Евгений Пустошкин

/i0.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/19-1_1.jpg?resize=300%2C162" target="_blank">http://i0.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads...08/19-1_1.jpg?resize=300%2C162 300w, http://i0.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads...08/19-1_1.jpg?resize=630%2C341 630w, http://i0.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/19-1_1.jpg?w=1280 1280w" title="Робин Уильямс" />

Недавняя трагическая смерть Робина Уильямса, который, по некоторым имеющимся сведениям, покончил жизнь самоубийством, тронула и шокировала очень многих людей по всему миру. Его жена Сюзан Шнайдер сообщила, что актёр испытывал ряд проблем, включая депрессию и тревогу, а также у него была диагностирована болезнь Паркинсона на ранней стадии. В прошлом он страдал от алкогольной и наркотической зависимости, но в последние годы сохранял трезвость, пройдя несколько реабилитационных программ.

Одна из многочисленных реакций на его смерть особенно заслуживает внимания с точки зрения тематики нашего журнала. На популярном англоязычном медиапортале «The Huffington Post», публикующем новости и статьи от самых разнообразных авторов «передовой волны», в том числе и исследователей медитации, трансперсоналистов и интегралистов, появилась заметка Лодро Ринзлера под названием «Медитации не достаточно: буддийский взгляд на самоубийство». Лодро является автором популярных книг по буддизму и практиком буддизма ваджраяны в рамках традиции Шамбалы — современной линии преемственности, идущей от Чогьяма Трунгпы, прославленного тибетского учителя, жившего и преподававшего в США во второй половине двадцатого века.

Медитации недостаточно

В вышеупомянутой статье он делится весьма личной, можно сказать — интимной историей. Когда объявили о смерти Робина Уильямса, Лодро как раз ожидал друга в баре и наблюдал реакцию людей. Люди вокруг реагировали на дурную весть по-разному, но основной эмоциональной доминантой было чувство грусти, которое во многих случаях сопровождалось идеей «никогда бы не подумал, что такой человек, как он, может покончить жизнь самоубийством». Лодро отмечает, что мы не способны понять, каким образом какие-то известные, успешные или мудрые люди могут страдать от тех же проблем, от которых страдаем и мы, «простые смертные».

Далее Лодро делится глубоко личным опытом тяжёлой депрессии и того, какую роль в этом сыграла его буддийская духовная практика. Он напоминает, что один человек из десяти в США так или иначе страдает от депрессии (в России статистика также печальная), и указывает на несостоятельность увещеваний со стороны некоторых лиц, чтобы люди, находящиеся в депрессии, «лучше заботились о себе»:

Любому, кто страдал от депрессии или питал мысли о самоубийстве, известно, что «забота о себе» является последней вещью, которую хочешь сделать, когда чувствуешь себя в упадническом состоянии.

Далее автор пишет, что, несмотря на то, что он преподаёт медитацию и является автором книг по этой теме, медитация не является исключительным инструментом лечения депрессии.1 Он рассказывает, что два с половиной года назад, уже будучи автором популярных книг по буддизму, он испытывал тяжёлую депрессию и близко подошёл к самоубийству. Его неожиданно бросила девушка, с которой он был помолвлен; месяц спустя его уволили с работы; но последней каплей была смерть одного из его лучших друзей, который умер от инфаркта в возрасте двадцати девяти лет. Лодро пишет, что он ощущал отчуждение от своей семьи, а две основные поддерживающие структуры — его невеста и лучший друг — больше не присутствовали в его жизни. Он начал выпивать. Тяжёлая депрессия полностью засосала в себя всю его жизнь, и он потерял способность заботиться о себе и регулярно медитировать, — столь серьёзным было его состояние. Ежедневно он поднимался на крышу и думал о том, чтобы спрыгнуть вниз, но от этого его удерживала мысль о том, что ему нужно дописать свою вторую книгу. Это позволило протянуть время достаточно долго, чтобы его приятели начали замечать, что с ним что-то не так.

Однажды всё изменилось:

Помню день, когда я чувствовал особенный упадок. Моя подруга Лора пригласила меня на ужин, однако я терпеть не мог находиться в ресторане, будучи окружённым людьми, которые, казалось, жили «нормальной жизнью». Мы сидели в парке неподалёку, уже вечерело, неподалёку бомжи справляли нужду, а крысы потихоньку начинали выбираться на улицу. Лора проявила чудеса терпения, когда я не выказал никакого желания уйти из этого места. Наконец, она задала мне вопрос: «У тебя когда-нибудь была мысль навредить себе?» У меня хлынули слёзы. В течение недели она с друзьями привела меня на психотерапию. Неделю спустя я уже смог возобновить медитацию. Ещё через неделю я возобновил нормальный режим питания. Ещё неделю спустя я наконец-то смог выспаться.

Лодро пишет, что вокруг проблем с психическим здоровьем в нашем обществе распространена стигма. Не только в общем: в буддийских сообществах (это можно распространить и на многие духовные сообщества в рамках других традиций) проблемы душевного здоровья стигматизируются специфическим образом. К примеру, некоторые буддийские учителя, по словам Лодро, некомпетентно говорят о депрессии как форме страдания, лечением которой является медитация, а не принятие антидепрессантов. «Это неверно», — критикует такие рекомендации Лодро, — «медитация не является универсальным лекарством от психических заболеваний. Будда никогда не преподавал курс под названием „Не помогайте себе, продолжайте страдать от своего биохимического дисбаланса“. Если у вас психическое расстройство, то медитация может помочь, но её необходимо считать дополнением прописываемому врачами психофармакологическому курсу, а не его заменой».

/i0.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads/2014/08/19-1_3.jpg?resize=300%2C199" target="_blank">http://i0.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads...08/19-1_3.jpg?resize=300%2C199 300w, http://i0.wp.com/eroskosmos.org/wp-content/uploads...08/19-1_3.jpg?resize=630%2C418 630w" />

Далее автор объясняет причины, подтолкнувшие его к тому, чтобы написать свою статью. Во-первых, он хотел высказаться по поводу того, что Робин Уильямс — такой же человек, как и все мы. Только тот факт, что он был актёром комедийного плана и воспринимался всеми как радостный человек, не означает, что у него не было своих демонов, с которыми он боролся и которые нам не известны. По словам Лодро, он поделился своей историей с целью проиллюстрировать это:

Тот факт, что я страдал от суицидальных мыслей, не отменяет моего многолетнего опыта медитации или понимания буддийских учений, однако он показывает, что я человек и страдаю так же, как и все люди. Вы можете быть опытным практиком и всё равно испытывать серьёзные жизненные трудности, как и все остальные. Робин Уильямс покончил жизнь самоубийством. Мне повезло: я смог обратиться за помощью и больше не чувствовал себя так, как ранее. На самом деле, этот опыт лишь усилил чувство признательности, которое я испытываю по отношению к практике медитации и буддийским учениям.

Лодро указывает и на вторую причину, почему он написал статью:

Вторая причина … состоит в том, что после того как я обратился за помощью, моя жизнь перевернулась в лучшую сторону. Буддисты не могут пытаться решить все проблемы на подушке для медитации в надежде, что так они со всем справятся. Когда ситуация серьёзно усугубляется — как в случае, когда вы не можете вставать с постели по утрам, — вам нужна помощь. Если у вас есть даже отдалённые подозрения, что у вас депрессия или что вы испытываете эмоциональные переживания, которые попросту вырывают жизнь из-под вашего контроля, лучше всего обратиться за помощью и рекомендациями к специально обученным профессионалам. Конечно, вы можете обратиться к учителю медитации, однако психотерапевт в таких случаях может оказаться более полезен. Сама по себе психотерапия может быть практикой внимательности, когда вы полностью направляете своё внимание еженедельно в течение часа на то, что выражается через ваше тело и ум.

В заключение автор пишет:

Не думайте, что вам нужно пройти через всё в одиночку. Медитация не исключает и не преуменьшает эффективность психотерапевтических методов. В своих контекстах они эффективны. Есть специально обученные люди, которые могут работать с вами, чтобы помочь вам совладать со своим страданием. Не бойтесь искать помощи.

Соотношение духовности и психотерапии: взгляд интегрального подхода

Выводы, которые Лодро Ринзлер делает в своей статье, находятся в полном соответствии с позицией интегральной психологии и интегральной духовности, озвучиваемой в трудах Кена Уилбера и других авторов2; принцип необходимости дополнять духовную практику психотерапевтической работой с «тенью», или спектром психопатологий3, используется и в холосцендентном методе Сергея Куприянова, являющемся прагматическим воплощением интегрального подхода в сферах психотерапии, саморазвития и духовного роста.

В сокращённой электронной версии своей книги «Четвёртый поворот: Перспективы интегрального буддизма»4, Уилбер говорит о важности дополнения буддийского учения современными знаниями из сферы психологии и психотерапии:

Любой буддизм, совершивший Четвёртый поворот (и любая полная духовная система в общем), также должен будет включить хотя бы общие представления о теневой психодинамике и способах работы с нею (или, как альтернатива, установить формальные взаимоотношения с квалифицированным профессионалом в сфере психотерапии или же группой профессионалов, к которым ученики с теневыми проблемами могли бы обращаться). Роджер Уолш, доктор медицины и философии, является и психиатром, и интегральным буддийским учителем. По его подсчётам, около восьмидесяти процентов вопросов, поступающих к нему от учеников в частных консультациях во время ретритов по медитации, лучше всего разрешаются при помощи психотерапевтических методов, а не медитативных практик. Я полагаю, что это, в целом, верное наблюдение, а посему это означает, что восемьдесят процентов советов, даваемых учителями медитации своим студентам, далеко не оптимальны (не говоря уже о вышеупомянутом бедствии, связанном с тем, что большинство рекомендаций на Западе идут с уровня плюралистического воззрения и совершенно не учитывается уровень воззрения, которого придерживается тот или иной ученик в настоящий момент). Это само по себе катастрофично, и это можно исправить лишь в том случае, если буддизм станет интегральным буддизмом, и начнёт дополнять своё учение пониманием структур-ступеней и их развивающихся воззрений, — что, разумеется, является одной из основных рекомендаций для Дхармы Четвёртого поворота в любой форме.

Спектр психических проблем

Помимо депрессивных и тревожных расстройств и симптомов, есть множество других состояний, психических, эмоциональных и межличностных проблем, с которыми попросту не справляются конвенциональные методы. Медитация как таковая может приводить к диссоциации, или отчуждению бессознательного материала, и цементированию жизненных проблем. Распространённая рекомендация «продолжайте медитировать», даваемая различными, зачастую авторитетными, духовными учителями, верна лишь отчасти: в некоторых случаях интенсивная медитативная практика, если она не интегральна и не включает в себя глубинное понимание психотерапевтических реалий, противопоказана и может провоцировать психические срывы у лиц, склонных к различным расстройствам (не говоря уже о неврологических патологиях, таких как эпилепсия). Хотя сама медитация в различных формах может быть успешно использована в качестве одного из инструментов для улучшения благополучия человека на пути к его личностной и духовной самореализации наряду с различными психотерапевтическими методами, в отсутствие интегрального понимания соотношения психотерапии и духовности её результаты могут быть плачевны и даже катастрофичны.

Речь идёт не только о тяжёлых психических расстройствах. Многие проблемы невротического плана требуют раскрывающей психотерапии, обращения и выражения чувств, соприкосновения со своей душевной частью и личностными аспектами, а не исключительно внимательного их отслеживания с позиции «отсутствия субстанционального „я“». Повторяющиеся психоэмоциональные сценарии в межличностных отношениях можно отследить и растворить лишь посредством сознательного вовлечения в это измерение и высвечивание через психотерапевтический процесс различных отрицаемых и страшных аспектов нас самих, других людей и мира вообще. Зачастую требуется соприкосновение с мучительной душевной болью, которой мы старательно избегаем (в том числе скрываясь от неё и в ретритах5). В современной психотерапии разработано множество нюансированных инструментов для работы с различными уровнями сознания (используются и медитативные практики).

