Вчера оказалась по делам в центре города, где над полированной лысиной собора кружатся голуби стаями и чайки поодиночке. Из туристического автобуса вышло семейство: девочка в пуховике, мама в пальто и бабушка в шубе.
– Оглядись, Танюша! – призвала бабушка хорошо поставленным голосом. – Вокруг тебя всё необычайно знаменитое!
(Тут я приосанилась, конечно).

* * *

Мама с папой везли мне из Нижнего, среди прочего, шоколадные конфеты "Метеорит". Первую половину пути за рулем был папа, а на подъезде к Москве его сменила матушка. Когда стали распаковывать подарки, выяснилось, что папа по дороге украдкой съел половину конфет.

– Как ты мог? – возмутилась матушка. – Это был подарок ребёнку!
– Я нервничал, – объяснил папа. – Знаешь, как ты ведёшь машину? Как будто ты Татьяна Навка и у тебя ещё двойной аксель не выполнен.
– Неправда, – довольно смирно сказала мама. – Я вожу как голубка.
Причина ее миролюбия стала ясна, когда открыли вторую сумку и обнаружили исчезновение нарезки салями.
– На владимирской объездной мы видели лося, – с достоинством пояснила мама. – У меня проснулся аппетит.

* * *
– Веточек бесплатно не подарите? – заискивающе просит у продавца ёлок старушка с пакетом мандаринов. У старушки лиловый берет из "Бурды Моден" и скупой мазок помады в тон ему на узеньких губах.
Продавец молча вытаскивает из еловой охапки, пахнущей смолой, несколько уже перевязанных веточек.
– Вот спасибо тебе, милый мой, дай бог тебе всего, – растроганно говорит старушка.
Минут через пять, пока я рассматриваю датские ели, с той же просьбой подходит хрупкий румяный старичок, похожий на лихорадящего кузнечика. Пару веток вручают и ему.
После чего мы с продавцом наблюдаем, как старичок догоняет старушку, вручает ей ветки, себе забирает мандарины, и вместе они неспешно бредут по тропинке к дому.
– Это называется доброе дело! – скептически говорит продавец.
– Не, – бормочет его напарник, запихивая пихту Фрезера в упаковочный раструб, – это называется семейный подряд.

* * *

В дом принесли здоровенную ель, у которой такой размах ветвей, что позавидовал бы даже белоплечий орлан. Кот Матвей всегда под Новый Год испытывает потрясение, словно приютский сирота, вывезенный в Дом Игрушки, но в этот раз он был напрочь подавлен безразмерным еловым великолепием. Робко жался к стене, вздрагивал, прядал ушами, и так продолжалось до тех пор, пока пудель не наблевал под ёлочку.
Тут у кота внезапно случился инсайт – он понял, что бога нет, всё позволено, и с криком "грабь, воруй, руби гусей" кинулся ломать и крушить дерево. Атаки его всегда стремительны и непродуманны, что приводит к закономерным последствиям. Кот получил еловой веткой по морде и человеческой ногой по заднице, был низвергнут, уполз под стол и сидел там, ошарашенно моргая и мыча что-то о несправедливости и правах животных. Ночью он вылез, мстительно обгрыз нижнюю веточку, обкакался плохо переваренными иголками, но всё равно ходил с видом триумфатора, а пуделя два раза пнул и назвал плебейской мордой.
Я вот думаю теперь: то ли некоторые комментаторы берут с него пример, то ли у кота есть доступ к фейсбуку.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/145303.html

Приснился странный сон, поразительно связный и, я бы сказала, литературоцентричный.

Я на одном из островов Полинезии, куда почти никогда не попадают люди извне. Тем же, кто все-таки оказывается там, шаман рассказывает притчу, причем каждому свою, и они не повторяются. Об этом меня предупреждают, пока мы летим в вертолете, который вместо винта бешено раскручивает над кабиной срезанную верхушку пальмы.

И вот остров, хижина, шаман сидит в темном углу, лицо его почти скрыто от меня.
- Когда-то до начала времен, - говорит он, - был остров, и на этом острове жили разные звери в мире и спокойствии. Посреди острова было озеро, и вот однажды из его глубин поднялась кувшинка. Она дивно благоухала, и лепестки ее были сомкнуты. Все звери собрались по берегам озера и стали ждать. К полудню прекрасный цветок распустился, и внутри оказался крокодил, пупырчатый и страшненький. Звери посмотрели на него и поняли, что крокодил послан им, чтобы рядом с ним острее ощущалась красота, в том числе их собственная.

Шаман замолкает, протягивает руку из сумрака и ставит передо мной плетеные лапти (лапти!) со следами зубов, довольно жуткими, надо сказать.

- Некоторое время спустя кувшинка снова поднялась со дна озера и разлила свое благоухание, - продолжает он. - Все звери собрались по берегам и стали ждать. Когда лепестки раскрылись, внутри сидела дивная мармозетка (в реальном мире я плохо помню, как выглядит этот зверек, но во сне мне увиделся кто-то вроде крошечного лемура). Звери посмотрели на нее и поняли, что мармозетка послана им, чтобы рядом с ней они понимали свое уродство и не возгордились бы чрезмерно.

Шаман кладет рядом с лаптями большой кусок коры, на котором я вижу полосатые шерстинки.

