У Грейнера была моделью одна девица по имени Гретль, и Гитлер утверждал, что тоже был с ней весьма близко знаком. Когда мать расцветающей красотки обнаружила на ее теле царапины и укусы, оставленные Гитлером, с ее позированием в качестве модели было покончено. Ища утешения, Гретль внезапно обручилась с крещеным восточным евреем. Этот последний получил такое письмо от Гитлера:

   «Немецкая девушка, которая отказывается от дружбы ради презренной мамоны, чтобы предложить себя вонючей, щетинистой, черной еврейской свинье, – это мерзость! Еврею положено жениться только на своей еврейской Ребекке или на толстой еврейской дуре. Вы еще узнаете чудеса немецкого героизма». [15Jozef Greiner, «Das Ende des Hitler-Mythos», Amalthea Verlag Wien 1947, S. 63.]

   Для удовлетворения своих человеческих или мужских потребностей Гитлер иногда отправлялся вечерами в Леопольдштадт, район публичных домов. А кто стоял за всем этим? «Холодный как лед и бесстыдный в своем делячестве дирижер этой возмутительной индустрии порока» – еврей.

   В венских кафе молодой Гитлер славился тем, что умел незаметно подсунуть рыбий пузырь, заполненный красной краской, под зад какой-нибудь толстой еврейке. Пузыри лопались и доставляли дамам большие неприятности.

   Гитлер хорошо научился различать обычно культурных и образованных западных евреев и приезжающих с Востока лапсердачных еврейских торгашей. Он знал о старинной вражде между ними на протяжении столетий. [16 Те, кто читал переписку Маркса с Энгельсом, знают, с каким презрением западный еврей Маркс относился к своему восточному собрату Лассалю. (Прим. переводчика.)] Когда после проигранной первой мировой войны польские евреи начали массами заселять Берлин, еврей Ратенау, министр иностранных дел Веймарской республики, заговорил об «азиатских ордах на песках Бранденбургской марки». Ратенау писал почти то же, что и Гитлер:
        «Мы должны вступить на путь, на который вступила сама природа, – на путь „нордификации“. Грядет новая романтика – романтика расы. Она обеспечит господство чистой северной крови и создаст новые понятия добродетели и порока. Главное явление нашего времени – смешение рас, а вместе с ним – расплывчатость характера». [17Walther Greiner, «Reflexionen», S. Hirzel Verlag Leipzig 1908.]

   И десять лет спустя после опыта общения с этими жалкими торговцами подтяжками в Вене, этом «городе феаков, воплощении позорного кровосмешения», Гитлер констатировал:

   «В Линце они выглядели не так. На протяжении столетий их внешний вид европеизировался и стал человеческим».

   В Линце он относился к евреям благожелательно, в Вене Гитлер стал врагом евреев и антисемитом.
   Пробуждающийся сионизм вызывал у Гитлера интерес, так как он делал больше всего для «утверждения национального характера еврейства». Он только сомневался , что получится из Палестины -

   «еврейское государство или прибежище для уличенных мерзавцев и высшая школа для начинающих мошенников».

   Цель борьбы против евреев была для него ясной, но решение проблемы – смутным.

Поэтому неверно то, что он говорил десять лет спустя:

   «К тому, что я когда-то создал для себя, мне пришлось добавить лишь немногое, но изменять не пришлось ничего».

   Судьба Грилля, еврея, воспитанного в католическом монастыре, неизвестна. Во всяком случае, никто ничего не слышал о новой религии, возникшей в Вене. Кубичек после первой мировой войны сменил профессию, стал чиновником городской управы и отцом семейства, а в 1942 г. – членом партии, хотя и не совсем твердым в вере. Ханиш, выйдя из тюрьмы, наговорил гору лжи, многие публицисты ему поверили, и в 1938 г. его схватило гестапо, а вскоре после этого охранники нашли его повешенным в камере. Грейнер в 1922 г. сидел с уже известным вождем партии Гитлером в пивной «Бреннессель» в Швабинге, и тот настоятельно просил его «никому, даже самым близким товарищам по партии не рассказывать ничего о моей молодости». Инженер Грейнер стал крупным фабрикантом, он не раз встречался с Муссолини, но полиция Гейдриха в 1938 г. еще раз предупредила его, что, если он нарушит обет молчания, ему выпишут путевку в концлагерь. В 1947 г. американцы собрали воспоминания Грейнера и уничтожили все экземпляры, какие смогли найти. И Ланцу фон Либенфельсу Розенберг запретил писать, когда тот начал молоть всякий вздор о племенных заводах для улучшения породы с помощью блондинок, так как «сама природа предназначила нам женщин в рабыни». Но, главное, он начал открыто проповедовать, что цель Гитлера – создание еврейского государства в Палестине, когда об этом нельзя было звонить во все колокола. Поэтому он и себя считал лицом, преследовавшимся при нацистском режиме. В 1954 г. он покинул этот неблагодарный мир и был похоронен с соблюдением всех обрядов католической церкви.

