Я знаю, что сейчас у нас настоящий культ бодрой самостоятельной девушки, я сама писала немало текстов на эту тему. И я действительно отлично умею зарабатывать деньги, сверлить стены перфоратором, разговаривать с электриками и воспитывать детей. И при этом я начинаю умирать, когда я одна.

Мне страшно быть одной.

Мы все — очень парные животные, очень социальные и с трудом выживаем без тактильного контакта и теплого человека рядом. Большинство моих случайных мужчин произошли в тот момент, когда мне просто хотелось, чтобы меня кто-нибудь обнял. Довольно долго я искренне планировала устроить клуб обнимательных вечеринок: куда могли бы прийти люди, принять душ, переодеться в пижамки, а потом весь вечер валяться на диванах, обниматься и смотреть кино, например. Мне кажется, что в больших городах эта идея могла бы стать бешено популярной. Если бы мы все так не боялись близости с незнакомцами.

Однажды мой друг, огромный брутальный юрист рассказывал, как его обняла и поцеловала на прощание коллега. «Она не хотела ничего такого, просто дружеский поцелуй в щеку, — объяснял он, — у нас так давно принято. Но в тот раз она случайно скользнула и коснулась губами уголка моих губ. Меня будто током ударило, я теперь все время об этом думаю». Нет, он не был влюблен в коллегу и не строил на нее никаких планов. Она ему даже особенно не нравилась! Но в его жизни было так много работы и так мало прикосновений, что вот этот случай стал самым ярким чувственным переживанием на много-много месяцев вперед.

Когда ты живешь с кем-то и, даже если у вас не очень хорошие отношения, сложно представить, как может быть одиноко, когда у тебя нет совсем никого, кто может тебя обнять. Когда нет никого, кого ты можешь обнять. Мне кажется, что человек, хоть раз переживший подобное, уже никогда не сможет стать прежним, никогда не избавится от этого липкого страха — остаться в одиночестве. Я могу быть сколько угодно самостоятельной, самодостаточной и феминисткой. Но я не могу засыпать одна.

Моя подруга рассказывала про тот жуткий год, когда у нее умер муж. Как у нее болел каждый миллиметр тела от желания прижаться к другому человеку, от желания плакать, уткнувшись кому-то в грудь, и чтобы тебя при этом гладили по голове, — и как это казалось неосуществимым, ведь траур и стыдно, и совершенно невозможно. И как однажды ночью к ней приехала бывшая однокурсница: они полночи пили вино, потом лежали вместе в кровати и плакали. И та девушка обнимала мою подругу, гладила по голове и целовала. Моя подруга никогда не испытывала чувств к женщинам, но ей было нужно, чтобы рядом был человек, теплый и настоящий. Который будет тебя обнимать и гладить.

Говорят, что все может отболеть, чувства будут приглушаться, тяга к другим людям со временем угаснет, и станет совершенно невозможно уже представить кого-то рядом, разрешить дотронуться до себя или самостоятельно прикоснуться к другому человеку. Говорят, что у старых холостяков и холостячек происходит именно так: я не знаю. Я никогда не заходила так далеко, ломалась на самой острой стадии, и тогда мне или везло с человеком, который оказывался рядом, или нет. Чаще все-таки да. Я редко выбирала умом, я выбирала рецепторами кожи, которые кричали: «Обними меня!»

Еще меня пугает забвение. Это страшное ощущение, что если никто рядом с тобой не видит и не разделяет происходящего, то этого как бы и нет. Не было. Все твои мысли, чувства, события, происходящие с тобой, — не стоят ничего, если никто об этом не знает. Это как известный философский вопрос с камнем, упавшим в пустыне: если этого никто не видел, было ли это? Был ли тот момент, когда мой сын пошел? Побежал, а потом шлепнулся на попу от усердия! Или кто знает, какого изумрудного цвета у меня бывают глаза, когда я плачу? Когда рядом никого нет — никто не знает. Мне кажется, что как раз из-за этого процветают соцсети: люди изо всех сил пытаются разделить моменты своей жизни с другими. Это некий залог бессмертия. Ощущение, что если тебя увидели или прочитали окружающие, то ты остался в них своей частичкой, пророс зернышком, что ты уже не умрешь до конца.

Я не знаю, как бороться с одиночеством.

Я не верю, что работают все эти лучащиеся позитивом советы о том, что нужно стать независимой, стать самодостаточной, заняться йогой, бегом, карьерой, благотворительностью, уехать в путешествие на Тибет и подумать о себе, а не о мужчинах.

Когда я одна, мне кажется, что половину меня занимает кровоточащая рана, которая болит без остановки и напоминает о том, чего я лишена. В таком состоянии я не могу думать ни о йоге, ни о беге. Разве что о карьере: не было у меня больше текстов, проектов и увлекательных историй, чем в те периоды, когда я была одна.

Наверное, они меня сделали такой, какая я есть. Наверное, они сделали меня сильнее, умнее и лучше.
Но я бы все на свете променяла на то, чтобы встретить своего мужа на десять лет раньше. На то, чтобы засыпать с ним в обнимку каждую ночь, каждый день, всю жизнь.

Алина Фаркаш,