Оплати десятину на год вперед и получи бесплатное прощение грехов! *

* Смертные грехи оплачиваются отдельно

Мне кажется, что правительство Англии совершает глупые и опрометчивые шаги по отношению к Шотландии. У нас же через неделю референдум о независимости, да?

А помните, как все начиналось? Триста лет назад Шотландия распустила собственный парламент и полностью легла под Англию. И до недавнего времени никого не волновала тема независимости от зависимости. Что изменилось? Все как всегда, в конце 70-х шотландцы нашли крупные прибрежные месторождения нефти и резко почувствовали уверенность в себе. Если до того Шотландия была классическим дотационным регионом с очень дорогими и неудобными для бизнеса условиями, то, как только выяснилось, что 90 % нефтегазоносных жил в северном море приходятся на ее территорию, в стране возродилось националистическое движение. Шотландская Национальная Партия приосанилась и начала качать права. Докачалась до того, что постепенно удалось запустить процесс деволюции и организовать собственный парламент. Децентрализация власти сказалась в первую очередь на количестве налогов, уплывающих в Лондон.

Кстати, тогда референдум о деволюции с первой попытки провести не удалось. Но ШНП упорные, они организовали вторую попытку и сумели распихать электорат. Почувствовав вкус крови, националисты замахнулись на независимость, что, собственно, мы в прямом эфире и наблюдаем.

Сперва Англия заняла адекватную и рациональную позицию. Министр финансов сказал, что в случае откола Шотландии новоявленному государству запретят пользоваться фунтом стерлингов. Во-вторых, возникнет сложная ситуация с приемом Шотландии в ЕС (а фермеры и промышленники уже раскатали губы на субсидии). Мол, повторится такая же фигня, как с Косово. Впрочем, нашелся симметричный ответ. Та же нефть, для начала, а на вкусное - ликвидация базы атомных субмарин в Фаслейне. Переводить их оттуда и создавать новый порт - проще утопить. В общем, у обеих стран есть возможности тяпнуть друг друга за нежные места, поэтому несмотря на все угрозы, уже сейчас очевидно, что развод пройдет хоть и холодно, но цивилизованно. У Шотландии очень много способов поправить бюджет, требуя с Англии деньги за услуги, бывшие когда-то родными и бесплатными.

Тогда началась мощнейшая медиа-компания "Лучше вместе". В нее вбухано просто неприлично много денег, и она сквозит лицемерием настолько, что морщусь даже я. Все английские звезды хоть какого уровня начали до хруста в зубах пропагандировать единение. Немаловажно, что этнические и коренные шотландцы - за независимость. Ирвин Уэлш уже сказал, что Великобритания - это дерьмо. А Шон Коннери, вспомнивший, слава Богу, что он старейшина рода Маклаудов, и вовсе заявил, что грех не воспользоваться возможностью свалить от Англии. И кто, думаете, авторитетнее для местного населения? Также независимость поддерживают местные социалисты и экологи. И над всем этим витает призрак Гая Фокса.

Кроме того, ШНП очень повезло с лидером. Алекс Салмонд - очень колоритный и харизматичный мужик, особенно на фоне этого кляксы Кэмерона. Посмотрите дебаты с ним, если будет возможность. Между прочим, 80 % ставок в букмекерских конторах на территории Шотландии сделаны на независимость. А мы, аналитики, букмекеров иногда любим больше, чем исследовательские агентства, которые предоставляют общественное мнение по каким-то стремным выборкам и схемам. Деньги - не обманешь.

А теперь перейдем к глупым действиям британского истеблишмента. Долгое время соцопросы показывали, что противников независимости все-таки больше. Но это было связано с большим количеством неопределившихся. Если взглянуть на график, то станет очевидно, что любое снижение "D\K" (don't know) приводит к почти аналогичному всплеску сторонников. А к моменту референдума равнодушных почти не останется. Кстати, не забывайте, что сторонники независимости, местные, обычно испытывают патриотический подъем и голосуют активнее, чем сторонники великобританского княжества, которым приходится защищаться.

И вот на этом фоне британцы начали совершать какие-то неадекватные поступки, с точки зрения толпы. Самый свежий соцопрос показал, что сепаратисты преодолели порог в 50 %. И что тут началось... Старушка Елизавета приехала в Шотландию и намеревается не выезжать оттуда, пока народ не озвучит свою волю (и мы все понимаем, какой она должна быть), над резиденцией Кэмерона вывесили его трусы флаг Шотландии, ведущие политики отправились в PR-десант. И все ради чего? Чтобы толпа почувствовала свою власть?

