим голым видом, я заодно расскажу тебе о самых богомерзких подменах современности.

– Дельфины, между прочим, просто захлебнутся от счастья, что к ним вернулась Афродита. Главная подмена – у «кого-то» с «чем-то», не буду уточнять, с чем и где.

– Хамка. Из тебя Афродита, как из меня Гименей. Пошли, бесенок, смоем пепел Знаний. Труд Гермеса погиб навсегда. Аминь.

– А зачем Ты предупредил Павла об Иерусалиме? Ведь он Тебя все равно не послушает. Прошлое изменить нельзя – это же известно любому демону.

– В истории происходит только то, что уже произошло… Так что он учтет мои слова, тем самым свершив саму Историю…

– Не-е-ет. Мне этого не понять... Да и не надо. Меня больше радует то, что купальника у меня, Слава Богу, нет, да его еще и не изобрели вовсе. Да здравствует Древняя Греция! Давайте, Ваше Преосвященство, обнажайтесь. Редкостный у меня выдался денек, когда еще посмотришь на голого короля...

Странник

(отрывок из еще неопубликованного второго издания книги

«Царство Небесное – Хроники Странника», специально для «DV-NEWS»)

Из статьи о книгах «Странника» в «Парламентской газете»: «очередная книга... вызовет несомненный интерес – и не только в религиозных и научных кругах, но и среди политиков. Впрочем, рядовой читатель может сделать самостоятельные выводы на этот счет...»


--------------------------------------------------------------------------------

[1] - для простоты записи и чтения греческое написание заменено на латинскую транслитерацию.

[2] Он «вывез магию из Египта в царапинах на теле» (Вав Талм. Шаббат. 104б, барайта; Тосефта. Шаббат.11:15), т. е. в виде татуированных магических знаков.