Она надевает чулки, и наступает осень;
сплошной капроновый дождь вокруг.
И чем больше асфальт вне себя от оспин,
тем юбка длинней и острей каблук.

Еще одним летом меньше. Еще одним шрамом больше. Мне кажется Бродский, который совершенно случайно попался мне утром на глаза, просто посмеивается надо мной. И теперь, вопреки всем законам физики, я отрываюсь от земли, растворяюсь в прозрачном осеннем воздухе и остаюсь каплями дождя на твоих обветренных губах, которые так и не смогли сказать, что построенная иллюзия счастья с треском провалена.

Знаешь, в тишине Вселенная отвечает. Потому что Вселенная внутри тебя. И эта кристальная тишина, эхом раздающаяся в спокойствии, и есть гармония. Я слишком многое поняла, открыла и стерла из себя. Теперь я делаю шаг. Шаг вперед, оставляя все позади, всю боль и тревогу, всю ненависть и злость. Я чистый лист. Вот кисти и гуашь.

          И в форточку с шумом врывается воздух с моря
  - оттуда, где нет ничего вообще.

Сумерки опускались на плечи. Дым сигареты рисовал незамысловатые узоры. Ветер всколыхивал пряди волос. Болью пронизывало горло, и совсем не становилось легче. Слова вымывало из памяти, но оставался горько-соленый осадок на губах. Я мысленно умоляла, чтобы ты обнял меня в тот самый момент, когда мне хотелось исчезнуть, иссякнуть, испариться. Перила казались вовсе не отчаянными, и голос перестал дрожать. Холодные ступни готовы были уже оторваться от пола. Мне хотелось в объятия к этому прозрачному осеннему воздуху. Звуки перестали что-либо значить, и внутри меня образовалась необыкновенная тишина. Перехватываемое обидой дыхание сбивалось каждый раз, когда твои ладони касались моих обветренных плеч. Эхом в сердце раздавалось "люблю", комком слез зажало голос. Передавливая вены, сквозь зубы перерезанное "все нормально" и улыбка в уголках губ.