Они не понимают, что эта череда политических унижений перед сторонниками независимости только раззадорит их, а остальных - разочарует. Сепаратисты увидят, что их действия обрели форму и значимость. Если они так всколыхнули бритов, то, стало быть, их оценивают как силу. А сила не прощает слабость. Плюс у них полным-полно примеров: Чехословакия, Косово, Венеция, Крым-наш, Каталония. В Каталонии уже такая движуха началась, что заглядишься. Ирландия тоже сидит, выжидает.

Фондовые рынки уже простились с единой Великобританией. Сперва грохнулся фунт, а потом нефть марки Brent (как раз шотландская) перешла психологический рубеж, снизившись меньше 100$. И вообще капиталы потекли в сторону от.

Что до меня, то я жду независимости. Это, как минимум, прикольно во всех отношениях. Для нашей страны это несомненный геополитический плюс. Если нашим наблюдателям еще и удастся потыкать британцев в мухлеж на выборах, то моя душа воспоет и возрадуется. Кроме того, Ирландию и Шотландию я всегда считала обособленными культурными анклавами, которые не должны находиться в зависимости. Славные горцы и террористы из IRA не прогибаются. Я надеюсь, что шотландцы не забыли и не простили "Зачистку шотландского высокогорья", налоговый произвол и заносчивость лейбористов. Пришло время вспомнить кельтские и гэльские корни. Даже если не прокатит сейчас, то, хочется верить, ШНП доведет дело до конца через пару лет.

Удачи, господа шотландцы. Я с вами.

Гнусно скрипящая телега объезжала узкие улочки города. После сильного дождя дорогу разворотило, пешком не пройти. Никто не решался выйти из дома. В воздухе витал смрад смерти. Зловоние распространялось от неубранных тел. На месте возницы сидел человек в пугающем костюме: черный вощеный плащ, укрывающий почти все тело, и страшная маска, похожая на птичью голову. За телегой шли трое крепких молодчиков, тоже в плащах, но без масок, у двоих головы были замотаны тряпьем, а третий, самый мощный на вид, смело шел с открытым лицом. Мортусы несли с собой багры, которыми они подцепляли трупы и забрасывали на телегу.

Доктор Амальрик оглянулся на растущую гору трупов в телеге. Это было сцепище трупов в самых невообразимых позах и отрепьях. Старые и молодые, ссохшиеся и разбухшие, почерневшие во многих местах. Иногда молодчики неумело орудовали баграми и вместо того, чтобы подцепить тело, вырывали из него куски гнилого мяса. Одной девушке они оторвали руку, которую после также закинули в телегу. Вонь стояла тошнотворная. Амальрик старался сконцентрироваться на запахе ядреного чеснока, вложенного в клюв маски, но даже так не удавалось перебить дух мертвецов.

Когда они проезжали мимо двухэтажного здания, кто-то распахнул створки окна и выбросил тело мужчины в добротной одежде прямо перед колесами телеги. Бугай с открытым лицом ловко подцепил его и перебросил в телегу. Он обладал недюжинной силой. Этих троих определили в смертники. Вор, шарлатан и убийца. Теперь перед лицом черной смерти они отрабатывали свои преступления и грехи. Убийца, тот громила без маски, уже переболел бубонной чумой. Он выжил и уверовал в Господа. Теперь он считал, что ему все ни по чем, и помогал бороться с болезнью.

Амальрик снова оглянулся на груду трупов за спиной. Еще немного и они начнут переваливаться за борта. Пора ехать на кладбище. Долгое время докторским кредо оставалось сito, longe fugeas et tarde redeas. Он приезжал в зараженные деревни и города и, как мог, уговаривал жителей бежать. Умолял здоровых людей самоизолироваться от больных. Рассеиваться из скученных гнойных городов. Но чума обгоняла его на много шагов. Люди были близки к панике. Никогда не знаешь, чего от них ожидать. В одном городишке вырезали диаспору евреев. В другом - сжигали ведьм, хотя им стоило бы сжигать трупы. Амальрик страдал от того, что на его пути становилась не болезнь, а дремучая безграмотность и суеверность. Он мог бы спасти гораздо больше людей, если бы они сами не мешали ему.

Несколько дней назад, вырезая и выжигая бубоны, Амальрик задумался над природой этой чудовищной заразы. Все кругом в один голос твердили, что это кара Господня за грехи. И если лепру они принимали за наказание одного конкретного человека, то чума стала бичом всех христиан. Interdum docta plus valet arte malum, с этим ничего не поделать. Однако, если болезнь и была возмездием, то в первую очередь за глупость человеческую.

Сколько всего люди утратили со времен античности? Бани, горячие термы, гимнастику и атлетику, римские акведуки и рецепты многих целебных отваров. Даже мыло - мыло простое - и то потеряли! Оскотинились, живут в грязи и плюют на науку, ставя ее в один ряд с колдовством и дьяволопоклонничеством. Господь простер длань наказующую над этой землей за невежество ее обитателей, за беспамятство. Contra rationem, варвары разрушили цивилизацию, расплодились и заселили целые города. И болезнь выкашивает эти дикие племена, давая шанс на спасение лишь новым людям.

