Фотосессии для меня мучительны и ненавистны. Крайне глупо я себя ощущаю, когда просят улыбнуться в камеру или вдохновенно поднять глаза к потолку. До сих пор единственным исключением была Оля Паволга.

Но пару недель назад в гости заезжала Ольга Филонова и между разговорами легко и непринужденно поснимала меня, Патрика и Матвея. Получилась совершенно домашняя расслабленная фотосессия в драных джинсах и любимом свитере (двух). Прекраснее всех, разумеется, Матвей. Не знаю никого, кто может конкурировать с котами – даже у пуделя не получается.

И ещё минут десять на улице успели поснимать, пока не окоченели.




Это портрет варежек, я считаю.


Исключительный случай, когда Матвей разрешил себя снимать постороннему человеку. Это не Макар, который лез в объектив и сам был готов настраивать свет. Матвей чужих боится и прячется под диван. Но тут не только вышел, но и принял участие в общем веселье.



Самое трудное – долго держать двенадцать килограмм кота.



Очень правдивый снимок. Матвей тут как настоящий.



В фейсбуке его метко и безжалостно прозвали Птибурдюков.



Пудель отгрызает ухо коту.


Только вышел из-под дивана. Ещё не уверен, что не убьют и не пустят на шапку.



А вот малютка пудель – никакой не бурдюков. Стеснительный милый пёс.



На руках кот не просто распушается, а расталдыкивает шерсть колючками во все стороны. И потом долго брезгливо вылизывается.


Даже поесть при гостях согласился. Хотя взгляд всё равно как у кукушки.


На заднем плане – гнездо. Двухуровневое.



ЗЫ: что-то ЖЖ совсем безбожно фотографии уминает. Фотографы, это как-нибудь лечится?

ЗЫЫ: ниже справедливо напомнили, что еще были фотографии авторства Нэсли и Линдала. но для меня та история вообще не о фотосъёмке, она о друзьях и об их собаках

http://eilin-o-connor.livejournal.com/148660.html

Меня тут сводили на фильм "Кредо убийцы".

Значит, рассказываю.

Жили-были ассасины. Ассасины воевали с тамплиерами. А тамплиеры искали яблоко – это такой железный шарик, в котором ключ к свободе воли всех граждан (не спрашивайте).

Чтобы сподручнее было драться, ассасины отрубали себе палец на руке, а во время боя накидывали на голову капюшон, максимально ограничивающий обзор. Потому что настоящим героя делают не подвиги, а преодоление искусственно созданных препятствий.

Однажды маленький Фассбендер пришёл домой и застал трагедию.


Его папа-ассасин косплеил средневекового рыцаря и, впав в раж и угар, заколол собственную жену. Ролевик хренов. Фассбендер бежал и тридцать лет спустя очнулся на электрическом стуле, потому что убил сутенера (не своего. Хотя уверенности нет).

С электрического стула его выкрала Марийон Котийяр в трениках и пиджаке от шанель и рассказала, что он потомок одного хмыря, который пятьсот лет назад куда-то это яблоко засунул, и теперь им надо его найти. Она изобрела для этих целей особую хреновину – механический тентакль (не спрашивайте).

Прекрасная Марийон живёт в унылой домине, интерьером которой занимался дизайнер в предсуицидальной стадии депрессии. В домине, мягко говоря, невесело. Всё вокруг серенькое и стерильненькое – как в сериале "Мост", только без блондинки. И вокруг мутные чуваки в пижамах. Говорят, тоже ассасины.

"Я хочу построить мир без насилия!" – восклицает прекрасная Марийон. После чего связывает героя, втыкает ему в загривок иголки и подключает к своему изобретению.

Тентакль забрасывает Фассбендера на пятьсот лет назад, в сознание его предка. Неподалеку тамплиеры поймали одного малолетнего пацана и грозят его угандошить, если папа пацана не отдаст им яблоко. Ну, тут драка, лошади, перерезанные горла, пыль из-под копыт, кровища из-под ногтей – в общем, живенько. Когда Фассбендер приходит в себя в нашем времени, Марийон, съехавшая умом на почве пятидесяти оттенков серого, топит его в ванне, как котёнка. Но потом возвращается в сознание, и у них происходит Разговор.

Разговоров в фильме много. Режиссер поставил перед актерами задачу – какую бы речь вы ни толкали, держите лица непроницаемыми. И люди не подвели. Фассбендер, конечно, изредка срывается и начинает играть желваками. Но прекрасная Марийон на высоте. Все два часа она ходит с выражением лица "вы здесь очки мои не находили?" Артистичнее всех ведёт себя помада шанель, цвет "осенняя меланхолия" из коллекции 2016.

Ты склонен к насилию, - мечтательно говорит Марийон, глядя на полуголого Фассбендера.
Это потому что меня в детстве отец шлёпал газетой, - отвечает тот.
Нет, - вздыхает Марийон, - это генетическое. Ты таким родился.
(в зале понимающий шёпот: смотри-ка, тоже русский фейсбук читает)

Марийон приводит героя к своему папеньке, который ученый, а тот приводит героя к его папеньке, который убийца.
"Не давай им яблоко, сынок, - говорит папа. - Они поработят весь мир".
"Ты мать мою убил, - напоминает Фассбендер. - У тебя вообще нет права голоса".

В ответ папа произносит без запинки три цитаты из Паоло Коэльо, из которых следует, что жена, во-первых, сама напросилась, во-вторых, ему надоела местная кухня, а в-третьих, ролевой костюм ждёт Фассбендера в шкафу родительской спальни. Плащ, трусы и ножовка по металлу.

Но Фассбендер не хочет костюма. Он отвергает ценности своей семейки. Добровольно обмотавшись железной клешней, герой снова прыгает в прошлое.

Тем временем среди ассасинов в пижамах зреет заговор. Они крадут несколько бомб, которые лежат без присмотра (не спрашивайте), и поднимают восстание.

Фассбендер ничего этого не знает. Он резво бегает по бельевым верёвкам, катается на жопе по черепице и ныряет вниз головой с мадридских высоток. За свою улётность денег не берёт, а за красоту тем более.
Отобрав у главного злыдня-тамплиера яблоко, он привозит его на корабль к Колумбу и завещает тому хранить его втайне от всех и положить в колумбов гроб, чтобы, боже упаси, не отыскали враги.
Почему они не сбрасывают яблоко в океан, не спрашивайте.

Узнав от тентакля, где хранится реликвия, папенька Марийон, который и есть самый главный нынешний тамплиер, хохочет зловещим смехом, хватает дочь и летит на вертолёте в Севилью. Там для него выкапывают гроб, выкидывают останки Колумба и вручают ему шкатулку с яблоком.
- Теперь я порабощу мир, ха-ха-ха! - говорит папенька.
- Ты обманул меня, - без выражения упрекает его Марийон.
- Я дам тебе нобелевскую премию, - утешает папенька.
И идёт толкать речь в Лондоне.