- Прошло время, и кувшинка поднялась со дна в третий раз. Она благоухала еще сильнее, чем прежде, и лепестки ее сияли розовым. Звери уже были готовы к этому событию. Они столкнули в воду бобра, и бобер нырнул и подгрыз стебель кувшинки, и вместо того, чтобы распуститься, бутон утонул на дне озера. Тогда все звери сказали: "Крокодил погрыз стволы деревьев, а мармозетка обгадила некогда чистый берег. Нахрен вашу кувшинку! Это слишком высокая цена за то, чтобы мы узнали о себе что-нибудь еще. Лучше жить в неведении!"

Немедленно по окончании рассказа шамана (я сидела в некоторой оторопи от того, как все закончилось, и особенно меня поразило экспрессивное "нахрен кувшинку") меня буквально выпихивают из хижины, и возле вертолета я просыпаюсь.

Есть здесь толкователи снов? Опережая возможные вопросы: да, мой кот линяет полосатой шерстью, но собака ни разу не погрызла ни одной пары тапочек, это странные инсинуации моего подсознания.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/145060.html

Очень красивый фильм о фантастических тварях и местах их обитания весь – мимо меня, не для меня. Было бы меньше ожиданий, знай я заранее, что Йейтс – это тот самый Йейтс, который снял "Тарзана": фильм такой сияющей глупости, что даже обезьяны его не спасают.

Символ фильма, конечно – нюхлер. Единственное существо, взятое из реальности (облик нюхлера повторяет детёныша австралийской ехидны), в очередной раз оказывается живее и обаятельнее всех придуманных зверей. Мир воображения проигрывает миру реальному, точно так же, как главный волшебник уступает нелепому маглу: сцена с прощанием под дождем – одна из самых трогательных. Забвение не станет благодатью; шалость удалась, но радость от нее достанется другим. Ковальски – это Алиса, провалившаяся в кроличью нору, но проснувшаяся в опиумной курильне с тяжелой головой и замужем за Хэмишем.

Но именно здесь, в финале, начинается волшебство. Подозреваю, оно исключительно моё, потому что вряд ли кто-то ещё в детстве считал комедию "Здравствуйте, я ваша тётя" драмой и горько оплакивал несбывшееся счастье Баберлея-Калягина. Тридцать лет спустя неизвестный сценарист закрыл мой гештальт, когда небесной красоты женщина улыбнулась толстяку за прилавком с булочками и стало ясно, что на этот раз никого не разбудят. Сказка не закончится.

Символично, впрочем, что единственный персонаж, обретающий счастье во всем фронтам – это магл. Причем счастье незаслуженное. На протяжении всего фильма Ковальски не демонстрирует ничего, кроме обаяния и поведения славного малого. Но он такой человечный, такой живой и непосредственный на фоне замороженных волшебников и волшебниц (за исключением искрящейся Квини), что хочется отдать ему заодно и нюхлера, чтобы уж на нашей стороне банковских кредитов, автомобильных пробок и арендованных квартир случился, наконец, полный перевес добра, счастья и радости.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/144817.html

Очень красивый фильм о фантастических тварях и местах их обитания весь – мимо меня, не для меня. Было бы меньше ожиданий, знай я заранее, что Йейтс – это тот самый Йейтс, который снял "Тарзана": фильм такой сияющей глупости, что даже обезьяны его не спасают.

Символ фильма, конечно – нюхлер. Единственное существо, взятое из реальности (облик нюхлера повторяет детёныша австралийской ехидны), в очередной раз оказывается живее и обаятельнее всех придуманных зверей. Мир воображения проигрывает миру реальному, точно так же, как главный волшебник уступает нелепому маглу: сцена с прощанием под дождем – одна из самых трогательных. Забвение не станет благодатью; шалость удалась, но радость от нее достанется другим. Ковальски – это Алиса, провалившаяся в кроличью нору, но проснувшаяся в опиумной курильне с тяжелой головой и замужем за Хэмишем.

Но именно здесь, в финале, начинается волшебство. Подозреваю, оно исключительно моё, потому что вряд ли кто-то ещё в детстве считал комедию "Здравствуйте, я ваша тётя" драмой и горько оплакивал несбывшееся счастье Баберлея-Калягина. Тридцать лет спустя неизвестный сценарист закрыл мой гештальт, когда небесной красоты женщина улыбнулась толстяку за прилавком с булочками и стало ясно, что на этот раз никого не разбудят. Сказка не закончится.

Символично, впрочем, что единственный персонаж, обретающий счастье во всем фронтам – это магл. Причем счастье незаслуженное. На протяжении всего фильма Ковальски не демонстрирует ничего, кроме обаяния и поведения славного малого. Но он такой человечный, такой живой и непосредственный на фоне замороженных волшебников и волшебниц (за исключением искрящейся Квини), что хочется отдать ему заодно и нюхлера, чтобы уж на нашей стороне банковских кредитов, автомобильных пробок и арендованных квартир случился, наконец, полный перевес добра, счастья и радости.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/144817.html

Очень красивый фильм о фантастических тварях и местах их обитания весь – мимо меня, не для меня. Было бы меньше ожиданий, знай я заранее, что Йейтс – это тот самый Йейтс, который снял "Тарзана": фильм такой сияющей глупости, что даже обезьяны его не спасают.

