Ничего не понимаю. Ничего не раскладывается на полочки. Слова удалили, руки атрофировали.

Что происходит? Я стою на месте.

Мне очень не хватает друзей. И такое ощущение, что их нет. Все не то. Не те эмоции. Из реальности.

Эмоции только от кино и книго продукции. Такое ощущение, что проваливаюсь куда-то. А потом возвращаюсь, а здесь гораздо хуже и беднее, чем там.

Нет никакого кайфа от того, что я делаю, с кем говорю.

Как так случилось? Что произошло?

ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ничего не хочется.  Фразу эту все так часто любят произносить, что никогда на эти клише и не обращаешь внимания, но тут я вполне осознаю вес этих слов.

С удовольствием бы ушла.  

На всем толстенный бутерброд с пылью.

Холодильник, микроволновка, принтер, мышь. Под кроватью ползают монстры из щупальцев и присосок.

Кто засрать быстрее всех умеет всё и лучше в мире я точно знаю хорошо.

Даже предыдущее предложение.

Передо мной переезд. Перетаск. С пятого этажа на седьмой. Оу бой.

Я хватаюсь за голову, и мой рот исчезает.

Лень пьет мозг через трубочку. Вам фреш? О да.

Передо мной сессия. Взрыв.

Силы на остатке, а остатки сладки. С остатков взятки гладки.

В общем, я напишу, запощу фоточку, перечитаю раз эдак тысячу и меня вырвет от меня же.

Хочется чистую комнату в сквозняке и сок какой-нибудь голубой.  

Их голубых не бывает, я знаю. Поэтому я в клубах пыли и солнца.

Между взглядами на часы ловила себя на счастье.

Бродила по дворам, каталась на аттракционах и ела пончики.

А рядом с пожарной частью бьющие из-под земли фонтаны с шести сторон. И постъядерные пейзажи, с зонами отчуждения и дымящейся листвой впечатляют.

Вино бесконечное, пленки. Светочувствительность 400.

Моя *чувствительность на максимуме. Со мной только в темноте, в закрытой ванне, под одеялом.

Проявите меня и получите желтые, шумные, смазанные шлепки-снимки.

Вот те раз.

Вот те два.

Мимо, мимо. Не таращьтесь, бредите мирно.  Ниже, к желудку, ну же!

  В пластмассовых мисках мисосупы, кислоуглеводы.

  Перед нами поезд-переезд. Всех переест.

  Стойкий. Тварь! стоймя стоит.

  И шлагбаум карамельною палочкой торчит ровно на девять часов.

  Уж и сонце не светит и оконца не жоолтые.

  Лужи не зеркальные.

  Басы исторгают!

  Голоса самопальные,

  Время .. и то резиновое.

  

 Полуплешь и полубог на качелях пьют свой грог.

 

Мне говорили я достойная.

  Мне говорили я жрица.

  А оказалось никчемна

                                           я!

                вытаращенные глазки,

                         блестящие волосы - не расчешешь,

  книги не прочтешь,

                                   не запомнишь.

                                                       Не успеешь ни черта.

  Ааа! Всё твои игры с интуицией, внутренние монологи Толстого.

  Слова на ция, профанации, говорить - так красиво.

  Только и горазда, что корицу грызть в палочках.

  Господа и господин, ты один, а бог един.

  Курево исторгать! кошельки тянуть!

  Воришка! Кричите! МНЕ! Я воришка.

 Я украла у себя себя года два или три назад.

  Вас по кусочкам на части растащу – не заметите. Слепые.

  В бежевом свете дня только облака-кролики. Глаза выело солнце.

  Предложения так и сыпятся.

  *чество штука паршивая.

  

Мы с мальчиком Куртом Шихолой переписываемся по деловому вопросу. Он там, в Канзас-сити, где Элли и Тотошка, и все эти ураганы крутят попой по ящику. Где-то между Денвером и Мемфисом, почти посередине материка. А я здесь, где пылюка весенная тормошит челки. Пробираюсь сквозь дебри экономических терминов, юридических лиц и реквизитов, пытаюсь заглянуть к нему, туда, в Канзас.

А вдруг, сейчас он в клетчатой рубашке сейчас, за макбуком (белым, что не пачкается) изнывает от жары даже с включенным кондиционером. И пишет на стикерах белой пластмассовой ручкой мои контакты. А после закрытия магазина идет в супермаркет и покупает там себе телеужин. И как в «Stranger than a paradise» ужинает молча с сестрой. У него лоб морщинку, а мама живет в пригороде. Или это отъявленный скейтер с пирсингом в губе и свободной тишотке.