Необходимость интегральных вспомогательных структур

В течение более чем сорока лет на Западе развивалось направление трансперсональной психологии, психотерапии и психиатрии; последние двадцать лет делаются серьёзные попытки развивать интегральную психологию, которая включает важнейшие истины из конвенциональных и трансперсональных подходов. Действительно, в нашей стране сравнительно мало специалистов в сфере психологической и психиатрической помощи, знакомых с духовностью и осведомлённых о значении трансперсональных духовных практик (каковыми являются эзотерические практики различных традиций, в том числе и буддизма), однако они всё же есть, и следует стремиться обращаться к ним за помощью.

Если вы занимаетесь духовными практиками и испытываете какие-то стойкие психические проблемы (внутриличностного или межличностного характера, выражающиеся в эмоциональных трудностях, устойчивых дисфункциональных отношениях, социальной дезадаптации и т. д.), то вам, вполне возможно, нужно научиться преодолевать тенденцию к самоизоляции — особенно в случае с депрессивными расстройствами и суицидальными мыслями — и защитной практике духовности как формы избегания. Важно обращаться за помощью к компетентным специалистам и находить поддержку во вспомогательных группах и сообществах. Многие традиционные духовные учителя, увы, попросту не обладают компетенцией, помогающей определить особенно серьёзные состояния (что непрестанно подчёркивают такие признанные авторитеты в сфере психологии и духовности, как Уилбер и Уолш). Это говорит о том, что совершенно точно назрела необходимость преобразования нашего понимания духовных традиций с интегральных перспектив, открывающихся в двадцать первом веке.

Команда журнала «Эрос и Космос» ставит перед собой цель способствовать трансформации нашей культуры и общества в лучшую сторону — посредством информирования о трансперсональных и интегральных подходах, проведения просветительских мероприятий, организации обучающе-терапевтических курсов и т. д. Мы стремимся способствовать постепенному созданию нетворка профессионалов, способных оказывать компетентную и всеохватную помощь с учётом всего спектра сознания. В этом мы опираемся и на тот масштабный труд, который был проделан и продолжает выполняться нашими коллегами, особенно из трансперсонального движения. Всё это, на мой взгляд, пусть и значимые, но только начальные шаги, и впереди много работы по метапарадигматической интеграции накопленного материала, нахождению способов его практического применения, подготовке специалистов, ибо наличие информации оставляет желать лучшего, равно как не хватает и компетентных носителей интегрального знания. Работы непочатый край.

Сегодня, конечно, большинство отечественных специалистов в сфере психологии и психотерапии могут быть не знакомы со значением духовности и духовных, или трансперсональных, практик, и это следует учитывать, с большой внимательностью подбирая себе специалистов и трезво оценивая их возможности. Сами духовные традиции наполнены мифическим наследнием, требующим переосмысления с точки зрения современности и постсовременности. Многие проблемы, преследующие практиков духовности, требуют нюансированных решений на личностных и доличностных уровнях сознания (с которыми работают психиатрия, психотерапия и психология), а не исключительно через обращение к надличностным уровням и состояниям в созерцательно-медитативной практике.

Необходимо повышать общественную осведомлённость в отношении многообразия уровней и состояний сознания и подходов к ним, постепенно способствуя становлению компетентных интегральных специалистов и рождению диалога между представителями психотерапии и духовности. Это является одним из аспектов деятельности нововозникающего в русскоязычном пространстве интегрального движения, рупором которого старается быть наш журнал.

http://eroskosmos.org/meditation-isnt-enough-depre...uicide-and-spiritual-practice/

Если вас предают — значит передают на энергоуровень выше

То есть человека отпускают, чтоб он двигался дальше.

С уходом от старой программы жизни одновременно открываются новые возможности. Каждый раз, когда человек испытывает крайнюю точку боли, ему открывается и максимальная благодать.

Пройдя через физические страдания — открывается астральный проводник, эмоциональная боль — открывается ментальный проводник.

Ментальное разочарование — открывает духовный выход, соответственно духовное разочарование ведет в более тонкие миры и так бесконечно.

Многие очень часто и надолго зависают в какой-нибудь ситуации, образе и только через боль и страдания можно сместить их фокус внимания в более широкий диапазон жизненной объективности.

Не страдать? Невозможно — это условие заложено в ДНК человека Творцом для восхождения души(или нисхождения — что не даёт выход) и активного развития.

Каждый раз, когда человека хотят поднимать, раскрывать его внутреннюю суть — он что-то теряет…

Но почему? Таков процесс выбора между прошлым и будущим.
Страх потерять то удобное, привычное, знакомое…ведь всегда нужно выбирать: Страх или Любовь. Ведь если человек не доверяет Богу — он начинает играть в игры с самим собой.

Выстраивание стратегических задач, не согласованных с программой Творца — ведет к разочарованию в смысле жизни. Человек мечтает управлять каждым днем, минутой и снова начинает страдать, когда рушатся планы. Его практически заставляют взять холст и краски и рисовать жизнь по-новому.

Снова страх…напряжение… Вот почему невозможно не испытывать боли, пока есть привязки, есть условности, но нет доверия Судьбе.

Поэтому предательство — это экзамен на доверие вашему высшему «Я». Предают — передают в руки Богу. А тут уже выбирать не приходиться, когда ведут: Страх должен уступить место Любви и Принятию.

Многим из вас знаком закон притяжения. У него есть множество формулировок:

• подобное притягивает подобное,
• мысль материальна,
• внешнее — отражение внутреннего,
• вселенная — наше зеркало.

Смысл у них один — если хотите улучшений в жизни, найдите то, что нужно изменить внутри, и все сбудется.

Но почему не всегда этот закон срабатывает? Вы меняетесь внутри, а снаружи ничего не происходит.

Закон притяжения работает при соблюдении определенных условий.

В статье мы рассмотрим три уровня реальности, в которых действует закон притяжения, а также причины, которые тормозят его действие.

Три уровня реальности действия Закона Притяжения

Чтобы понять, почему закон притяжения не всегда срабатывает в вашей жизни, разберем на каких уровнях он действует.

Это поможет определить, на каком этапе находитесь сейчас вы и что необходимо, чтобы овладеть мастерством применения этого закона в вашей жизни.

Уровень первый — Надежда

Задача этого этапа привыкнуть к мысли, что ваши мысли материализуются.

Вы еще только допускаете возможность, что переходя на позитивное мышление, вы можете обрамлять собственную реальность.

На этом уровне происходит самая большая эмоциональная болтанка, переживания, потому что в ваших желаниях еще присутствует страх, нужда, гнев, а иногда взволнованность, восхищение, надежда, что, наконец, все изменится.

Вы делаете два шага вперед, а потом откатываетесь на шаг назад.

Вас отбрасывает к стереотипному поведению, к привычным маршрутам, которыми вы ходили год за годом.

При этом ваша жизнь уже на этом этапе начинает потихоньку меняться.

В инфографике мы определили особенности ваших действий на уровне надежды.

На этом уровне действие закона притяжения не очень заметно.

Небольшие манифестации происходят, а там, где действительно нужны изменения, больших результатов нет, потому что нет еще уверенности, что вы заслуживаете это.

Как только вы начинаете активно применять полученные знания в жизнь, вы постепенно обретаете уверенность в том, что на самом деле способны менять свою реальность.

И тогда с уровня надежды вы переходите на уровень веры.↑

Уровень второй — Вера

На этом уровне появляется внутренняя 100% уверенность в том, что вы можете получить то, о чем желаете.

Вы переключаетесь с ума, с ментальных аффирмаций на более глубокий уровень, в сердце. Включается чувствование.

На этом этапе вы уже видите разницу между тем, что хотели получить и то, что имеете сейчас, понимаете, что нужно совершить определенные шаги, чтобы достичь желаемого.

Причина, по которой закон притяжения тормозит на этом уровне  —сопротивление.

Вы хотите бОльших изменений в жизни, но одновременно сопротивляетесь.

Потому что в тех областях, где эти перемены необходимы, скрыта эмоциональная боль и травмы.

Вы доходите до определенного рубежа, когда нужно доказать себе, что вы заслуживаете той жизни, какую запрашиваете.

Многие эти препятствия воспринимают как удар — ”Я не достоин”, и поворачивают назад.

Это говорит о незнании, что конкретно вам нужно.

Если у вас внутри есть потребность, которая сонастроена с вашей высшей целью, она обязательно будет реализована.

Но от вас требуется использовать свое право выбора настоять на том, чтобы это произошло.

Это значит, вы должны убрать сомнения в том, что заслуживаете это получить.

Когда ощущение своей ценности рождается изнутри, вы начинаете проявлять его в жизни.

Тогда уже появляется вера.

Как работает закон притяжения на этом уровне:

• Кроме ментального плана, аффирмаций, вы задействуете остальные уровни восприятия: визуализация, ощущения. Вы учитесь видеть свое намерение и чувствовать его.
• Фокусируетесь на радости или благодарности. Чем чаще вы поддерживаете состояние удовольствия, радости, тем оно больше появляется энергии, чтобы качественно изменить жизнь.

Когда состояние радости присутствует, у вас повышается энергетическая вибрация. Сигнал, который вы посылаете в мир, меняется и по закону притяжения, притягивается обратно.

Если вы потеряли это состояние или не можете его нащупать, во вселенную уходит совсем другой сигнал и обратно приходит совершенно не то, что вы хотите.

• Если на первом этапе вы только сажали мысль, что от ваших действий зависит происходящее, то на этом этапе укрепляется вера в то, что это так и есть.

Рекомендация для укрепления веры

Заведите книгу личных рекордов, записывайте туда свои желания и намерения и отмечайте галочкой или вычеркивайте, когда они исполняются.

Когда вы через пару месяцев заглянете в свою книгу, вы увидите реальные доказательства, что закон притяжения работает, ваши мечты сбываются.

Уровень третий — Абсолютное знание

На третий уровень вы переходите уже с абсолютным знанием, что ваше намерение — это ваше право по рождению, что внешняя реальность отражает внутреннюю.

Не НАДЕЕТЕСЬ, не ВЕРИТЕ в это – она просто ОБЯЗАНА отражать внутреннюю.

На этом уровне работает синхронизация.

Вы только подумали, и обстоятельства начинают раскручиваться: подтягиваться люди, само что-то решается. Всё происходит естественно, без усилий.

Главное условие, чтобы закон притяжения работал без сбоев — постоянное нахождение в потоке.

Ловите моменты удовольствия, цените блага, которые имеете.

Вспомните тот момент, когда вы стирали руками, и вдруг появилась автоматическая стиральная машина. Насколько весь процесс облегчился, высвободилось время на другие занятия.

Вспомните это состояние удовольствия и благодарности – оно решает всё. Это ключевой момент.

Если вывалились назад – переключайтесь. Найдите свой механизм переключения, чтобы не проваливаться.

Когда вы отправляете намерение во вселенную, обязательно используйте две присказки, которые мы указали в инфографике.

На втором этапе вы учились подключать все уровни восприятия, чтобы притянуть в жизнь то, что хотите.

Здесь вы уже мастерски владеете визуализацией, опираетесь на ощущения и четко формулируете намерение.

Вы сонастраиваетесь с той реальностью, в которой хотите быть, и легко определяете, чего вам не хватает, чтобы там оказаться.

Вносите поправки в свое поведение, мысли и действуете, фокусируясь на цели.

Почему НЕ работает Закон Притяжения

В каких же случаях НЕ работает закон притяжения?

Есть три составляющие, при которых действие этого закона тормозит или совсем сходит на нет:

1. Отсутствие любви к себе

Любовь к себе — это золотой ключ к тому, чтобы все заработало.

Это состояние полета, которое сравнимо с первой влюбленностью, когда вы обожаете партнера и не обращаете внимание на его недостатки.

Чтобы закон притяжения работал без сбоев, у вас должно быть такое же отношение к себе — состояние кайфа, балдежа от себя, независимо от того, что вы сделали, чего достигли.

Отслеживайте ситуации, где вы не принимаете себя, сравниваете с другими, где отказываете себе в необходимом, считаете, что не заслуживаете лучшего.

Любовь к себе – это фундамент, на котором возводятся все остальные кирпичики.