А в сером-сером доме, где чуваки в пижамах перебили всю охрану, потому что у тех религиозный запрет на ношение огнестрельного оружия, Фассбендер вдруг понимает, что хотел сказать ему отец.
"Ты – ассасин, сынок. В ассасине всё должно быть прекрасно: погоны, кокарда, исподнее".
Они с покойной матерью являются ему (отец тоже под шумок умер), и Фассбендер наконец-то понимает, что такое семейные асссинские ценности.
Он идёт с друганами пешком из Мадрида в Лондон, чтобы отомстить.

В Лондоне папенька Марийон толкает речь. Поскольку орден тамплиеров искал яблоко каких-то пятьсот лет и потратил на создание тентакля всего десять миллиардов евро, они не ставят охрану вокруг выступающего с яблоком папеньки. Фассбендер подходит сзади, дерзко перерезает ему горло и сбегает с реликвией.
- Я отомщу, - без выражения говорит прекрасная Марийон.
- Это всё потому, что меня папа в детстве газетой шлёпал, - говорит Фассбендер.
И прыгает с Биг Бена вниз головой.
КОНЕЦ

Вот теперь можно спрашивать.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/148249.html

Вот теперь с полным правом можно написать, что книга вышла и добралась до магазинов.

Где точно есть:

– в Московском доме книги: http://www.mdk-arbat.ru/bookcard?book_id=916864
– в Лабиринте: http://www.labirint.ru/books/569216/
– на Озоне: http://www.ozon.ru/context/detail/id/139345452/
– в Буквоеде: http://www.bookvoed.ru/book?id=6953696
– в "Москве": http://www.moscowbooks.ru/book.asp?id=874969
– на Буке: https://book24.ru/product/o-lyudyakh-kotakh-i-malenkikh-sobakakh-742250/?partnerId=494434&utm_source=livelib&utm_medium=affiliates&utm_campaign=494434

http://eilin-o-connor.livejournal.com/148004.html

Так вот о фильмах.

Самое ошеломляющее впечатление на меня в своё время произвел сериал "Игра престолов". Не потому что он был хорош, нет.
Причина в другом.


Так получилось, что я начала смотреть "Игру престолов", не зная о ней ничего.

Во-первых, мне не было известно, что фильм снят по книге.
Во-вторых, я понятия не имела, что уже есть несколько сезонов.
В-третьих, я даже не догадывалась, насколько он популярен. Мне бросился в глаза актерский состав, в том числе имя Шона Бина, я обрадовалась и решила занять десять вечеров тихим семейным фэнтези.

Расклад по персонажам определился довольно быстро: главный герой – Эддард Старк, антагонист – Серсея Ланнистер; на её стороне коварство, богатство и беспринципность, на его – благородство, тупость и лаконичный прикид из волка. И хотя в реальной жизни исход такого противостояния очевиден, любопытно посмотреть, думала я, как сценаристы приведут к победе главу Винтерфелла. Ясно было, что фантазии им не занимать, и я предвидела хитрые ходы и какой-нибудь мощный финальный твист.

На двадцать шестой минуте девятой серии Неду Старку отрубили голову.

Помните кадр Альфреда Эйзенштадта, на котором дети смотрят спектакль в кукольном театре? Умножьте эмоции девочки в шапочке на десять – и получите моё лицо.

Четыре раза. Я пересмотрела эпизод с казнью четыре раза, пытаясь убедиться, что Нед Старк всех обманул и скрылся вместе со своей головой.

Ничего не помогло. Старк был мёртв.

Это было как если бы, не знаю, Тома Сойера задушил беглый негр. Ипполит полоснул Женю Лукашина бритвой по горлу. Гарри Поттеру размозжило голову Кубком Огня (впрочем, от Роулинг с некоторых пор этого можно было бы ожидать).
Подобным приёмом часто пользуется Квентин Тарантино. Только успеешь опознать в каком-то невзрачном мужичонке Фассбендера, как его расстреливают. По-моему, только Тарантино позволяет себе подобное расточительство. Остальные как-то фассбендерами не разбрасываются.

Я долго пыталась понять, что же меня так потрясло, пока не осознала, что это история о жизни и смерти не Эддарда Старка, а меня. Зрителя.

Вот ты такой как есть – тупой, честный и в замшевых лосинах, но в целом неплохой чувак: разрешаешь завести своим детям собачек, не сдаёшь внебрачного ребёнка в детдом, терпишь жену, когда она пилит тебя за левак... И тебе, в общем, жить бы да жить. Куча дел ещё не закончена. Ну там починить дымоход в замке, призвать начальственную бабу к ответу за блядство, пацанов своих дорастить хотя бы до лордов Севера...

А тут бац – и конец. Точка. Смертен внезапно, да. И всё это до смешного нелепо, невовремя, а главное, совершенно неожиданно. Кто бы мог подумать! Чёрт возьми, ты в этом шоу главный герой, ты Шон Бин, ради тебя, можно сказать, весь этот проект затеян. Но в толпе уже скандируют "Тирион! Тирион!", и кто тебя помнит, дурака, кроме разве что вдовы и слуг, которым ты не заплатил за два месяца.

Дети растят собачек, внебрачный сын связался с неподходящей тёлкой из провинции, у жены тоже не сказать чтобы всё путем.

Однако это уже не имеет значения. Фильм продолжается, но ты в нём больше не участвуешь.
Следующие шесть сезонов идут без тебя.

И единственное, что может служить утешением, – что по сравнению с Фассбендером ты ещё долго продержался.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/147903.html

У меня есть привычка: я убираю с дороги червяков. По разным причинам, в том числе из симпатии к этим безобидным существам, но в первую очередь руководствуясь эстетическими соображениями. Раздавленный червяк оскорбляет мой художественный вкус. Он лежит синюшный, обезображенный ботинком сорок третьего размера, и некогда упругое тело его безжизненно свисает с бордюра.

В то время как червяк живой, атласный, гибкий как балерина и отливающий павлиньей синевой – так вот, повторяю, упитанный цветущий червяк ласкает взор и внушает веру в будущее. Землю разрыхлят тысячи молчаливых кольчатых тружеников, зёрна прорастут, ростки заколосятся и даровано будет людям вдоволь пшеницы и овса, – вот о чём безмолвно вещает мне червяк, встретившийся на дороге.

Однажды случилось так,


что я возвращалась летним вечером из гостей, злоупотребив хозяйской настойкой (в своё оправдание могу сказать, что это была настойка на молодых почках чёрной смородины – лучшее, что придумало человечество после плёнки с пузырьками). Незадолго до этого прошёл дождь, и на тротуар перед домом повыползали червяки.
Представьте: поздний вечер, лужи, фонари, сирень бушует в палисаднике и ломится через забор, а на асфальте десятки обречённых существ скручиваются колечками и знать не знают о том, что завтрашний день принесёт им погибель.

Этого нельзя было допустить.

Я вернулась к углу дома, где высадил меня таксист, и проделала путь до подъезда заново. Через каждые два шага я наклонялась, поднимала червяков и бросала в палисадник. Один страдалец за другим отправлялся к долгой жизни, к новым свершениям, символизируя собой победу добра над бездушной поступью судьбы.

Когда последний червяк перелетел над оградой, я поняла, что миссия моя завершена.

Гуманизм восторжествовал.

