Цифр и схем торжество -
Жизнь смурна и превратна...
Никогда никого
Не зовите обратно.
Обратимость - вранье,
Суть движенья злорадна,
Ни его, ни ее
Не отдаст вам обратно.
Вечный счет: кто - кого!
Боль - нечетна, некратна,
Ни ее, ни его
Не отпустит обратно.
Время рвется, слепя, -
Битва, подвиг твой ратный...
Ни других, ни себя
Не зовите обратно!

Ирина Снегова

Ухожу в листопад. Не зову.
Там не только красивые грёзы,
Там случится зима наяву,
Там внезапно ударят морозы.

Там и снег - не за плотным окном,
А за пазухой, зло обжигая,
Встречу мы до весны подождём,
Там романтика будет другая.

Я один по морозцу пройдусь,
Поиграю с зимой в хороводы,
А весной непременно вернусь,
Что с тобой нам какие-то годы.

Там, своей предаваясь мечте,
От "инета" устав, на досуге,
Ты расскажешь мне о красоте
Разгулявшейся, бешеной вьюги...

Художник, октябрь 2012 г

Как же трудно любовь умирала,
Словно бился в агонии зверь,
Уходила на век, пропадала,
И щенком возвращалась под дверь.

То казалось - пришло облегчение,
То дышать не давала беда,
И с трудом постигалось значение
Оглушительного "Навсегда"!

И всё строился карточный домик
В перекрестии тугих сквозняков,
Всё листался Есенинский томик
На предмет бесполезных стихов...

Художник


center>

Журавля унесло, и в руках нет привычной синицы,
В общем всё, как всегда, только кажется, в воздухе лет
Ветер носит перо от загадочной, сказочной птицы,
Только лишь от моей, у которой названия нет.

Вроде что ещё ждать, слишком много со мной не случилось.
Ни к чему не стремлюсь и уже не ищу ничего,
Только всё-таки жду, как какую-то странную милость,
Может счастье придёт. Просто так. Ни с того, ни с сего.

Художник

Иная ночь из чуждого предела
Случайно нас своим крылом задела,
И всё своё знакомое, родное,
Внезапно обернула пустотою.

И нашего родства, как не бывало,
И неприятно липло покрывало,
Исчезла напрочь прежняя беспечность
И до утра нам оставалась вечность.

Живое заморозила движенье,
В зеркальном обернула отражении,
Привычные сменила очертания
И буквы переставила в названьях.

Застыло за окном чужое лето,
Ах, как же долго было до рассвета,
В углах кривлялись тени, как уроды,
Часы, как будто, отбивали годы.

Но эта ночь своим путём летела
И не было ей ни какого дела
До нас двоих, до наших чувств, до лета,
И до её сменявшего рассвета.


Июль 2011 г Художник

Как всё было, я вспомню едва ли,
Но, толковые в этих делах,
Бабки воском тогда отливали
Тот, со мною родившийся, страх.

А в трубе гулко ветры шумели,
Что-то жутко шепталось в углах,
С головой укрываясь в постели
Цепенел я, коленки поджав.

Видно что-то со мною случилось
До того, как явился на свет,
Я просил, как огромную милость,
Оставлять на ночь включенным свет.

Только жуть. Только шёпот молитвы......
Я на утро про всё забывал,
И пускался в ребячьи битвы,
Даже в страшный спускался подвал.

В тот подвал, всех которым пугали,
Дескать там и живёт Шимора!
Кто такая она мы не знали,
Но считали, что зла и стара.

А ещё мы взрывали патроны!
Накопаем, и бросим в костёр!
А ещё мы любили погоны,
И двух старших соседских сестёр.

Дней не вспомнить светлей и чудесней!
И страшней не придумаешь ночь,
И все те заговорные песни
Не могли мне до срока помочь.

Художник

Подари мне свое одиночество.
Что со мною?- Уже не пойму.
Подари мне любое пророчество,
Я поверю, с рук в руки приму.

Для тебя все на свете я сделаю,
Пусть все старое к черту летит.
Подари мне любовь неумелую,
От умелой давно уж тошнит.