Мы приспосабливаемся к английскому друг друга и разным часовым поясам, попутно пытаясь хоть немножко развести друг друга на эмоции, не перейдя границы делового общения. Но напоследок я напишу ему, что очень люблю читать Курта Воннегута, его тезку, я так сразу решила. И отошлю долларов 200 по вестерн юнион.

А конверт с сибирской язвой на потом приберегу. ))

Выходные мелькают быстрее, чем версты у Гоголя.

Грудь моя красива.

Но вот моя правда никому не нужна. На этих выходных эти, всем известные, назойливым джинглом крутящиеся в голове у каждого прописные истины звучали особенно остро.

То и дело повторяю «я истинная в последней инстанции».

 

 

Когда нравишься себе, то разбрасываешься фразы «это миф, взлелеянный ….» и подобными книжноборотами too easily. Воскресный транспорт был ими устелен.

Забыла представиться. Красивая и смешная. По-субботнему.

А эта песня лали пуны, которую я с четырнадцатой попытки загрузила, в последние две недели - лучший ОСТ к моей жизни.

В последнее время  очень трудно отделить обыденность и исключительность. В моей жизни.

К примеру, овсяная каша с малиной и хлебцы с кабачковой икрой на завтрак, когда на голове башня из полотенца, - это обыденность.

Ездить в 12тирублевых маршрутках – обыденность.

Терять ТАТ ежемесячно.

Приезжать на работу первой из отдела, включать свет, раздвигать жалюзи и распаковать прессу из больших коричневых конвертов – обыденность, обыденность, обыденность.

 

А вот когда накачиваешься пивом за грязным столом в пропитанной сигаретными криками «Кружке», ощущения такие, что попал на средневековую рыцарскую пирушку.

На следующий день куришь самый дорогой кальян в своей жизни на чугунном кресле-троне, и чувствуешь себя марокканской царевной.

 

Особенно трудно вернуться в обшарпанные стены после кинотеатра. Ночной сеанс из овер и в темноте бредешь под фонарями. Ни дать-ни взять вон за тем кустом притаились операторы. И пока никто не видит, отстукиваю каблуком модный рингтончик и делаю надменную рожу. Героиня.

 

Лежишь придавленный музыкой, припорошенный одеялом,  о ресницы трется небо и пара облачков на плечах. Пыль и полумрак.

В сущности, совсем неплохо для половины пятого. 

Нахожусь какбутто в вакууме. Как красная рыбка в асептической упаковке. Или палтус. Нарезка. Мысли отдельно, слова отдельно, слиты воедино комом в горле.

За вечер не произнесла ни единого слова. Нервы на пределе. Дрожью тело корчу.

Сегодня по телефону общалась только с мамой и папой. Не по телефону – только работа.

Каникулы, черт бы их очернил.

 

 

Мой мир расползается на части. Разрубили дождевого лопатой, и 2 половинки поползли в разные стороны. С каким быть?

 

 

По утрам дрожу от холода, на теле россыпь мурашек.

По утрам электрический свет резью по коже.

Ненавижу утро – отражение в старом фарфоровом блюде. Плесень и паутина. Старый призрак разбудили, а ему хочется опять увязнуть в забытье. Так и я. Живу от пробуждения к пробуждению. От ненависти к ненависти.

А днем после 4 оцепенение такое, что я ледяная статуя безмозглая.

 

 

Она расцарапала ему лицо, а теперь колет лекарства.Чтожтеперьподелаешьто.

Метафора выходных: пальму первенства разделили 1.«мои мысли  - клубок змей во время спаривания» и 2. «шампанский вечер».

Цитата выходных: «Сарказм это для неудачников».

Лучший фильм выходных: «Вавилон». Ещё и не вышел в прокат, а строгая комиссия киноакадемиков внутри меня уже отвердиктовала. Фильмы Иньяриту заставляют меня страдать. Make me pain. Потому что правдиво. Так сложно не отрываясь. Передохнуть, на паузу. Вдох – и продолжаем. Думать-не передумать.

Спецнаграда в номинации «галимое_кино». Признанный и не обсуждаемый победитель «Альфа-дог». Такие характеры загублены! Трусливый, мерзотный вожак, самоуверенный, острый, но полый внутри. Никак. Психопат-наркоманчик, любящий брата. Тут браво, конечно, хоть переиграл, но очень.