   В этой «суровой школе», в общении с восточными евреями, утратившими связь с еврейством полукровками, религиозными сектантами, мелкими торговцами и ворами, на задних дворах, в столовых для бедных, кафе и ночлежках Вены обрел Адольф Гитлер основы дела своей жизни: выгнать евреев тем или иным способом сначала из Германии, а потом из всей Европы.



 

   Глава 3
   Уклонение от военной службы и уход добровольцем на войну

   В конце мая 1913 года 24-летний художник Адольф Гитлер, австриец, уклонявшийся от военной службы по убеждению, а не в силу своих наклонностей, приехал в город искусств Мюнхен, эти Афины на Изаре. В Вене у него уже горела земля под ногами, а деньги на поездку ему дала подруга матери, еврейка д-р Леви, жившая в Вене. [18Jozef Greiner, «Das Ende des Hitler-Mythos», Amalthea Verlag Wien 1947, S. 115.] Сразу же по прибытии он объявил себя человеком без гражданства, а семья портного Поппа, у которого он снял комнату на Шлейсгеймерштрассе, в первый же вечер узнала, что он думает об Австро-Венгрии:

   «Возьмите хотя бы полковника Редля из австрийского генштаба: гомосексуалист, сволочь и к тому же русский шпион. Когда я уезжал из Вены, этот господин пустил себе пулю в свои пустые мозги, так как его раскололи. И командуют этой замечательной императорской армией одни евреи, вроде этого Редля».

   Портной Иозеф Попп, из семьи крещеных евреев, работал в знаменитых парижских ателье. [19Gerhard, «Die Familiennamen der Juden in Deutschland, Leipzig 1935, S. 51.]
   «Он сжег себе мозги, – кивнул Попп. – Вы правильно сделали, г-н Гитлер, что не стали служить этому сброду». – «И что Вы думаете, как долго сможет продержаться это прогнившее государство? – продолжал Гитлер. – Австрия, эта мумия, давно уже перестала быть немецким государством. Немецкое начало искореняется, уничтожается, и виноваты в этом тамошние социалисты и евреи, они заправляют всем, эта зараза ползет из Вены, древней немецкой столицы, а император Франц-Иосиф дряхл и бессилен».
   По вечерам в пивной «Хофбройхаус» вокруг Гитлера собиралась компания, в том числе австрийский писатель Линдман, и Гитлер говорил здесь более обстоятельно:

   «Этот злосчастный договор Германской империи с обреченной на гибель Австро-Венгрией, как вы думаете, господа, что принесет он Германской империи? Нужно выйти, выйти из этого союза, я вам говорю. То, что уже падает, надо еще подтолкнуть».

   Гитлер в это время читал Ницше.
   Гитлер жил тогда довольно хорошо и выглядел холеным. Живописью он только зарабатывал на хлеб и продавал многие картины известному художественному салону Штуффле на Максимилианплац, и эта фирма хорошо ему платила. Среди трех тысяч мюнхенских художников Гитлер был отнюдь не из худших. А когда кто-нибудь из друзей по «Хофбройхаус» спрашивал его о профессиональной цели, он отвечал коротко:

   «Какая профессиональная цель? Будет война, дружок!»