2. Большое количество ограничивающих убеждений

Если сравнить жизнь с многоэтажным домом, внизу находится самый нижний уровень — подвал, в котором и хранятся старые убеждения, негативные программы.

Вы можете развиваться, подниматься вверх, но пока вы этот подвал не вычистите, вас все время будет отбрасывать назад, к старому мышлению.

Если вы освободитесь от негативных убеждений, исцелите травмы, вам падать уже будет некуда, и закон притяжения заработает в полную силу.↑

3. Блоки в энергетической системе

Если нижние чакры заблокированы, тело не будет в полной мере пропускать энергию, чтобы манифестировать ваши желания.

Первая чакра как раз отвечает за физическое воплощение намерений в жизнь. Там скрыты семейные и родовые программы, которые нужно устранять.

Для успешной манифестации необходимо, чтобы поток, идущий из космоса, проходил через все энергетические центры без препятствий.

Надеемся, теперь вам стало понятней, почему закон притяжения иногда не работает.

Желаем вам овладеть мастерством практического применения этого закона, благодаря которому в вашу жизнь войдут грандиозные перемены со знаком плюс.

https://kluchimasterstva.ru/pochemu-ne-rabotaet-zakon-prityazheniya

Как мы думаем о теле. Краткий обзор четырёх парадигм телесности

В этой небольшой статье я попробую представить четыре основные концепции телесности. Они описывают, как человек, социум и культура воспринимают тело. Эти концепции сегодня одновременно присутствуют и в индивидуальном представлении, и в социальных практиках, и в культурообразующих формах политики. Они определяют, например, такие области, как здравоохранение и мода, они в равной степени влияют как на психологическое благополучие, так и на искусство.

История знает периоды, когда тема телесного привлекала к себе больше внимания, а также эпохи, когда она уходила в тень. Можно сказать, что в противоборстве и хитросплетении этих двух тенденций разворачивается значительная часть человеческой истории.

Моё внимание будет наиболее сконцентрировано на современности: как эти разные парадигмы живут и сосуществуют сегодня, определяя индустрии, государственную политику, искусство и мировоззрение. Эти парадигмы можно различать по ответам на два ключевых вопроса: «является ли тело объектом или субъектом?» и «в каких отношениях находятся тело и разум (душа)?»

Тело как правильно работающий механизм (тело как отстраненный объект)

Этот подход, пожалуй, наиболее распространён сегодня. У него есть серьёзная и объективная предыстория. Он восходит еще к первым анатомам, изучавшим мёртвые неподвижные тела и пытавшимся постигнуть внутреннее устройство человека. Этот подход поддерживается представлением о теле как о механизме, которое часто ассоциируется с декартовским дуализмом тела и души. Индустриальное производство и войны в двадцатом веке также добавили веса этой парадигме. Человек как «пушечное мясо», человек как часть конвейерного производства, а также бурное развитие медицины и рост индустрий моды и спорта — всё это только способствует распространению объектного взгляда на тело в двадцатом веке.

Очевидно, что учитель танцев, врач или тренер по фитнесу скорее будут рассуждать в парадигме тела как отдельного объекта, который должен функционировать «правильно». Эта картина мира, необходимая в профессиях, в которых нормативно установлен правильный способ работы тела и неправильный, эффективный и неэффективный.

Объект, о котором может идти речь, может быть устроен более или менее сложно, но он всё равно является прежде всего объектом. Из этого вытекает два следствия.

Первое — тело легко становится объектом управления и манипулирования. Это выражается и в делегировании заботы и ответственности о моём теле любого рода эксперту (что, в общем, нормально, когда речь идёт о сложных медицинских проблемах, профессиональном использовании тела в спорте, танцах или аппаратной косметологии, но не является жизненно необходимым, когда речь идет о красоте, еде или здоровье в широком смысле слова). Это же проявляется и в присвоении культурных и социальных норм относительно стандартов красоты и здоровья. Так же в равной мере это относится к чувствительности в вопросах телесной безопасности и комфорта — в городе, на рабочем месте, в информационном пространстве и т. п. Любопытно (и печально), что, например, обсуждение темы насилия, в том числе насилия над женщинами, всегда содержит в себе этот объектный привкус. То же относится и к концепции «вины жертвы», который мы можем увидеть и в корпоративной политике («Мы вам создадим непрерывный стресс, а вы должны тратить деньги, чтобы сохранить своё здоровье»), и в осуждении тех, кто не вписывается в «нормы красоты и здоровья» («Меньше жрать надо!»).

Второе следствие — принципиальная разделённость тела и разума (или души). Уходя корнями в религиозные традиции, в которых тело выглядело опасным, неизвестным и неуправляемым, эта разделенность (дихотомия или диссоциация) сохраняется до сих пор. Фактически телесное регулярно вытесняется на задворки внимания, сознания и, в определенной мере, культуры. Тело — это нечто отстраненное от меня. Есть «я», и есть «моё тело». Эта традиция «я — это не моё тело» активно транслируется и воспроизводится из поколения в поколение. А в силу того, что социальные и
технологические изменения в образе жизни в последние 100 лет только усиливают эту диссоциацию, такой способ думать о теле по-прежнему доминирует в общей картине телесности. И, следуя ему, мы всё активнее ставим своё тело в подчиненное положение: объект обязан меня слушаться. И если он, такой-рассякой, этого не делает, то он плохой и будет наказан, например, лишён удовольствия. Или мы начинаем себя ругать за то, что мы недостаточно успешные управленцы.

Кстати, именно эта идея (или её преодоление) лежит в основе самых разных систем похудения: одни морят себя диетами и изнуряют упражнениями, другие советуют «договориться со своим телом». Либо война, либо дипломатия в отношениях противоборствующих сторон.

Возможно, наиболее интересным образом эта парадигма соотносится с практикой завещания тела или распоряжения, что делать с телом после смерти. В отсутствие осознающего тела «я» — «умершей души», субъекта, принимающего решения, —тело возвращается к своей объектной природе, становясь просто физическим объектом, с которыми проводятся манипуляции. В рамках объектной парадигмы мы как будто воспроизводим этот подход, будучи ещё в здравом уме и твердой памяти при жизни.

Таким образом, если очень сильно упрощать эту парадигму, то можно свести её к довольно простой формулировке: тело — это объект, тело — это не я, я могу относиться к своему телу разным образом, мы можем вступать в разные объектные отношения; я могу его третировать или заботиться о нём, тренировать или игнорировать, бояться его или гордиться им, я могу перепоручать его другим людям или институтам. Эта парадигма является исторически наиболее старой, она сильнее всего закреплена в массовом сознании и культурных и социальных практиках. Каждый из нас может обнаружить в себе господство или отдельные элементы этого отношения к телу.

Тело в телесно-ориентированной психотерапии (тело как связанный объект)

В двадцатом же веке получает распространение ещё один способ понимания тела. В попытке преодолеть дихотомию, или разделенность, души и тела на сцену выходит телесно-ориентированная терапия. Под влиянием сложностей начала двадцатого века, революции в научной парадигме и волны увлечений восточными учениями, тема телесного начинает привлекать всё больше внимания.

Не думаю, что будет большим преувеличением сказать, что в телесной терапии тело рассматривается как отражение и даже буквально воплощение «я». Тело как место материализации разнообразных душевных метафор («сердце ноет», «мозг взрывается», «ноги не идут» и т.п.). Тело как отражение процессов, происходящих с психической энергией. Тело как отпечаток совершенных и несовершенных в течение жизни действий. Тело как некоторый связанный с психическим объект, через который можно познать психическое (разум или душу), через воздействие на который можно изменять психическое. То есть от абсолютной независимости психического и телесного произошел переход к связности этих двух феноменов. Остановимся подробнее на модели этой связи.

Принято считать, что современная телесно-ориентированная терапия началась с Вильгельма Райха. Он был учеником Фрейда, его последователем, а позже, как нередко случалось с учениками Фрейда, — его активным критиком. Главное, в чем упрекал Райх Фрейда, — игнорирование телесности.

Здесь стоит сделать одно отступление, которое важно для понимания общей модели телесно-ориентированной терапии. Наука и представления ученых о мире распространяются волнами. Сначала господствовала модель атомов и механических взаимодействий. Ей на смену пришла модель жидкостей (например, «электрический ток»). Потом стала развиваться модель «поля». В первой половине двадцатого века физика преподнесла науке квантовую модель. И если рассматривать разные научные области, можно видеть, как эти «базовые модели» в явном или неявном виде распространяются в разных областях знаний. Но распространяются не мгновенно, а с некоторым запозданием. Если говорить о физике, то переход от «жидкостной» модели к модели «поля» произошел во второй половине девятнадцатого века (а если точнее, начиная с 1864 года, когда Джеймс Максвелл опубликовал свою первую работу «Динамическая теория электромагнитного поля», и ещё около 20 лет потребовалось для окончательного оформления и подтверждения теории). Первая работа Фрейда «Толкование сновидений» увидела свет в 1900-м году. А «полевая» модель появилась в психологии только в 40-х (теория поля Курта Левина).

Поэтому неслучайно, что Фрейд, а вслед за ним Райх и уже его последователи, говоря о психической энергии и её течении, представляли себе психическую энергию как некоторую жидкость. Чтобы понимать идеи Райха и его последователя Александра Лоуэна, важно помнить об этом представлении.

Итак, Вильгельм Райх представлял тело как место жизни и воплощение психической энергии. Если энергия течёт свободно, то человек психически здоров. Если энергия где-то скапливается, застаивается, не проходит, то значит и со свободным циркулированием психической энергии не всё в порядке.

Возможно, вы слышали выражения «мышечный панцирь» или «мышечный зажим». Их ввел в оборот именно Райх. Это места напряженных мышц, не позволяющих психической (жизненной) энергии течь свободно. Соответственно, если «распустить» мышечные зажимы, избавить человека от «панциря», то жизнь наладится.

С точки зрения логики науки неудивительно, что Райх в конце концов начал искать ту самую жизненную энергию, которая наполняет тело человека. Он назвал ее «оргон». Эта энергия, по Райху, лежит в основе фрейдовской концепции либидо, являясь биологической силой. Он создавал аппараты, накапливающие её, и пытался лечить с их помощью различные заболевания.

Ученик Райха Александр Лоуэн был более удачлив, чем учитель (по крайней мере, он благополучно дожил до глубокой старости, а не умер в тюрьме от сердечного приступа в 60 лет, как Райх). Основные идеи Лоуэна — закономерное развитие ключевых представлений Райха. Опираясь на его идею о том, что душевный конфликт выражается в виде телесных напряжений, Лоуэн создал свою систему работы с телом.

Согласно Лоуэну, психика влияет на тело посредством контроля. Человек подавляет желание закричать, стискивая челюсти, зажимая горло, сдерживая дыхание и напрягая живот. Желание наброситься с кулаками, чтобы выразить свой гнев, человек может подавить, напрягая мышцы плечевого пояса. Вначале это проявление сознательное, оно избавляет человека от развития конфликта и боли. Однако сознательное и добровольное сжатие мышц требует затрат энергии и поэтому не может поддерживаться неопределенно долго. Но если подавление чувства должно поддерживаться постоянно из-за того, что его выражение не принимает окружающий мир, психика отказывается от своего контроля над запрещенным действием и забирает энергию от импульса. Сдерживание импульса тогда становится бессознательным, и мышца или мышцы остаются сокращенными или напряженными, потому что им не хватает энергии для растяжения и расслабления. Соответственно, с точки зрения Лоуэна, надо добавить силу «потока энергии», чтобы мышцы смогли расслабиться, как бы «смыть» затор силой потока. Поэтому метод Лоуэна предполагает максимальное усиление напряжения в блокированных местах.

Помимо различных приемов работы с застывшим в теле напряжением, Лоуэн закрепил в телесной терапии одну очень важную мысль: невыраженные эмоции буквально застывают в теле. Общая жизненная энергия (Лоуэн, чтобы не повторять ошибок учителя, называл ее просто «биоэнергия») обеспечивает как психическую жизнь индивида, так и его телесное существование. Энергия, отнимаемая на удерживание эмоций в теле, будто «вычитается» из общего количества энергии человека, общей жизненности.

