Шок будущего. «Остановите мир — Я хочу сойти».

 

Шок будущего

 

 

 

 

 

Люди будущего

Жители Земли разделены не только по расовому, религиозному или идеологическому признаку, но также в каком-то смысле и во времени.

Изучая нынешнее население земного шара, мы обнаруживаем небольшую группу людей, которые еще живут охотой и собирательством, как тысячи лет назад. Другие, их большинство, полагаются не на медвежью охоту или сбор ягод, а на сельское хозяйство.

Они живут во многих отношениях так же, как жили их предки столетия тому назад.

Эти две группы вместе составляют около 70% жителей Земли.

Это люди прошлого.

Более 25% населения Земли живут в промышленно развитых странах.

Они живут современной жизнью.

Они продукт первой половины XX в., сформированные механизацией и массовым образованием, воспитанные на оставшихся в памяти воспоминаниях о сельскохозяйственном прошлом своей страны.

Они — люди настоящего.

Оставшиеся 2—3% населения планеты нельзя назвать ни людьми прошлого, ни людьми настоящего.

Ибо в главных центрах технологических и культурных перемен, в Санта-Монике (Калифорния) и Кембридже (Массачусетс), в Нью-Йорке, Лондоне и Токио о миллионах мужчин и женщин можно уже сказать, что они живут в будущем.

Эти первопроходцы, часто неосознанно, сегодня живут так, как другие будут жить завтра.

И хотя сегодня они составляют только несколько процентов населения земного шара, они уже формируют международную нацию будущего. Они разведчики человечества, самые первые граждане мирового рождающегося в муках супериндустриального общества.

Что отличает их от остальных людей? Разумеется, они богаче, лучше образованы, более мобильны, чем большинство. Они также дольше живут. Но что особенно отличает людей будущего — это то, что они уже попали в новый, ускоренный темп жизни. Они «живут быстрее», чем люди вокруг них.

 

 

 

 

Некоторые глубоко привязаны к этому высокоскоростному темпу жизни.

Они всячески пытаются вызвать его и чувствуют тревогу, напряжение или дискомфорт, когда темп замедляется.

Они отчаянно хотят быть там, «где происходят события». (Действительно, некоторых едва ли волнуют события, которые происходят в удобно быстром темпе.)

Джеймс А. Уилсон обнаружил, например, что притягательность быстрого темпа жизни — один из скрытых мотивов широко дискутируемой «утечки мозгов» — массовой миграции европейских ученых в Соединенные Штаты и Канаду .

Исследовав 517 английских ученых и инженеров, которые мигрировали, Уилсон пришел к заключению, что их привлекли не только более высокая заработная плата и лучшие условия для проведения исследований, но также более быстрый темп.

Мигранты говорят, пишет он, что их «не отпугивает «более быстрый темп» Северной Америки; напротив, они явно предпочитают этот темп другому».

То же сообщает ветеран движения за гражданские права в Миссисипи:

«Люди, которые привыкли к ускоренному темпу городской жизни… не могут долго выносить жизнь на сельскохозяйственном Юге.

Вот почему люди всегда куда-то едут без особой причины.

Путешествие — это наркотик нашего Движения».

Эти разъезды, на вид бесцельные, служат компенсаторным механизмом. Понимание сильной притягательности определенного темпа жизни для человека помогает во многом объяснить иначе необъяснимое или «бесцельное» поведение.

Но если некоторые получают мощную подпитку от нового быстрого темпа, у других он вызывает неприязнь, они ни перед чем не останавливаются, чтобы «избавиться от этой карусели», как они говорят.

Принимать участие в зарождающемся супериндустриальном обществе — значит принимать участие в мире, движущемся все быстрее, чем когда-либо, но они предпочитают не участвовать, а бездействуют на собственной скорости.

Не случайно несколько сезонов назад в Лондоне и Нью-Йорке огромной популярностью пользовался мюзикл под названием «Остановите мир — Я хочу сойти».

Квиетизм и поиски новых способов «делать выбор» или «улизнуть», который характерен для некоторых (хотя не всех) хиппи, может быть менее мотивированным их громко выражаемым неприятием ценностей технологической цивилизации, чем бессознательной попыткой убежать от темпа жизни, который многие находят невыносимым.

Не случайно они применяют к обществу специфический термин «бешеная гонка».

Люди старшего поколения еще сильнее реагируют на всякое дальнейшее ускорение перемен.