   18 января 1914 г., в день основания империи, Гитлер писал к празднику акварель «Бранденбургские ворота», когда к нему поднялся через три пролета и, запыхавшись, постучал в дверь (у Гитлера был отдельный вход) полицейский чиновник Херле и ошеломил его неприятным известием, что дезертир должен в течение двух дней явиться в Линц, иначе – далее последовали обычные в подобных случаях угрозы. Ради предосторожности двое полицейских заблокировали лестницу и доставили художника в австрийское консульство в Мюнхене. Теперь ему предстояло доказать, каким хитростям он научился за три с половиной года в венских ночлежках. Нет-нет, он никакой не беглец, но просто немного безалаберный, он молодой художник, он еще только учится, никаких политических интересов у него нет, он очень бедный и очень больной. Так Гитлер вышиб слезу у работников консульства, и те доложили в Австрию:

   «По сложившемуся у нас впечатлению, содержащиеся в прилагаемом оправдательном письме данные полностью соответствуют истине. Поскольку Гитлер кажется очень лояльным, мы временно воздержимся от требования экстрадиции». [20Из письма № 248 австро-венгерского консульства в Зальцбурге от 23 января 1914.]

   Гитлеру дали две недели и, поскольку он был так беден, послали на военно-медицинскую комиссию в расположенный поближе Зальцбург. Он применил весь набор трюков опытного уклониста, и результат был такой, какого он хотел:

   «К воинской и вспомогательной службе не годен, слишком слаб. Носить оружие не способен».


   «Bildnis des Fuehrers» by Franz Triebsch, 1941 Портрет Гитлера

   В пивной «Хофбройхаус» в этот вечер радостно кутила кучка здоровых людей, среди которых ораторствовал молодой художник.
   Через полгода разразилась первая мировая война, и в день объявления войны вполне здоровый Гитлер махал шляпой в многотысячной толпе, собравшейся перед Фельдхеррнхалле, в знак готовности идти добровольцем. Он сразу же обратился к баварскому королю с просьбой разрешить ему служить в баварском полку, и его «ликование и радость не знали границ», когда уже на следующий день он был зачислен. Службы в австрийской армии, солдат которой немцы называли «шнурованными ботинками», он избежал.

   Австро-Венгрия после войны распадется, – думал Гитлер и правильно оценивал ситуацию. Немецкая Австрия, избавившись от инородных частей, соединится с победоносной Германской империей – в этом он был убежден. Евреи и социал-демократы – для него это были близнецы – исчезнут с поверхности. Гитлер приветствовал войну как путь к цели: избавиться от влияния евреев на народы Германии и Австрии и на обоих императоров.

   Судьба казалась ему милостивой, и его радость росла с каждым часом:
   «Кучка еврейских вожаков оказалась вдруг одинокой и покинутой. Теперь настал момент выступить против всего мошеннического сообщества еврейских отравителей народов. Над ними надо устроить процесс, не обращая внимания на крики и стенания. Слякоть международной солидарности одним ударом выбили из голов немецкого рабочего класса, – говорил он со все большим воодушевлением семейству Попп, собирая свои вещи. – Вожди всего этого движения сразу же окажутся за решеткой. Над ними нужно устроить скорый суд. Власть должна употребить все средства для искоренения этой чумы».

   С такими представлениями маршировал он после нескольких недель обучения в рядах 2-го баварского пехотного полка, который коротко называли полком Листа, распевая патриотические песни, мимо мокрых от дождя засеянных репой полей и изгородей Фландрии. Через несколько дней от полка осталась половина, а еще через несколько дней – четверть.

   «Добровольцы полка Листа, может быть, не научились сражаться, они только умели умирать как старые солдаты».

   При первой же передышке солдата Гитлера произвели в ефрейторы и наградили Железным крестом 2-го класса. Война длилась всего несколько месяцев.
   Ординарец при штабе полка быстро стал опытным солдатом. Офицеры полка Листа знали Гитлера по имени, а унтер-офицеры и солдаты удивлялись его начитанности. В правильно построенных речах он излагал причины, которые привели к мировой войне: главными виновниками для него были евреи в правительстве Австро-Венгрии:

   «Этот союз нужно разорвать чем раньше, тем лучше для немецкой нации и для немцев в Австрии. Оставить на произвол судьбы монархию Габсбургов – это вообще не жертва, так как у Германии в результате станет меньше врагов. Мы надели стальные каски не ради сохранения прогнившей династии, а ради спасения немецкой нации от международных еврейских апостолов равенства».