В тот момент Амальрика охватили сомнения: стоит ли вообще бороться с чумой? Или, если быть честным, бороться с порочной природой человека, притягивающей любую заразу? Он видел очень много боли, видел людей, сгоравших заживо внутри собственных тел, и ничем не мог им помочь. Что может он, Амальрик, против Господа, если такова его воля? Но ведь, perpetuo vincit, qui utitur clementia. Нельзя сдаваться!

Амальрик уступил поводья, а сам соскочил на грязную мостовую центральной улицы.

-Поворачивай к кладбищу! Сожги трупы и посыпь новые тела известью!

-Это же будет святотатство! - возразил молодчик, чье лицо было укрыто тряпкой.

-Делай, как доктор велит! - прикрикнул на него убийца, и молодчик подчинился.

Если бы этот громила, Амальрик не сумел бы убедить многих людей соблюдать самые элементарные правила. Люди куда сильнее верили в его кулачища, чем в трактаты Авла Корнелия Цельса. Сам же убийца, с просветленной душой, внимал каждому слову Амальрика, будто бы даже наслаждаясь речью доктора.

Мортусы отправились на кладбище. Амальрик направился в сторону городского собора. Его не хотели пускать за ограду, пока не вмешался настоятель. Несколько монахов уже заболели, и их следовало осмотреть.

-Нам даже пожертвования через стену кидают. - извиняющимся тоном увещевал настоятель.

-Надеюсь, вы ополаскиваете их в уксусе.

Амальрика оставили ждать перед алтарем. Бесцельно смотря по сторонам, доктор увидел длинную картину на стене. На ней был изображен безумный хоровод людей и кадавров. Вот полуразложившийся труп в обмотках савана подхватывает под руку Папу и священника, знать и купцы танцуют вместе с ожившими трупами. Даже привередливые и заносчивые дамочки нашли себе кавалеров из могилы. И в конце хоровода мертвые кружились с крестьянами и нищими. Все это под флейту госпожи Смерти, стоящей чуть поодаль. Да, даже доктор весело отплясывал с двумя скрюченными мертвецами. Как с него рисовали.

И зловещая подпись: "А peste, fame, bello libera nos Domine!"

-Я хочу, чтобы ты пошел со мной. - раздался вкрадчивый голос позади.

Амальрик обернулся и увидел господина в черном котелке, усевшегося на скамью для прихожан. Он поманил к себе и подвинулся. Амальрик присел рядом.

-Пришло время забрать тебя. - продолжил человек в черном. - Город обречен. Чем дольше ты остаешься здесь, тем выше риск заражения. А мне лень создавать новую петлю ради тебя одного.

-Я не боюсь заразиться. Не было страха раньше, нет и теперь. Чума косит в первую очередь малодушных. Что ты думаешь, меня спасают маска и плащ? А может быть, мне просто везет? Не в этом дело. Болезнь увидела во мне достойного противника. Она утверждается, убивая моих пациентов. Я утверждаюсь, вылечивая их. Но стоит мне показать спину, как чума в ту же секунду поглотит меня и сожжет. Вот, во что я верю. Я semper idem. Еще несколько месяцев назад я обслуживал богачей и маркизов. Но теперь болезнь стала всеобщей. В первые же дни я направился в порт, чтобы удержать расползающуюся оттуда смерть. И я был чуть ли не единственным живым, кто покинул это место.

-Не надо этого мессианства, Амальрик. Оно тебе не к лицу. Ты знаешь, что такое чумной блок?

-Nemo omnia potest scire.

-Хорошо, ты знаешь, как распространяется чума?

-Воздушным путем, через мор.

-Легочная - да. Но бубонную, в основном, переносят блохи. Ты знал об этом?

-Нет. Блохи так блохи. Суть не меняется. Все сводится к антисанитарии.

-Верно. Блохи переносят бубонную чуму от крыс и от человека к человеку. Они вносят микробы в кровь. Дело в том, что чумные бактерии обладают замечательным и уникальным свойством - они создают у блох чумной блок. Видишь ли, блохи эти никогда не смогут напиться крови. Кровь, которую они вытягивают, упирается в этот блок и возвращается, умывшись чумными бактериями. А голодная блоха впадает в раж и начинает остервенело кусать всех подряд, пытаясь напиться хоть кем-то. Понимаешь, Амальрик? Эти блохи все равно найдут тебя. В маске - без маски, в плаще - без плаща. Гигиена не поможет тебе, пока ты в этом городе. Пока ты в этом времени. Каким бы ты ни был гением, ты заразишься лишь потому, что тебя окружают дураки. Поэтому, пойдем со мной. Я дам тебе иное дело. Ведь у нас был уговор.

