Так я позвонила и говорю: возьмете интервью? эксклюзив, прямо с выставки, расшифровать только надо.
Мне говорят: пришлите текст и фотографии с выставки, посмотрим.
ОК, говорю. И села расшифровывать 45-минутный ролик. По ходу дела пришлось и редактировать текст, потому что художник хоть и говорил по моей просьбе  на русском (а то еще и переводить бы пришлось), свободно-таки, но все же в построении фраз были  ошибки и неточные определения всякие. Кроме того, длинновато, и мои некоторые, подхлестывающие вопросы я вообще убрала, и 2-3 ответа  художника сбивала в один. Прелестно, подумала я, закончив работу, выбрала несколько самых симпатичных его работ и все отослала.
Ага, говорит редактор, а  что, больше нет фотографий? И вообще,  текст надо доработать и  сверить все данные, это - забота автора.
Я говорю:  вообще-то  текст я уже так доработала, что дальше некуда, а сверять не с чем - художник очень -очень современный, про него нигде ничего почти. Я ж не детектив, чтоб еще его жизнь прочесать и   уточнить все детали. Фотки пришлю, у меня много, но я сама выбрала  самые-самые.
Нет, говорит редактор, фоток много не бывает, лучше побольше и вот в таком формате. Вообще,  чем больше пикселей, тем лучше.
А я спрашиваю - а вы что, хотите громадный альбом выпускать или   публиковать интервью и  иллюстрировать его  фотографиями? Формат журнала позволяет прислать фотки  такого формата, они же все равно будут уменьшаться.
Нет, говорит редактор,  качество снимка должно быть очень -очень хорошим,  это важно именно при уменьшении размера.
Оу! - говорю я. Вот чего не знала - того не знала. И добавляю: я еще могу с ним встретиться и поговорить, у меня самой пара-тройка вопросов еще  созрела, уже после разговора.  
Чудесно, говорит редактор, жду!
Ну, я встретилась. Наговорили мы еще минут на 45. И наснимала я еще  много-много.
Щассс сижу, смотрю эти  ролики, другим глазом читаю эту статью. 
И балдею!
Спросите  - отчего?
Сами догадайтесь!

В гуманитарной сфере редактор часто воспринимается как непонятный персонаж. Зачем он нужен? Понятно, зачем нужен корректор: он исправляет опечатки и орфографические ошибки. А редактор — это вроде бы человек, который следит за соблюдением каких-то там «норм литературного языка», тычет автору в физиономию ошибки в фактах, датах, транскрипциях и еще все время пытается что-то сократить, взывая, как шаман, к количеству знаков и полос, — в общем, придирается. Лишнее звено. Как будто авторы и издатели сами не понимают, что такое хорошо и что такое плохо. Однако попробуйте что-нибудь опубликовать без присмотра редактора. «Давайте сперва отрежем ему голову и посмотрим, что получится». Екатерина Алленова — о повседневном редакторском героизме.

Франсиско Гойя. Сон разума рождает чудовищ. Из серии «Капричос». Фрагмент. 1797. Офорт, акватинта, сухая игла. Национальная библиотека Испании, Мадрид

1. Готовность — это всё. Вроде бы редактор текстов об искусстве должен прежде всего разбираться в искусстве. На самом деле даже если он имеет искусствоведческое образование, он должен быть готов к чему угодно, только не к тому, в чем он является бакалавром, магистром или Ph. D. Специалисту по архитектуре итальянского Ренессанса может достаться на редактуру каталог-резоне музейного собрания древнеегипетских скарабеев, исследователю иконописи — пресс-релиз перформанса художника-акциониста, а знатоку акционизма, может быть, и повезет: ему выпадет каталог выставки современных художников из Японии, Китая, Вьетнама и Камбоджи, включающий описания перформансов с живыми птицами, насекомыми и центнером гниющих фруктов. И тексты этого каталога будут переводом с английского, который, в свою очередь, будет являться переводом с китайского, и звезда этой выставки, знаменитый китайский видеохудожник и фотограф, может без редактуры называться Чу Жижи (вопрос к редакторам: как правильно пишется имя этого художника? Хорошо, вот вам его написание по системе пиньинь: Qiu Zhijie. Остались сущие пустяки, не так ли? Только таких имен в этом каталоге примерно сотня).



Иван Куликов. Портрет писателя Евгения Николаевича Чирикова. 1904. Холст, масло. Муромский историко-художественный музей

2. Автор думал, слова подбирал. Хороший редактор текстов об искусстве уважает авторский труд и никогда не полезет в него своими безжалостными когтями без крайней необходимости. А все исправления крайней необходимости непременно согласует с авторами, терпеливо объясняя причины каждого вторжения в текст. Даже ничтожная и вроде бы самоочевидная редакторская правка для трепетного автора может стать поводом для истерики, не говоря уже о тех изменениях, которые происходят в тексте по причинам «так лучше по стилистике», «это более соответствует формату нашего издания» и т. п. Исключения составляют тексты, изначально созданные как черновик или халтура и выданные редактору именно для того, чтобы он сделал из них нечто пригодное к публикации (обычно это пресс-релизы, экспликации к выставкам, наскоро сделанные электронными программами переводы с иностранных языков и расшифровки с диктофона). В этом случае редактор, во-первых, должен потребовать карт-бланш, во-вторых, все равно согласовать с заказчиком и автором получившийся в итоге текст.