   Друзья часто возражали ему из упрямства или просто чтобы его завести.
   «Чего вы хотите? – кричал он в ответ. – Война нужна. Иначе весь мир превратится в один большой универмаг, который будет принадлежать евреям, а немцы в нем будут в лучшем случае бухгалтерами».
   Бывший командир полка Листа, полковник Штатный, давал такую оценку:

   «Фронт в Северной Франции и Бельгии, на котором постоянно находился полк Листа, был очень беспокойным, все время шли жестокие бои, и к каждому солдату полка предъявлялись самые высокие требования в плане готовности к самопожертвованию и личной храбрости. В этом отношении Гитлер был образцом для своего окружения. Его выправка, его образцовое поведение в любых боевых ситуациях производили сильное впечатление на его товарищей. Благодаря этому, а также его скромности и удивительной личной непритязательности он пользовался большим уважением как среди равных, так и среди старших по рангу». [21Федеральный архив в Кобленце, NS 26/17а.]

   Когда уже никто не хотел пробираться с донесениями под ураганным огнем к засевшей в окопах на передовых позициях пехоте, Гитлер вызывался на это добровольно. При важных донесениях должны были идти двое, чтобы дошел хотя бы один. Обычный «напарник» Гитлера в этом деле, ефрейтор Брандмайер, вспоминал, когда Гитлер еще не пришел к власти:

   «Я находился рядом с Гитлером, когда снаряд попал прямо в окоп. Накат разлетелся на тысячу кусков, повсюду летели осколки. Ослабев от страха, я еще не осознавал, что произошло нечто ужасное. А когда я снова пришел в себя, я увидел, как Гитлер идет по телам четырех убитых и семерых раненых».

   А вот как бывало, когда приходилось пробираться вперед с донесениями:

   «Мы падали то в одну воронку от гранаты, то в другую. На нас дождем сыпались осколки снарядов и грязь. Мои нервы отказали. Мне хотелось остаться лежать на одном месте. Гитлер ободрил меня, он сказал, что когда-нибудь родина тысячекратно вознаградит нас за наше геройство». [22Balthazar Brandmayer, «Zwei Meldeganger», Franz Ueberlineen am Bodensee 1932.]

   С каждым годом все больше сказывалась нехватка унтер-офицеров. Но унтер-офицером Гитлер за шесть лет службы так и не стал. Согласно более позднему отзыву одного офицера, «у Гитлера не было никаких качеств руководителя», но это неверно. Война не принесла того, на что Гитлер надеялся, не избавила Германию от евреев. Уже в начале 1915 г. он писал своему другу, асессору Хеппу в Мюнхен:

   «Я часто вспоминаю о Мюнхене. У каждого из нас лишь одно желание: поскорее окончательно разделаться с этой бандой, любой ценой, и чтобы те из нас, кому повезет, вернувшись на родину, увидели ее очищенной от чужаков, чтобы благодаря тем жертвам, которые ежедневно приносят сотни тысяч из нас, благодаря потоку крови, которая ежедневно проливается в борьбе против враждебного мира, Германия разбила бы не только внешних врагов, но и наш внутренний интернационализм. Это было бы важней любых территориальных приобретений. А с Австрией будет так, как я всегда говорил». [23Федеральный архив в Кобленце, NC 26/4.]

   В 1916 году Гитлер получил ранение в бедро, когда он, в очередной раз добровольно вызвавшись, пробирался под сильным огнем с донесением на передовую позицию. В лазарете Беелиц под Берлином он увидел, что на уставшей от войны родине произошли изменения. Геройство на фронте не вознаграждалось тысячекратно, как он обещал своему напарнику. У раненого Гитлера зашевелились мысли о «коварстве судьбы, которая подставляет меня на фронте под случайную пулю какого-нибудь негра, тогда как я мог бы оказывать Родине другие услуги в другом месте».
   Произносить речи, потрясать и воодушевлять массы – он считал себя способным на это и таковы были его представления об иных услугах.

   «Fuehrerbildnis» by Hans Schachinger, 1942

   Но он был лишь неизвестный солдат, один из восьми миллионов, так что ему было «лучше помалкивать и насколько можно хорошо выполнять свой долг на своем месте».