Пара выходных: девочка из «Little miss Sunshine» feat мальчик в больших очках и с гротескным портфелем из новеллы в «Париж, я люблю тебя» про мимов.

Приз зрительских симпатий получает Пагода. Потому что, стервоза, «Метель» Белкина. А я субботняя невеста в черном платье.

Проигрыш выходных: «Плюнем броское «НАХ» подготовке к зарлиту!»

Фотоностальгия выходных достается трогательному, слезливому, плаксивому, комичному и антиконцептскому.

Я мерзавка. Потому что мерзею на глазах. Фиолетовые губы, жирные кожа, волосы, красота натюрель.

Ем холодец и маринованный чеснок. Потеют руки постоянно. На каждой ладошке по белому кружку сморщенной кожи как после ванной. Как в Амели.

 

 

После «Жары» все должны бухать только одну водку. «Веду».

«Только Федя Бондарчук нормальный чувак» (с)

«Лидеры задают стиль». (с)

 

Если бы я себя не знала, и прочла бы то, что вверху, я всё поняла бы. И зафрендила Марго1112. Потому что это было бы той, другой мне кристально ясно и близко.

А так. Приходится шифроваться.

И шрифтоваться заодно. Техника СМИ послезавтра, хуле.

 

 

Мне жутко. Мне вот так.

Есть такие разные настроения. Их надо ловить очень аккуратно, очень четко, ставить силки как на птиц и расставлять мышеловки. Бывает, когда точно знаешь, что вот сейчас надо написать письмо. И оно выйдет самое лучшее. Бывает, что сейчас нужно в запой читать под бьющей электрической лампой. А вот сейчас я, начитавшись безумных диалогов с Ренатой, ловлю желание смотреть фильмы. И в уродливой безразмерной пижаме, как кинонаркоман, скачиваю все подряд. Тарковского «Солярис», пересматриваю Гилльяма, черно-белое Джармуша, и смотрю по 15 минут и переключаюсь на новое, сбиваю атмосферу фильма, все в лихорадке, кощунствую. Ведь надо не отрываясь. Но я так привыкла к книгам. И фильм - книга, вместо страниц минуты и таймкоды. Вместо одеяла почти осязаемый сумрак комнаты. Какое-то пограничное состояние.

Да брось ты, - отмахнулся я сам от себя, - разве суета мне твоя нужна? Люди разве твои нужны? Вот ведь искупитель даже, и даже маме своей родной - и то говорил: "что мне до тебя?" а уж тем более мне - что мне до этих суетящихся и постылых?
Я лучше прислонюсь к колонне и зажмурюсь, чтобы не так тошнило...
(с) В. Ерофеев

Эквилибристика словами будто в непримиримом споре.
Никто никого не убедит, не затмит, не поймет, не послушает.
Наверное, именно поэтому, я сейчас одна и довольна. Одна в кафе, наедине с книгой. Одна в клубе, не ухожу с танцпола, ноги сами сделают так, чтобы мне понравилось. Я одна в комнате. Наконец, я одна в воскресенье.
Все странно до изнеможения.
Невозможно было это раньше представить. Постоянная потребность в общении. Хотелось рассказывать и питаться вниманием. Редко хотелось слушать.
Без ваших голосов, без вашего участия сходила с ума. Непереносимо хотелось быть с кем-то. С кем угодно, только бы постоянно.
Этим странным одиночеством можно наслаждаться поначалу. Я и буду.
Никого не хочется видеть. Мой образ жизни изжил себя. И меня заодно изжил. Не хочу копаться в ваших месторождениях талантов и пороков. Все знакомо слишком. Слишком долго нет перемен. Рудник исчерпан. Каждая фраза или возникшее молчание будто уже где-то мелькали. На предыдущих страницах. Одномоментно все очарование вами вылетело из меня, как выхлопной газ. Вот так вот: «апппфф».
То, что раньше терпела и сглатывала как ком слез не_к_случаю, теперь не собираюсь заталкивать далеко в шкаф.
Осенний синдром.