Для сделанного наблюдения имеется прочная математическая основа: возраст часто коррелирует с консерватизмом, так как для пожилых время идет быстрее.

Когда пятидесятилетний отец говорит своему пятнадцатилетнему сыну, что ему придется подождать два года, прежде чем он сможет иметь собственную машину, этот интервал в 730 дней составляет только 4% от жизни отца к данному моменту и более 13% от жизни мальчика. Поэтому мальчику отсрочка кажется в три-четыре раза длиннее, чем отцу.

Два часа в жизни четырехлетней девочки может ощущаться как эквивалент 12 часов в жизни ее двадцатичетырехлетней матери. Просить ребенка подождать два часа, пока будет готов пирог, все равно что попросить ее мать подождать 14 часов, пока сварится кофе.

 

 

Субъективная реакция на время имеет биологическое обоснование.

«С возрастом, — пишет психолог Джон Коэн из Манчестерского университета, — календарный год кажется все меньше.

В ретроспективе каждый год кажется короче, чем только что прошедший, возможно, это результат постепенного замедления процессов метаболизма». Поскольку собственные биологические ритмы замедляются, пожилым людям кажется, что мир движется все быстрее.

Какими бы ни были причины, любое ускорение перемен, которое дает эффект втискивания все большего количества ситуаций в канал опыта в данный интервал времени, увеличивается в восприятии более старого человека.

По мере ускорения перемен в обществе все большее число пожилых людей становятся аутсайдерами, замыкаясь в частном окружении, обрывая контакты с быстро движущимся снаружи миром, погружаясь в собственное субъективное восприятие времени, в котором они пребывают до самой смерти.

Мы можем никогда не решить психологические проблемы пожилого возраста, пока не найдем средство — с помощью биохимии или повторного образования — изменить их чувство времени или обеспечить для них структурированные группы, в которых темп жизни контролируется и даже, возможно, регулируется в соответствии с календарем со «скользящей шкалой», который отражает их собственное субъективное восприятие времени.

Причины большей части иначе непостижимых конфликтов — между поколениями, между родителями и детьми, между мужьями и женами — можно найти в разных реакциях на ускорение темпа жизни. То же самое верно о конфликтах между культурами.

Каждая культура имеет свой характерный темп.

Ф. М. Эсфандиари, иранский романист и эссеист, рассказывает о коллизии между двумя по-разному движущимися система-ми. Немецкие инженеры перед Второй мировой войной помогали построить железную дорогу в этой стране.

Иранцы и жители Ближнего Востока обычно более спокойно относятся к времени, чем американцы или западноевропейцы. Когда бригады рабочих-иранцев постоянно появлялись на работе с десятиминутным опозданием, немцы, сами сверхпунктуальные и всегда спешащие, увольняли их толпами.

Иранским инженерам с трудом приходилось им объяснять, что по ближневосточным стандартам рабочие проявляли чудеса пунктуальности и что, если увольнения будут продолжаться, скоро придется набирать на работу женщин и детей .

Подобное безразличие к времени может сводить с ума тех, кто то и дело поглядывает на часы. Так, итальянцы из Милана или Турина, промышленных городов Севера, свысока смотрят на сравнительно медлительных сицилийцев, жизнь которых еще приспособлена к более медленным ритмам сельского хозяйства.

Шведы из Стокгольма или Гётеборга чувствуют то же самое по отношению к лапландцам. Американцы с издевкой говорят о мексиканцах, для которых тапапа значит довольно скоро.

В самих Соединенных Штатах северяне считают южан неповоротливыми, а негры, принадлежащие к среднему классу, осуждают негров, принадлежащих к рабочему классу с Юга, за то, что они живут по «В. Ц.» — Времени Цветных. Напротив, по сравнению с почти всеми остальными белые американцы и канадцы считаются толкающимися, спешащими предприимчивыми дельцами .

Население иногда активно противостоит изменению темпа.

Это объясняет патологический антагонизм к «американизации» Европы.

Новая технология, на которой основана супериндустриализация, большая часть которой создана в американских исследовательских лабораториях, приносит с собой неизбежное ускорение перемен в обществе и сопутствующее убыстрение темпа индивидуальной жизни.

Хотя антиамериканские ораторы выбирают мишенью для своего остроумия компьютеры или кока-колу, действительное возражение может вызывать вторжение в Европу чуждого чувства времени. Америка как передовой отряд супериндустриальности показывает новый, более быстрый и весьма нежелательный темп.