   Во время лечения он столкнулся с еврейским врачом д-ром Штеттинером, когда он в одной книге по военной науке искал подтверждение того, до чего он додумался в результате многолетних наблюдений, находясь при штабе полка. Упомянутый врач подошел к его кровати и удивился: «Я считал Вас более умным». Это укрепило Гитлера в его мнении о «разлагающей силе мирового еврейства». В действительности пацифист д-р Штеттинер делил человечество лишь на два класса: тех, кто наносит раны, и тех, кто их потом лечит. Гитлер вспоминал, что и «канцелярии там были набиты евреями. Почти каждый писарь был евреем и каждый еврей – писарем». Тошнота подступала ему к горлу, и он раньше времени, не долечившись, попросил, чтобы ему разрешили вернуться в свой полк, на фронт.
   Как нарочно, еврей, лейтенант Гуго Гутман вручил ему там Железный крест 1-го класса. У напарника Гитлера, Брандмайера, о Гутмане осталось плохое впечатление:

   «Адъютантом полка был лейтенант Эйхельсдерфер, а его обычным заместителем – Гуго Гутман, лейтенант ландвера, офицер с еврейской походкой и манерами. В группе ординарцев он не пользовался уважением. Этот дрожащий от страха псевдоофицер был мне антипатичен». [24Balthazar Brandmayer, «Zwei Meldeganger», Franz Walter, Ueberlingen am Bodensee 1932.]

   Гитлер сунул полученный крест в карман. Позже он пригодится. Он всерьез подумывал о том, чтобы после войны стать оратором.
   На родине дело дошло до забастовки рабочих военных заводов. Для Гитлера вопрос был ясен:

   «Международный капитал сделался господином Германии, и внутренняя цель марксистского обмана народов достигнута. Организаторы этой позорной акции надеются занять после революции высшие государственные посты».

   Когда Гитлер после отравления на фронте газом лежал в лазарете Пазевальк в Померании и опасались, что он навсегда ослепнет, в ноябре 1918 г., как писал он в «Моей борьбе»,

   «внезапно случилось несчастье. Приехали матросы на грузовиках и призвали к революции. Двое молодых евреев были „вождями“ в этой борьбе за „свободу, красоту и достойное существование“ нашего народа. Ни один из них не был на фронте. Окольным путем, через т.н. трипперный лазарет трое восточных евреев вернулись из тыла. Теперь они нацепили на себя красные тряпки».




 

   Глава 4
   Я решил стать политиком

   Эти слова из «Моей борьбы» часто цитируют, но полностью цитата звучит так:

   «С евреями не может быть никаких пактов, а только жестокое или-или. И я решил стать политиком».

   Политика и борьба с евреями – это были для Гитлера две стороны одной медали. Тот, кто изучает обломки, оставшиеся после Гитлера, обнаружит, что Франция в период борьбы за власть оставалась «наследственным врагом», а после прихода к власти Гитлер во всех речах «навсегда отказывался» от Эльзаса и Лотарингии. Иногда Гитлер изъявлял желание приобрести колонии, а потом снова останавливал «вечную тягу германцев на юг»:

   «Мы покончим с колониальной и торговой политикой довоенного периода».

   Советский Союз более десяти лет считался «смертельным врагом», а после заключения пакта в 1939 г. Риббентроп вдруг почувствовал себя в Москве «как среди старых партийных товарищей». Смешанные советско-эсэсовские комиссии с полным единодушием выбрасывали из жилищ крестьян, столетиями живших на Востоке, – через два-три года эти места должны были «германизировать» норвежцы, шведы и немцы из Южного Тироля. Польскую добычу поделили по-братски, и Сталин даже во время войны продолжал называть Гитлера «гениальным парнем, который не подпускает евреев к искусству». После бесконечного ряда красивых речей о «сочетании национализма с чувством социальной справедливости» первым серьезным экономическим партнером стала неразборчивая в средствах американская фирма ИТТ, ныне – крупнейший в мире конгломерат фирм. Как она относилась к социализму, пояснять не нужно. Восхваляемое годами «право народов на свободное самоопределение» после справедливого воссоединения с Германией Судетской области зазвучало в устах Гитлера так:

   «Этот парень, Чемберлен, помешал мне войти в Прагу».