И в этом смысле, действительно, глядя на тело, анализируя степень напряженности (зажатости) тех или иных частей, обращая внимание на свободу и, как писал Лоуэн, «природную грацию» движений (точнее, её отсутствие), можно говорить о том или ином типе характера человека, особенностях его поведения и т.п.

Здесь ещё важно упомянуть, что и Райх, и Лоуэн на основе анализа мышечных зажимов разработали свои описания характеров, своеобразные типологии. По тому, в каких частях тела скоплено больше энергии, а где её недостаточно, по тому, где находятся мышечные блоки, вполне можно «диагностировать» тип личности. Это нормальный «медицинский» подход к теме.

В телесной терапии существует много разных идей и методов работы. Мне бы хотелось остановиться ещё на одном, иллюстрирующем понимание тела, как отражения и воплощения внутреннего мира, — бодинамике.

Бодинамика — относительно новое направление в телесной терапии (его автор — Лисбет Марчер), которое начало развиваться около 40 лет назад. Бодинамика базируется на несколько иных представлениях о взаимосвязи «души» и тела, хотя тоже говорит о «типах характера» и детских травмах. Этот подход уже не рассматривает энергии, а ориентируется на более чёткие физиологические показатели. Речь идет о том, что в ходе развития у ребенка в ответ на то, как окружение реагирует на его попытку удовлетворить свои базовые потребности, в мышцах возникает не только гипернапряжение, но и недостаток напряжения и активности — гипотонус. И уникальное для каждого человека сочетание гипер– и гипотонуса мышц и создает, с одной стороны, индивидуальность характера, а с другой — тот телесный образ, который мы видим. К слову сказать, любопытным оказывается и то, что есть связь между тем, как в ходе жизни преодолеваются те или иные детские «травмы» и меняется «характер», и тем, как меняется тело. Не раз в ходе «учебной диагностики» я слышала фразу: «О, а вот здесь явные следы былой травмы, но, судя по телу, похоже, вы успешно с ней справились».

Несмотря на то, что методологически (да и идеологически) бодинамика существенно отличается от «энергетического» подхода Райха и Лоуэна, их объединяет представление о взаимосвязи «души» (психики, разума, эмоций и т.п.) и тела. Тело есть реакция на психический опыт человека, его последствия и результат. Поэтому через тело мы можем видеть личную историю — и через тело же мы можем изменять личную историю, отпуская зажатые в теле эмоции, уменьшая напряжение или переобучая мышцы. В некотором смысле и в телесно-ориентированной терапии тело остается объектом, непосредственно связанным с «я», но всё-таки отделенным от него.

Направления, также базирующиеся на непосредственной связи «я» и тела: психосоматика(невыраженные эмоции выражаются телесно в болезни), метод Александера (работа с осанкой), Розен-метод (мышечная релаксация через прикосновение), рольфинг(структурная интеграция через работу с фасциями), некоторые использующиеся в терапевтической работе массажные практики (палсинг, миофасциальный релиз и т.д.),техники релаксации и даже пресловутый метод «рэйки».

Эта парадигма — «телесные проблемы есть следствие психических проблем» — сегодня весьма распространена. Наиболее ярко простой ход мысли «если в теле…, то (это потому что) в душе/в жизни…» получает выражение в «бытовой психосоматике», ярким примером которой можно считать, например, книги Луизы Хэй и Лиз Бурбо.

Парадигма тела как связанного с психикой объекта, таким образом, может быть сформулирована следующим образом: существует определённая (описываемая по-своему в каждой конкретной модели) связь между телом и эмоциями, характером, способом жизни; тело — объект, связанный с прочими жизненными проявлениями человека; воздействуя на тело с учетом типа связи, мы можем изменять некоторые аспекты жизни. Этот взгляд успел получить некоторое распространение, которое можно считать если не массовым, то как минимум популярным, благодаря успеху книг жанра «помоги себе сам» и в некоторой степени благодаря развитию психосоматики как отрасли медицины.

Если для телесной терапии может быть уместна метафора body is a message («тело как послание»), то для арт-терапии, на мой взгляд, вполне подходит метафора body as a messenger («тело как посланник, посредник»). Действительно, арт-терапия (или, как сейчас более корректно называть этот вид деятельности, «терапия творческим самовыражением») часто использует тело в качестве посредника между внутренними процессами (или, что ещё точнее, неосознаваемыми процессами, бессознательным) и тем, кто может их воспринять. Это может быть зритель, свидетель или сам человек в качестве наблюдающего. Искусство в любом его проявлении будто выносит на поверхность, делает видимым, наблюдаемым и осязаемым некоторое внутреннее содержание. И в этом смысле любые «продукты», получаемые в ходе художественного процесса, могут давать богатую почву для размышлений, так сказать, поставляют «материал для работы» не хуже классического для психоанализа метода свободных ассоциаций.

«Отпустите руку и рисуйте», «отпустите тело и двигайтесь», «отпустите руку и пишите», «отпустите тело и позвольте ему действовать или говорить»… — все эти предложения, используемые в арт-терапевтическом процессе, используют тело как проводник. Тело становится средством выражения.

Но дело не только в том, что тело в ходе процесса может предоставить изрядно материала для анализа, интерпретации и осмысления. И не только катарсис и аффект, возможные в процессе телесного самовыражения, обладают целительным потенциалом. Самое любопытное, что может происходить в подобном процессе, — изменение, трансформация изначального импульса и переживания. Если говорить совсем грубо: из отрицательного — в положительный. Если говорить точнее, то это может быть переход от отчаяния к радости, выход из тупика к освобождению, переход от бессилия к уверенной активности и т. п. Если использовать для объяснения таких феноменов «энергетическую модель», то можно, пожалуй, говорить о том, что через движение тела (неважно, в танце, рисовании, вокализации или сценическом воплощении) переживание, психическая энергия, прежде где-то запертая, получает не только канал для выражения, манифестации, прорыва в аффект, но и форму, в которой она может быть преобразована, процесс, в ходе которого она может измениться.

Этот феномен позволяет арт-терапии работать и с «закрытым запросом» (когда клиент не хочет сообщать о проблеме или не может ее сформулировать). Я не знаю, в чём проблема или не хочу о ней говорить, но, отпуская своё тело в действие (танец, рисование, письмо, спектакль, извлечение звука), я позволяю «своим здоровым силам», активному воображению самим найти решение проблемы. Как будто за счет деятельности, телесной активности, развивая и преобразуя её, я нахожу «правильный», исцеляющий для тела способ.

С одной стороны, в этом плане арт-терапия имеет много сходств, например, с современной культурой, в которой тело, телесные действия сами по себе являются манифестом. С другой стороны, она глубоко уходит корнями в ритуальные практики. Трансформирующие ритуальные движения (например, танцы дервишей), современные двигательные практики (например, «5 ритмов» Габриеллы Рот) содержат этот посреднический и трансформирующий потенциал. Первая книга Габриеллы Рот даже называется Sweat Your Prayers («Молитва пóтом»).

На самом деле, выбор именно арт-терапии в качестве примера идеи «тела как посредника» довольно условен. Многие практики (и терапевтические, и художественные, и развивающие) используют это представление о теле. Та же психосоматика, которую я упоминала в предыдущей части, склонна, в том числе, рассматривать телесный симптом как знак. То есть дело может быть не только в том, что энергия, не находя «здорового» выражения, формирует опасные для здоровья реакции тела, но и в том, что через телесный симптом бессознательное может «говорить» с самим человеком или с окружающими, сообщая некоторую важную информацию, которую не получается донести другим способом.

«Разговор с телом», «выражение через движение» используется во многих направлениях психотерапии: в психосинтезе Роберто Ассаджиоли, в гештальт-терапии, в процессуальноми трансперсональном подходах. Трансформирующий потенциал бессознательного движения используется также в соматической терапии травмы Питера Левина и некоторых приемах работы в телесно-ориентированной терапии. А также в танцевально-двигательной терапии и, как ни странно, в бихевиоральном подходе. В некотором смысле, метод систематической десенсибилизации, используемый при работе с фобиями, предполагает постоянное и, в некоторой мере, творческое изменение телесной реакции на угрожающий стимул.

Кроме того, используя движение как метафору некоторого жизненного затруднения, можно, меняя движение или находя более подходящее, внезапно легко разрешить саму проблему (я не раз наблюдала такой эффект в работе). В этом есть нечто магическое: проблема решается будто сама собой.

Помимо психотерапии можно найти воплощение парадигмы «тело как посредник» в современном искусстве перфоманса. Хотя история художественных перфомансов насчитывает уже порядка 100 лет (первые публичные выступления художников двадцатого века, где элемент процессуальности, заложенный в визуально-пластическом искусстве, начал активно проявлять себя, относятся к эпохе исторического авангарда начала столетия, а точнее — к опытам футуризма и дада), только начиная с 1960 – 70-х годов именно телесное становится важным предметом исследования художника и провоцирования публики. Художник исследует свою телесность и приглашает зрителя стать свидетелем этого исследования и присоединиться к нему через исследование собственного телесного отклика. В этом процессе тело обретает собственный голос, не просто описывающий то, что происходит в этот момент с душой, но материализующий это послание. В перформансе содержание не рассказывается — происходит его самоподача. Определённое сообщение (текст или действие) становится не просто высказыванием о чем-либо, но демонстрацией того, о чем говорит это сообщение. Перфомансы Марины Абрамович, Ива Кляйна, Германа Нитча, Улая — яркое воплощение этой идеи.

Ещё один очень яркий пример парадигмы — танец буто, современное японское пластическое искусство. Если бы кто-то захотел увидеть, как выглядит обнаженная душа в самых разных переживаниях, ему бы стоило обратить свой взгляд на буто. Хотя буто и является танцем со всеми присущими танцу атрибутами (техника, хореография, традиции), он в некотором смысле «антиэстетичен», он выстраивается на телесном проживании внутренних состояний, изначально неоднозначных и противоречивых. Одной из оказавшихся плодотворными идей, заложенных в буто, стало переопределение танца с простого искусства движения до манифестации ощущения сущности собственного тела.

Представление о теле как проводнике, как канале или посреднике ещё активнее связывает телесное и психическое (душу или разум), укрепляет эту связь, создает для неё разнообразные формы и выводит на авансцену. Тело в данной парадигме приобретает ещё больший вес и значение. Сама идея о том, что «тело может говорить» (сродни названию книги Александра Гиршона «Истории, рассказанные телом») подчеркивает возможность субъектности телесного и значимость этого аспекта тела. Эта точка зрения близка людям, не чуждым искусства и психологии, но (по крайней мере в плане эстетики) наталкивается на сильное сопротивление и непонимание «простых людей».

Интегральный взгляд на тело (тело как осознанный субъект)

Сегодня существует ещё одна парадигма телесности, которая набирает всё большие обороты и распространение. Стоит сказать, что пытаясь описать её, я вступаю на скользкий путь неясных определений и ещё только становящейся реальности. В некотором смысле, попытка в словах ухватить суть этой парадигмы чем-то похожа на попытку поймать это ощущение «осознанного тела» — проще почувствовать, чем выразить словами.

Наверное, важно уточнить, что в данном случае использование слова «интегральный» не связано напрямую с идеями Кена Уилбера и его интегральной концепцией всего.

Представления о теле и телесности закономерно менялись вместе со сменой ведущих парадигм в культуре. Механистический по сути концепт медицины и спорта, пытающийся уточнить, преодолеть эту механистичность, эдакий «ранний модерновый» концепт Райха и Лоуэна, типичный «модерновый» концепт арт-терапии… В этой логике
«интегральность», наверное, стоит относить к «постмодернизму», тем более что идея «тела», «телесности» является одним из ключевых понятий постмодернизма. Метафора тела активно используется в отношении любого рода «текста» (Ролан Барт), социума (Жиль Делез). «Телесность» становится обозначением жизненности, витальности, первозданности и, одновременно, структурированности.