Символ фильма, конечно – нюхлер. Единственное существо, взятое из реальности (облик нюхлера повторяет детёныша австралийской ехидны), в очередной раз оказывается живее и обаятельнее всех придуманных зверей. Мир воображения проигрывает миру реальному, точно так же, как главный волшебник уступает нелепому маглу: сцена с прощанием под дождем – одна из самых трогательных. Забвение не станет благодатью; шалость удалась, но радость от нее достанется другим. Ковальски – это Алиса, провалившаяся в кроличью нору, но проснувшаяся в опиумной курильне с тяжелой головой и замужем за Хэмишем.

Но именно здесь, в финале, начинается волшебство. Подозреваю, оно исключительно моё, потому что вряд ли кто-то ещё в детстве считал комедию "Здравствуйте, я ваша тётя" драмой и горько оплакивал несбывшееся счастье Баберлея-Калягина. Тридцать лет спустя неизвестный сценарист закрыл мой гештальт, когда небесной красоты женщина улыбнулась толстяку за прилавком с булочками и стало ясно, что на этот раз никого не разбудят. Сказка не закончится.

Символично, впрочем, что единственный персонаж, обретающий счастье во всем фронтам – это магл. Причем счастье незаслуженное. На протяжении всего фильма Ковальски не демонстрирует ничего, кроме обаяния и поведения славного малого. Но он такой человечный, такой живой и непосредственный на фоне замороженных волшебников и волшебниц (за исключением искрящейся Квини), что хочется отдать ему заодно и нюхлера, чтобы уж на нашей стороне банковских кредитов, автомобильных пробок и арендованных квартир случился, наконец, полный перевес добра, счастья и радости.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/144817.html

Дорогие друзья, спасибо вам всем! За письма, пожелания, теплые слова и беспокойство. Я не пропала, просто навалилось сразу много всего – работа и разные хлопоты.

Из хороших новостей: жж-шную книжку напечатали. Мне по-прежнему кажется странной идея предлагать за деньги то, что любой желающий может взять даром, однако книжка есть. Обитает пока на складе. Рабочее название "О людях, котах и маленьких собаках" незаметно превратилось в постоянное, и под этим названием она должна выйти сразу после новогодних праздников, то есть 10-11 января.
Я об этом ближе к делу напишу. А пока покажу макет обложки. В итоге она стала выглядеть несколько иначе: поменяли шрифт, ушло нагромождение предметов. Однако белое пятно на носу кота осталось.
Это, по-моему, самое главное.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/144444.html

"Дом странных детей мисс Перегрин" похож на стеклянный шар, в котором могло бы жить волшебство: с летящими хлопьями метели, с ёлкой на центральной площади городка остроконечных крыш, с детьми в полосатых шарфах и бегущей за ними трогательной собачонкой.

И местами кажется, что магия почти сбылась.


Когда белокурая девочка в голубом платье взлетает над садом. Или хмурый подросток устраивает гладиаторские бои распотрошенных жутиков. Или Мэри Поппинс сворачивается в птицу, словно на обратной перемотке запускают кадры растекания чернильного пятна – из фигурной черной кляксы в точку. Или толща воды на затонувшем корабле расступается, и двоим влюбленным детям снова есть чем дышать.

Но как ни стараешься продлить очарование, глаз цепляется за шершавые стыки действительности. И становится видно, что ёлка пластиковая, у детей топорно сработаны лица, собачка бежит в глицериновой жиже, а метель – всего лишь наспех покромсанный пенопласт.

В фильмах, подобных "Дому странных детей", непременным условием зрительской вовлеченности является отключение внутреннего скептика. Детская готовность объяснить и простить все условности, как прощают их театру или сказке. Либо мы принимаем эту игру, и тогда снегопад над площадью кружится для нас. Либо морщимся при виде каждой нелепости – и тогда здравствуй, милионное творение китайской промышленности.

Я морщилась.

Скучала на дряблом вступлении. Провисающем, затянутом, с повторами того, что зрителю уже очевидно.

Изумлялась идее выдать локальный ад в миниатюре за райский сад. Что может быть страшнее, чем повторение одного и того же дня, который ты проживаешь, старея умственно, но не взрослея телесно? В "Интервью с вампиром" героиня Кирстен Данст, взрослая женщина в теле ребёнка, невыносимо мучается, и это гораздо убедительнее, чем счастливый день бельчонка-сурка с вечными детьми.

Битва скелетов с монстрами огорчила напрочь. За ней виден режиссёр, пытающийся угадать: понравится ли его творение? достаточно ли смешно для тех, кому меньше четырнадцати? Только оглядкой на аудиторию я могу объяснить эту внезапную бесячку, прорезающуюся через фильм как разухабистый гопак сквозь "Лунную сонату".

И – сюжетные дыры, нелепости, неувязки, а то и откровенные глупости (скажем, у близнецов способность такой силы, что она позволяет им расправиться со всеми злодеями сразу. при этом используют они её единственный раз, в ситуации полной безысходности).

Недотянутый, расползающийся на куски фильм. Местами изумительно красивый, с чудесными выразительными лицами (Эйса Баттерфилд, впрочем, везде одинаков и как-то почти подчеркнуто лишён харизмы, но и на него приятно смотреть), с внезапным Рупертом Эвереттом, почти неузнаваемым в роли орнитолога, и Евой Грин, которая, конечно, здесь куда больше к месту, чем была бы Хелена Бонэм-Картер.