   Через полгода говорившей на других языках Чехословакии больше не существовало.

   И лишь в одном-единственном пункте Гитлер не менялся. Упрямо, как Катон, который при каждом удобном случае повторял, что Карфаген должен быть разрушен, Гитлер настаивал на том, что евреям нет места в Европе.

   Все начинается с малого. Остававшийся на службе ефрейтор Гитлер начал свою карьеру профессионального политика в Мюнхене с подсчета лишнего белья во 2-м баварском пехотном полку, в который он вернулся в конце 1918 года из госпиталя Пазевальк. Его фронтовой товарищ Шмидт помогал ему, и, когда Гитлер ночью стонал в подушку: «Назад в пустыню, назад в пустыню», Шмидт тряс его: «О чем ты говоришь, Адольф?» Гитлер поворачивался на другой бок, снова засыпал и продолжал бормотать во сне.

   Бавария была первым из германских государств, которое стало республикой. Совет министров возглавил восточный еврей Эйснер (настоящая фамилия Космановский), имевший в кармане всего 18 марок. Вождями Баварской Советской республики были евреи из России Левин, Леви-нэ-Ниссен и Тобиас Аксельрод. Их соправитель, товарищ Ландауэр, вещал:

   «Каждый работает, где хочет. Субординация отменяется, а вместе с ней и юридическое мышление».

   Министр иностранных дел этой республики телеграфировал в Москву:

   «Пролетарии Верхней Баварии удачно соединились. Мы хотим мира навсегда. Иммануил Кант „О вечном мире“, 1795, тезисы 2-5».

   В той же телеграмме новый министр сообщал как важную вещь, что его предшественник, уходя, забрал с собой ключ от уборной. [25Georg Franz-Willing, «Die Hitlerbewegung – Ursprung 1919-1922», Decker's Verlag G. Schenck Hamburg 1962, S. 25/26.] Была создана Красная армия, в которую устремились освобожденные русские военнопленные. Будущий демократический министр Мюллер-Мейнинген записывал:

   «Тыловики, всякий сброд, женщины и дети идут вместе с ними с ревом и криками. В мученики зачисляют всех без разбора, грабителей и убийц, в том числе убийцу женщин Кристофа».

   Гитлер оставался в казарме. Согласно приказу он надел, скрежеща зубами, красную нарукавную повязку, но все это было ему «отвратительно».

   Председателя Совета министров восточного еврея Эйснера убил средь бела дня несколькими выстрелами из револьвера граф Арко, студент, из западных евреев. За Эйснера расстреляли нескольких членов националистического Ордена Туле, основателями которого были масоны из западных евреев, в том числе и чистые западные евреи, в частности профессор д-р Бергер. Центром национальных сил Мюнхена были помещения Общества Туле в роскошном отеле «Четыре времени года». Его председатель, саксонец по имени Адам Глауэр, который величал себя бароном фон Зеботтендорфом, утверждал:

   «Люди из Туле первыми умерли за свастику».

   В Берлине одновременно Карл Бернгардович Собельсон из Галиции, он же Радек, попытался с помощью союза «Спартак» организовать восстание, но оно захлебнулось в крови Карла Либкнехта и Розы Люксембург.

Серия сообщений "Хеннеке Кардель "Адольф Гитлер – основатель И":
Часть 1 - Автор Хеннеке Кардель "Адольф Гитлер – основатель Израиля"
Часть 2 - Автор Хеннеке Кардель "Адольф Гитлер – основатель Израиля" 2
Часть 3 - Автор Хеннеке Кардель "Адольф Гитлер – основатель Израиля" 3
Часть 4 - Автор Хеннеке Кардель "Адольф Гитлер – основатель Израиля" 4
Часть 5 - Автор Хеннеке Кардель "Адольф Гитлер – основатель Израиля" 5
...
Часть 9 - Автор Хеннеке Кардель "Адольф Гитлер – основатель Израиля" 9
Часть 10 - Автор Хеннеке Кардель "Адольф Гитлер – основатель Израиля" 10
Часть 11 - ГЕРМАНСКИЙ ФЮРЕР И «ЦАРЬ ИУДЕЙСКИЙ»