Я бесконечно люблю свою работу и учебу за то, что они дарят мне встречи... Однажды наши юнгианские психоаналитики удивили меня встречей с матриархом израильской школы, не побоюсь этого слова мастодонтом - если можно так сказать о изящной элегантной даме, брызжущей энергией и юмором. И сколько бы я не повторяла себе "Ей же 88 лет!" поверить в это невозможно.

Двора Кучински вот уже 57 лет работает как психоаналитик и она по-прежнему говорит о своей работе с горящими глазами. Она так читает лекцию о нарциссизме, затейливо вплетая в нее историю своей жизни, что зал то и дело умирает от смеха. При этом она четко и предельно просто формулирует свои мысли. Дать за полтора часа полную картину работы с нарциссическими типами - от древних архетипических и мифологических истоков, обзора теорий личности до собственно терапии с клиническими примерами - это надо уметь.

Но я сейчас не о работе. Мне захотелось рассказать вам историю Дворы. Девочки, приехавшей в Израиль, тогда еще в Палестину, в 1945 году после концентрационного лагеря из разрушенной войной Германии. У Дворы не было ничего, кроме ума, способности выживать и сил бывшей спортсменки. Ну и, конечно, знаменитого упрямства и дотошности немецких евреев, которых в Израиле называют "еким". Еки - это точность, въедливость, скрупулезность, интеллигентность, вежливость и аккуратность, возведенные в степень.

Сперва Двора, как и десятки тысяч немецких евреев работала где придется, чтобы было что есть и где спать. Поскольку в детстве и юности она была спортсменкой, то недолго думая, Двора отправилась учиться в Институт Физкультуры и через пару лет вышла оттуда с дипломом учителя физвоспитания. Полгода в школе привели ее в ужас. "И это все? До конца жизни - два притопа, три прихлопа? Нет, это не я!" сказала себе Двора и отправилась искать себя дальше.

В Институте Физкультуры девушка неплохо изучила физиологию и строение тела, поэтому курс физиотерапии дался ей легко. Но вслед за учебой снова наступили трудовые будни. В те годы клиентами физиотерапевтов в основном были раненые солдаты и первым пациентом Дворы стал двадцатилетний мальчик, потерявший на войне ногу. Ей было так его жалко, что каждые полчаса приходилось выбегать во двор, чтобы прореветься. Подруги сочувствовали и старались уступить самых легких пациентов, но Двора снова поняла "Это не я!".

В свободное время она ходила играть в мяч на тельавивский пляж, где и встретила пожилого славного джентльмена. Они играли в мяч целый день, но так и не познакомились... Если вы оба в купальных костюмах, этикет можно не соблюдать даже "еким". Пару недель спустя Двора встретила этого джентльмена, будучи одетой "по форме" и он представился ей, как главный редактор одной из израильских газет на немецком языке. Джентльмен пригласил Двору выпить кофе. На улице был ясный день, джентльмен был пожилым и благообразным, а есть в 22 года хочется всегда, и девушка согласилась.

За кофе озабоченный редактор пожаловался на то, как трудно найти грамотного корректора с хорошим немецким. Газета выходит с ошибками, а для "еки" это просто позор. "Ха, - сказала Двора, не страдавшая от заниженной самооценки, - у меня прекрасный немецкий". Протестировав кандидатку в корректоры на свежем номере, редактор пригласил ее в редакцию.

Редакция произвела на Двору жутковатое впечатление. По огромному помещению метался всклокоченный молодой человек, который показался ей настоящим безумцем. Он выхватывал новости из телетайпа на английском, тут же диктовал двум секретаршам основные события на немецком и кричал на линотиписта на иврите. Все это сопровождалось стрекотанием телетайпа, пулеметными очередями пишущих машинок и грохотом линотипа. Скажем в скобках, что фамилия этого молодого человека была Кучински, но это уже совсем другая история...

Грохот грохотом, а 40 лир в месяц на дороге не валяются и Двора засела в маленьком кабинете редакции, выискивая ошибки и внося стилистические поправки в статьи и репортажи. И вот однажды произошло то, о чем обычно пишут в романах про начинающих актрис. О чем мечтает юная актриса второго состава, знающая роль героини назубок? Вот именно. Чтобы прима сломала ногу или внезапно сбежала с любовником на Балеарские острова.