Мир. Там, когда пот стекает ручьем с твоего лба, трансветиты, все в блеске и блестках, кидают салфетки со сцены. И в мелькании стробоскопов те кружатся, похожие на выпущенных голубей. А в следующий миг к тебе подскочит очередной потный голландец с популярнейшим вопросом. ‘wanna something to drink?’
В этой мини-вселенной. Обдолбанные русские девушки в заячьих ушках и с задницами, обтянутыми крошечными белыми шортами, пальцами ног снимают с улыбающихся турков фейковые кепки гуччи.
Жирные негритянские мамы обливают себя водой и слизывают её друг с друга.
В этом мире. Приторно-сладкий воздух. Влажный. Его вдыхают те же русские девушки, сидящие по соседству. В своих лучших платьях, с кричащим макияжем. Они берут по две виски-кола каждой и пытаются красиво тянуть тоненькие сигаретки из дютифри. К концу отдыха блок закончится и они будут стрелять у официанта его турецкие. А пока же они картинно громко разговаривают и ещё повторят свой поход в бар за 'two whiskey-cola please’ раза три.
В этом мире. Ты, даже если и лучшая ученица закрытого пансиона для девочек, будешь как последняя шлюха строить глазки, чтобы турок Али довез тебя до отеля бесплатно. Ну, или за полцены.
Здесь. Мои пальцы похожи на две розовые сардельки, перетянутые нитками в двух местах. Обезвоживание организма. За ночь. Такое. Что я не могу сжать свои руки в кулак и кричу об этом на пустынном пляже. А в это время уже мулла поет свою утреннюю одинокую молитву на мечети.
Там. 3.5 километра в 6 утра по набережной. Пешком. Зомби. С прилипшими ко лбу волосами. Просто расплавленной от жары растекшейся тушью. И стеклянные глаза. В черепной коробке стучит дебильный хохочущий дятел из мультика. 1 мысль. Вода. Бесплатные кислотно-ядовитые юппи в отеле. 4 подряд. И твой живот похож на шар для боулинга. На утро дрожат пальцы и болит поясница. А утро наступит скоро.. В 7 утра, когда вы с мамочкой пойдете занимать лежаки на первой линии.

И в самые напряженные моменты на этой неделе. Когда вот-вот и я брызну… В сердце пробегает волна воздуха. Екает. И я хочу туда. На секунду обратно.

В июне легче, в июне списочек «must be done» пополняется еженощно. Июнь хороший. {Спасибо, что меня зачали в сентябре.}

А август..
А что август? Он ещё только-только, а вроде и пора подводить черту. И ничего не изменить, не стереть с cd-r лета дни никчемные, не ctrl+v планы сбывшиеся. Бесконечные только сравнения. Если увидишь чудачное прошлое лето, передай, чтоб оно мне перезвонило.
Тупая рефлексия. И каждое последующее движение дается с большим трудом, чем предыдущее.

Зимой ещё хуже.

Ой, мамачки мои. Никогда не верь женщинам. Точнее не так. Никогда не верь своим подругам-женщинам.
Каждый раз штампованные истории, которые всегда очень похожи друг на друга. Выглядит это все примерно так.

-Марго, нет! Не перебивай меня. Вот теперь я точно все поняла. Все-все. И то, какой дурой была, и то, как себя вести дальше. Все стало абсолютно понятным. Открылся третий глаз. Чакры, блять. Я точно знаю, как я сделаю. И да, он - это прошлое. Не дам себя обмануть. Снова. Как тогда. Я – хозяйка положения, слышишь?
-Кхм..
-Что ты цокаешь? Ты меня ненавидишь, сучка. Нет, Марго! Нееет! Марго, я тебе клянусь, все будет по-моему. Это все вдруг стало так понятно. В один день, все исчезло, пришло понимание. Да, ты была права. Все произошло органично.

Эти самоуверенные речи продолжаются довольно долго и убедительно. Я, одухотворенная переродившейся подружкой, улыбаюсь и радуюсь. Через пару дней.. В лучшем случае недель…

Зареванные бестфренды звонят или прибегают. Истерят и вопят. Смеются и плачут.
-Ты что, не знаешь? Я не говорила? Ну, кароче..
И все происходит снова. О ту же стенку. Горошек бьется и катается.
-Не, погоди. Ты же меня уверяла, что ты сделаешь не так? Что все будет по-другому?
-Ты меня ненавидишь, сучка! Нет! И это надо быть такой злопамятной стервой! Да ты вообще ни черта не понимаешь, что ли? Всё. Больше не буду тебе ничего рассказывать.

Никогда не верьте женщинам.