В. Иванов. Бдительность — наше оружие. 1953. Плакат

3. Бди! Проверяйте всё — имена, даты, транскрипции, цитаты, корректность переводов с иностранных языков, половую принадлежность упомянутых персонажей (хорошего редактора текстов об искусстве, один раз зевнувшего формулировку вроде «художник Жан-Клод в очередной раз упаковал Рейхстаг» или «Селест Бурьсе-Мужено представила Францию на Венецианской биеннале», потом неделями будут мучить кошмары на тему «он или она»). Проверили? Проверьте еще раз. Oil on board — это вовсе не «масло на доске» (если, конечно, речь идет не о рецепте пирога, а о материале и технике живописи). Художник по имени Juan может оказаться и Жуаном, и Хоаном, и Цзюанем, если он китаец, и тогда это может быть вообще не имя, а фамилия. Деррида не склоняется, а Серра склоняется. И Серра — это не Сьерра, и тем более не Сера. Микеланджело — это один мастер, Караваджо — другой, а Микеланджело да Караваджо… и так далее. Отдельного упоминания требует непринужденное использование некоторыми авторами функции copy/paste: например, если в тексте молодого амбициозного критика среди словосочетаний «нарисованная художником картина представляет из себя живопись» и «творчество данного автора поражает своей духовностью» вы вдруг встречаете фразу вроде «сотрудничество, напряженное множеством полярных смыслов, которые растягивают тело проекта, как изоморф современности», — вам следует насторожиться. Тут хороший редактор текстов об искусстве сначала без помощи Google догадается, кто автор последней фразы, а потом найдет и первоисточник.



Якопо де Барбари (?). Портрет математика Луки Пачоли. 1495. Дерево, масло. Музей Каподимонте, Неаполь

4. Унифицируй это! Пусть безобразно — зато единообразно, говорят корректоры, и они правы. Редактор должен уметь бестрепетно перевести 14¾ дюйма в сантиметры, доллары в рубли, фунты в евро и обратно (причем по курсу не только на текущий момент, но и на конкретную дату двадцати- или тридцатилетней давности) и помнить, что если на 19-й странице издания в технике исполнения произведения написано «1 сушеная черная кошка, 19 сушеных ворон, 3 сушеных мыши-полевки, 19 сушеных мышей, 8 сушеных крыс, 2 сушеных крота, металлическая подставка, проектор», то плохо, если на 286-й странице того же каталога относительно той же работы будет написано «1 сушеная черная кошка, 19 сушеных ворон, 3 сушеных мыши-полевки, 8 сушеных крыс, 19 сушеных мышей, 2 сушеных крота, металлическая подставка, проектор» (кстати, хороший редактор текстов об искусстве, прочитав эту подпись и не видя картинки, сразу назовет авторов произведения). Если у вас возникнет вопрос «зачем?!» — вы беззаботный любитель искусства, которому не нужны научные каталоги или данные аукционных торгов.



Алиса Порет. Иллюстрация к книге Бориса Заходера «В гостях у Винни-Пуха». Издательство «Малыш», 1975

5. «Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?» (Хороший редактор сразу узнает и автора цитаты, и само хрестоматийное стихотворение в прозе.) Редактор текстов об искусстве действительно должен владеть русским языком на очень высоком уровне. Пример для редактирования: «Компания "Красный Октябрь" была создана еще 125 лет назад, и ароматный запах ее продукции является неотъемлемым элементом культурного ландшафта центральной Москвы» (из рерайтерской коллекции газеты «КоммерсантЪ» 2012 года).



Колантонио. Святой Иероним, вынимающий занозу у льва. Около 1440–1470. Дерево, масло. Музей Каподимонте, Неаполь

6. Корректор помнит о вас даже ночью. «Всех правил не сформулируешь, все тексты не прочтешь, всю правку не внесешь... Но к этому надо стремиться!» — это афоризм, ставший девизом ЖЖ-сообщества корректоров, и хороший редактор сразу распознает в этой фразе не безнадежность, а, напротив, поддержку и утешение. Корректор — главный соратник редактора. Это только кажется, что корректор «исправляет опечатки», на самом деле его вроде бы рутинная работа приближает текст к совершенству — корректор видит то, чего уже не видит измученный редактор: и противоречия в подписях на 19-й и 286-й страницах (см. п. 4), и расхождения в фактах, и разночтения в написаниях имен, и много чего еще. Корректор — это редактор для редактора. Вместе с тем, корректор тоже может ошибиться — например, исправив на автопилоте «остранение» на «отстранение», — поэтому внимательно просматривайте всю корректорскую правку.