Но – без метели.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/144210.html

"Дом странных детей мисс Перегрин" похож на стеклянный шар, в котором могло бы жить волшебство: с летящими хлопьями метели, с ёлкой на центральной площади городка остроконечных крыш, с детьми в полосатых шарфах и бегущей за ними трогательной собачонкой.

И местами кажется, что магия почти сбылась.


Когда белокурая девочка в голубом платье взлетает над садом. Или хмурый подросток устраивает гладиаторские бои распотрошенных жутиков. Или Мэри Поппинс сворачивается в птицу, словно на обратной перемотке запускают кадры растекания чернильного пятна – из фигурной черной кляксы в точку. Или толща воды на затонувшем корабле расступается, и двоим влюбленным детям снова есть чем дышать.

Но как ни стараешься продлить очарование, глаз цепляется за шершавые стыки действительности. И становится видно, что ёлка пластиковая, у детей топорно сработаны лица, собачка бежит в глицериновой жиже, а метель – всего лишь наспех покромсанный пенопласт.

В фильмах, подобных "Дому странных детей", непременным условием зрительской вовлеченности является отключение внутреннего скептика. Детская готовность объяснить и простить все условности, как прощают их театру или сказке. Либо мы принимаем эту игру, и тогда снегопад над площадью кружится для нас. Либо морщимся при виде каждой нелепости – и тогда здравствуй, милионное творение китайской промышленности.

Я морщилась.

Скучала на дряблом вступлении. Провисающем, затянутом, с повторами того, что зрителю уже очевидно.

Изумлялась идее выдать локальный ад в миниатюре за райский сад. Что может быть страшнее, чем повторение одного и того же дня, который ты проживаешь, старея умственно, но не взрослея телесно? В "Интервью с вампиром" героиня Кирстен Данст, взрослая женщина в теле ребёнка, невыносимо мучается, и это гораздо убедительнее, чем счастливый день бельчонка-сурка с вечными детьми.

Битва скелетов с монстрами огорчила напрочь. За ней виден режиссёр, пытающийся угадать: понравится ли его творение? достаточно ли смешно для тех, кому меньше четырнадцати? Только оглядкой на аудиторию я могу объяснить эту внезапную бесячку, прорезающуюся через фильм как разухабистый гопак сквозь "Лунную сонату".

И – сюжетные дыры, нелепости, неувязки, а то и откровенные глупости (скажем, у близнецов способность такой силы, что она позволяет им расправиться со всеми злодеями сразу. при этом используют они её единственный раз, в ситуации полной безысходности).

Недотянутый, расползающийся на куски фильм. Местами изумительно красивый, с чудесными выразительными лицами (Эйса Баттерфилд, впрочем, везде одинаков и как-то почти подчеркнуто лишён харизмы, но и на него приятно смотреть), с внезапным Рупертом Эвереттом, почти неузнаваемым в роли орнитолога, и Евой Грин, которая, конечно, здесь куда больше к месту, чем была бы Хелена Бонэм-Картер.

Но – без метели.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/144210.html

"Встреча с Еленой Михалковой в книжном магазине "Библио-Глобус", запланированная на 10 октября 2016, отменяется по причине кратковременного нездоровья автора.
Автор приносит свои извинения и надеется увидеть всех в другой раз".

http://eilin-o-connor.livejournal.com/143877.html

На этот раз каконец-то Москва).

Друзья мои, по поводу выхода "Бумажного занавеса" будет две встречи:

первая - 6 октября в 18.00 в "Молодой гвардии" (Большая Полянка, д.28)

вторая - 10 октября в 18.00 в "Библио-глобусе" (Мясницкая ул., д. 6/3, стр. 1)

Буду рада всех видеть. Даже тех некоторых, кто с традиционными вопросами-мемами про старичков и самолечение нетрадиционной медициной ).

http://eilin-o-connor.livejournal.com/143806.html

На этот раз каконец-то Москва).

Друзья мои, по поводу выхода "Бумажного занавеса" будет две встречи:

первая - 6 октября в 18.00 в "Молодой гвардии" (Большая Полянка, д.28)

вторая - 10 октября в 18.00 в "Библио-глобусе" (Мясницкая ул., д. 6/3, стр. 1)

Буду рада всех видеть. Даже тех некоторых, кто с традиционными вопросами-мемами про старичков и самолечение нетрадиционной медициной ).

http://eilin-o-connor.livejournal.com/143806.html

Друзья мои, две новости, старая и новая.

Повтор старой: завтра, 3 октября, в 19 часов автор сидит в "Буквоеде" на Невском-46 и рассказывает о том, как дошёл он до жизни такой, почему некоторые редакторы очень хотят видеть эротические сцены в детективах, зачем авторам нужны котики и о многом другом. А потом обнимается с любимыми питерскими френдами ).

Новая: Литрес, похоже, наконец-то выложил книгу: https://www.litres.ru/elena-mihalkova/bumazhnyy-zanaves-steklyannaya-korona/#buy_now_noreg

Есть те, кто уже скачал оттуда?

И традиционный вопрос ленинградцам: короткая куртка или длинный осенний пуховик?