Следующее утро выдалось не самым лучезарным из тех, что мне довелось прожить. Положение мое усугублялось тем, что я должна была отвести ребёнка на утренник.

Я встала. Собрала дитя, стараясь не делать резких движений. Вышла на улицу и возле первой же чахлой сирени встала в оцепенении.

На кусте висел червяк.

Ребенок сказал что-то вроде "ой, дохлый червячок, как же он сюда попал". У меня была догадка, как он сюда попал, но я молча пошла дальше.

Через несколько шагов опасения мои подтвердились.

Вдоль всего палисадника рос низкий стриженый кустарник, что-то вроде живой изгороди по пояс высотой. Накануне под воздействием выпитого рука моя описывала широкий полукруг. Точно сеятель, разбрасывающий облигации государственного займа, я щедро расшвыривала червей. До земли долетела в лучшем случае треть, а остальные встретили свой конец на ветвях этого куста.

Путь до угла дома, который накануне я проделала, веселясь и танцуя, в то утро превратился в персональную выставку жертв моего гуманизма. Даже на человека с менее развитым воображением трупы червей на высоте метра от земли могли произвести странное впечатление. Что уж говорить обо мне, виновнице этого адского перфоманса. Складывалось ощущение, что чья-то злая воля покарала невинных существ. Как будто здесь прошёл озверевший рыбак-неудачник, или обезумевший гельминтолог, дико хохоча, бежал, сверкая зубами в свете фонарей.

Вот с тех самых пор когда мне говорят, что гуманизм опять восторжествовал – на конкретной улице, в конкретном районе или в конкретном городе – я сразу начинаю думать, что неплохо бы дождаться завтрашнего дня. Потому что кроме явных последствий есть ещё скрытые, и хотя это довольно очевидная мысль, многим она не приходит в голову, пока с ними не случаются червяки.

Кроме того, после этого случая я внезапно начала замечать увлечённых людей, совершающих добрые дела примерно с таким же, как у меня, результатом.

Только в отличие от меня, без оправдания в виде настойки из молодых почек чёрной смородины.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/147644.html

У меня есть привычка: я убираю с дороги червяков. По разным причинам, в том числе из симпатии к этим безобидным существам, но в первую очередь руководствуясь эстетическими соображениями. Раздавленный червяк оскорбляет мой художественный вкус. Он лежит синюшный, обезображенный ботинком сорок третьего размера, и некогда упругое тело его безжизненно свисает с бордюра.

В то время как червяк живой, атласный, гибкий как балерина и отливающий павлиньей синевой – так вот, повторяю, упитанный цветущий червяк ласкает взор и внушает веру в будущее. Землю разрыхлят тысячи молчаливых кольчатых тружеников, зёрна прорастут, ростки заколосятся и даровано будет людям вдоволь пшеницы и овса, – вот о чём безмолвно вещает мне червяк, встретившийся на дороге.

Однажды случилось так,


что я возвращалась летним вечером из гостей, злоупотребив хозяйской настойкой (в своё оправдание могу сказать, что это была настойка на молодых почках чёрной смородины – лучшее, что придумало человечество после плёнки с пузырьками). Незадолго до этого прошёл дождь, и на тротуар перед домом повыползали червяки.
Представьте: поздний вечер, лужи, фонари, сирень бушует в палисаднике и ломится через забор, а на асфальте десятки обречённых существ скручиваются колечками и знать не знают о том, что завтрашний день принесёт им погибель.

Этого нельзя было допустить.

Я вернулась к углу дома, где высадил меня таксист, и проделала путь до подъезда заново. Через каждые два шага я наклонялась, поднимала червяков и бросала в палисадник. Один страдалец за другим отправлялся к долгой жизни, к новым свершениям, символизируя собой победу добра над бездушной поступью судьбы.

Когда последний червяк перелетел над оградой, я поняла, что миссия моя завершена.

Гуманизм восторжествовал.

Следующее утро выдалось не самым лучезарным из тех, что мне довелось прожить. Положение мое усугублялось тем, что я должна была отвести ребёнка на утренник.

Я встала. Собрала дитя, стараясь не делать резких движений. Вышла на улицу и возле первой же чахлой сирени встала в оцепенении.

На кусте висел червяк.

Ребенок сказал что-то вроде "ой, дохлый червячок, как же он сюда попал". У меня была догадка, как он сюда попал, но я молча пошла дальше.

Через несколько шагов опасения мои подтвердились.

Вдоль всего палисадника рос низкий стриженый кустарник, что-то вроде живой изгороди по пояс высотой. Накануне под воздействием выпитого рука моя описывала широкий полукруг. Точно сеятель, разбрасывающий облигации государственного займа, я щедро расшвыривала червей. До земли долетела в лучшем случае треть, а остальные встретили свой конец на ветвях этого куста.

Путь до угла дома, который накануне я проделала, веселясь и танцуя, в то утро превратился в персональную выставку жертв моего гуманизма. Даже на человека с менее развитым воображением трупы червей на высоте метра от земли могли произвести странное впечатление. Что уж говорить обо мне, виновнице этого адского перфоманса. Складывалось ощущение, что чья-то злая воля покарала невинных существ. Как будто здесь прошёл озверевший рыбак-неудачник, или обезумевший гельминтолог, дико хохоча, бежал, сверкая зубами в свете фонарей.

Вот с тех самых пор когда мне говорят, что гуманизм опять восторжествовал – на конкретной улице, в конкретном районе или в конкретном городе – я сразу начинаю думать, что неплохо бы дождаться завтрашнего дня. Потому что кроме явных последствий есть ещё скрытые, и хотя это довольно очевидная мысль, многим она не приходит в голову, пока с ними не случаются червяки.

Кроме того, после этого случая я внезапно начала замечать увлечённых людей, совершающих добрые дела примерно с таким же, как у меня, результатом.

Только в отличие от меня, без оправдания в виде настойки из молодых почек чёрной смородины.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/147644.html

Или вот, бывает, напишешь какой-нибудь пустяк о родителях, или о дедушке с бабушкой, или о престарелой тетушке Агнессе Игнатьевне, и в комментарии приходит он. Человек-набат.
Взволнованно сжимая руки, он заклинает: "Берегите своих мам и пап! Жизнь так быстротечна!"

И сидишь очумелым зайчиком, на глазах которого охотник только что совершил сепукку.

Человек-набат воспитывался Старками, поэтому его девиз "Зима близко!" "Наши родные не вечны! – заботливо предупреждает он. – Цените каждую минуту, проведённую с ними!"


Этот внезапный фейерверк социальной рекламы в контексте, совершенно её не предусматривающем, вызывает двойственные чувства.
С одной стороны, человек хотел как лучше. Внутренний слезливый эмпат подсказывает, что у комментатора ещё свежа боль от потери кого-то из близких, и помимо естественного в таких случаях сочувствия испытываешь неловкость, замечая себя тянущимся к кнопке бана. Кроме того, аргумент "о нас же заботились" до некоторой степени легитимизирует любую бестактность.