Ян Давидс де Хем. Натюрморт с книгами и скрипкой. 1628. Маурицхейс, Гаага

7. Дизайнер вспомнит о вас в последний момент. Пока вы унифицируете сотню каталожных аннотаций в соответствии с вроде бы утвержденным макетом издания, дизайнер переделывает макет и за сутки до какого-нибудь дедлайна попросит и вас переделать все файлы (знаки абзацев, курсивы, прописные и строчные буквы, формат указания дат) в соответствии с новой версткой. Хороший редактор не затрепещет при стонах дизайнера или верстальщика: «У меня не встает/не лезет!». В любое время дня и ночи он должен быть готов (см. п. 1) железной рукой сократить, дописать или переформатировать текст, не ошибившись ни в классификации скарабеев, ни в алфавитном порядке имен и не повредив уже четырежды утвержденный материал автора (автор даже не заметит ювелирно выполненной правки). Очень хороший редактор попытается избавить дизайнера/верстальщика от лишних страданий, так как помнит, сколько знаков (с пробелами и без пробелов) должно содержаться на каждой полосе издания, сколько полос отведено на каждый раздел, как именно должен форматироваться текст и т. п.



Джузеппе Арчимбольдо. Ортолано, или Натюрморт-садовник. 1590. Холст, масло. Городской музей, Кремона. Изображение-перевертыш (чтобы увидеть садовника, необходимо перевернуть натюрморт на 180 градусов)

8. Не только тексты. Хороший редактор текстов об искусстве занимается не только текстами (и не только об искусстве, но это уже за границами нашего обзора). Он знает весь процесс подготовки издания от момента зарождения текстов и появления их на свет до транспортировки отпечатанного тиража к месту назначения. Он знает, где найти иллюстрации и как их использовать и подписать, не нарушив при этом ничьих прав. Он не пропустит в верстке «зеркалку», то есть зеркально воспроизведенную репродукцию (следствие сканирования со слайдов) или, не дай бог, репродукцию, перевернутую вверх ногами (а такое случается при воспроизведении абстрактных композиций), заметит перепутанные подписи, недостаточно хорошее качество репродукции, поможет дизайнеру с цветокоррекцией. Хороший редактор всегда должен быть готов (см. п. 1) сыграть роль корректора: владеть корректорскими знаками правки, суметь сделать сверку корректуры, а также внести правку непосредственно в программе верстки (см. п. 7). Работа с изданием в типографии — отдельная история и бесценный опыт.



Неизвестный художник. Святой Антоний. Около 1520. Холст, масло. Музей Вальраф-Рихарц, Кельн

9. Не играйте чужих ролей. Редактор — не психотерапевт, не ассенизатор, не секретарь-машинистка, не судмедэксперт и не учитель русского языка и литературы, хотя, увы, иногда ему приходится играть и эти роли. Вряд ли редактор сможет исполнить свои прямые обязанности, получив, например, следующий текст: «Эманация *** [название серии картин] — это экспиремент *** [имя художника, создавшего эту серию] — поиск визуального оформления брэнда или ребрендинг картины *** [название знаменитой картины, с которой произошел ребрендинг] с изменением позиционирования идеологии этого произведения а также, дифференциации изночального брэнда, используя методику “визуальной кампиляции двух и более брэндов”, мекшируя их визуальные и пластические характеристики при этом, сохраняя узнаваемые детали и характеры изначальных брендов. Это процесс создания нового образа, используя образы брэндов защищенных копирайтом или всеобще, известных и неприкасаемых, но разрешенных к использованию в некоторых случаях материалов, используя положение “fair use”, “добросовестное использование”» (это не вымысел и не розыгрыш, а реальный текст, созданный для выставочного каталога). Здесь редактору (если уж никак не отвертеться) придется сперва выступить в какой-то иной ипостаси, дабы выяснить, «что этим хотел сказать художник».



Источник: www.allfaler.ru

10. Не ждите благодарности или награды. Если какое-то издание/публикация получились хорошими, — это оказывается заслугой авторов, издателей, дизайнеров, кураторов, кого угодно, только не редактора. Если что-то получилось не вполне хорошо — это обычно считается виной прежде всего редактора, а уж потом всех остальных. Читатели никогда не узнают о несчетном числе редакторских правок и согласований, но всегда заметят пропущенные ошибки и неточности. Лучшая награда редактору — благополучно вышедшие в свет книга или журнал, лучшая благодарность — тот факт, что в какой-то момент авторы, издатели, кураторы начинают понимать: если отрезать редакторскую голову, то ничего хорошего не получится. И тогда сотрудничать с ними становится гораздо приятнее. 

http://artguide.com