Мартьян Сазонов, крепостной костромской мужик, получив от царя волю, разбогател на строительных подрядах. В чухломской деревне, в глуши, у черта на рогах он отгрохал для себя терем. В нем было все, что нужно русскому человеку, чтобы удивить соседей.

Пять тысяч деталей разноцветной резьбы. Башенка с замысловатой, похожей на люстру, конструкцией на шпиле. Деревенские для верности крестились на эту люстру, как на церковные купола. Цветное богемское стекло. Венецианская штукатурка. Финские изразцовые печи. Чайный домик в китайском стиле. Ледник, каретный сарай, оранжереи.

Пруд с золотыми карпами:



Одним словом, все, что Мартьян подсмотрел в столицах. Все, кроме ванных комнат. Нужник в тереме был на морозе. Как в обычной крестьянской избе. Чтоб срали так, как срали деды и прадеды. Чтоб никаких излишеств. Только самое необходимое.

Минуло сто пятнадцать лет.

Один мой знакомый, московский охотник, задумал в соседней с теремом деревне избушку. Комната, кухня и крыльцо. Печка-буржуйка. Нары. Никаких излишеств.

Егерь Вовка, подрядившийся сторожем, изучил планы стройки и спросил:

-А это что?

-Душ и туалет.

-Туалет? В тепле?

-А что?

-Да то, что это ни хуя не по-русски.

И сколько Вовку не убеждали, он твердил одно: срать в тепле – не по-русски. Избушку построили наперекор Вовке. С теплым и уютным туалетом.  Вовка сторожит ее. Но туалетом не пользуется. Ходит на повить брошенной избы.

Когда его спрашивают, зачем он так делает, он степенно, с важностью отвечает:

-Культура!

Еще ушедший деревянный особняк из Костромской глубинки - дом стеклопромышленника Плотникова в построенном им рядом с селом Елкино, Мерзлая Слободка тож, стекольном заводе.

Это берега реки Шуи, самые ни на есть жгонские места. Местные мужики с петровских времен и по горбачевскую перестройку ходили в Сибирь на заработки, "на жгонку", катать валенки. Звучит невероятно, но при клятом царизме жгонкой зарабатывали на тройки лошадей и терема, а при Брежневе - на свадьбы и жигули.

И говорят в этих краях по сию пору на жгонском - секретном цеховом диалекте каталей, происходящем из древнего мерянского языка.

Стоял он рядом с заводом, на первом этаже размещалась заводская контора, на втором и в мезонине - апартаменты стеклопромышленника. Дом исчез в межвоенный период. Сгорел. Поселок, где стоял дом, называется Коммунар, по имени артели, в которую преобразовался завод. Живут здесь потомки рабочих, местные и приехавшие на заработки в начале двадцатого века - поляки, украинцы.

Завод, как и жгонский промысел, не пережил перестройку...

Записки Андрея Павличенкова

http://rufabula.com/