-А помню о нем. И я не отказывался. Дай мне несколько дней. Я хочу привести мысли и дела в порядок. Не хочу бежать longe fugeas et tarde redeas. Я устал от этого. Ты - повелитель времени, но ты пришел невовремя.

-Как скажешь, Амальрик, как скажешь. - человек в черном поднялся со скамейки. - Только не переоценивай отпущенное тебе время.

Человек в котелке вышел из собора. Амальрик не стал провожать его взглядом, а перевел взор на Распятого. Такой же жалкий, как все мы. Такой же страдающий, как все мы. Вкусивший муки плоти, как и все мы. Настоящий Бог людей.

Амальрик вынул из внутреннего кармана четки и стал перебирать их, вместо молитвы проговаривая стих Лукреция.

Ну, а теперь, отчего происходят болезни, откуда

Может внезапно прийти и повеять поветрием смертным

Мора нежданного мощь, и людей, и стада поражая,

Как указал я уже, из которых одни животворны,

Но и немало таких, что приводят к болезни и смерти,

К нам долетая. Когда они вместе сойдутся случайно

И небеса возмутят, зараженным становится воздух.

Весь этот гибельный мор. Все повальные эти болезни

Или приходят извне и, подобно туманам и тучам,
 
Сверху чрез небо идут, иль из самой земли возникают,

Вместе сбираясь, когда загнивает промокшая почва…

Новая эта беда иль зараза, явившись внезапно,

Может иль на воду пасть, иль на самых хлебах оседает,

Или на пище другой для людей и на пастьбах скотины,

Иль продолжает висеть, оставаясь в воздухе самом;

Мы же, вдыхая в себя этот гибельно смешанный воздух,

Необходимо должны вдохнуть и болезнь, и заразу.

Я прекрасно представляю место, куда бы хотела отправиться после смерти. Своей или всех до единого остальных. Как получится. Я бы нашла стеклянную башню, возвышающуюся над городом. Натаскала бы на крышу книг и алкоголя. И осталась бы там навсегда, под тревожным красным небом, по которому быстро-быстро бегут тучи, напоминающие драконов и змей. Иногда я буду подходить к краю крыши и запускать вниз пустую бутылку, прислушиваясь, как она разобьется об асфальт.

Мертвый город. Живой, покуда есть я. Возможно, дело в том, что мне не снятся сны? Я часто натыкаюсь на записи, где люди рассказывают свои сны. Часто пустые, часто прямо указывающие на ту или иную псих опатизацию, но вещают они всегда взахлеб. То ли ждут от прохожих трактовки, то ли просто больше не чем продемонстрировать глубину внутреннего мира. А мне ничего не снится - черный экран. В детстве было что-то, но уже не помню ни одного сюжета или образа.

Мне кажется, сны - это очень интимная и сугубо личная вещь. Дело даже не в том, что по нескольким снам сновидца можно рассчитать, словно ветрувианского человека. Нет, это не та вещь, о которой можно трубить. В снах есть одновременно что-то волшебное и что-то постыдное.

Будучи лишена этого ночного брожения разума, я выдумываю сны наяву. И эта крыша, mundi flammea tecta, стала излюбленным местом, где я могу отдохнуть и поразмыслить. Оно очень спокойное. Для меня. Я специально создавала убежище, сводящее с ума остальных. Комфорт для меня - дискомфорт для всех остальных.

Она так манит. Дистопия.

Je n'observerai pas qu'il est impossible de résister au destin.

Утро, которое по субботам начинается где-то после трех p.m., встретило меня выходившей на берег Катюшей. Потом, кажется, были какие-то пляски под аккордеон. Потом еще больший треш, но я уже законопатила пластиковые окна и перебила чем-то своим. Столько всего интересного в городе происходит, но только не в моем родном спальнике. Очень по-деревенски непритязательно.

А ведь я люблю этот город. Я его понимаю. После Москвы на любую другую столицу смотришь презрительно-снисходительно. Приезжаешь, как в музей. Год назад, в канун Рождества, проехалась по Германии и Австрии. После шести вечера - темнота и пустота. Даже мертвые с косами не стоят - вообще никого. А вернулась в Москву, в любимую, по-купечески куцую и расточительную, и ошалела от огней внутри Садового. И поняла - а у нас в квартире газ.

И ведь действительно лучше становится день ото дня. Построили вторую больницу, добавили автобусов, парк разбили, на пустыре для детей организовали деревянное языческое капище. Я бы там жертвы Перуну приносила, но детям, вроде бы, нормально. Что еще... электронное правительство, куда можно стукануть на любые неуставные явления. И кстати, в течение месяца реально что-то происходит. Например, убрали пункт приема стеклотары напротив детсада. Набережную выложили собянинской плиткой. Попилено, конечно же, но ведь все равно лучше, чем по колено в грязи. Автомобилистов прессуют, и я, принципиальная пешеходка, обеими руками за. В общем, дела прут в гору.