С другой стороны, вопиющая неуместность этих предупреждений вгоняет в оторопь. Кем видимся мы человеку-набату? Беспамятными черствыми мотыльками, которым необходимо напоминать об очевидных вещах, иначе они все загадят, обсмеют и засыпят окружающих пыльцой?

После выступления человека-набата над вашим постом кружится серый пепел и стоит гнетущая тишина. Во-первых, все, кто шутил и вел себя легкомысленно, теперь смущены и чувствуют себя уродами, причём не вполне понимают отчего. Таково воздействие израненного сердца. В воздухе слышен шелест записных книжек – это ваши склеротические друзья, забывшие о том, что родители смертны, судорожно роются в поисках их телефонных номеров. Если вы, боже упаси, питаете склонность к чёрному юмору и решите разрядить атмосферу мрачной шуткой, ждите немедленной волны отфрендов. И совсем уж неудачной будет идея в ответ на напоминание "цените вашу тетушку! век её так недолог!" сообщить, что старушка Агнесса Игнатьевна пятый год как в могиле. Поверьте мне, не надо. "Значит, вы-то должны понимать", - проникновенно скажет комментатор. И добавит, что он сочувствует вашему горю.

Явление человека-набата всегда сопровождается эффектом разброса: вы ментально оказываетесь в ясельной группе детского сада, в то время как комментатор взирает на вас отеческим взглядом воспитателя, вынужденного снова менять вам обоссанный подгузник. Реальное соотношение бэкграунда не имеет никакого значения. Кто первый каркнул "Memento mori", тот и победил в этой гонке надломленных душ.

И разумеется, он желает вам и вашим близким только добра.

Нельзя не вспоминать в таких случаях Джерома и его бессмертное выступление Весельчака на свадьбе.

"– Друзья, - продолжал Весельчак, все более и более переходя на выразительный минорный тон, – среди нас мало найдется таких, кому бы не случалось в свое время узнать, что значит потерять из-за смерти ли, или разлуки дорогого, любимого человека, а может быть, даже двоих или троих.

При этих словах он всхлипнул, а в конце стола тетушка молодого супруга, старший сын которой недавно покинул родину на деньги родственников, с условием, что он никогда не вернется, начала тихо плакать, роняя слезы в мороженое.

– Вот эта прекрасная девушка, что сидит возле меня, – продолжал Весельчак, нежно кладя руку на плечо новобрачной, – как вы все знаете, несколько лет назад лишилась матери. Леди и джентльмены, что может быть ужаснее, чем смерть матери!

Это, конечно, возымело свое действие, и молодая разрыдалась. Супруг, желая поправить дело, но будучи, естественно, сам смущен и взволнован и стараясь успокоить ее, шепнул, что это, быть может, к лучшему и что никто из знавших покойницу не пожелал бы, чтобы она воскресла, на что его новоиспеченная жена с негодованием заявила, что если он уж так рад смерти ее матери, то жаль, что он не сказал ей этого раньше, тогда она ни за что не вышла бы за него замуж, и он умолк, погрузившись в раздумье.
Подняв глаза, чего я до той минуты старательно избегал, я, к несчастью, встретился взглядом со своим коллегой -журналистом, сидевшим напротив, и мы оба захохотали, заслужив тем самым репутацию людей бесчувственных и грубых, каковою, наверное, пользуемся и по сей день".

http://eilin-o-connor.livejournal.com/147448.html

Ёлка осыпается при каждом неосторожном движении, стеклянно шелестят сухие иголки, и остаётся короткая голая веточка, похожая на руку ребёнка без варежки, высунувшуюся из слишком широкого зелёного рукава. Каждый раз думаю глупую мысль, что она мёрзнет.

Глупости вообще привязчивы. Не то чтобы мне в голову часто приходило что-то умное, но изредка случается, и тогда хочется задержать мгновенье, размазать дельную мысль тонким слоем по ломтику памяти, чтобы хватило не на один укус, а хотя бы на полноценный завтрак. Какое там. На днях обсуждала с образованными людьми принципы формирования ватиканской пинакотеки (ну то есть как обсуждала – слушала) и уже через пару часов постыдно забыла всего Пия, включая его идентификационный папский номер. А вот вопрос, где в камере Эвер был унитаз, до сих пор не даёт мне покоя.

В магазине попросила брызнуть мне на запястье духами "Сад после дождя". Вместо ожидаемых мокрых цветов и влажных листьев уловила какой-то столярный запах, крайне далекий от дождей и палисадников. Девушка-консультант посмотрела на флакон и ойкнула. "Простите, – говорит, – я вам случайно нанесла другой парфюм. "Опилки".
Я начала смеяться. Не то чтобы я везде искала символизм... (эту фразу следует выбить на моём гербе). Опилки вместо дождя. Разумеется.
– Можем перекрыть, – виновато говорит девушка. – Все наши духи сочетаются друг с другом. Давайте я вам сверху "Садом" побрызгаю.
В итоге ожидаемо получился "Сад, спиленный после дождя". Пах невыплаченной ипотекой.


Возвращалась домой в несколько изменённом состоянии сознания и на подъезде к району поймала себя на том, что уже двадцать минут обсуждаю с таксистом ситуацию с жилым фондом в Калининграде (да, способность поддерживать беседу о том, в чём я не разбираюсь, мой конёк – см. выше папу Пия).
– Забавно, – говорю позже родителям, – что я никогда не была в Калининграде.
– Нет, – говорит мама. – Забавно, если таксист тоже не был в Калиниграде.
– Нет, – говорит папа. – Действительно забавно, если Алёна возвращалась домой не на такси.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/147130.html

Есть прекрасный автор Уна Андель, которая ведёт дневник на дайри: http://diary.ru/~undel21/
Кто-нибудь знает, что с ней случилось и почему она не пишет?
В личку я её спросить не могу, поскольку не использую эту платформу.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/146814.html

Дни внутри праздников просторные, как музейные комнаты, и в них толпятся гости, лыжи, дети, собаки... В уголке за шкафом спряталось притихшее чувство долга. Комкает в руке список: выгулять детей, посетить выставку, больше времени проводить на свежем воздухе, не обжираться. Вот откуда это подспудное ощущение вины, приобретающее странные формы проявления. Мужчина на кассе, поймав мой взгляд, брошенный на три крошечных творожных сырка, неожиданно оправдался:
– Это я не себе!
А я уж было нафантазировала бог знает что. Сырковый угар, глазированный кутёж, чувственное безумие творога. Но увы, увы; всё это не ему, а кому-то другому: дерзкому, презирающему условности, быть может, даже бреющемуся опасной бритвой.



– Смотри! – восхищенно зовёт одна девочка другую. – Облака как картофельное пюре!
– Уйди от меня со своей жратвой, – бледнеет вторая.

Праздники – отдельный месяц внутри января, зима внутри зимы, облако тэгов выстраивается пирамидой маслоу, в основании которой оливье.
Возле банкомата взъерошенная женщина (пуховик, рюкзак, розовые варежки) нервно спрашивает у спутницы (шуба, клатч, лиловые перчатки):
– Как ты думаешь, сколько сейчас может стоить хорошая игрушка?
– Мужу или любовнику? – невозмутимо уточняет та.