Я устал, я запутался в истинах,
Я отстал от своих поездов.
И кому же мне все это высказать,
Ну, а может не стоит трудов?

Развалю, расколю, переделаю,
Пусть все старое к черту летит.
Подари мне любовь неумелую.
Мне умелая что-то претит...

Художник

Вот рассвет раскрасил поле.
Вот закат нам дарит чудо.
Я с тобой сегодня в ссоре,
И с другою милым буду.

Отойдя от прежних правил,
Не других, себя мы губим
В час, когда любовь мы дарим
Тем, кого совсем не любим.

Ни одна такая встреча
Не оставит след глубокий,
Мы в любой дождливый вечер
Безнадежно одиноки...


Художник

Я ждал тебя немало тысяч лет,
Считал маршрут, гадал на зодиаках,
Искал в столетьях твой неясный след
И путался в хитросплетении знаков.

Мне "Гончий пес" подскуливал с небес,
Когда в не тех мирах я воплощался,
Я падал в небеса, на земли лез
И на круги обратно возвращался.

Я уставал от странствия впотьмах,
Я ревновал тебя к бессчетным жизням,
В отчаянии я возвращался в прах
И возрождался снова с оптимизмом.

Бывал я и монархом и изгоем,
Менял я нравы, словно, тело платья,
Тоска лишь неизменная со мною
Всегда была, как вечное проклятье.

Бывал порой и грозен и смешон,
Жил в схиме и ходил под парусами,
И вот я, наконец, тебя нашел -
Рожденную в двадцатом, под "Весами"!

Художник

Я боюсь, мы с тобою уже ничего не успеем
До того, как свой занавес желтый нам осень подаст.
Может плохо старались, а может, совсем не умеем,
Утонули в потоке пустых и незначимых фраз.

Может, зря так спешили на эту весеннюю сцену.
Не готовили роль, все старались экспромтом сыграть,
Но в погоде давно я уже ощутил перемену-
Вот, смотри, начинает листва на ветвях умирать.

Было все нам дано, накрывала нас летняя просинь.
Ну, а может, и не было, просто погода была.
Понимать начинаешь, лишь только опустится осень
И утопит в дождях то, что летом рука не взяла.

Будет зябко и грустно и мысли не сложатся в фразы,
Ты уже поняла, что ничто нам не сможет помочь.
Мы с тобой разойдемся, как в юности после турбазы,
Отгуляв свое лето, домой разъезжаются прочь.

Нам бы снова сыграть то, что мы в этот раз не успели,
Но для нас, как ни странно, ролей у судьбы больше нет.
И хотя мы с тобою всего лишь на жизнь постарели,
Опускают кулису и гасят под сводами свет.

Художник

Он застенчиво шёл на сцену,
Узловатые руки смяв.
Сюртучок за смешную цену
Выдавал его скромный нрав.
Как-то съёжился у рояля,
Будто что-то пытаясь скрыть,
Только руки ему не вняли,
Когда начали говорить.

С первых нот воспарил над всеми
И поднялся в могучий рост,
Он играл, как играет гений,
Он прикидывался, что прост.
Но отвлёкся, забыв про тело,
Тот смешной, маскарадный хлам
И внезапно легко и смело
Посмотрел на прекрасных дам.


Художник

Идущий по небу
Споткнулся о черную ночь
И звезды рассыпал,
Да так, что уже не собрать.
Сказала – уходишь.
И нам невозможно помочь
И месяц без нас
Уже будет к утру догорать.


Хотелось мне жестов,
Взмахнув театрально – прощай!
Но не получается,
Руки скользят по карнизу.
Я выплюну крик
И на миг обгоняя печаль,
Помчусь ко всему,
Что меня дожидается снизу.


Но кто там остался с тобой,
Докурив не спеша?!
Он смотрит на небо
И даже, чему-то смеется,
Убитая горем
Сорвалась с балкона душа,
А тело-
Оно, как обычно, всегда остается.


