- На санитарном самолете.
Он не был в розыске, не было уголовного дела против Собчака, он был свидетелем.
Он лежал с инфарктом.
И Юра Шевченко, который потом был министром здравоохранения, у которого патриарх в этом году за пыльные ковры почти 20 миллионов отсудил.
И, знаете, я горжусь своей дочкой, что она часть своего гонорара послала Юре Шевченко.
Я об этом никогда не говорила, а она тем более.
Но когда мне позвонил Юра и сказал: "Спасибо, Людмила Борисовна, Ксения передала мне деньги на операцию, потому что я все вынужден был отдать патриарху за пыль…"
Я 12 лет не плакала после смерти мужа, но я прослезилась, потому что была очень тронута тем, что сделала Ксения тайком даже от меня.

Так вот, Юра Шевченко, тогда главный кардиохирург, лечил Анатолия Александровича в Военно-медицинской академии, ему звонят сотрудники Генпрокуратуры и говорят:
"Ты перестань лечить Собчака, пусть подыхает".
Или медсестра приходит делать внутривенный, а у нее руки дрожат.
Я говорю: "В чем дело? Почему вы не можете в вену попасть?"
Она плачет и говорит: "Мне сегодня кто-то позвонил и сказал: "Твоя дочка ходит в такую-то школу таким-то маршрутом.
Поэтому ты, когда будешь делать Собчаку спасательный укол, имей в виду, что мы о тебе все знаем"… Вот в такой ситуации был Собчак.
Я понимала, что не могу предотвратить всё. Юра собирался делать операцию.
Он сам меня вызвал и сказал:
"Ты мне веришь? Я сделаю все, как надо. Но я не могу гарантировать уход". И мы с ним договорились, что операцию будут делать в Париже.
И дальше возник вопрос о санитарном самолете.
И Владимир Владимирович помог мне тогда организовать этот самолет.
Я об этом говорю и никогда не забуду.
Он меня проинструктировал, как это делать, у него был опыт. Он рисковал всем.
И я понимаю, что это был большой акт доверия.
Он тогда работал уже в администрации президента.

Был вопрос денег, потому что самолет стоил 30 тысяч долларов. Я заняла, но мне не хватало 10 тысяч. Когда Жак Ширак был еще мэром Парижа, и мы должны были ехать с официальным визитом, я сказала: "Толя, ну не хочу я везти эти матрешки, все-таки жене французского мэра дарим".
И тогда подсказали, что есть такой ювелир Ананов, который в стиле Фаберже делает яйца.
А подарок не доложен был превышать 100 долларов.
Я нашла его, он сказал, что за 99 долларов сделает. И
я Бернадетт Ширак подарила это яйцо.
Ей оно очень понравилось, настолько, что она устроила выставку Ананова в отеле "Ритц", и этим дала ему рекламу.
Ему стали заказывать, он очень разбогател, стал очень известным ювелиром. Потом, когда приезжала королева Елизавета из Великобритании на своей яхте "Британика", мы ей подарили такое яйцо. Нэнси Рейган я дарила, жене Франсуа Миттерана.
Ананов открыл большой магазин ювелирный в центре Петербурга…
И я решила пойти к нему, думаю, все-таки 10 тысяч — это выручка даже не одного дня, а полудня, и говорю: "Андрей, мне срочно нужно 10 тысяч долларов. Дай мне, пожалуйста, в долг".
Он говорит: "На что?" Я говорю: "Мне они нужны. Я не хочу объяснять, почему, но мне они очень нужны".
Он говорит: "Я не люблю давать в долг".
У меня на руке был браслет бабушкин. Я снимаю браслет и говорю: "Дай мне под залог".
Он взял лупу, посмотрел на браслет и говорит: "Ну, он стоит 6-7 тысяч максимум".
Я говорю: "Я понимаю, что он стоит меньше. Но мне нужно 10. Возьми браслет, дай мне десять под залог".
Он говорит: "Я бизнесмен. Я не могу платить за вещь 10, если она стоит 6".
Со словами: "Говно ты, Андрей, а не бизнесмен", я взяла браслет и ушла.

Иду по Невскому. Меня душат слезы. И вдруг вижу на подвальчике написано "Лавка старьевщика".
Уже от полного отчаяния я прихожу в незнакомый антикварный магазин.
Ну, конечно, я первая леди была, и хозяин магазина меня узнал и говорит:
"Что случилось, Людмила Борисовна?"
Вы знаете, я поняла, что всё, это моя последняя черта.
Я расплакалась и говорю:
"Вы знаете, хочу продать браслет. Мне за него дают 6, а мне нужно 10".
Он взял его и говорит: "Успокойтесь".
И спрашивает свою помощницу: "Что у нас в кассе? Есть 10 тысяч долларов?"
Она говорит: "Да".
И он дает мне 10 тысяч, резиночкой перевязанные.
Я понимаю, что это спасение. Человек, которому ни мэр ничего не сделал, ни я, понимаете? Я говорю: "Возьмите браслет.
Он дешевле, но я потом верну".
Он говорит: "Хорошо, хорошо. Идите в туалет, там зеркало, приведите себя в порядок, вам в таком виде нельзя выходить".
И я взяла деньги, положила в сумочку, оставила браслет, пошла, что-то с собой сделала.
Выхожу, говорю: "Спасибо большое вам".
Сажусь в машину, чтобы убедиться в своем счастье, открываю сумочку — там лежит эта пачка денег, а сверху — мой браслет.
Понимаете? Вот это и высота человеческого духа, и низость.
Я все это пережила в своей жизни.

http://sadalskij.livejournal.com/1559250.html