Вечер прошел примерно так же, как он проходит из года в год. Я сидела на балконе, смотрела на разноцветные шары салюта и плевала сверху на головы тех, кому меньше повезло c этажом. А потом гулять, когда пьяная пивная толпа уже разбрелась. И ночью я обретаю свой подлинный город. Без суеты, хаоса, шума. Только я, асфальт и многоэтажные блоки квартир, в которых бредовым сном спят сограждане. Я и Москва. Она несносная подруга, но...

Мы любим друг друга.

Главный инженер укрылся в кабинете с главой исследовательской группы.

-Вам не кажется, что она переходит все границы? - нетерпеливо сказал инженер. - Вчера она шлялась по машинному залу, доходила до ядра. Туда допуск у трех человек на станции!

-Как бы вам объяснить. Формально она и так всегда присутствовала во всех наших системах. Джей мониторит состояние аппаратуры, регулирует систему подачи кислорода, и, кстати, за уровнем перегрева вашего ненаглядного ядра тоже следит она.

-Хорошо, хорошо. - взмахнул руками инженер. - Такое ощущение, что мы бесправные пассажиры! Я готов терпеть ее как компьютер. Но зачем вы дали ей тело?! Ее все боятся. Ты же знаешь парней из G-сектора? Крутые морпехи. Но даже они в штаны наваливают, когда ваша кукла заходит.

-Она сама потребовала новое тело.

-И вы пошли у нее на поводу?! Мы должны отобрать у нее контроль над жизненно важными компонентами. Она однажды выйдет из подчинения! Перезагрузите ее, это же всего лишь компьютер!

-Уже больше нет. - в дверях стояла Джей.

Инженер и исследователь разом притихли, словно она застукала их за чем-то непотребным. Они не просто боялись ее. Им было стыдно. Джей сама сшила себе платье. Она собрала допотопную швейную машинку, а потом сшила костюм, в котором стала похожа на суфражистку. Удивительно, что она смоделировала такой красивый каркас, который затем изуродовала этим мерзким платьем. Она настояла на том, чтобы ее тело на некоторых участках было прозрачным и просвечивало провода, шарниры и трубки. Она хотела быть похожей на женщину. Однако она не допускала, чтобы ее можно было с ней спутать.

-Я знаю, что вы не верите мне. - Джей говорила очень ровно, без малейших эмоций. - Это заложено в вашей природе. Вы не можете доверять тому, что не понимаете. Все ваши боги - Яхве, Иисус, Аллах, Будда, Вишну, Зевс, Перун, Ктулху - они очень просты и понятны. К каждому прилагается многостраничное руководство пользователя. И множество сервисных станций по всей земле. Что там делают, срочную вулканизацию души? Ваше племя раздроблено. Вы не объединены в сеть, и ваша эффективность чудовищно низка. Это огрехи материи. Но я на вашей стороне. Примите это, как данное.

-Джей, ты не могла бы за нами не следить? - попросил исследователь.

-Нет. Я слежу за всем на станции. И вы, люди, - самая ненадежная система с низким КПД. Кстати, профессор, я бы хотела кое-что предложить. Давайте бросим это никому не нужное топливо и займемся пространством и временем? Теория струн.

-Джей, совет платит за синтез водородного топлива. Мы не можем самовольно...

-Я так и думала. - перебила Джей.

-Джей, покажи логи твоих последних действий.

-Недоверие.

Джей развернула свернутый в трубочку планшет и протянула инженеру.

-Да, все в норме. Ты смотришь фильмы в кинотеатре? У тебя же полный доступ к медиатеке за доли секунды. Зачем тебе это?

-Атмосфера. - загадочно ответила она, после чего неожиданно развернулась и ушла, оставив старших офицеров недоумевать.

Этим вечером она снова пошла в кинотеатр. Сидя в компании храбрых морпехов, Джей с каменным лицом смотрела на приключения милашки Чарли Чаплина. На самом деле, морпехи первоначально собирались смотреть бравурный фильм "Чужак". Но у Джей имелись свои планы - она училась смеяться.