АПДЕЙТ: да, ссылка рабочая, книга выложена целиком.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/143614.html

В океанариуме утром никого не было, только у входа мужчина в белой шляпе рассматривал актиний. Я прошла дальше, в круглый зал. Тихо. Пусто. Пахнет отсыревшей штукатуркой и бассейном. В чистых окнах аквариумов зелень, свет и прильнувшие к стеклу узкие лица, словно вокруг тебя едет очень длинный автобус с рыбами.

Сразу представляешь, что ты экспонат.


Один из представителей исчезнувшего человеческого рода. Случился великий потоп, вся суша ушла под воду, и даже горбушки гор размокли и погрузились в соленый бульон. По подводной площади плывёт автобус, и рыбьи дети внимают экскурсоводу. Или не внимают. Просто молча смотрят, как я.

Но тут в настоящий зал ввалилась настоящая человеческая экскурсия с млекопитающим экскурсоводом. Экскурсовод была на каблуках, каблуки цокали по плитке, она говорила внятно и так пронзительно, что хотелось скукожиться и забиться под какую-нибудь из амфор в аквариумах.
– ... держится в придонном слое у скалистых берегов, после шторма часто подходит к берегу...

Наверное, эта была хорошая экскурсовод. Она обращала внимание слушателей на каждую рыбу и излагала подробности ее частной рыбьей жизни, не оставляя случайным посетителям вроде меня возможности спрятаться от принудительного просвещения.

Но мне не хотелось знать, как ученые назвали этих странных древних существ, плавающих за стеклами. Я люблю магию безымянности. Целых пятнадцать минут тишины вокруг меня жил и дышал подводный мир, куда пустили только подсмотреть, побродить молчаливым свидетелем, а теперь его на моих глазах грубо овеществляли, превращая в перечень пронумерованных музейных экспонатов. И автобус становился "пристенной секцией", и к бесконечным, серебрящимся, как новогодние сосульки, неведомым рыбинам зачем-то прикалывали ярлыки.

Иногда, давая кому-то имя, ты не добавляешь, а отнимаешь. Я сбежала из круглого зала в соседний, и в первом же аквариуме навстречу мне выплыли три подводных черчилля с надменными бульдожьими лицами, выстроились в ряд и уставились на меня.



Средний что-то сказал (полагаю, выразил неодобрение). Я глазела на них минут десять, пока набежавшие фотографироваться дети не оттеснили меня и я не оказалась возле длинных улыбчивых рыб, похожих на крокодилов.



К счастью, никто не успел рассказать мне, как они называются. Так что для меня они остались рыбами с васильковыми глазами и такими улыбками, как будто им всё про тебя известно, даже имя.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/143048.html

В океанариуме утром никого не было, только у входа мужчина в белой шляпе рассматривал актиний. Я прошла дальше, в круглый зал. Тихо. Пусто. Пахнет отсыревшей штукатуркой и бассейном. В чистых окнах аквариумов зелень, свет и прильнувшие к стеклу узкие лица, словно вокруг тебя едет очень длинный автобус с рыбами.

Сразу представляешь, что ты экспонат.


Один из представителей исчезнувшего человеческого рода. Случился великий потоп, вся суша ушла под воду, и даже горбушки гор размокли и погрузились в соленый бульон. По подводной площади плывёт автобус, и рыбьи дети внимают экскурсоводу. Или не внимают. Просто молча смотрят, как я.

Но тут в настоящий зал ввалилась настоящая человеческая экскурсия с млекопитающим экскурсоводом. Экскурсовод была на каблуках, каблуки цокали по плитке, она говорила внятно и так пронзительно, что хотелось скукожиться и забиться под какую-нибудь из амфор в аквариумах.
– ... держится в придонном слое у скалистых берегов, после шторма часто подходит к берегу...

Наверное, эта была хорошая экскурсовод. Она обращала внимание слушателей на каждую рыбу и излагала подробности ее частной рыбьей жизни, не оставляя случайным посетителям вроде меня возможности спрятаться от принудительного просвещения.

Но мне не хотелось знать, как ученые назвали этих странных древних существ, плавающих за стеклами. Я люблю магию безымянности. Целых пятнадцать минут тишины вокруг меня жил и дышал подводный мир, куда пустили только подсмотреть, побродить молчаливым свидетелем, а теперь его на моих глазах грубо овеществляли, превращая в перечень пронумерованных музейных экспонатов. И автобус становился "пристенной секцией", и к бесконечным, серебрящимся, как новогодние сосульки, неведомым рыбинам зачем-то прикалывали ярлыки.

Иногда, давая кому-то имя, ты не добавляешь, а отнимаешь. Я сбежала из круглого зала в соседний, и в первом же аквариуме навстречу мне выплыли три подводных черчилля с надменными бульдожьими лицами, выстроились в ряд и уставились на меня.



Средний что-то сказал (полагаю, выразил неодобрение). Я глазела на них минут десять, пока набежавшие фотографироваться дети не оттеснили меня и я не оказалась возле длинных улыбчивых рыб, похожих на крокодилов.