И выстрелив пальцем окурок,
Прицелясь в луну,
Сказав «до свиданья»
Обычным и будничным тоном,
Он вышел с балкона в квартиру
И вниз не взглянул,
Где что-то лежало,
Разбившись о серость бетона.
Художник

Улетали листья, словно птицы.
А куда – не знаю. Не сказали.
Жизнь начать с неписанной страницы
Порешили. Вот и улетали.

Только тем, кого лишь носит ветер,
Долго не «витать за облаками».
Так уж повелось на этом свете,
Все равно затопчут сапогами.

И на их наивную горячность
Взглядом, заключенным в сеть морщинок,
Я смотрел, завидуя и прячась,
В драпе, со следами от ботинок.

Художник

Мама на даче.

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать.
Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять.
В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско,
солнце оставило в волосах выцветшие полоски.
Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы.
Витька с десятого этажа снова зовет купаться.
Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят.
Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый.
Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник.
Витька научит меня нырять, он обещал, я помню.
К речке дорога исхожена, выжжена и привычна.
Пыльные ноги похожи на мамины рукавички.
Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки.
Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки.
Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна.
Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно.
Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели.
Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен.
Солнце облизывает конспект ласковыми глазами.
Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета.
В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это.
Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен.
Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе.
Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме.
Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма.
Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки,
только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше.
Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее,
мы забираемся на крыльцо и запускаем змея.
Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд.
Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс.
Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу.
Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье.
Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле.
Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите.
Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите.
Пусть это будет большой секрет маленького разврата,
каждый был пьян, невесом, согрет теплым дыханьем брата,
горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона,
все друг при друге - и все одни, живы и непокорны.
Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик,
Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях.
Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки.
Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку.
Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться.
Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета.
Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах.
Сонными лапами через сквер, и никуда не деться.
Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве.
Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу,
я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы.
Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене.
"Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время.
Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу.
Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы,
ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку,
кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом.
Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать.
Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять.
Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

Июньский дождь и теплый летний вечер.
Озон. Гроза. Цветы. Деревья.Мед.
В паденье капель, словно бесконечен
Переплетений букв и звуков взлет.

В златом паренье расплескалось солнце,
Накинув красный плащ на горизонт.
Спит город, но горит твое оконце,
Льет дождь, но ты незримо держишь зонт.

Любимая..., желанная..., родная...,
К иконе обращенная в мольбе,
Коленочки больные преклоняя,
Ты снова скорбно плачешь обо мне.

Свеча горит. Ты просишь, умоляешь,
Не спишь, страдаешь, провожаешь, ждешь.
Украдкою слезинки вытираешь,
И тяжкий крест безропотно несешь.

Везде меня хранит твоя молитва,
Вновь сердце подставляешь ты свое.
Когда опасность, смерть, страданье, битва,
Ты снова держишь за меня копье.

И даже, если этот мир покинешь,
Я знаю - не покинешь ты меня.
Опять удар за сына первой примешь
И к Богу вновь покатится слеза.

Луна целует землю. Звезды. Лица.
И с небом душ таинственная связь.
Спешите к мамам счастьем поделиться,
И руки им целуйте, преклонясь!

монах Лаврентий (Задонский мужской монастырь)

Когда я уйду, что случится, быть может, не скоро,
Я вновь обрету то, о чем так давно позабыл.
А вам я оставлю свой серый неправильный город,
В котором я жил и надеялся, ждал и любил.

И был этот город с мечтою нисколько не схожим,
Простите меня, но его исправлять я не мог.
Я был не бойцом, а скорее случайным прохожим,
Который мечтал о тепле, потому что продрог.

Войду в беспредел, там, где вечность теряет границы.
Простите, вдруг будет мне там и без вас хорошо.
Но это навряд ли и значит не надо сердиться,
Ведь я не нарочно вот так, не простившись, ушел.


Художник

А снег все шел и шел. Ни ветерка.
Ложился плавно на пустой дороге.
И если было грустно, то слегка.
И если было больно, то немного.

И все исчезло. Только белый снег.
И память вдруг размыла очертанья,
И даже время изменило бег,
И не было ни боли, ни страданья.

Остался только некий высший смысл,
Не понятый, но сознанный немного.
И в том, что мне досталась эта жизнь,
И в том, что снег ложится на дорогу.


Художник