По парку галсами движется джентльмен в шапке Деда Мороза, подвыпивший ровно до такой степени, чтобы судно не заваливалось во время движения. С катка доносится музыка. Джентльмен в нарушение всех законов мореплавания пытается изобразить фуэте и уверенно пришвартовывается в сугроб. Встаёт, отряхивается и делает такой жест, как будто палец его – перевернутый маятник.
– Это, – объявляет он с интонациями конферансье, – ещё не всё!
После чего немедленно блюёт в мою сторону.
Не то чтобы я во всём искала символизм, но временами жизнь до неприличия напоминает этого джентльмена. Только перестанешь беспокоиться, как выясняется, что это ещё не всё.
Зато потом он сел на скаймейку и спел, отчаянно икая, первый куплет "Moon River" – усталый наклюкавшийся Дед Мороз, только что поделившийся, можно сказать, последним, что у него оставалось.
Вот так чуть-чуть изменишь точку зрения, и чувствуешь себя не без двух метров облёванным, а без пяти минут одарённым.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/146610.html

Дни внутри праздников просторные, как музейные комнаты, и в них толпятся гости, лыжи, дети, собаки... В уголке за шкафом спряталось притихшее чувство долга. Комкает в руке список: выгулять детей, посетить выставку, больше времени проводить на свежем воздухе, не обжираться. Вот откуда это подспудное ощущение вины, приобретающее странные формы проявления. Мужчина на кассе, поймав мой взгляд, брошенный на три крошечных творожных сырка, неожиданно оправдался:
– Это я не себе!
А я уж было нафантазировала бог знает что. Сырковый угар, глазированный кутёж, чувственное безумие творога. Но увы, увы; всё это не ему, а кому-то другому: дерзкому, презирающему условности, быть может, даже бреющемуся опасной бритвой.



– Смотри! – восхищенно зовёт одна девочка другую. – Облака как картофельное пюре!
– Уйди от меня со своей жратвой, – бледнеет вторая.

Праздники – отдельный месяц внутри января, зима внутри зимы, облако тэгов выстраивается пирамидой маслоу, в основании которой оливье.
Возле банкомата взъерошенная женщина (пуховик, рюкзак, розовые варежки) нервно спрашивает у спутницы (шуба, клатч, лиловые перчатки):
– Как ты думаешь, сколько сейчас может стоить хорошая игрушка?
– Мужу или любовнику? – невозмутимо уточняет та.

По парку галсами движется джентльмен в шапке Деда Мороза, подвыпивший ровно до такой степени, чтобы судно не заваливалось во время движения. С катка доносится музыка. Джентльмен в нарушение всех законов мореплавания пытается изобразить фуэте и уверенно пришвартовывается в сугроб. Встаёт, отряхивается и делает такой жест, как будто палец его – перевернутый маятник.
– Это, – объявляет он с интонациями конферансье, – ещё не всё!
После чего немедленно блюёт в мою сторону.
Не то чтобы я во всём искала символизм, но временами жизнь до неприличия напоминает этого джентльмена. Только перестанешь беспокоиться, как выясняется, что это ещё не всё.
Зато потом он сел на скаймейку и спел, отчаянно икая, первый куплет "Moon River" – усталый наклюкавшийся Дед Мороз, только что поделившийся, можно сказать, последним, что у него оставалось.
Вот так чуть-чуть изменишь точку зрения, и чувствуешь себя не без двух метров облёванным, а без пяти минут одарённым.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/146610.html

"Шесть Тэтчер":

Могу лишь позавидовать тем, кому показали фильм.

Мне показали фанфик. Любительское сочинение по мотивам, где ключевое слово – любительское.



Сценаристом выступил Тяни-Толкай, одна голова которого требовала принудительной социализации героя (и вот уже страдающий Шерлок приходит к Джону просить прощения), а другая кричала "фишечки! фирменные фишечки!", пока Шерлок не притворился, будто не помнит имя Лестрейда. На канон к этому моменту всем было наплевать, и высоко вскинув знамёна высокофункциональной психопатии, Шерлок забыл заодно и внутреннюю политику Англии (а с ней и второй сезон).

В итоге имеем производную от производной. Девиз серии "будем ближе к народу!", причём народ представлялся создателям неким коллективным усреднённым выбегаллой, жаждущим трески и зрелищ (за треску отвечала Мэри, неловко косплеящая суперагентов, – при всей моей симпатии к Аманде Аббингтон).

Вместо шутки – фарс, вместо игры в Эрудита – натужные догонялки, и секретарша появляется из-за аквариума достойной наследницей пресловутого садовника.

Ну, ждём вторую серию. Там теперь есть младенец, так что у сценаристов появился простор для новых ходов.
Хоть бы они из него и впрямь сделали Антихриста.

"Шерлок при смерти":

Всё-таки есть разница между благородным безумием и унылым бредом. Можно по-разному относиться к "Шерлоку при смерти", но несомненно одно: если первая серия – натужный конструкт, вторая – торжество крышесноса с обрушением льдов, снегов, бобров, а в конечном счёте и шифера. Там, где Гэттис кропотливо лепит пирожок, стараясь угодить всем и в итоге не радуя никого, Моффат пихает в начинку индийские танцы, британскую сентиментальность, голливудскую разухабистость, канон, попрание канона, наплевав на то, переварит зритель его адскую мешанину или подавится. На заднем плане хохочет инфернальный клоун Кэлвертон Смит – один из самых отталкивающих антагонистов за все сезоны, что объяснимо: на то он и клоун.

Героиня серии:
разумеется, миссис Хадсон. Легко и непринуждённо она делает то, что не удавалось Мэри: ухитряется растрогать зрителя до слёз, ни разу при этом не умирая от бандитской пули на руках любящего мужа и не оставив сиротой ни одного ребёнка. Всего лишь респектабельная немолодая дама рыдает, уткнувшись в тачку стоимостью чуть больше квартала Печатников, а зритель всё равно тянется за платочком. "Это мой дом, а это мой друг". Вот в таком виде трио Шерлок-Ватсон-Хадсон, пожалуй, и впрямь выглядит законченным. Ни Мэри, ни Ирэн Адлер здесь не нужны, поэтому от одной остаётся призрак (наконец-то с хорошей причёской), от второй только звук.

Фраза серии:
"Вон из моего дома, вы, жывотное рептилия!

Да-да. Не подпускайте, пожалуйста, Гэттиса больше к дому Шерлока. Пусть в окна смотрит.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/146430.html

"Шесть Тэтчер":

Могу лишь позавидовать тем, кому показали фильм.

Мне показали фанфик. Любительское сочинение по мотивам, где ключевое слово – любительское.



Сценаристом выступил Тяни-Толкай, одна голова которого требовала принудительной социализации героя (и вот уже страдающий Шерлок приходит к Джону просить прощения), а другая кричала "фишечки! фирменные фишечки!", пока Шерлок не притворился, будто не помнит имя Лестрейда. На канон к этому моменту всем было наплевать, и высоко вскинув знамёна высокофункциональной психопатии, Шерлок забыл заодно и внутреннюю политику Англии (а с ней и второй сезон).