Именно темп вызвал сердитые протесты парижан против появления в городе аптек в американском стиле. Для многих французов они — символ зловещего «культурного империализма» со стороны Соединенных Штатов. Американцам трудно понять такую страстную реакцию на совершенно невинный фонтанчик с содовой.

Это объясняется тем, что в аптеке испытывающий жажду француз торопливо проглатывает молочный коктейль, хотя еще совсем недавно он часок-другой потягивал аперитив на веранде кафе. Следует отметить, что так как новая технология распространилась за последние годы, около 30 000 кафе повесили замки на свои двери навсегда, став жертвами, по словам журнала « Time », «культуры быстрого заказа».

(Действительно, вполне возможно, что широко распространенная неприязнь европейцев к самому « Time » не чисто политического свойства, а бессознательно связана с коннотацией его названия. « Time » со своей краткостью и напряженным стилем экспортирует не только американский образ жизни. Он воплощает и экспортирует американский темп жизни.)

 

 

 

 

Человечество может погибнуть от того, что не выдержит психологических нагрузок.

В 21 веке миллионы людей столкнутся с давлением событий. Проблема человечества не только в том, чтобы привыкнуть к переменам. Изменение — это процесс, с помощью которого будущее проникает в наши жизни.

Шок будущего – разрушительный стресс и дезориентация, вызываемые слишком быстрыми переменами. Это реальная болезнь, от которой уже страдают все возрастающее число людей. Это — болезнь перемен. Мы мало знаем об адаптивности, как человек справляется с этими проблемами.

Психологи и политики озадачены иррациональным сопротивлением переменам, проявляемым людьми и группами. Мы исследуем, куда перемены нас ведут, а не их скорость.

Адаптация предполагает равновесие между скоростью внешних изменений и ограниченной скоростью человеческой реакции. В противном случае возникает шок будущего. Чтобы справиться с быстрыми переменами, от нас требуется изменить свое отношение к будущему.

Конец постоянства. В 21 веке миллионы психологически нормальных людей окажутся в конфликте с будущим – оно наступит слишком быстро. Перемены оказывают беспрецедентное влияние на общество, проникают в нашу жизнь, подрывают душевное равновесие – ведут к психологической болезни – «Шок будущего».

Сила ускорения.

Многие из нас испытывают чувство, что все происходит быстрее, чем мы успеваем уследить за изменениями, они выходят из-под контроля. Поэтому миллионы людей, словно лунатики, бредут по жизни, как будто ничего не изменилось и никогда не изменится, – они пытаются отстраниться от перемен, будто их можно проигнорировать.

До 21-го века социальное изменение было таким медленным, что проходило незамеченным за время жизни человека.

Поток ситуаций. Ускорение перемен — это также и психологический фактор.

Возрастающая скорость перемен нарушает внутреннее равновесие, изменяя ощущение жизни. Внешнее ускорение превращается в ускорение внутреннее.

Две похожие во всем ситуации – не одинаковы, если одна длится дольше другой.

Если похоронный марш играть быстро, он превращается в веселую мелодию. Ситуация, растянутая во времени, имеет другой оттенок и смысл, чем внезапная. Ускорение перемен сокращает длительность ситуаций, что вызывает изменения в психологии человека.

Пока мы пытаемся сосредоточиться на одной ситуации, остальные ситуации протекают мимо нас, осложняют ощущение жизни и решения, которые мы должны принять. В итоге ощущается удушающая сложность современной жизни.

Ускорение ситуаций требует большей сосредоточенности, для переключения внимания с одной ситуации на другую. Все действительно движется быстрее – вокруг нас и через нас.

Ускорение изменения в обществе увеличивает трудность преодоления жизненных проблем, меняет равновесие между знакомыми, прошлыми и новыми ситуациями, к которым предыдущий личный опыт не подходит, что вызывает взрыв.

Тоффлер Э. «Шок будущего»

….

 

 

Для того чтобы выжить, предотвратить шок будущего, человек должен стать адаптируемым к новому миру, знающим его причины, развитие и цель, осознать временность вещей, событий, мира.

Все это может дать ему только новое интегральное воспитание.

То, что мы называем мир, является нам исключительно посредством нашего восприятия.

Сказать что такое мир сам по себе мы не можем, т.к. всегда будем говорить про наше восприятие мира, или про мыслительные конструкты построенные, опять же, на основе нашего восприятия.

Соответственно, меняя себя, меняя восприятие, мы неизбежно меняем то, что называется нами мир.

сайт «Сознание Новой Волны»