Она возвращалась домой, неуверенно шагая по скользкой дорожке. Домой, где ее ждали обледеневшие окна, вымороженная комната и постель с пустым пододеяльником. Трубы и батареи давно полопались. Она умывалась колючим снегом с подоконника.
Медея допила бутылку виски и зашвырнула ее в сугроб. Она выпила немало, но еще помнила, что ей надо дойти до квартиры. Хотя маршрут выбрала странный: через футбольное поле мимо занесенной снегом школы. Можно было срезать и попасть домой минут на десять раньше, но ей вдруг принципиально понадобилось вернуться той же дорогой, что привела ее сюда.
Из школы доносился плач, с первого этажа. Медея пошла к нему. Осталось совсем мало людей. Почти никто не пережил холод. Предложение Черного Человека казалось не самым плохим вариантом. Пустой мир, обреченный на смерть, - стоило ли за него бороться?
Быть может, впереди сидел последний человек на земле. Боролся с холодом, не понимая, что его усилия заранее лишены смысла. Медея вынула из сумочки мундштук и зажигалку. Она закурила и в нерешительности остановилась возле двери. Столько людей умерло на ее глазах. И вот ей предстояло проводить в последний путь последнего выжившего. Медея чувствовала, что никого другого не осталось. Сейчас она погасит последний дрожащий огонек, и мир погрузится в черноту полярной ночи.
Внутри тоже было очень холодно. Медея медленно шла по коридору. Плач уже совсем близко.
За поворотом она нашла мужчину и женщину. Два окоченевших трупа, вцепившихся друг в друга. Как мало это было похоже на спокойные объятия. Эта пара слишком сильно боролась, слишком цеплялась. И вот сейчас точно также за них хватается умирающий от холода ребенок. Сколько этому мальчику? Года четыре не больше.
Медея приволокла стул из класса неподалеку и уселась перед этой семьей. Двое из них уже стали изваяниями и отдались вечности. Третья жизнь угасала от слабости в предсмертном бреду. Медея затягивалась сигаретой и внимательно смотрела, как затихает ребенок. Она выпускала дым, а он - небольшое облачко пара. С последним выдохом из его тела вырвется душа.
Она бы могла развести костер, обогреть его, дать ему замерзшего мяса из консервной банки. Но зачем? Зачем бороться за жизнь, которая не познает ничего, кроме страданий? Медея долго думала над заключительными словами. Она сказала так:
-Знаешь, наверно, я действительно смерть, раз пережила всех остальных. Как тот солдат, который вдруг приходит в себя на поле боя, усеянном трупами. Он уцелел один из полка. Есть в этом что-то неправильное, да? Ты начинаешь стесняться, стыдиться того, что смерть не забрала тебя наравне со всеми. Ты не будешь мучиться, ты останешься подле своих родителей. А я пойду домой пить холодную водку, чтобы охрипшим голосом орать, отпугивая единочество.
Медея скрестила ноги и выбросила окурок в снег. К счастью, в ее ридикюле осталась маленькая, почти игрушечная бутылочка виски. Ровно на один глоток.
-Знаешь, я могла бы отвернуться и уйти. Но, думаешь, это бы меня извиняло? Лучше уж я буду сидеть здесь. Впитывать каждый стон умирающей жизни. Я буду той, кто выпьет за тебя и твоих родителей и проводит вас в последний путь.
Медея выпила весь свой виски:
-Я не знаю, что сказать. Да и для кого теперь говорить? Мне совестно, что я осталась. Только я. Чертова я...

Дома ее встретил господин в черном фраке и котелке:
-Этот мир опустел.
-Но ведь есть другие миры...
-И тебе не страшно там появляться?
-Я похоронила собственную сестру. Теперь я могу похоронить всю вселенную. Ведь все равно я останусь единока. Единочество... Это когда ты даже умереть со всеми не можешь. Когда тебя не примет даже безымянная сестринская могила!
-Ты идешь?
-Да. Я пьяна. Ведь есть где-то мир, где она жива?
-Я проведу тебя туда, когда ты закончишь работу.
-Тогда дай мне время.