В итоге имеем производную от производной. Девиз серии "будем ближе к народу!", причём народ представлялся создателям неким коллективным усреднённым выбегаллой, жаждущим трески и зрелищ (за треску отвечала Мэри, неловко косплеящая суперагентов, – при всей моей симпатии к Аманде Аббингтон).

Вместо шутки – фарс, вместо игры в Эрудита – натужные догонялки, и секретарша появляется из-за аквариума достойной наследницей пресловутого садовника.

Ну, ждём вторую серию. Там теперь есть младенец, так что у сценаристов появился простор для новых ходов.
Хоть бы они из него и впрямь сделали Антихриста.

"Шерлок при смерти":

Всё-таки есть разница между благородным безумием и унылым бредом. Можно по-разному относиться к "Шерлоку при смерти", но несомненно одно: если первая серия – натужный конструкт, вторая – торжество крышесноса с обрушением льдов, снегов, бобров, а в конечном счёте и шифера. Там, где Гэттис кропотливо лепит пирожок, стараясь угодить всем и в итоге не радуя никого, Моффат пихает в начинку индийские танцы, британскую сентиментальность, голливудскую разухабистость, канон, попрание канона, наплевав на то, переварит зритель его адскую мешанину или подавится. На заднем плане хохочет инфернальный клоун Кэлвертон Смит – один из самых отталкивающих антагонистов за все сезоны, что объяснимо: на то он и клоун.

Героиня серии:
разумеется, миссис Хадсон. Легко и непринуждённо она делает то, что не удавалось Мэри: ухитряется растрогать зрителя до слёз, ни разу при этом не умирая от бандитской пули на руках любящего мужа и не оставив сиротой ни одного ребёнка. Всего лишь респектабельная немолодая дама рыдает, уткнувшись в тачку стоимостью чуть больше квартала Печатников, а зритель всё равно тянется за платочком. "Это мой дом, а это мой друг". Вот в таком виде трио Шерлок-Ватсон-Хадсон, пожалуй, и впрямь выглядит законченным. Ни Мэри, ни Ирэн Адлер здесь не нужны, поэтому от одной остаётся призрак (наконец-то с хорошей причёской), от второй только звук.

Фраза серии:
"Вон из моего дома, вы, жывотное рептилия!

Да-да. Не подпускайте, пожалуйста, Гэттиса больше к дому Шерлока. Пусть в окна смотрит.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/146430.html

"Шесть Тэтчер":

Могу лишь позавидовать тем, кому показали фильм.

Мне показали фанфик. Любительское сочинение по мотивам, где ключевое слово – любительское.



Сценаристом выступил Тяни-Толкай, одна голова которого требовала принудительной социализации героя (и вот уже страдающий Шерлок приходит к Джону просить прощения), а другая кричала "фишечки! фирменные фишечки!", пока Шерлок не притворился, будто не помнит имя Лестрейда. На канон к этому моменту всем было наплевать, и высоко вскинув знамёна высокофункциональной психопатии, Шерлок забыл заодно и внутреннюю политику Англии (а с ней и второй сезон).

В итоге имеем производную от производной. Девиз серии "будем ближе к народу!", причём народ представлялся создателям неким коллективным усреднённым выбегаллой, жаждущим трески и зрелищ (за треску отвечала Мэри, неловко косплеящая суперагентов, – при всей моей симпатии к Аманде Аббингтон).

Вместо шутки – фарс, вместо игры в Эрудита – натужные догонялки, и секретарша появляется из-за аквариума достойной наследницей пресловутого садовника.

Ну, ждём вторую серию. Там теперь есть младенец, так что у сценаристов появился простор для новых ходов.
Хоть бы они из него и впрямь сделали Антихриста.

"Шерлок при смерти":

Всё-таки есть разница между благородным безумием и унылым бредом. Можно по-разному относиться к "Шерлоку при смерти", но несомненно одно: если первая серия – натужный конструкт, вторая – торжество крышесноса с обрушением льдов, снегов, бобров, а в конечном счёте и шифера. Там, где Гэттис кропотливо лепит пирожок, стараясь угодить всем и в итоге не радуя никого, Моффат пихает в начинку индийские танцы, британскую сентиментальность, голливудскую разухабистость, канон, попрание канона, наплевав на то, переварит зритель его адскую мешанину или подавится. На заднем плане хохочет инфернальный клоун Кэлвертон Смит – один из самых отталкивающих антагонистов за все сезоны, что объяснимо: на то он и клоун.

Героиня серии:
разумеется, миссис Хадсон. Легко и непринуждённо она делает то, что не удавалось Мэри: ухитряется растрогать зрителя до слёз, ни разу при этом не умирая от бандитской пули на руках любящего мужа и не оставив сиротой ни одного ребёнка. Всего лишь респектабельная немолодая дама рыдает, уткнувшись в тачку стоимостью чуть больше квартала Печатников, а зритель всё равно тянется за платочком. "Это мой дом, а это мой друг". Вот в таком виде трио Шерлок-Ватсон-Хадсон, пожалуй, и впрямь выглядит законченным. Ни Мэри, ни Ирэн Адлер здесь не нужны, поэтому от одной остаётся призрак (наконец-то с хорошей причёской), от второй только звук.

Фраза серии:
"Вон из моего дома, вы, жывотное рептилия!

Да-да. Не подпускайте, пожалуйста, Гэттиса больше к дому Шерлока. Пусть в окна смотрит.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/146430.html

Однажды мне рассказывали историю о девушке в чужом негостеприимном городе. Город был большой, девушка была маленькая, и как это часто случается с маленькими людьми в больших городах, история ее была об одиночестве и немоте. Люди, к которым не умеешь обратиться, предметы, которым не знаешь названия. Она учила язык, но ей казалось, что пока она запоминает три новых слова, в мире рождается ещё три тысячи.

В общем, это было безрадостное повествование о том, как каждое утро девушка просыпалась затемно в комнатушке, где, кроме неё, жили, ели и спали ещё какие-то люди, и бежала на электричку или какой-то пригородный поезд, который доставлял её на работу. Не помню, чем она занималась – мыла ли полы, перебирала ли овощи, баюкала ли чужого ребёнка – да это и не имеет значения. Она добросовестно тянула свою лямку каждый день, а в конце дня падала без сил на койку, вокруг которой продолжали жить, есть и спать.

Повседневность её была бы совершенно беспросветной, если бы не лотерейный билет. Девушка покупала его каждое утро. Грошовый билетик – они продавались на станции, с которой ее увозила электричка. Смысл этой небольшой, но довольно существенной для неё траты заключался в том, что каждый новый билет приближал исполнение её мечты. Потому что девушка твёрдо намеревалась однажды выиграть. И не просто свой месячный заработок, или, допустим, поездку на Канары.

Она хотела выиграть квартиру.



Что такое квартира для бездомной, несчастной, нищей девочки в чужой стране? Если подходить к делу практично, то хлопоты, налоги, продажа, налоги с продажи... Но Золушка никогда не думает о тыкве в контексте износа рессор и оплаты проезда по частной королевской трассе. Для неё это лишь способ быстрее добраться до королевского дворца – туда, где всегда воскресенье, и свечи, и праздник, и лето, и смех, и то, что нельзя.