Когда идеи разлиты в воздухе, когда они целенаправленно или спонтанно в виде трендов реализуются в повседневных практиках, они не могут не влиять на развитие тех или иных областей деятельности и представлений.

Идеи интегрального взгляда на тело, мне кажется, в значительной мере являются результатом всего того, что происходило последние 30 – 40 лет. Это и пресловутая «сексуальная революция», и опыты с наркотиками, пытающиеся не только «расширить сознание», но и преодолеть ограниченность опыта повседневных телесных ощущений. Не случайно почти все телесные практики, возникшие изначально в рамках конкретных функциональных направлений — подготовка танцоров, развитие тела, реабилитация и прочее, — сейчас подчеркивают, что их цель и польза не столько прикладная и практическая, сколько интегральная («лечить не только тело, но и душу»; развитие «более глубокого уровня понимания полного использования тела как единого целого»). Даже не являясь формально психотерапией, все они используют телесную осознанность как путь интеграции и развития опыта, как способ проживания и ощущения собственной витальности.

Существенная проблема, с которой сталкиваются почти все авторы и практики, обсуждающие интегральный подход к телу, — отсутствие языка описания1. Реальность интегральных телесных практик адресуется не только и не столько функциональной пользе этих практик для физического здоровья и психики (хотя эта польза очевидна), сколько к довольно тонким телесным ощущениям. С одной стороны, эти практики связаны с развитием ощущения своего тела (развитием проприоцептивного чувства), а с другой стороны, принципиальным оказывается длящийся, процессуальный характер этих ощущений. Вот именно этот телесный present continuous и не поддается пока внятному описанию.

Тем не менее, есть некоторые общие моменты, объединяющие разные подходы, методы и школы, которые можно попытаться описать.

Самое главное — это принципиальное единство физического и психического. В самом общем смысле речь идет о изначальной неразрывности, связности телесного (в самых разных его проявлениях) и психического (также в самых разнообразных проявлениях). Само слово «интегральное» подчеркивает не то, что тело и психика связаны каким-то образом (а мы анализируем или корректируем эту связь), а то, что они суть одно. Эта тонкая грань — между связью и неразрывным сосуществованием — как раз и передается в практике через ощущения и опыт телесного проживания текущего момента времени, но никак пока не схватывается рациональным (непоэтическим) языком. Для обозначения этого единства интегральному подходу удалось выработать общий термин, увы, не поддающийся адекватному переводу на русский язык — bodymind2. Вот так, в одно слово.

Ещё одним общим положением для всех интегральных подходов является идея телесного сознания/осознания/сознавания. Я использовала разные формы не только потому, что довольно сложно перевести на русский используемый в подходах термин body awareness. Для интегрального подхода равно важен и результат (осознание), и процесс (сознавание), и аспект интеллектуальной активности (сознание). Речь идет о направленности внимания на ощущения тела, о фокусе внимания на проприоцепции и внутренних ощущениях тела. Она самоценна сама по себе, не в связи с последующей функциональной пользой, а как значимая составляющая непосредственного существования.

Здесь любопытна одна деталь. Активное использование самого термина body awarenessначалось, похоже, с работ Моше Фельденкрайза. А слово «соматика» (somatics) как современное обозначение подхода и группы методов, опирающихся на интегральное понимание человеческого тела, ввел употребление его ученик Томас Ханна. Оба автора традиционно относятся к области телесно-ориентированной терапии (по крайней мере, в российской традиции этого направления). Хотя, по сути, они стали одними из первых авторов (как текстов, так и практических подходов), привнесших эту интонацию интегральности в телесную практику.

Еще один важный аспект, значимый для всех подходов и практик в интегральной парадигме — представление о человеке как о существе движущемся. В интегральном подходе движение необходимо для ощущения тела, но также является и неотъемлемым свойством человеческого тела. Собственно, bodymind, взаимосвязь тела и психики существует в движении тела и естественным образом проявляется через него. Если раньше большее значение уделялось функциональности движения (в телесно-ориентированном подходе) и его выразительности (в арт-терапии), то в «новой» (интегральной) анатомии тело не мыслится вне движения. Причем речь идет как о движении самого тела, так и о движении внутри тела (движение жидкостей, передача движения через мышцы и фасции, и тому подобные феномены).

Ещё одна любопытная особенность интегрального понимания тела — то, каким образом разные походы обнаруживают и проявляют идею единства bodymind. Для того, чтобы преодолеть дихотомию тела и психики, невольно приходится менять границы рассмотрения.

Это может быть обращение к эволюционной истории и, соответственно, обнаружение эволюционных паттернов движения (Bartenieff Fundamentals) — использование и подтверждение биогенетического закона «онтогенез повторяет филогенез». Это может быть движение «вглубь» тела и исследование проприоцепции и интероцепции систем организма (Body-Mind Centering). Еще один фокус (или метод) — исследование взаимодействие bodymind и окружающей среды. Это внимание и к пространственно-временным условиям, и к гравитации, и к геометрии пространства, развиваемые в разных практиках; и теоретические исследования телесности в связи с социальными или культурными ландшафтами и процессами («Сомаэстетика» Ричарда Шустермана, исследования в сфере туризма Джона Урри и так далее).

Основной пафос современной интегральной парадигмы тела, пожалуй, можно выразить довольно просто: тело имеет гораздо большее значение, чем мы привыкли думать.

Интегральный телесный подход не имеет (по крайней мере пока) устоявшегося языка. В разных направлениях, школах, у разных авторов можно встретить слова «интегральная телесность» (интегральное тело), соматический подход, bodymind (или body-mind),embodiment. Все они сегодня являются синонимами для обозначения этой парадигмы.

Интегральный подход к пониманию тела всё ещё довольно молод. В последние десятилетия он активно развивался как практика, оформился в школы и выработал в рамках этих школ авторитетные тексты. Тем не менее, стороннему наблюдателю он всё еще кажется странным, почти диким. Не имея языка и «научного» понимания механизмов, лежащих в основе этих практик, довольно сложно объяснить, что делают все эти люди, совершающие странные движения и внимательно прислушивающиеся к чему-то еле слышному и незаметному внутри своего тела.

К счастью, сегодня на помощь интегральному подходу к телу приходит нейронаука. Не всегда умея объяснить почему и как именно устроены эти явления, научные исследования (прежде всего с использованием фМРТ) демонстрируют, что «это на самом деле происходит». Научные работы Джона Каббат-Зина (программы работы со стрессом, пищевыми расстройствами и депрессией на основе программ развития телесной осознанности), эксперименты Эми Кадди (влияние характера позы на эндокринную систему), разнообразные инструментальные исследования практикующих буддийских монахов прямо на глазах почтенной публики — всё это наглядным образом демонстрирует, что интегральное представление о теле — не только послания различных духовных учителей о правильном мироустройстве, но и вполне достоверный факт нашего с вами существования.

Интегральная парадигма телесности закономерна в меняющихся условиях большого мира. После массовых войн двадцатого века, возрастающей актуальности экологических вопросов, постепенного пересмотра отношения к темам насилия, свободы и т. п., что-то неизбежно должно было начать меняться в представлении о теле. Интегральный подход увеличивает чувствительность к слабым сигнала среды и социума, именно потому что он чутко прислушивается к ощущениям индивидуального и коллективного тела, ловит слабые сигналы и реакции, осознает их. Он позволяет задавать новое измерение проблемам урбанизации и экологии, политики и здравоохранения, образования и персонального развития. Эта парадигма проявляет себя во вполне понятных социальных практиках: практики правовой регуляции в областях, касающихся тела (курение, семья и дети, здравоохранение и т.п.), страховая практика, логистика транспортных потоков и городская навигация, продукты питания, военные вторжения, организация условий труда и многое-многое другое).

Несмотря на сложность логического понимания и относительную (для европейской культуры) новизну этой парадигмы, она сегодня на удивление легко встраивается в социальные практики. Отчасти это связано с волной популярности практик mindfulness (йога, медитация и т.п.): медитации сегодня предаются целыми рабочими коллективами, от Google до Британского парламента. Еще одна важная, на мой взгляд, причина — более общий парадигмальный сдвиг, наметившийся в двадцать первом веке, важным образом меняющий представления о возможном и допустимом в политике, экономике, социальных практиках. Интегральная парадигма телесности оказывается просто одной из составляющей этого более масштабного современного представления о человеке и мире.

Сравнительная таблица подходов к телесности

Попробую теперь свести воедино парадигмы осмысления тела, о которых шла речь выше.

Само выделение этих парадигм в некоторой мере условно. Вполне вероятно, что любой другой исследователь сможет выделить не четыре, а какое-то другое число базовых представлений, или воспользуется другим основанием для выделения парадигм. Здесь представлен субъективный взгляд, который помогает мне как исследователю и как практику.

Важно, что эти парадигмы как способы думать о своем теле и о телесном вообще сегодня существуют одновременно. Анализируя собственные мысли на этот счет, мы всегда можем обнаружить проявление любой из этих парадигм. И они могут оказаться разными в зависимости от контекста или текущей ситуации.

Евгений Пустошкин

если ты мне откроешь секрет!»
И Сиддхартха ответил: «Спокойно, Андрей,
Никакого причала здесь нет…»

Ветхая Земля, неизвестный автор 
(Из архивов Железной Бездны)1

Чем больше я наблюдаю спектр разнообразных откликов на произведения искусства — в том числе, или даже особенно, «массовой», «популярной» культуры, — тем большим я становлюсь приверженцем концепции зрительской реакции как одного из важных столпов понимания работы творца. Согласно идее зрительской реакции, автор, выпуская произведение на свет, не способен полностью контролировать его смыслы: эти смыслы рождаются уже теперь из диалога читателей или зрителей с текстом, отныне живущим своей жизнью.

Текст или произведение становится зеркалом, в которое глядит смотритель, находя в отражении самые разные гештальты, выделяя самые разные фигуры из фона. Это происходило, например, с эволюционным эпосом Люка Бессона «Люси», который меня лично вдохновил, и я увидел в нём невинную чистоту и указание на наши потенциалы — к самотрансценденции и самопожертвованию, связанному с великим состраданием и духовидческой мудростью. Тогда как кто-то другой увидел, в первую очередь, убийства, то, как главная героиня поедает фастфуд, «дегуманизируется» и так далее. Становится ясно, что эти гештальты восприятия кристаллизуются из сплава интеллектуальной интерпретации и служащей ей фоном эмоциональной реакции, причём во многом именно эмоциональная реакция выделяет значимые для того или иного человека смыслы и образы. (Более того, эмоциональная реакция — не реакция вовсе, а тоже активная интерпретация событий.)

Текст или произведение становится зеркалом, в которое глядит смотритель, находя в отражении самые разные гештальты, выделяя самые разные фигуры из фона

Мне и самому чужеродно творчество, например, Ларса фон Триера, вызывающее у меня волну тошноты и скуки во все мои попытки его смотреть. В то же время я с восхищением читаю некоторые отзывы, где люди словно бы не обращают внимание на психотическую подоплёку и сосредотачиваются на иных смыслах, являющих себя им через «Меланхолию» или «Антихриста». Глядя на их интерпретации и то, как им, по всей видимости, помог фон Триер, я и сам испытываю желание научиться так видеть, так смещать калейдоскоп своего восприятия, не отвергая при этом и собственной правды (но и подвергая её перепроверке).

Я не являюсь сторонником релятивизма и утверждения, что все перспективы на произведение одинаково верны. Я верю в существование трансцендентального референта, с которым соотносятся разнообразные высказывания, звучащие в многоголосом хоре человеческой реальности. Некоторые люди, похоже, лучше соприкасаются с этой реальностью, а другие, насколько возможно судить, во многом закрыты шорами. У каждого свои шоры, предубеждения и предвзятости, но, по-видимому, не у всех они равновелики в отношении того или иного аспекта действительности.

Смешно говорить и будто суть произведения состоит в зрительской реакции. Как в анекдотической ситуации, когда критик мнит себя творцом восприятия, стоящим превыше художника. Совершенно нет. Есть произведение как артефакт и совокупность означающих и означаемых. Есть интенция автора, вкладываемая в труд. Есть неосознанные, подсознательные, бессознательные мотивы. И есть, по-видимому, Дух, время от времени гласящий устами поэта. Смерть автора сильно преувеличена, и я не стал бы вдаваться в такой экстремизм. Даже если автором является вселенная, просвечивающая сквозь уникальную индивидуальность писателя.