Двора пришла в редакцию и оказалось, что ночной выпускающий редактор (одним из которых и был будущий мистер Кучински) заболел, а все остальные недоступны по тем или иным причинам. И Дворе пришлось взять на себя выпуск номера - то есть, решать, какие новости сегодня главные и что выносить в заголовки - режим Чан-Кай-Ши, падение биржи, конфликт с Сирией или волнения среди израильской молодежи? Нахальства юной даме было не занимать и номер вышел в свет. Читатели получили свою порцию новостей, владельцы порцию доходов, редакция была спасена от позора, а Дворе предложили должность выпускающего редактора, одним махом подняв ее доходы до головокружительных 160 лир в месяц. Конечно же, с первой большой зарплаты Двора купила себе ПЛАТЬЕ, но о платьях как-нибудь в другой раз.

А дальше прошло еще полгода... Ну, в общем, вы уже догадались. "Как, - подумала в очередной раз Двора, - и так до конца жизни? Нет, это не я!". Надо сказать, друзья совершенно не поддерживали ее исканий и со свойственной тогдашним отношениям прямотой называли ее ненормальной. Сколько можно скакать от дела к делу? Друзей Двора любила и даже к ним прислушивалась, и вопрос "А не сошла ли я с ума?" стал беспокоить ее все сильнее. Так она попала на консультацию к Эриху Нойманну известному психоаналитику ученику и коллеге Густава Юнга.

Двора сразу взяла быка за рога. "Скажите, я сумасшедшая?". "Ну, что Вы? Конечно, нет, - ответил Нойманн, - это просто внутренний конфликт. Вам нужна терапия". "Ясно, - смекнула Двора, раз терапия нужна, значит, я все-таки спятила. Просто он добрый человек и не хочет меня расстраивать". Нойманн посмотрел на нее повнимательнее. "Это не то, что вы думаете, уверенно произнес он, - Вы просто занимаетесь не своим делом, деточка. Знаете что? Сходите к моей жене, она погадает Вам по руке и скажет, чем Вам стоит заняться". Вот только жены, гадающей по руке, Дворе и не хватало. Ее посетила твердая уверенность, что она попала в цыганский табор и так просто ей оттуда не выбраться. Часто кивая, девушка стала отступать к двери. Нойманн снова пристально взглянул на нее и покачал головой "Это не то, что Вы думаете, - повторил он, - зайдите к ней, попробовать всегда стоит".

И немецкая вежливость победила скепсис, Двора сдалась. Юлия Нойманн, принимала клиентов в соседней комнате небольшой квартиры, где Нойманны прожили многие годы. Юлия взяла измученную вопросами девочку за руку и спросила "Ты сидела в тюрьме?" "Что?" - изумилась кандидатка в безумицы. "Я вижу по твоей руке, что ты сидела примерно с 16 до 20 лет". Это были годы, которые Двора провела в концентрационном лагере. После этого она прониклась к Юлии полным доверием и ее совет стать психологом восприняла всерьез. Главное было в том, что после принятого решения и начала учебы она действительно почувствовала то, что так давно искала - "Это я!"

Я редко кому-нибудь завидую, но тут позавидовала прямо от души. Такая цельность, сила и живая веселая энергия исходили от этой женщины. Какой там "синдром профессионального выгорания"? После лекции мы подошли поблагодарить Двору и еще раз выразить ей свое восхищение. "Где Вы берете столько энергии?" с изумлением спросила Мерав, проглотив из вежливости "в Вашем-то возрасте". "Ах, девочки... - ответила она, - это просто темперамент. Я же рыжая. Вы бы знали, как мне бывает трудно". Мы с готовностью закивали, представляя сколько болячек, немилосердно собирает время за 88 лет. "Наша профессия требует тишины и внутреннего покоя". Три "девочки" в возрасте от 45 до 60 опять закачали головами, как дрессированные пони. "Чтобы спокойно сидеть и полностью быть внимательной к пациенту, мне приходится вставать в шесть утра и два часа проводить в тренажерном зале. Там я могу выплеснуть всю лишнюю энергию и тогда спокойно прихожу в клинику и занимаюсь пациентами".

О, боги! "Лишнюю энергию!" Я тоже так хочу. Но, наверное, это все-таки "довоенный организм". Теперь таких не делают. Хорошо хоть профессия и мне по-прежнему доставляет море удовольствия. 

Anna Zarembo