Девушка мечтала о своей квартире, потому что именно так в её представлении выглядело счастье. Одиночество пассажира в плацкартном вагоне и одиночество машиниста, смотрящего в окно локомотива, – это два разных одиночества. По ночам, засыпая, она мысленно красила стены спальни в светло-зеленый и расставляла на подоконниках фиалки – обязательно синие с белой каймой.

Удивительно, до чего изобретательны становятся некоторые люди, когда им не хватает света. Лотерейный билет был лампочкой – единственной, которая подсвечивала для неё темноту утренней станции, да и всю остальную темноту. Каждое утро девушка стирала защитный слой с картонного прямоугольника и в те минуты, пока еще не вскрытый билет был в ее руках, чувствовала себя почти счастливой.

Ах да, чуть не забыла одну важную деталь.

В эту лотерею не разыгрывалась квартира.

Невозможно было получить ее, что бы ни оказалось под защитным слоем на картонном прямоугольнике. Никак. Никоим образом. Предполагались какие-то ерундовые призы – допустим, пластиковые китайские игрушки, или чашки-непроливайки, или даже карандаши, которыми можно было бы нарисовать дом, а в нём зелёную спальню и фиалки с белой каймой.

Но и только.

Девушка знала об этом с самого начала, с той минуты, когда потратила деньги на первый билет. Но день за днем, месяц за месяцем она продолжала покупать их и мысленно облагораживать свой маленький частный рай ковриками из Икеи и полосатыми занавесками из неё же.
Когда я думаю об этом, меня охватывает нечто вроде благоговения. Каждый день человек терпеливо создаёт параллельную реальность и протискивается сквозь крошечную мятую дверцу лотерейного билета из своей собственной жизни в другую – причём даже не в ту, где он счастлив, а всего лишь туда, где допускается такая возможность.

Скажем, один шанс из пяти тысяч.

Удивительно, до чего изобретательны становятся некоторые люди, когда им не хватает надежды.

Кто-то однажды сказал мне, что это история о самообмане, о торжестве иллюзии над здравым смыслом. Однако я по-прежнему думаю, что это история о чуде, которого не случилось. Этим оно и ценно – невоплощённостью.

Девушка не выиграла, разумеется. Она ещё долго ездила в электричке, покупала билеты, учила язык, затем сменила работу, нашла ещё
одну...

Прошло довольно много времени. Однажды утром она обнаружила себя стоящей на платформе в ожидании пригородного поезда, но только уже в другом измерении. Воздух пах свежескошенной травой, люди вокруг были приветливы и говорили на понятном языке – теперь она даже думала на нём и видела сны. Её ждала новая работа, а вечером ей предстояло вернуться в съёмную квартиру – нормальную человеческую квартиру с полосатыми шторами и тощим котом, которого в ближайшие два года она планировала перевезти в их собственную.

Сбывшееся чудо меняет реальность, несбывшееся – человека. Когда несколько лет назад уже выросшая девушка рассказывала эту историю, у неё всё было хорошо. Она любила город, в котором жила, и понимала его разговоры. Её тощий кот растолстел и гонял нового маленького кота по дому, который не без оснований считал своим.

Из сбывшихся чудес рождается сказка, из несбывшихся получается жизнь. Сотни невыигрышных лотерейных билетов складываются в приз, который невозможно измерить. Я думаю о девочке, твёрдо знавшей, что волшебства не случится. Весной, когда теплеет, она спускается в сад и высаживает перезимовавшие фиалки в рыхлую землю.

Они распускаются ярко-синими цветами с белой каймой.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/145925.html

Однажды мне рассказывали историю о девушке в чужом негостеприимном городе. Город был большой, девушка была маленькая, и как это часто случается с маленькими людьми в больших городах, история ее была об одиночестве и немоте. Люди, к которым не умеешь обратиться, предметы, которым не знаешь названия. Она учила язык, но ей казалось, что пока она запоминает три новых слова, в мире рождается ещё три тысячи.

В общем, это было безрадостное повествование о том, как каждое утро девушка просыпалась затемно в комнатушке, где, кроме неё, жили, ели и спали ещё какие-то люди, и бежала на электричку или какой-то пригородный поезд, который доставлял её на работу. Не помню, чем она занималась – мыла ли полы, перебирала ли овощи, баюкала ли чужого ребёнка – да это и не имеет значения. Она добросовестно тянула свою лямку каждый день, а в конце дня падала без сил на койку, вокруг которой продолжали жить, есть и спать.

Повседневность её была бы совершенно беспросветной, если бы не лотерейный билет. Девушка покупала его каждое утро. Грошовый билетик – они продавались на станции, с которой ее увозила электричка. Смысл этой небольшой, но довольно существенной для неё траты заключался в том, что каждый новый билет приближал исполнение её мечты. Потому что девушка твёрдо намеревалась однажды выиграть. И не просто свой месячный заработок, или, допустим, поездку на Канары.

Она хотела выиграть квартиру.



Что такое квартира для бездомной, несчастной, нищей девочки в чужой стране? Если подходить к делу практично, то хлопоты, налоги, продажа, налоги с продажи... Но Золушка никогда не думает о тыкве в контексте износа рессор и оплаты проезда по частной королевской трассе. Для неё это лишь способ быстрее добраться до королевского дворца – туда, где всегда воскресенье, и свечи, и праздник, и лето, и смех, и то, что нельзя.

Девушка мечтала о своей квартире, потому что именно так в её представлении выглядело счастье. Одиночество пассажира в плацкартном вагоне и одиночество машиниста, смотрящего в окно локомотива, – это два разных одиночества. По ночам, засыпая, она мысленно красила стены спальни в светло-зеленый и расставляла на подоконниках фиалки – обязательно синие с белой каймой.

Удивительно, до чего изобретательны становятся некоторые люди, когда им не хватает света. Лотерейный билет был лампочкой – единственной, которая подсвечивала для неё темноту утренней станции, да и всю остальную темноту. Каждое утро девушка стирала защитный слой с картонного прямоугольника и в те минуты, пока еще не вскрытый билет был в ее руках, чувствовала себя почти счастливой.

Ах да, чуть не забыла одну важную деталь.

В эту лотерею не разыгрывалась квартира.

Невозможно было получить ее, что бы ни оказалось под защитным слоем на картонном прямоугольнике. Никак. Никоим образом. Предполагались какие-то ерундовые призы – допустим, пластиковые китайские игрушки, или чашки-непроливайки, или даже карандаши, которыми можно было бы нарисовать дом, а в нём зелёную спальню и фиалки с белой каймой.

Но и только.

Девушка знала об этом с самого начала, с той минуты, когда потратила деньги на первый билет. Но день за днем, месяц за месяцем она продолжала покупать их и мысленно облагораживать свой маленький частный рай ковриками из Икеи и полосатыми занавесками из неё же.
Когда я думаю об этом, меня охватывает нечто вроде благоговения. Каждый день человек терпеливо создаёт параллельную реальность и протискивается сквозь крошечную мятую дверцу лотерейного билета из своей собственной жизни в другую – причём даже не в ту, где он счастлив, а всего лишь туда, где допускается такая возможность.