Виктор Пелевин, несомненно, является такой уникальной индивидуальностью отечественной литературы (вызывающей целый спектр читательских реакций — от крайне негативных до предельно восхищённых). В одном из своих интервью он сказал, что в традиции русских писателей писать так, чтобы не было ни на кого не похоже. С этим он действительно справляется. Однако другой аспект традиции русских писателей состоит в превращении литературы в плацдарм для постановки самых сложных вопросов и обыгрывания самых изощрённых по своей глубине перспектив и смыслов. В двухтомнике «Смотритель» проявляется и неповторимая мысль автора, отражающая его увлечения и те культурные влияния, под которые он попал, и огромная глубина смыслов, вопросов, ответов и образов.

Под прикрытием ироничного юмора и постмодернистских языковых игр в «Смотрителе» являет себя самый настоящий пелевинский мистицизм. Вспоминая Достоевского и Толстого, можно констатировать, что мистичность свойственна лучшей русской литературе, по крайней мере её мощному течению. Мистицизм не является развлекательной литературой, а эзотеризм не ограничивается нью-эйджем: в действительности, это наука и искусство обращения со своим сознанием и развитие более широкого восприятия, позволяющего улавливать тончайшие нюансы экзистенции и соприкасаться с высшими смыслами, в том числе и религиозно-духовным опытом. Тогда как Достоевский активно обращался к православному мистицизму, Толстой в дополнение был ещё и под влиянием Лао-цзы и даосских идей, Пелевин, будучи дитём нашей эпохи, во всём своём творчестве — и здесь в том числе — вбирает в себя целое татаро-монгольское нашествие всевозможных мистических линий и траекторий, но главным образом, конечно же, прослеживается влияние на него буддизма. В том числе и буддийского тантризма и сущностных течений ваджраяны, с их многообразным и бездонным общечеловеческим философским и феноменологическим наследием.

Пелевин, будучи дитём нашей эпохи, в своём творчестве вбирает в себя целое татаро-монгольское нашествие всевозможных мистических линий и траекторий

Мистицизм представляет собой набор мировоззрений, интеллектуальных и духовных учений о преобразовании, или трансформации, сознания от погружённости в пучину беспокойной неудовлетворённости и духооставленности к спасению, освобождению, пробуждению. Как утверждает Кен Уилбер (современный теоретик интегрального подхода к исследованиям сознания, духовности и религии), в результате обобщения положений великих духовных традиций мира можно отчётливо выделить следующее: в потенциале человеческого сознания содержится возможность трансцендировать воззрение и ценности, связанные исключительно с физической, воспринимаемой сенсорным опытом реальности, открывая прямому видению измерения тонких и очень тонких энергий и чистого сознавания.2

В буддизме эти сферы сознания-и-бытия, которые категоризируются Уилбером как грубая, тонкая, очень тонкая (причинная) и недвойственная, отражены в доктрине о Трёх телах Будды (санскр. трикая): нирманакая (или проявление пробуждённого сознания в феноменальном мире), самбхогакая (или, грубо говоря, проявления пробуждённого сознания в тонких и сновидческих состояниях) и дхармакая (или основа пробуждения, с которой можно соприкоснуться в состояниях глубокого бесформенного погружения, а также, например, при сохранении осознавания в глубоком сне без сновидений). Выделяется также и четвёртая кая — свабхавикакая, или предельное недвойственное тело пробуждённости, равнопроявляющееся в триаде нирманакаи, самбхогакаи и дхармакаи.

Пелевин, возможно, является одним из немногих наших влиятельных современных литераторов, которые, выходя за пределы жанра беллетристики или развлекательной литературы, пытается обращаться к смыслам всех кай и всех состояний-сфер сознания. Причём мы эти реалии воспринимаем не пассивно, а в соучастии с протагонистом-рассказчиком и его интенциональностью. Будучи мастером изменённых состояний литературного сознания, Пелевин базирует действо «Смотрителя» в тонком пространстве, следующем логике осознанных сновидений (это сразу же бросается в глаза в первом томе и проявляется в веренице фреймов, гибкости материи, грёзоподобном характере реальности, в которой из ниоткуда появляется нечто, которое потом, по пелевинской иронии, оказывается, в конечном счёте, субстанционально ничем).

Осознанные сновидения — это вполне реальный и эмпирически зафиксированный феномен, когда индивид может сохранять сознание в сновидении и вполне сознательно работать с тканью сновидческих образов с разными целями, включающими и простое развлечение (например, полетать или предаться всевозможным плотским удовольствиям), и великое преобразование сознания (медитативно-созерцательное разотождествление со всем тонким пространством и тончайшими грёзами ради обретения доступа к безобъектному и бесформенному пространству глубокого сна без сновидений, как в тибетской йоге сна).

Будучи мастером изменённых состояний литературного сознания, Пелевин базирует действо «Смотрителя» в тонком пространстве, следующем логике осознанных сновидений

Как мы знаем из наших снов, сновидческой реальности свойственно переливание смыслов, идеаторных образов, мыслей, событий; пространство и время являют себя в нём причудливым образом, в какие-то мгновения словно ускользая и исчезая во вневременности. Осознанный сновидец в своём классическом современном варианте может оперировать и взаимодействовать с этой текучей «галлюцинаторной» реальностью, но при этом нельзя сказать, что он полностью от неё свободен. Это, на мой взгляд, удалось подчеркнуть и Пелевину в «Смотрителе».

В английском языке, откуда в русский, собственно, в 1980 – 1990-е и пришло к нам понятие осознанных сновидений, для обозначения этого феномена используется на самом деле термин «ясное сновидение» (lucid dreaming). Во втором томе «Смотрителя» Пелевин подтверждает верность прямого сопоставления обрисовываемого им мира с тем, что открывается человеку в ясных, или «люсидных», снах:

Я понимал, что сплю и вижу сон. Но во сне я хорошо знал, что моё дневное «бодрствование» ничем не выше по статусу. Поэтому сон этот был не более люсиден, чем жизнь: глупо казалось в одном сновидении ориентироваться на смыслы, прихваченные из другого. (II, 282)

Удивительный факт состоит в том, что Пелевин обращается не только с тонкими реалиями, то и дело встраивая в текст изыски созерцательной феноменологии, но и с постформальными смыслами и озарениями, владея, по-видимому, диалектическим мышлением. Именно диалектическое мышление вкупе с медитативным опытом позволяет автору сконструировать довольно утончённое понимание буддийской шуньяты (или пустоты), становящееся лейтмотивом всего произведения. Словами самого Пелевина, вложенными в уста одного из персонажей:

Существа и вещи не обладают самостоятельным бытием — они зависят друг от друга. Но всё равно они воспроизводят и себя, и мир. Цепь причин и следствий бесконечна, и все её звенья одинаково важны. Появляясь, мы делаем то, что должно, и исчезаем. Порождённое нами пытается передать эстафету существования дальше перед своим распадом. Яйцо становится курицей, а курица — яйцом. (II, 190)

Это не единичное высказывание, в действительности весь текст с его переливающимися и мерцающими фреймами-сценами словно бы вырисовывает диалектику пустоты (на собственном феноменологическом опыте читателя). Таким образом, пелевинский «Смотритель» представляет собой осознанный сон, пронизанный пустотой как видением взаимозависимого совозникновения всех феноменов во вселенной.

В космологии буквально вымышленного мира Смотрителя — Идиллиума, находящегося в сложных отношениях с Ветхой Землёй, или грубым сенсорно-эмпирическим миром нашей планеты, фундаментальная роль отводится феномену Флюида. Флюид есть некая живая ткань мироздания, всеединство, из которого соткана вселенная, в особенности проявляющая себя как движитель флюктуирующих явлений царства Идиллиума. Сам Идиллиум во многом, если не всём, зависит от умонастроений своих хранителей. В сущности, Флюид — это не просто некая тонкая энергия: скорее, это космическая энергия мирового Духа, то, что можно было бы назвать шакти, или силой Всевышнего (если понимать универсум как одухотворённый, но неописуемый Абсолют), Дао как источник всех форм. Пелевину удалось художественным языком уловить и описать довольно сложные конфигурации смыслов, связанных с умозрительным представлением этой космической энергии:

Адонис поглядел на меня с жалостью:

— Я знаю, — ответил он, — на какие жертвы тебе пришлось пойти, чтобы стать Смотрителем. Но если бы твои упражнения в медитации не прервались в детстве, ты знал бы сейчас без тени сомнения — ничего подобного нет.

— А что тогда есть?

— Есть мгновенная конфигурация материальности и мысли, — сказал Адонис. — Как бы волна, бегущая по океану Флюида. Так кажется на первый взгляд. Но если вглядеться ещё пристальнее, видно, что нет ни океана, ни даже самой волны, а есть только её фронт.

Мы молчали, переваривая услышанное.

— Задумайтесь — весь мировой Флюид есть просто фронт «сейчас», сделанный сам из себя… Часть фронта — память о том, что было прежде, поэтому фронту кажется, будто он волна, а волне кажется, будто она не волна, а целый океан. Истина, однако, в том, что и волна и океан — это память о том…

— Где фронт был раньше? — предположила Юка.

— Нет, — ответил Адонис. — Не где, а каким он был. «Где» — это просто отзвук религиозной веры в существование всей пещеры одновременно.

— Хорошо, — сказал я. — Что останется, если отбросить веру?

— В каждый момент, — ответил Адонис, — возникнет новая конфигурация материальности и мысли, а прежняя исчезает. Процесс неостановим. Даже составляющие материю частицы уже другие. И ни в один конкретный момент так называемого «человека» нет. Есть только этот неуловимый фронт. Человек появляется лишь в памяти. Он возникает где-то «вообще», в воображении — вот как эта экранная пещера. И то же самое относится ко всему миру.

— И что это значит?

— То, что никакого человека на самом деле нет. Ему негде быть. Есть только этот фронт настоящего, а всё остальное — иллюзия. Любая конфигурация реальности существует один кратчайший миг и так быстротечна, что поймать её невозможно. Всё остальное, с чем мы имеем дело, — это либо воспоминание, либо предположение. (II, 266 – 267)

Вообще, в «Смотрителе» постоянно ставится вопрос об идентичности, или самотождественности, вопрос самосознания «твари», то есть сотворённого существа, вброшенного в бытие, довольно явно перекликающийся с классикой трагедии монстра Франкенштейна (недаром и сам протагонист примеряет на себя роль демиурга). Если говорить точнее, в книге — в излюбленном мадхьямакском полемическом приёме — сам вопрос регулярно ставится под вопрос. Уже на первых страницах книга штурмует наше сознание следующими рассуждениями о вопросе самоидентификации:

Я долго размышлял, имею ли я право писать о себе прежнем в первом лице. Наверное, нет. Но в таком случае этого не имеет права делать никто вообще.

В сущности, любое соединение местоимения «я» с глаголом прошедшего времени («я сделал», «я подумал») содержит метафизический, да и просто физический подлог. Даже когда человек рассказывает о случившемся минуту назад, оно произошло не с ним — перед нами уже другой поток вибраций, находящийся в ином пространстве. (I, 7)

Здесь, вероятно, отражены (ранне)буддийские представления об отсутствии независимой и самосущностной самости и непостоянной переменчивости бытийных факторов. Тем не менее, как я это вижу, неверно было бы считать буддизм, особенно начиная с махаяны, учением об отсутствии или несуществовании «я», или самости.

Как поясняет Уилбер, основатель мадхьямаки Нагарджуна отринул доктрину о несуществовании «я» (анатман) как неверную: какое-либо несуществование «я» может быть постигнуто лишь в соприкосновении с предельной истиной, с предельным надконцептуальным прозрением в сущность вещей. Однако само это предельное прозрение не может быть выражено никакими словами вообще. Поэтому говорить о том, что «я» не существует, бессмысленно. С точки зрения относительной истины, оно, безусловно, существует — как и личность (я смотрю на вещи и имею континуальность, пусть порою и разрывчатую, мне свойственны личностные структуры и черты). Далее, это, если ничто больше, хотя бы ценная и удобная функциональная конструкция, позволяющая жить в обществе и взаимодействовать с другими личностями.