К счастью, никто не успел рассказать мне, как они называются. Так что для меня они остались рыбами с васильковыми глазами и такими улыбками, как будто им всё про тебя известно, даже имя.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/143048.html

В океанариуме утром никого не было, только у входа мужчина в белой шляпе рассматривал актиний. Я прошла дальше, в круглый зал. Тихо. Пусто. Пахнет отсыревшей штукатуркой и бассейном. В чистых окнах аквариумов зелень, свет и прильнувшие к стеклу узкие лица, словно вокруг тебя едет очень длинный автобус с рыбами.

Сразу представляешь, что ты экспонат.


Один из представителей исчезнувшего человеческого рода. Случился великий потоп, вся суша ушла под воду, и даже горбушки гор размокли и погрузились в соленый бульон. По подводной площади плывёт автобус, и рыбьи дети внимают экскурсоводу. Или не внимают. Просто молча смотрят, как я.

Но тут в настоящий зал ввалилась настоящая человеческая экскурсия с млекопитающим экскурсоводом. Экскурсовод была на каблуках, каблуки цокали по плитке, она говорила внятно и так пронзительно, что хотелось скукожиться и забиться под какую-нибудь из амфор в аквариумах.
– ... держится в придонном слое у скалистых берегов, после шторма часто подходит к берегу...

Наверное, эта была хорошая экскурсовод. Она обращала внимание слушателей на каждую рыбу и излагала подробности ее частной рыбьей жизни, не оставляя случайным посетителям вроде меня возможности спрятаться от принудительного просвещения.

Но мне не хотелось знать, как ученые назвали этих странных древних существ, плавающих за стеклами. Я люблю магию безымянности. Целых пятнадцать минут тишины вокруг меня жил и дышал подводный мир, куда пустили только подсмотреть, побродить молчаливым свидетелем, а теперь его на моих глазах грубо овеществляли, превращая в перечень пронумерованных музейных экспонатов. И автобус становился "пристенной секцией", и к бесконечным, серебрящимся, как новогодние сосульки, неведомым рыбинам зачем-то прикалывали ярлыки.

Иногда, давая кому-то имя, ты не добавляешь, а отнимаешь. Я сбежала из круглого зала в соседний, и в первом же аквариуме навстречу мне выплыли три подводных черчилля с надменными бульдожьими лицами, выстроились в ряд и уставились на меня.



Средний что-то сказал (полагаю, выразил неодобрение). Я глазела на них минут десять, пока набежавшие фотографироваться дети не оттеснили меня и я не оказалась возле длинных улыбчивых рыб, похожих на крокодилов.



К счастью, никто не успел рассказать мне, как они называются. Так что для меня они остались рыбами с васильковыми глазами и такими улыбками, как будто им всё про тебя известно, даже имя.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/143048.html

Друзья мои, я еду в гости, и не исключено, что к вам. В честь выхода "Бумажного занавеса, стеклянной короны" издательство АСТ отправляет любимого автора в:
– Севастополь,
– Симферополь,
– Ростов-на-Дону,
– Краснодар,
– Таганрог,
– и Питер.
Подробнее по датам и времени:
Севастополь: 24 сентября 15.00 встреча в "Атриуме" (насколько я понимаю, это книжный магазин).

Симферополь: 25 сентября 14.00 тоже в "Атриуме".

В Ростове-на-Дону задержусь на целых три дня.
26 сентября 15.00 – встреча в книжном Cash and Carry (ул. Страны Советов, 44-А)
27 сентября с 11.00 до 12.00 буду на открытии фестиваля "Донская книга",
28 сентября 15.00 – встреча в Публичной библиотеке города в рамках Фестиваля "Донская книга".

Таганрог: 27 сентября 14.00, встреча в библиотеке имени Чехова.

Краснодар: 30 сентября 19.00, встреча в "Атриуме"

Санкт- Петербург: 3 октября 19.00 встреча в Буквоеде, который на Невском-46.

Есть здесь жители Севастополя, Симферополя, Ростова и Краснодара? Скажите правду: тепло ли у вас в конце сентября и брать ли с собой куртку. Питерцы, вас про октябрь не спрашиваю, с вами всё давно ясно (.

Да, и чуть не забыла. "Лабиринт", который интернет-магазин, выложил у себя ролики: разные авторы декламируют отрывки из собственных произведений. Я уже на фейсбуке говорила: идея эта кажется мне не самой удачной. Авторы свои книжки читают, в большинстве своем, плохо, и я не исключение. Некоторые френды, не будем тыкать пальцем, уже высказались скептически. Но зато все желающие оценить мои дивные зелёные шторы могут пройти по ссылке и сказать мне потом пару одобряющих слов: http://www.labirint.ru/now/steklyannaya-korona-bumazhnyy-zanaves/

http://eilin-o-connor.livejournal.com/142629.html

Вчера прошёл дождь, и ещё под окнами скосили траву. Улица до сих пор жизнеутверждающе пахнет рекой и, вопреки всему, мелко порубленной молодой редиской в сметане.

Пудель в растерянности крутит башкой. Зрение подсказывает ему, что вокруг осень, обоняние утверждает, что весна.

Я подбираю горстку скошенной зелени, прячу в карман.

Попытка сохранить благоуханный отпечаток этого дня, разумеется, оборачивается смешным разочарованием:


утром сама же с недоумением рассматриваю труху, почему-то оказавшуюся в моей куртке – вялое сено, сухие палочки, скомканный серебристый фантик, заляпанный шоколадом.

