Классический психоанализ Зигмунда Фрейда давно уже вошёл в плоть и кровь мировой культуры. Кого сейчас удивишь рассуждениями о либидо, бессознательном, эдиповом комплексе или заявлениями о том, что вся человеческая культура — это продукт вытесненной сексуальности? Сто лет назад психоаналитическое движение имело статус революционного, авангардного, даже скандального. Им вдохновлялись учёные, художники, политики, оно будоражило умы миллионов. Но в наши дни безумный ажиотаж вокруг психоанализа утих, оставив после себя лишь толпы психоаналитиков, превративших научный метод в доходный бизнес, а также набор речевых штампов вроде «оговорочки по Фрейду».

Психоанализ перешёл в разряд классики, не знать которую стыдно, а восхищаться — наивно. Многие концепции этого учения, вызывавшие в своё время немало горячих споров, воспринимаются теперь как прописные истины. К примеру, именно психоанализу мы обязаны представлением о человеческой психике как о наборе функций и комплексов. С этой точки зрения, сама концепция человеческой души совершенно бессмысленна. По мнению психоаналитиков, душа — это просто вульгарное название для сложного комплекса механизмов, составляющих человеческую психику и работающих в соответствии с некими фундаментальными законами, столь же неумолимыми, как и закон всемирного тяготения.

Но если душа — это набор сложных функций, живая программа, состоящая из инстинктов, комплексов, влечений, культурных и социальных табу, различных архетипов и тому подобного, то человеческая свобода — это тоже фикция, пустое понятие, родившееся вследствие недоразумения. Наука знает немало подобных примеров. Например, о сверхтонкой материи, эфире, человечеству было известно с глубокой древности. Ещё Анаксагор и Платон считали его одним из первоэлементов, заполняющим пустоты Космоса. Без эфира нельзя представить себя науку Нового времени. И только в начале XX века, с появлением теории относительности Альберта Эйнштейна, эфир был полностью отвергнут научным сообществом как ложная гипотеза. Точно так же открытия доктора Фрейда позволили его последователям признать иллюзорность человеческой души.

Возможно, старик Фрейд был прав, и каждый из нас действительно является сложнейшим биороботом с расширенными возможностями обучения, ультра-мощной операционной системой и массой сложнейших программ, по большей части предустановленных. Но здесь возникает вопрос, хочется ли нам жить в мире, где слово «личность» лишено смысла, а всё богатство внутреннего мира человека, вся его интеллектуальная и духовная жизнь оказываются лишь результатом функционирования сложнейших биопрограмм?

Вселенная Фрейда глубоко тоталитарна: в ней каждый человек подчинён неумолимым законам психики, которые определяют всё — до последней фантазии, идеи и мечты. Впрочем, не стоит забывать, что психоанализ — не более, чем доктрина. А каждая серьёзная доктрина, тем более получившая массовое признание, обязательно предполагает маргинальные альтернативы. Одной из таких альтернатив, этаким анархическим «альтер-эго» классического психоанализа, стал экзистенциальный психоанализ Жан-Поля Сартра.

Сартра мы знаем, в первую очередь, как гениального писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе и творца бессмертной «Тошноты». Гораздо меньше известен нам Сартр-философ, автор толстенных трактатов, полных заумных рассуждений и неудобоваримой терминологии. А ведь именно Сартру-философу принадлежит оригинальная концепция психоанализа, в которой человек оказывается не безвольной игрушкой в руках бессознательного, а свободной личностью, сознательно проектирующей свою жизнь и несущей ответственность за свои поступки.

В чём же основное различие этих двух психоанализов? Согласно Фрейду, вся человеческая жизнь представляет собой поле битвы между разумом и таинственным миром желаний. Причём бóльшую часть времени человек живёт, будто во сне, не осознавая смысла своих поступков. Сартр с этим в корне не согласен. По его мнению, человек всегда действует сознательно и сам определяет собственные желания, выступая главным архитектором своей жизни. Впрочем, иногда его намерения противоречат друг другу, а некоторые из них даже мешают его развитию, не давая реализовать главную цель человеческой жизни — абсолютную свободу.