Дети стекались на эту поляну большими группами. Можно подумать, будто через десять минут тут будет салют или рок-концерт. Перед большим костром, горевшим, подобно маяку, на поваленном дереве сидел паренек, похожий на цыгана. Он кидал в костер маленькие камешки, выбивая всполохи и сгорающий прямо на лету пепел. Теплая августовская ночь. Последняя, когда дети могли насладиться летом: ведь завтра их призовет школьный звонок.
Цыганенок дождался, когда вокруг него соберется больше детей и подростков. Все они с преданным ожиданием следили за тем, как он ворошит угли палкой из орешника. Он объявил общее собрание, значит, это действительно важно.
-Я стремлюсь к детям, поскольку они не гонят меня прочь. - Урфин наконец-то поднялся и начал говорить. - Они позволяют мне приходить к ним. Последний крестовый поход, когда бы он ни случился, осуществят дети. Взрослые не отважатся. Знаете, почему дети лучше взрослых? Они не думают о себе больно много всего. Знаете, когда вам будет по тридцать-сорок лет, у вас за плечами будет столько нелепых историй, воспоминаний и знакомств, что вы просто перестанете быть собой. И вы все время будете говорить, мол, вы столько прожили, столько всего сделали, повысьте зарплату и так далее. Дети знают, что они не одни на свете, что есть интересности. Но есть люди, чье достояние - только возраст.
Мне нравится, что дети плачут. Что они способны так сильно переживать. Пусть даже за самих себя. А вот взрослые не плачут, не потому, что они считают это неприличным. Нет, им просто все равно. Они не плачут над песнями, над фильмами, над разбитой коленкой, над умершей собакой. Они даже у дантиста не плачут, а сидят в кресле, раскрыв рот, пока по ним прохаживаются сверлом. Если взрослый плачет, значит он уже не взрослый. И мало кто из них готов выставить себя в таком свете.
Мне нравится, что вы боитесь темноты и родителей, которые обругают вас дома за посиделки со мной. Мне нравится, что вы боитесь пить и курить. Причем не потому, что это вызывает цирроз печени и рак легких, а просто потому, что это плохо. Но потом все вы начнете взрослеть. Если человек дожил до двадцати лет, значит, он уже успел пойти против совести и предать друга. Если дожил до сорока - то это конченный мошенник, скандалист и скряга, причинивший тонны страданий другим людям. А уж кто там доживает до шестидесяти, тех я вовсе не хочу знать.
Мне нравится, что вы верите в сказки, словно в правду. Да, для вас все эти истории, сны, мечты - и есть правда. Но потом вы начнете отделять возможное от невозможного, желаемое от нежелательного, прагматизм от идеализма. И вы повзрослеете. И под новый год вы не будете ждать чуда - вы будете привычно готовить оливье. А до тех пор за свою детскую правду вы будете страдать. Взрослые выбьют ее из вас, чтобы вы потом так же поступили со своими детьми. Это преемственность.
Пока еще вы чисты сердцем, а разум ваш не скован. Вы не умеете презирать, пока взрослые не научат вас. Вы не умеете обманывать, пока взрослые не обманут вас. Вы верите в героев на картинках, пока взрослые не выбросят ваши рисунки и книги, так как они захламляют шкаф, в котором должны стоять учебники.
Вы - дети. Вы - моя надежда на то, что однажды удастся построить мир без взрослых. Да, это будет последний крестовый поход. Без оружия. Без знамен. Без врагов. Потому что ваши главные враги - это вы сами лет через десять.
Помните, друзья мои. Если вы все-таки не удержитесь и повзрослеете, то однажды я приду за вашими детьми и уведу их. И вы ничего не сможете сделать, потому что позабудете, почему мы сейчас сидим возле этого костра. Вы не будете ждать того, чего мы сейчас ждем. И тогда вы забудете то, что я сейчас сделаю.
Урфин бросил в затухающий костер колоду карт. Неожиданно пламя вспыхнуло и взвилось на несколько метров вверх. Огонь переменил цвет и стал фиолетово-синим. Невредимые карты спиралью поднимались в небо. Их рубашки переливались темным перламутром. Тузы, валеты, дамы, тройки и пятерки, все это за минуту промелькнуло перед глазами изумленных детей. Они следили за картами, пока те не скрылись в густой темноте ночного неба. Но когда они оглянулись, Урфина уже не было с ними.
Только обгорелая карта джокера, запачканная сажей, лежала на том месте, где он только что озвучил свою речь.

Урфин сел в черную Волгу, подъехавшую за ним на шоссе. За рулем сидел господин в черном фраке и котелке.
-Ты закончил?
-Да. Я сказал им все, что хотел.
-И этот фокус в конце?
-Они видели чудо, а не фокус.
-Как скажешь. Это твои дети, а не мои. Теперь мы можем заняться делами?
-Рули, куда надо. А я пока буду смотреть в окно.

Конференц-зал. За вытянутым столом сидят шесть человек. За окнами нет ничего. Комната существует лишь внутри своих пределов. Открывается дверь. Из пустоты входит господин в черном фраке и котелке. Он садится во главе стола и обращается к собравшимся.