Вот так всегда. Вместо собственной ностальгии – чужой мусор. Хочешь, весь такой поэтичный, зачерпнуть из реки времени лирических воспоминаний, а сеть всё равно приносит дырявый гондон, дохлого карася и носки утопленника.

Возле мусорного бака вороны накануне разгоняли демонстрацию голубей, а сегодня на том месте, где был пикет, обнаружился школьный портфель, толстый, как беременная кошка. Думаю, он мокнет там со вчерашнего дня. А это значит, что какой-то ребёнок, не дожидаясь весны или обманувшись запахами свежескошенной травы, выкинул портфель вместе со всеми учебниками, тетрадями, дневником и пеналом, выкинул вместе с остывшими столовскими макаронами и противным тёплым компотом, вместе с трижды потерянной сменкой, с драками, с окоченевшим эхом в промозглом физкультурном зале, с орущими раздевалками и немыми зимними окнами, вместе со всеми гулкими школьными страхами, вязким стыдом и утренней тоской. Выкинул – и ушёл по скошенной траве, жуя школадные конфеты и соря фантиками, счастливый и беззаботный, как все дети, коты и собаки на излёте мая.

И тогда этот мусорный фантик в моём кармане ценнее всей скошенной травы.

Хотя носки утопленника пускай остаются на своём месте, пожалуйста.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/142408.html

В средней группе детского сада к сентябрьскому утреннику меня готовил дедушка. Темой праздника были звери и птицы: как они встречают осень и готовятся к зиме. Стихотворений, насколько мне помнится, нам не раздавали, а если и раздали, дедушка отверг предложения воспитательниц и сказал, что читать мы будем своё.

Этим своим он выбрал выдающееся, без дураков, произведение Николая Олейникова "Таракан".


Мне сложно сказать, что им руководило. Сам дедушка никогда садик не посещал, так что мстить ему было не за что. Воспитательницы мои были чудесные добрые женщины. Не знаю. Возможно, он хотел внести ноту высокой трагедии в обыденное мельтешение белочек и скворцов.

Так что погожим осенним утром я вышла на середину зала, одернула платье, расшитое листьями из бархатной бумаги, обвела взглядом зрителей и проникновенно начала:

– Таракан сидит в стакане,
Ножку рыжую сосёт.
Он попался. Он в капкане.
И теперь он казни ждёт.

В "Театре" Моэма первые уроки актерского мастерства Джулии давала тётушка. У меня вместо тётушки был дед. Мы отработали всё: паузы, жесты, правильное дыхание.

– Таракан к стеклу прижался
И глядит, едва дыша.
Он бы смерти не боялся,
Если б знал, что есть душа.

Постепенно голос мой окреп и набрал силу. Я приближалась к самому грозному моменту:

– Он печальными глазами
На диван бросает взгляд,
Где с ножами, топорами
Вивисекторы сидят.

Дед меня не видел, но он мог бы мной гордиться. Я декламировала с глубоким чувством. И то, что на "вивисекторах" лица воспитательниц и мам начали меняться, объяснила для себя воздействием поэзии и своего таланта.

– Вот палач к нему подходит, – пылко воскликнула я. – И ощупав ему грудь, он под рёбрами находит то, что следует проткнуть!

Героя безжалостно убивают. Сто четыре инструмента рвут на части пациента! (тут голос у меня дрогнул). От увечий и от ран помирает таракан.

В этом месте накал драматизма достиг пика. Когда позже я читала в школе Лермонтова "На смерть поэта", оказалось, что весь полагающийся спектр эмоций, от гнева до горя, был мною пережит еще в пять лет.

– Всё в прошедшем, – обречённо вздохнула я, – боль, невзгоды. Нету больше ничего. И подпочвенные воды вытекают из него.

Тут я сделала долгую паузу. Лица взрослых озарились надеждой: видимо, они решили, что я закончила. Ха! А трагедия осиротевшего ребёнка?

– Там, в щели большого шкапа,
Всеми кинутый, один,
Сын лепечет: "Папа, папа!"
Бедный сын!

Выкрикнуть последние слова. Посмотреть вверх. Помолчать, переводя дыхание.
Зал потрясённо молчал вместе со мной.

Но и это был ещё не конец.

– И стоит над ним лохматый вивисектор удалой, – с мрачной ненавистью сказала я. – Безобразный, волосатый, со щипцами и пилой.

Кто-то из слабых духом детей зарыдал.

– Ты, подлец, носящий брюки! – выкрикнула я в лицо чьему-то папе. – Знай, что мертвый таракан – это мученик науки! А не просто таракан.

Папа издал странный горловой звук, который мне не удалось истолковать. Но это было и несущественно. Бурными волнами поэзии меня несло к финалу.

– Сторож грубою рукою
Из окна его швырнёт.
И во двор вниз головою
Наш голубчик упадёт.

Пауза. Пауза. Пауза. За окном ещё желтел каштан, бегала по крыше веранды какая-то пичужка, но всё было кончено.

– На затоптанной дорожке, – скорбно сказала я, – возле самого крыльца будет он задравши ножки ждать печального конца.

Бессильно уронить руки. Ссутулиться. Выглядеть человеком, утратившим смысл жизни. И отчетливо, сдерживая рыдания, выговорить последние четыре строки:

– Его косточки сухие
Будет дождик поливать,
Его глазки голубые
Будет курица клевать.

