«Алло, это «Известия»? У нас тут власти беспредел творят, приезжайте, напишите расследование». – «Хорошо, приедем, тема интересная. Соберите людей, пусть все расскажут». – «Рассказать-то мы расскажем, только вы наши фамилии не упоминайте». – «А как вы тогда представляете себе наше расследование? Мы должны назвать ваших чиновников негодяями, опираясь лишь на информацию из «неназванных источников»? Так не бывает». – «Ну, вы понимаете, нам тут еще жить». – «Так вы определитесь: вам тут еще жить при нынешнем беспределе или вы все-таки хотите жить по-другому?» – «Конечно, по-другому». – «Тогда вы должны сами сделать первый шаг». – «Вам легко говорить. Мы думали, вы можете помочь, а вам, оказывается, наплевать, что люди страдают». – «Все понятно. До свидания». – «Что вам понятно?» – «Что вы сами и творите тот беспредел, от которого страдаете». – «Вы, наверное, бредите?» – «Возможно».

Подобные звонки раздаются в редакции часто. Слишком часто для того, чтобы еще тешить себя иллюзией, будто в России живет очень смелый народ.

Когда я был еще молодой и неопытный, то несколько раз откликался на подобные звонки. Ехал в командировку, публиковал пронзительные, но легковесные расследования. Герои этих публикаций были жутко недовольны, писали в редакцию злобные письма и в качестве самооправдания прикладывали к ним заметки из местных газет, которые я читал с выпученными глазами. В этих газетах те самые страдальцы, которые еще пару недель назад звонили мне и умоляли: «Помогите!» – на вопросы местных журналистов отвечали, что сами возмущены расследованием столичного журналиста, что в нем нет ни слова правды, и они к появлению этой статьи никакого отношения не имеют. Я звонил им и спрашивал: «Вы чего?!» Они отвечали: «Ну, ты понимаешь, нам тут еще жить».

«Нам тут еще жить» – это формула нашей трусости. Когда речь идет о смерти, мы смелые. Война, бунт, чрезвычайная ситуация – здесь мы готовы идти до конца. О жизни речь уже не идет – так чего бояться? И все предельно ясно – вот он, враг, вот она, внешняя угроза, которую надо уничтожить. Но в мирное время мы – жуткие трусы. В войне победим, в драке не выручим. Мы не умеем быть смелыми обычной гражданской смелостью. Открыто защищать свои интересы, отстаивать свое достоинство. Пока мы среди рядовых граждан, мы боимся власти, поэтому на всякий случай выстраиваемся в шеренгу, даже когда никто этого еще не требует. Как только мы получаем власть, мы начинаем бояться народа – поэтому власть на всякий случай старается до упора закрутить гайки. Но особых усилий ей для этого и не нужно: гайки и сами рады закручиваться.

Однажды я писал репортаж про этническую дедовщину в одной самарской воинской части. Там двое дагестанцев взбодрили целую роту. Доходило до смешного: одного бьют, а еще семеро в очереди стоят. К председателю местного Комитета солдатских матерей Лидии Гвоздевой приходили плачущие матери, а она им давала очень нетрадиционный совет: «Лучше идите и объясните своему сыну, что свое достоинство в этой жизни нужно отстаивать. Иногда с кулаками. Пусть они объединятся, один раз отметелят тех двоих, и все встанет на свои места». Ей возражали: «Что вы такое говорите! Вы же должны бороться с неуставными отношениями в армии». – «А это и есть борьба, – отвечала Гвоздева. – Дедовщину создают слабые, а не сильные. Среди казаков, например, не было дедовщины, потому что там все были мужчинами. А если в роте девяносто процентов – законченные трусы, то появление «неуставных отношений» – дело времени».

Взгляд, конечно, варварский, но верный.

Беспредел как разновидность общественной дедовщины – это тоже производная от излишней слабости, а не от чрезмерной силы. И диктатура, как форма государственного беспредела, создается не сильными, а слабыми. Ни одна власть в мире не сильнее своего народа. Просто есть народы, которые позволяют власти быть сильнее себя. И тем самым они оказывают ей медвежью услугу. При слабых и излишне послушных гражданах национальная элита очень быстро деградирует, и рано или поздно государство проигрывает конкуренцию на международной арене. А это значит – кровь, распад, зависимость.

Для власти гораздо полезнее такой народ, который исповедовал бы по отношению к ней принцип сдержанной лояльности. Да, дорогая власть, мы готовы тебе многое прощать, потому что понимаем: государство существует не для того, чтобы превратить нашу жизнь в рай, а для того, чтобы не дать ей окончательно скатиться в ад. Но именно ради этой цели, дорогая власть, мы будем держать тебя в тонусе, и некоторых вещей не будем прощать ни при каких обстоятельствах. Например, излишнюю монополизацию экономики и как следствие – повышение цен и социальное расслоение, которое может привести к революции и гражданской войне. Например, неконтролируемые миграционные потоки, которые уже стали причиной многих конфликтов, а со временем могут привести к большому кровопролитию. Например, жесткую зачистку политического поля от конкурентов, что неизбежно ведет к радикализации настроений, которая может проявить себя самым непредсказуемым образом. Чтобы не допустить всего этого, мы будем обращаться в СМИ, в суды, а если не поможет – выйдем на улицы. Потому что нам тут еще жить. Мы – твой союзник, дорогая власть, но мы и твой противник. Это как в футболе: лучше иметь сильных соперников в национальной лиге, только тогда есть шанс победить в Кубке Кубков.

Разумеется, ни одна власть в мире не способна добровольно понять, насколько ей выгодно партнерство с не вполне послушными гражданами. Но смелые народы находят способы объяснить своей элите этот тезис предельно доходчиво. Не прибегая при этом к смертельным для страны мерам. А народы трусливые безропотно ведут свое государство к пропасти. Им кажется, что это их ведут под конвоем, что у них нет выбора, но это всего лишь самооправдание. На самом деле последнее слово всегда за людьми, и когда они все же находят в себе силы его сказать, не прислушаться к нему невозможно.

Я бы сам назвал эти рассуждения красивыми благоглупостями, если бы иногда в редакции не раздавались совсем другие звонки. Вот из города Екатеринбурга звонят родители местных школьников. Они подняли бунт против принудительного «сексуального просвещения» своих детей. «Известия» откликнулись – опубликовали свое собственное расследование, и «просвещение» прекратилось. Вот на проводе город Ессентуки. Там местная прокуратура в пылу излишнего служебного рвения запретила жителям курорта вывешивать в непраздничные дни государственные флаги России. Мы побывали на месте конфликта, опубликовали сатирический очерк – и прокуратура отступилась. Вот еще вести из Псковской области. Там полным ходом идет сокращение сельских школ, детям приходится ездить на учебу за тридцать и более километров. Все школы безропотно закрываются, а одна подала в суд и отстояла свое право на существование.

Власть – не кошка, она легко поддается дрессировке. Главное – чтобы в глазах дрессировщика не было страха.

Дмитрий Соколов-Митрич.