Тогда как с точки зрения предельной, или абсолютной, истины, ни о природе «я», ни о природе вещей вообще ничего нельзя сказать: она ни есть, ни не-есть, ни то и другое, ни не то и не другое. Такая буддийская диалектическая логика создана не для того, чтобы сделать заворот ума, а для того, чтобы отпустить ментально-интеллектуальное измерение ума вообще и впустить в сознание надментальные и надвербальные референты. Иначе же ментальное заслоняет собою то, проявлением чего оно является, создавая тончайшие концептуальные цепляния и приводя в крайние воззрения.

Буддийская диалектика Нагарджуны создана для того, чтобы отпустить ментально-интеллектуальное измерение ума вообще и впустить в сознание надментальные и надвербальные референты

Словами самого Уилбера:

Прежде всего, для Нагарджуны, абсолютная реальность (Пустота) радикально недвойственна (адвайя): сама по себе она не есть ни «я», ни не-«я», ни атман, ни анатман, ни нечто постоянное, ни нечто сиюминутное/текучее. Его диалектический анализ создан таким образом, чтобы показать, что все подобные категории, будучи глубоко дуалистичными, имеют смысл лишь только с точки зрения друг друга и, следовательно, сами по себе представляют ничто (пустоту всех воззрений и феноменов). Его диалектический анализ применим ко всем вещам, всем мыслям, всем категориям: все они суть взаимозависимы друг от друга и, как таковые, ничто собой не представляют. Они, следовательно, имеют относительную, или феноменальную, реальность, но не абсолютную, или безотносительную, реальность (каковой является Пустота, раскрываемая в недвойственной праджне, не являющейся какой-то реальностью, отсоединённой от относительного мира Формы, — она сама по себе является пустотой, или таковостью, всех форм).3

Другое дело, что чем тоньше становятся наблюдения за своей идентичностью, самостью, — точнее, теми её аспектами, которые поддаются наблюдению, — тем сложнее становится понимание связанных с ними процессов. В современной психологии, исследующей то, как развиваются взрослые люди, существует теория развития эго, созданная Лёвинджер и расширенная Кук-Гройтер. В ней прослеживаются стадии развития идентичности человека вплоть до надэгоических и надрациональных. Чем ближе к высшим из зарегистрированных на сегодня стадиям, тем более экстраординарной, парадоксальной и удалённой от обывательской становится феноменология самости. Воззрение на личность, на самость, на атман и анатман усложняется и углубляется.

Сами идеи атмана или анатмана служат ситуационными прививками, впрыскиваемыми против крайних воззрений: излишнее овеществление самости вылечивается введением в доктрину об анатмане; излишнее цепляние за идею об анатмане, вероятно, может лечиться подчёркиванием атманического аспекта. Таковы искусные средства (упайя), выражающиеся, в том числе, и в мировоззренческих прививках.

Каким же образом можно прийти к надконцептуальной мудрости, позволяющей оперировать концепциями и репрезентациями, но не идентифицироваться с ними и не пытаться вместить Реальность в их казематы? Через йогическое преобразование собственного сознания, очищение его от завихрений омрачений, полноценное воссоединение с изначальным сознаванием, свободным от кармических отпечатков, — в этом были убеждены йогачары, значительно повлиявшие на эволюцию буддизма; сама идея в дальнейшем развивалась и обретала различные формы.

По всему «Смотрителю» встречаются указания на роль медитативной практики в становлении иерархов Идиллиума, в том числе и самого героя

Надо понимать, что мы здесь давно уже бредём по возвышенному пространству, объединяющему в себе интеллектуально-философское осмысление и медитативно-созерцательную практику. Во все времена до таких изысканных нюансов и проявлений сознания добирались лишь самые прогрессивные слои общества, тогда как большинство довольствовались внешней, профанной и обрядовой, частью великих традиций — буддизма в том числе. Сегодня нам несказанно везёт, что такие сокровенные пласты человеческого духовного поиска доносятся до нас через труды столь популярного автора.

По всему «Смотрителю» встречаются указания на роль медитативной практики в становлении иерархов Идиллиума, в том числе и самого героя. Пелевин предлагает вполне достоверные описания созерцательной феноменологии:

Вселенная любого монаха-медитатора была куда обширней: в ней существовали бесконечные равнины покоя, пространства сладкого забвения, миры неподвижного восторга… На другом полюсе опыта, рассказывал мой наставник, искателя встречало быстрое мерцание сознания, создающее мир: можно было уйти туда и смотреть не отрываясь, как Вселенная исчезает и возникает много раз в секунду. А дальше, говорил он, не оставалось уже ни пространства, ни времени — но в них не было и нужды. (I, 72)

Действительно, буддийские йогины придавали крайнюю важность подобной созерцательной феноменологии и практике интенциональности (сиречь медитации) как одному из важнейших компонентов самопреображения и пробуждения. Именно в систематическом отслеживании мельчайших феноменологических нюансов и оттенков изменений во взаимодействиях сознавания с опытом может возникнуть прозрение касательно природы этих взаимодействий.

В созерцательном самоисследовании практикующий постепенно прозревает в отношении пагубных привычек ума, его склонности к неоправданным автоматическим реакциям

Можно сравнить с тем, как Дэниел Браун, современный исследователь буддизма, в частности традиций махамудры и дзогчен, описывает схожее феноменологическое пространство и то, как с ним взаимодействовали великие буддийские учёные-йогины:

…В этом опыте вы начинаете видеть, что есть сознавание, которое не связано со всеми активными проявлениями ума. Сознавание как бы пронизывает и насыщает всё это. И это становится моментом, когда можно по-настоящему всмотреться в природу самого сознавания как такового.

Что, в свою очередь, откроет разновидность постижения этого великого океана сознавания, в которое каким-то образом более не вмешиваются всевозможные формы активности, которые распадаются. Это позволяет проще его увидеть.

Итак, некоторое время спустя пришёл Нагарджуна, один из ранних сторонников школы мудрости в буддизме махаяны, и сказал: «Постойте-ка! Когда мы смотрим на эту пульсацию — да, справедливо, что обычно, если вы продолжаете смотреть на неё, то вы будете замечать больше прекращение существования каждого из этих движений ума, а не возникновение. Но это предполагает под собой время, а быть может, само время есть всего лишь ещё одна конструкция ума». Так что Нагарджуна сказал нечто вроде следующего: «Если вы начнёте смотреть на это… когда вещи начинают своё существование, они в действительности не начинают существовать по той причине, что они уже здесь. И когда они, как кажется, прекращают своё существование, они, на самом деле, не прекращают существование, потому что они остаются здесь. Тогда, если вы на это посмотрите таким забавным образом, начинает происходить то, что вы начинаете видеть, что идея, что вещи приходят и уходят во времени, есть всего лишь ещё одна идея. Это ещё одна конструкция ума».

И это тогда открывает целый новый иной уровень опыта, находящийся за пределами условностей обыденного времени. Вы открываетесь для уровня сознавания, который я люблю переводить как «непреходящее сознавание». Оно не может приходить, не может оно и уходить, потому что в него не вмешивается время; оно всегда прямо здесь; и оно безбрежно. И тогда вы видите, что получаемые вами постижения более не зацементированы в условности обыденного времени, так что постижение (реализация) перестаёт иметь какие-либо стадии. И вы обнаруживаете совершенно иное состояние сознания, к которому вы открываетесь, которое является чем-то вроде… его трудно описать, но тибетское слово для его обозначения — это kunji, оно часто переводится как «сознание-хранилище»… <…> оно означает «всеодномоментность» (all-at-onceness).

(«Великий путь: интервью с Дэниелом Брауном о махамудре»)

Медитативно-созерцательный путь долог и требует многолетнего оттачивания мастерства. В процессе созерцательного самоисследования практикующий постепенно прозревает в отношении пагубных привычек, тенденций ума, его склонности к неоправданным автоматическим реакциям, созданию массива концептуализаций, тончайших и грубых субъектно-объектных дихотомий. Доселе автоматические реакции делаются объектом осознавания, деавтоматизируются и растворяются, заменяясь более конструктивными привычками, способствующими цели пробуждения-освобождения сознавания из кандалов сансары, или блуждания по кругу эмоционально-когнитивных автоматизмов.

Пелевин вводит фигуру антагониста — некоего Великого Фехтовальщика, убивающего Смотрителей. Когда герой сталкивается с Фехтовальщиком, то читателю становится понятно — таковой, по крайней мере на каком-то плане, представляет собой метафору или, может быть, воплощение саморазрушительной работы собственного ума (его автодеструктивных тенденций). Удаётся ли протагонисту справиться с Фехтовальщиком или нет, об этом лучше читать у самого Пелевина.

Книга содержит намёки и на ряд других откровенно трансперсональных концепций и мыслей. Когда герои пытаются разобраться в том, что же значит надпись на Михайловском (Инженерном) замке4 «Дому Твоему подобает Святыня Господня в долготу дней», Адонис отвечает удивительным образом:

— …Эта «святыня в долготу дней» и есть окончательный, божественный человек в ином, невообразимом мире, где находится наш источник. Истинному миру, верил Павел, соответствует тело всех дней, и только такой мир можно считать настоящим домом. Остальные миры иллюзорны — они просто симуляция, прикидка, набросок. (II, 273 – 274)

Как известно, сегодня зафиксировано уже множество случаев околосмертных переживаний. Одной из характерных и часто встречающихся особенностей такого опыта является то, что исследователи назвали «голографическим перепросмотром всей жизни». Все мгновения жизни оказываются словно бы равнопредставлены и вынесены перед вашим взором: «происходит одномоментное переживание всех элементов опыта в целом и в динамике»5. Пелевин, возможно, элегантно отражает сходную — или очень похожую — интуицию.

В «Смотрителе» пригорошнями разбросаны россыпи духовно-философских драгоценностей, позволяющих преисполниться благоговением перед бездной Космоса

Концовка второго тома «Смотрителя» как-будто пригорошнями разбрасывает россыпи духовно-философских драгоценностей, позволяющих преисполниться благоговением перед бездной Космоса. Одним абзацем Пелевин даёт новое прочтение известного высказывания Ницше: «Бог умер, подумал я. Сколько веков люди повторяют эти слова. Но что они значат? Только одно: зерно проросло — и Бог теперь живёт через мир, созданный им из себя» (II,  333). Или делится красивейшим описанием зависимости воспринимаемой онтологии от установок нашего сознания, его эпистемологии: «…Мир — волшебный кристалл с безмерным числом граней, и повернуть его всегда можно так, что мы рассмеёмся от счастья или похолодеем от ужаса. К счастью, я могу выбирать» (II, 343).

Без комментариев хочется привести ещё несколько цитат из второго тома:

Змей — Вечный и Совершенный Человек — показал Адаму, для чего тот был создан: не для себя самого, а для иного, высшего и невнятного смертной душе. Адам увидел, что он — зыбко струящийся сон, снящийся неведомо кому. Но даже ужаснувшись своей никчёмности, Адам отказался служить благой цели — и был изгнан в хаос. Так Франц-Антон понимает библейский миф.

«Но кому снится сон?» спросил я. «Кто заставляет Адама каждый миг рассыпаться и возникать заново?»

Ответ поразил меня до глубины сердца.

«Я полагаю», сказал Франц-Антон, «что единственным действующим лицом сей комедии теней и отражений является тот самый Флюид, которым мы якобы управляем».

«Но разве мы не управляем им на самом деле?» — спросил я.

Франц-Антон засмеялся.