Тишина. Кто-то всхлипнул – возможно, я сама. С моего подола отвалился бархатный лист, упал, кружась, на пол, нарушив шелестом гнетущее безмолвие, и вот тогда, наконец, где-то глубоко в подвале бурно, отчаянно, в полный рост зааплодировали тараканы.

На самом деле, конечно, нет. И тараканов-то у нас не было, и лист с меня не отваливался. Мне очень осторожно похлопали, видимо, опасаясь вызвать вспышку биса, увели плачущих детей, похлопали по щекам потерявших сознание, дали воды обмякшей воспитательнице младшей группы и вручили мне какую-то смехотворно детскую книжку вроде рассказов Бианки.

– Почему? – гневно спросила вечером бабушка у деда. Гнев был вызван в том числе тем, что в своем возмущении она оказалась одинока. От моих родителей ждать понимания не приходилось: папа хохотал, а мама сказала, что она ненавидит утренники и я могла бы читать там даже "Майн Кампф", хуже бы не стало. – Почему ты выучил с ребёнком именно это стихотворение?

– Потому что "Жука-антисемита" в одно лицо декламировать неудобно, – с искренним сожалением сказал дедушка.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/142187.html

Василий завел себе ужа. Назвал Васькой. Я не очень удивилась: последние три его кошки были Васятки.

Ужик худенький и простодушный. У него внимательные глазки, растрескавшаяся, как сухая земля, макушка и чернильные дырочки ноздрей.

По вечерам оба Василия выползают наружу, один из дома, другой из-под крыльца, и встречаются возле скамейки.


– Образовываю я его, – флегматично говорит Василий. – Объясняю ему, как у нас тут все устроено.
– А почему не кошкам?
– Кошки что, – отмахивается Василий, – кошки дуры. Перебивают только.

Ужик лежит у него на коленях, острым подбородком уткнувшись в Васину ладонь.

– Про реку вот ему рассказывал, – Василий почесывает ужу загривок. – Про труп врага. Ну, который мимо плывёт. Пока не проплыл, из реки пить можно было. А проплыл – и всё, хана. Испортил водопой, гнида, лучше б не подыхал, от живого вреда меньше. А чего смеёшься-то? Чего смеёшься! Не, ну ты хуже кошки.

Ужик молча крутит головой. Возле скамейки толпятся старые седые одуванчики. Ветер шевелит желтую стружку берёзовых листьев.

– Я его яйцом кормлю, – говорит Василий. – Яйцо он уважает. Как думаешь, он зиму переживёт?
– Переживёт, – говорю. – Заныкается под домом и проспит до весны.
– Вот и мне бы, – говорит Василий, – заныкаться и до весны.

С веток боярышника воробьи стреляют ягоды, как мальчишки сигареты у прохожих – с опаской и восхищением от собственной дерзости. Над соседской баней шерстяной столб дыма, такой густой, что из него можно прясть кудель.

– Что-то ты редко приезжаешь, – говорит Василий. – С кем мне про Ваську разговаривать?
– Да здесь полно народу, – говорю. – Найдёшь, кому про ужа рассказать.
– Сказать-то есть кому, – говорит Василий. – Сказать всегда есть кому. Поделиться не с кем.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/141963.html

В обувном магазине женщина примеряет лаковые ботинки и внезапно говорит девушке-консультанту:

– У меня разные ноги!

Я собиралась уходить, но тут понимаю, что



продуктовый может подождать. Всего одна фраза – и такая подарочная: таинственно, откровенно и многообещающе сразу.

– Левая - тридцать восьмой, – говорит женщина, – правая - сороковой. Вы можете из разных пар собрать? Тогда куплю.

Эта женщина, она говорит очень уверенно и с некоторой даже долей агрессии. Я немедленно начинаю восхищаться, потому что она ведёт себя как человек, имеющий законное право на левый ботинок тридцать восьмого размера, а правый – сорокового. Есть такие люди, которые отличаются от скучной нормы – ну там рост на полметра ушёл в ту или другую сторону, или руки выросли длинные как скакалка, или вот ноги не туда... Большинство из них, отстрадав положенное, как-то пытаются вписать себя в этот недружелюбный мир куцых рубашек и штампованной обуви. Но есть те, кто твердо знает: норма – это они. А аномалия – это толпа посредственностей с одинаковыми конечностями.

Девушка-консультант переспрашивает, убеждается, что поняла правильно, и озадаченно говорит:

– Кому же мы продадим другую пару?

Судя по враждебности, с которой женщина разговаривала, я бы предположила, что она категорично заявит: "не моё дело!" На её гербе прямо-таки светился девиз "мои ноги – это ваша проблема". Но я ошиблась.

Она наклонилась к консультанту и тоном, каким член братства масонов посвящает ученика в тайны ложи, шепнула:
– Нас таких много!

И теперь я не могу удержаться, чтобы не рассматривать ноги идущих мне навстречу. И с внутренним трепетом понимаю, что так и есть, что всё правда; передо мной случайно приоткрылась завеса тайны, которую долго скрывали от людей, и они и впрямь среди нас: те, у кого одна нога тридцать восьмого, а другая сорокового.

И их таких много!

А ботинки ей не продали, конечно.

http://eilin-o-connor.livejournal.com/141664.html