Ну вот, начались философские абстракции. Что это ещё за «абсолютная свобода»? Попробуем объяснить. Представьте себе, что с завтрашнего утра всё у вас начинает идти как по маслу. Все ваши планы мгновенно реализуются без сучка и задоринки, вы нигде не встречаете ни малейшего сопротивления, вся ваша жизнь становится непрестанным движением вверх, без пауз и неудач даже в мелочах. Стоит пожить в таком состоянии пару месяцев, и у вас начнёт развиваться «комплекс Бога» — самосознание существа, обладающего абсолютной свободой.

Эта тяга к абсолютной свободе, по Сартру, — отличительная особенность человеческого разума. Для разума всегда предпочтительней, чтобы все его планы реализовывались, а реальность гибко подстраивалась под любые проекты и задумки. Однако с самого рождения человек сталкивается с миллионом ограничений: «это нельзя», «это невозможно», «это не желательно», «это не принято». Каждый преодолевает «сопротивление мира» в меру своих способностей. Но даже самые сильные и могущественные люди не могут избавиться от него в полной мере. А главным препятствием, согласно Сартру, оказывается отнюдь не наше бессилие или косность мира, а те, кто живёт рядом с нами, то есть Другие.

Оглянитесь вокруг. Нас окружают миллионы Других, о которых мы ничего не знаем. Мы можем судить о них только по нашему скромному опыту, основывая свои домыслы на сплошных видимостях. Реальный внутренний мир Других абсолютно не проницаем: мы можем лишь догадываться об их мыслях, чувствах, ощущениях, оценивать их слова, поступки, реакции. Даже самые близкие люди, те, кого мы безгранично любим, кто предан нам всем сердцем, хранят в себе целые миры тайных мыслей, странных фантазий и сокровенных желаний, о которых мы никогда ничего не узнаем.

По Сартру, в этом и заключается главный конфликт человеческой жизни: исконное стремление разума к абсолютной свободе сталкивается с полной непредсказуемостью Других, препятствующих её реализации. Каждый человек стремится достигнуть заветной цели, но в пути он постоянно сталкивается с чужими проектами. Так жизнь в обществе превращается в бесконечную борьбу за личное признание, глобальную игру, в которой каждый играет сам за себя, а доверять в полной мере нельзя никому.

«А как же любовь?», — спросите вы. Разве искренне любящие друг друга не являют собой единого целого? Ни в коем случае, отвечает Сартр, любовь — это одна из самых жестоких игр, в которой человек пытается завладеть самым дорогим, что есть у Другого, — его свободой. Конечно, речь здесь не о сексуальном или кухонном рабстве, а об исконном желании каждого любовника, чтобы его партнёр принадлежал только ему, желал только его, выстраивал вокруг него всю свою жизнь. По Сартру, основная цель любви — сделаться для любимого человека единственным смыслом жизни. Ни в этом смысл любовной клятвы?

Большинство влюблённых искренне возмутится такими рассуждениями. Но что стоят эмоции «безумцев», находящихся во власти самообмана? По мнению Сартра, суровая реальность заключается в том, что большинство любовных историй, миновав романтическую фазу, в итоге вырождается в одну из двух ущербных форм: садизм или мазохизм.

Выбирая садизм, человек в буквальном смысле ограничивает свободу возлюбленного, заставляя того действовать вопреки своим желаниям, превращая его в безвольную игрушку своих прихотей. Мазохизм — более изощрённая тактика, создающая видимость альтруизма. Мазохист добровольно предлагает себя возлюбленному в качестве жертвы, обретая над ним ещё бóльшую власть — таинственную власть слабого над сильным. Недаром традиционный мазохизм, сексуальное извращение, свойственен как раз успешным и сильным личностям, привыкшим властвовать и повелевать.

Циничное учение, не правда ли? Оно учит видеть жизнь без прикрас и радужных иллюзий. В этом Сартр вполне согласен с Фрейдом. Только, в отличие от последнего, Сартр не ищет оправдания слов и поступков в каких-то безличных силах, управляющих человеком помимо его воли. По его мнению, каждый ответственен за свои действия в полной мере: даже в бреду или опьянении он ведёт себя в полном согласии со своим внутренним миром, сконструированным им самим. А основная цель экзистенциального психоанализа — показать человеку себя «во всём великолепии», без прикрас, помочь ему понять себя, прояснить свои истинные намерения и прервать череду самообмана, которым тот привык прикрывать свои слабости и ошибки. Впрочем, большинству из нас гораздо комфортнее жить в мире иллюзий. Путь свободы под силу далеко не каждому.