Скажем, один шанс из пяти тысяч.

Удивительно, до чего изобретательны становятся некоторые люди, когда им не хватает надежды.

Кто-то однажды сказал мне, что это история о самообмане, о торжестве иллюзии над здравым смыслом. Однако я по-прежнему думаю, что это история о чуде, которого не случилось. Этим оно и ценно – невоплощённостью.

Девушка не выиграла, разумеется. Она ещё долго ездила в электричке, покупала билеты, учила язык, затем сменила работу, нашла ещё
одну...

Прошло довольно много времени. Однажды утром она обнаружила себя стоящей на платформе в ожидании пригородного поезда, но только уже в другом измерении. Воздух пах свежескошенной травой, люди вокруг были приветливы и говорили на понятном языке – теперь она даже думала на нём и видела сны. Её ждала новая работа, а вечером ей предстояло вернуться в съёмную квартиру – нормальную человеческую квартиру с полосатыми шторами и тощим котом, которого в ближайшие два года она планировала перевезти в их собственную.

Сбывшееся чудо меняет реальность, несбывшееся – человека. Когда несколько лет назад уже выросшая девушка рассказывала эту историю, у неё всё было хорошо. Она любила город, в котором жила, и понимала его разговоры. Её тощий кот растолстел и гонял нового маленького кота по дому, который не без оснований считал своим.

Из сбывшихся чудес рождается сказка, из несбывшихся получается жизнь. Сотни невыигрышных лотерейных билетов складываются в приз, который невозможно измерить. Я думаю о девочке, твёрдо знавшей, что волшебства не случится. Весной, когда теплеет, она спускается в сад и высаживает перезимовавшие фиалки в рыхлую землю.

Они распускаются ярко-синими цветами с белой каймой.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/145925.html

При виде камеры кот становится хмур и сосредоточен, поджимает губы, пытается сыграть бровями насыщенную внутреннюю жизнь – то есть ведёт себя в точности как я.

Потом слабеет, конечно. Дольше полутора минут интеллигентное лицо держать не может.

На первой, второй и третьей фотографии вы можете видеть кота, который чудовищным усилием придаёт своей физиономии осмысленность:










К четвёртой Матвей смиряется с тем, что усилия тщетны:






К пятой черты его принимают то милое туповатое выражение, которое свойственно ему в повседневной жизни:





А ёлка в кадр не поместилась.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/145545.html

При виде камеры кот становится хмур и сосредоточен, поджимает губы, пытается сыграть бровями насыщенную внутреннюю жизнь – то есть ведёт себя в точности как я.

Потом слабеет, конечно. Дольше полутора минут интеллигентное лицо держать не может.

На первой, второй и третьей фотографии вы можете видеть кота, который чудовищным усилием придаёт своей физиономии осмысленность:










К четвёртой Матвей смиряется с тем, что усилия тщетны:






К пятой черты его принимают то милое туповатое выражение, которое свойственно ему в повседневной жизни:





А ёлка в кадр не поместилась.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/145545.html

При виде камеры кот становится хмур и сосредоточен, поджимает губы, пытается сыграть бровями насыщенную внутреннюю жизнь – то есть ведёт себя в точности как я.

Потом слабеет, конечно. Дольше полутора минут интеллигентное лицо держать не может.

На первой, второй и третьей фотографии вы можете видеть кота, который чудовищным усилием придаёт своей физиономии осмысленность:










К четвёртой Матвей смиряется с тем, что усилия тщетны:






К пятой черты его принимают то милое туповатое выражение, которое свойственно ему в повседневной жизни:





А ёлка в кадр не поместилась.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/145545.html

Вчера оказалась по делам в центре города, где над полированной лысиной собора кружатся голуби стаями и чайки поодиночке. Из туристического автобуса вышло семейство: девочка в пуховике, мама в пальто и бабушка в шубе.
– Оглядись, Танюша! – призвала бабушка хорошо поставленным голосом. – Вокруг тебя всё необычайно знаменитое!
(Тут я приосанилась, конечно).

* * *

Мама с папой везли мне из Нижнего, среди прочего, шоколадные конфеты "Метеорит". Первую половину пути за рулем был папа, а на подъезде к Москве его сменила матушка. Когда стали распаковывать подарки, выяснилось, что папа по дороге украдкой съел половину конфет.

– Как ты мог? – возмутилась матушка. – Это был подарок ребёнку!
– Я нервничал, – объяснил папа. – Знаешь, как ты ведёшь машину? Как будто ты Татьяна Навка и у тебя ещё двойной аксель не выполнен.
– Неправда, – довольно смирно сказала мама. – Я вожу как голубка.
Причина ее миролюбия стала ясна, когда открыли вторую сумку и обнаружили исчезновение нарезки салями.
– На владимирской объездной мы видели лося, – с достоинством пояснила мама. – У меня проснулся аппетит.

* * *
– Веточек бесплатно не подарите? – заискивающе просит у продавца ёлок старушка с пакетом мандаринов. У старушки лиловый берет из "Бурды Моден" и скупой мазок помады в тон ему на узеньких губах.
Продавец молча вытаскивает из еловой охапки, пахнущей смолой, несколько уже перевязанных веточек.
– Вот спасибо тебе, милый мой, дай бог тебе всего, – растроганно говорит старушка.
Минут через пять, пока я рассматриваю датские ели, с той же просьбой подходит хрупкий румяный старичок, похожий на лихорадящего кузнечика. Пару веток вручают и ему.
После чего мы с продавцом наблюдаем, как старичок догоняет старушку, вручает ей ветки, себе забирает мандарины, и вместе они неспешно бредут по тропинке к дому.
– Это называется доброе дело! – скептически говорит продавец.
– Не, – бормочет его напарник, запихивая пихту Фрезера в упаковочный раструб, – это называется семейный подряд.

* * *

В дом принесли здоровенную ель, у которой такой размах ветвей, что позавидовал бы даже белоплечий орлан. Кот Матвей всегда под Новый Год испытывает потрясение, словно приютский сирота, вывезенный в Дом Игрушки, но в этот раз он был напрочь подавлен безразмерным еловым великолепием. Робко жался к стене, вздрагивал, прядал ушами, и так продолжалось до тех пор, пока пудель не наблевал под ёлочку.
Тут у кота внезапно случился инсайт – он понял, что бога нет, всё позволено, и с криком "грабь, воруй, руби гусей" кинулся ломать и крушить дерево. Атаки его всегда стремительны и непродуманны, что приводит к закономерным последствиям. Кот получил еловой веткой по морде и человеческой ногой по заднице, был низвергнут, уполз под стол и сидел там, ошарашенно моргая и мыча что-то о несправедливости и правах животных. Ночью он вылез, мстительно обгрыз нижнюю веточку, обкакался плохо переваренными иголками, но всё равно ходил с видом триумфатора, а пуделя два раза пнул и назвал плебейской мордой.
Я вот думаю теперь: то ли некоторые комментаторы берут с него пример, то ли у кота есть доступ к фейсбуку.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/145303.html