«Подозреваю», ответил он, «что мы подобны возникающим из него самоуверенным зыбкостям, как бы фигурам из тумана и пара… Мы уверены, что повелеваем мирами и стихиями, и наша воля — есть мы сами. Но это то же самое, как если бы облака решили, что управляют небесным ветром, поскольку имеют форму королей и Ангелов… На деле же ветер гонит их по небу и создаёт их форму — но так, что они мнятся себе властелинами и героями. Когда мы думаем, что овладели Флюидом, это значит лишь одно — Флюид принял форму такой мысли. Дух Божий с безначальных времён носится над водою, и вокруг него плавают облака пара. Но он ничего не хочет для себя. Поэтому время от времени он делает из пара кукол, даёт им начертания власти и велит управлять стихиями и собой». (II, 295 – 297)

* * *

Дело в том, что и Ветхая Земля, и Идиллиум, и я сам, и Юка в любом из её качеств, и даже лицекнижник Николай — вообще всё, из чего состоит любой человеческий опыт во сне и наяву, — это просто симуляция, которой нет нигде, кроме как в неуловимом мгновении, рисующем мираж нашего мира. «Подобно быстрым вилам на воде», как сказал мой великий предок.

Вот только в неуловимом мгновении ничего из перечисленного тоже нет: всё, о чём мы можем говорить и думать, проявляется лишь во времени, светящемся размытом следе, который мгновение оставляет в пространстве нашего ума, как метеор в небе.

Но этот мерцающий след со своим сновидческим составом всё равно может существовать исключительно в настоящем миге — больше просто негде. Это архат Адонис всё-таки сумел мне объяснить.

Весь наш мир, говорит он, соткан из перемен — а в мгновении не меняется ничего: созерцающий его постигает, что оно неподвижно и пусто. Именно это и делает нас миражом, с которым ничего не может случиться. Ведь самого миража никто даже и не видел — мы всю жизнь его просто вспоминаем и додумываем. (II, 345 – 346)

* * *

И здесь мне хочется процитировать на прощание Павла Алхимика:

«Omnia est nihil. Nihil est omnia. Как много эти слова говорят понимающему… Как мало в них смысла для озабоченно летящего в никуда дурака, уверенного, что в словах сих нет ничего для него нового, поскольку он, дурак, уже много раз не умел их понять… Знание это, когда припадаешь к нему по-настоящему, уничтожает любую скорбь. Но мы до последнего держимся за свою боль, справедливо подозревая, что она и есть мы сами и, если отнять её у нас, мы больше нигде себя не найдём. Поэтому к свободе мало кто спешит, а кто обрёл её, на всякий случай помалкивает». (II, 349 – 350)

Что до концовки романа, то, если не вдаваться в подробности, быть может, образ «остановки в шаге перед последним поворотом» можно интерпретировать, в том числе, и следующим образом: протагонист не желает расставаться со свидетельствующей индивидуальностью и опытом своего, пусть, как он теперь понимает, иллюзорного в своей отдельности «я». Ведь, как однажды сказал Кену Уилберу один из его наставников дзен: «Свидетель — последнее пристанище эго», тончайший дуализм. Можно ли сказать, что герой окончательному пробуждению и недвойственному повороту предпочёл остаться в Матрице (если обратиться к понятию из кинотрилогии Ланы и Энди Вачовски), в обители богов, в стране грёз? Не знаю. Но это очень верно для каждого из нас: действительно ли мы хотим пробудиться? Или мы ещё не наигрались?

В этом эссе я коснулся лишь некоторых из возможных ракурсов. Сам «Смотритель» в своей полноте содержит намного больше смыслов, которые можно затрагивать с разных сторон. Двухтомник можно перечитывать, углубляться в исследование затронутых тем и писать целые книги комментариев. В этом смысле, возможно, это одно из самых добрых и преисполненных сочувствия произведений Пелевина. Не лишённое при этом фирменных ехидства и иронии.

Вадим Зеланд: Люди не замечают, что болеют и умирают глупейшим образом

Вадим Зеланд: Культура медленной смерти

Для того чтобы получить реальную пользу от своего, выбранного стиля питания, необходимо обладать элементарной культурой питания. Если исходить из примитивных представлений и привычек, типа, «купить пельменей, сварить, постелить газетку и быстренько съесть их», либо, «питаться овощами и фруктами, и все – и все будет», тогда, не будет ничего, никакого толку.

Надо понимать, что организм – не паровозная топка, и пихать туда все подряд без соображения и разбору, в надежде, что «все сгорит», ну просто глупо. В организме заложен определенный запас прочности, но не безграничный, поэтому соображение все-таки надо иметь. Если культура сводится к понятию «сникерснуть» чего-нибудь и как-нибудь, то неизбежно возни

кнут проблемы.

Для того чтобы придать этому «продукту» товарные качества, туда добавляют еще кучу всевозможной химии. Трансжиры чрезвычайно токсичны и обладают свойством накапливаться в организме, вызывая целый ряд опасных недугов: стресс, атеросклероз, болезни сердца, рак, ожирение, больные дети, ослабление иммунитета, низкая потенция и т.д.

В чем состоит вред искусственных дрожжей:

– Это чуждые организму сущности – грибы. 

– Представьте, в вашем организме живет гриб.

– Сами дрожжи при выпечке погибают, а их споры нет.

– Способны проникать в кровоток, а значит, в любые органы.

– В процессе своей жизнедеятельности выделяют микотоксины. 

– Попадая в организм, начинают перестраивать всю среду под себя.

– Симбиотная (здоровая) микрофлора угнетается, а патогенная расцветает. 

– Организм становится легкодоступным для чужеродных бактерий и вирусов. 

– Создаются идеальные условия для развития раковых клеток.

Почему я так говорю, что человечеству в вопросах питания (как и во многих других вопросах), уже нельзя доверять? Если человеческое стадо в массовом порядке производит и потребляет то, что его убивает, значит, однозначно, доверять ему нельзя. Ну как можно доверять наркоману, например?

Человек, который в проблеме, проблемы не видит, или не хочет видеть. А проблемное общество – и подавно не хочет видеть своих проблем, или даже неспособно видеть, поскольку находится в иллюзии стадной безопасности. Вот, увидели, наконец, что «курение убивает», после того как в табак начали добавлять химию, и вследствие чего он стал убивать еще больше. Но ведь ту же надпись – «убивает» – можно уверенно клеить на всю супермаркетную синтетику. Иллюзия успокаивает лишь тем, что убивает медленно и незаметно.

Люди не замечают, что болеют и умирают глупейшим образом – по причине элементарного отсутствия культуры питания. С того момента, как в рационе появились вот эти три основных составляющих – белая мука, маргарин, дрожжи – культура закончилась, и началась матрица.

Данные составляющие входят во всю самую распространенную и повседневную продукцию – выпечку. Это как бы основа матричной схемы (не культуры) питания. Главное – заложить фундамент, чтобы люди потеряли вменяемость, как в сказке про Синдбада-морехода. Тогда они не будут соображать, отчего болеют и умирают, и вообще, с какой целью все это. На ферме ведь скотина не соображает, чем и зачем ее кормят?

Ну и здесь так же, разница лишь в том, что не матрица, а люди сами строят себе ферму, и все больше изощряются в пищевых технологиях, чтобы телом и сознанием соответствовать матричным целям. У матрицы на человека свои виды, в очередной раз напомню:

Ячейки должны быть заполнены послушными элементами. А элементы эти должны быть, во-первых, не вполне здоровыми, чтоб не имели свободной энергии, а во-вторых, слегка долбанутыми, чтоб не понимали, где находятся. Энергии и осознанной воли должно хватать ровно настолько, чтобы исправно исполнять свои функциональные обязанности – не больше, не меньше.

Переход с традиционного на живое питание вовсе не означает какого-то прорыва в культуре питания, если элементарные принципы не соблюдаются. Рассмотрим, какие там принципы нарушены.

1. Рацион должен быть постоянным, неизменным.
 

Кухня (набор продуктов и способов их приготовления) должна быть некой устоявшейся константой. Рацион вообще нельзя менять резко, как например, без особой нужды перепрыгивать с одной национальной кухни на другую. Это связано, главным образом, с микрофлорой кишечника, которая приспособлена для переваривания той или иной пищи. Перестраивается она медленно, на адаптацию могут уйти месяцы. Поэтому, любой переход должен быть плавным, постепенным. Если же речь идет о переходе на живое питание, то здесь тем более нельзя спешить, потому что добавляется еще один фактор – усиленное очищение организма.Нельзя доводить себя до состояния повышенной интоксикации. Так что, в современных условиях, а в особенности молодым людям, лучше настраиваться не на месяцы, а на годы.

2. Рацион должен быть максимально разнообразным.
 

В то же время, блюда должны быть максимально простыми и односложными, состоящими из подобных ингредиентов. Лучше съесть больше, но чего-то одного в один прием. Разнообразие требуется только в общем ассортименте. Одни лишь овощи и фрукты – это весьма бедный рацион. Если хочется съесть чего-нибудь этакого, значит, организму чего-то не хватает. Например, мозг потребляет более четверти всей энергии тела, для его работы нужен лецитин. В шоколаде лецитин есть, а в овощах и фруктах его нет – вот и хочется. Но зачем объедаться шоколадом, если того же лецитина полно в бобовых?

3. Еда должна доставлять удовольствие. 
 

Мозг человека так устроен – он должен получать удовольствие. Если удовольствия нет, серотонин не вырабатывается, и тогда все плохо. Если удовольствия нет, мозг будет его искать, в том числе среди искусственных стимуляторов. Пища – одно из главных удовольствий, она должна быть вкусно приготовлена. Если то, что вы едите, полезно, но невкусно, вам будет постоянно хотеться чего-нибудь непотребного, но вкусного, и это мытарство будет продолжаться до тех пор, пока мозг не получит свою порцию удовольствия. Поэтому, не надо заниматься мазохизмом, не надо жевать зеленый салат, как корова, надо искать простые, но вкусные рецепты, и получать не только пользу, но и удовольствие – в этом заключается культура живого питания. Живая еда может и должна быть вкусной.

4. Искусственные стимуляторы и релаксанты исключить. 
 

Расплачиваться все равно придется с процентами. То есть, от чего-то искусственного пользы всегда меньше, чем вреда. Отдача себя не оправдывает. Сначала полегчает, а потом станет еще хуже. Депрессия и панические атаки – болезни нового поколения. Вызваны они ничем иным как химическими компонентами в продуктах. Химия вызывает измененное состояние сознания, в той или иной степени, но всегда. А еще вызывает интоксикацию, несмотря на то, что токсины «упаковываются в бочки». Не все они упаковываются. Но если лечить следствие его причиной, тогда ситуация будет только усугубляться.

Можно задать вопрос: а что искусственного в кофе и шоколаде? Если они экологически чистые, натуральные, то наверно ничего, если в меру. Только вот натуральные кофе и шоколад сейчас трудно отыскать. Это большой бизнес, все плантации обильно поливаются химией, не говоря уж о том, что добавляется в конечный продукт. Вред даже не в самом кофеине, а в сопутствующей химии. Самый лучший и безопасный стимулятор – дикие сырые какао бобы. Их можно просто жевать, делать какао или шоколад, конфеты. Эффект чувствуется сразу, и без последствий.

5. Главный принцип – продукты должны быть натуральными. 
 

Это значит, без ГМО, дрожжей, химии, синтетики. В супермаркете едва ли наберется 1-5% того, что можно отнести к натуральным продуктам. (Хотя, реальность меняется, и прогресс уже есть.) Продукт, который «заключен и погребен» на долгий срок хранения, не может считаться натуральным. Добавки, которые мимикрируют под «идентичные натуральным» – тоже синтетика, как бы они ни рядились. Питаться «долгоиграющими» (долгохранящимися) овощами и фруктами из супермаркета – сущее безумие. Для организма нет ничего хуже синтетических (искусственно синтезированных) токсинов.

Природа за миллиарды лет эволюции предусмотрела все, кроме этого. Если бы организм умел говорить, он бы сказал: ты можешь морить меня голодом, мучить непомерными физическими нагрузками, бросать меня в жару или холод, можешь пускать кровь, можешь бить, истязать, и даже резать, я все снесу... но, если ты будешь меня травить, дурак, тебе и мне будет плохо, очень плохо – все просто очень плохо кончится.