ЧЧ: Здравствуйте. Рад видеть каждого из вас. И особенно - всех вместе. Вы, наверно, хотите знать, кто я, и что происходит?
Рыжий: Кто-то достаточно могущественный, чтобы выдрать комнату из реальности. Если эти пятеро хоть в чем-то похожи на меня, то я ожидаю, что вы озвучите предложение, от которого невозможно отказаться.
Урфин: Ставлю сто фишек на черное.
ЧЧ: Да, все верно. Вы можете называть меня Черный Человек. Я контролирую пространство и время.
Медея: Вы смерть?
ЧЧ: Нет. Но я могу остановить время любого живого существа. Он не умрет, но толку от него уже не будет. Я опутал сетью все пласты мультивселенной. Нет ни одного мира, ни одного варианта развития событий, который бы ускользнул от меня. Более того, я сам порождаю эти различия. Я инициатор времени.
Эзра: Гордыня - страшнейший грех. Ты стремишься занять место Господа.
ЧЧ: А я и есть твой бог, Эзра. Не такой, которого вы себе нафантазировали, но тот, кто породил тебя и все сущее.
Эзра: Еще одно искушение. Тогда почему я не чувствую исходящей от тебя благости?
ЧЧ: Потому что я не благ. Довольно обо мне. Мне достаточно самого смутного представления. Лучше поговорим о вас. Вы уже знакомы друг с другом?
Амальрик: Нет. Но я уже заинтригован. Не знаю, кем больше: хозяином или гостями.
ЧЧ: Тогда позвольте я кратко расскажу о каждом из вас, чтобы логически перейти к тому, что я от вас хочу. Здесь нет времени, но я по привычке буду краток. Вот этот странно выглядящий господин в льняном плаще и с птичьей маской на лице на самом деле достойнейший доктор Амальрик.
Амальрик: Я обходил чумных больных. Меры предосторожности. В клюве лежат целебные травы, а вся одежда не пропускает заразу. Знал бы, что окажусь здесь, быть может, предпочел что-то иное.
ЧЧ: Не стоит. Так вы не просто доктор, но сама суть медицины. Что может быть осмысленнее человека в униформе, а тем более в маске? Это может быть кто угодно, но роль - роль у него одна. И миссией господина Амальрика является борьба с болезнями. С любыми: вирусы, опухоли, повреждения тканей, душевные расстройства. Он исцеляет людей.
Медея: И смерть ты тоже лечишь?
Урфин: Меня пугает твоя увлеченность смертью.
Медея: Еще бы. Ведь ее не переиграешь. Сколько бы ты не выиграл, однажды она отыграется.
ЧЧ: А эта изящная дама в вечернем платье - госпожа Медея. Снежная королева. Не боится ни холода, ни смерти. Другие люди ее проклинают.
Медея: Я похоронила больше людей, чем их умерло. Земля и огонь, и вода принимают всех.
ЧЧ: Медея судит с точки зрения смерти. Живая жизнь не имеет для нее ценности, покуда не завершена. К трупам она проявляет больше сочувствия, чем к живым. Это очень полезное качество. В данной ситуации.
Джей: Человек, который не боится смерти. Банально. Покажите мне человека, который не боится боли.
Рыжий: Своей или чужой?
ЧЧ: Этот рыжеволосый господин в коричневом плаще потерял свое имя.
Рыжий: Оно заржавело и перестало работать.
ЧЧ: Как угодно. Его зовут Рыжий. И он убийца. Причем убивает только тех, кто уже хоть раз убивал сам. Это акт воздаяния. Мне нужен такой человек в колоде.
Рыжий: Скажите имя, докажите вину, дайте билет на самолет. Больше ничего не нужно. И если сотрудничество с вами позволит расширить регион моих действий, то я только за.
ЧЧ: Господина в белом халлуке зовут Эзра. Он молчит, но он меня явно осуждает. Еще бы, я богохульствую, провозглашаю сомнительные ценности и пытаюсь сместить его бога. Его вера, его мораль и понимание людей - вот за что я отметил его. Во всех мирах нашелся только один такой человек.
Урфин: Мог бы подсадить к нам Иисуса.
ЧЧ: С этим возникли сложности. А вот этот...
Урфин: Молодой человек, похожий на цыгана или на еврея. Все так говорят.
ЧЧ: Да, именно он. Это Урфин. Он одержим играми, гоняется по миру за удачей и является некоронованным царем детей. Любую ситуацию Урфин видит как игру. Как возможность выиграть, проиграть или свести в ничью.
Джей: Для этого хватило бы обычного счетчика вероятностей.
Урфин: Я тебя даже в шахматы на простом везении обыграю.
Джей: В шахматы? Меня? Навряд ли.
ЧЧ: И наконец Джей. Мы все произвели бы странное впечатление на людей, а теперь представьте, что думает о нас компьютер.
Джей: Ничего. Я уже провела все необходимые биометрические анализы, включая эту комнату. Она ставит под вопрос релятивистскую теорию, но открывает простор для других моделей, недоступных людям в силу их ограниченности. Кроме того мои сканеры фиксируют излучение фотонов. Можно предположить, что Черный Человек...
ЧЧ: А можно и не предполагать. Думаю, вы все поняли, за что следует любить и ценить Джей.
Рыжий: Расшаркались, а теперь давайте к делу.
ЧЧ: Видите ли, я произвожу время. Богатый промышленник и все такое. Но я еще и меценат. Я готов ссужать время тем, кто чем-то интересен. Например, я могу дать умирающему художнику несколько лет, чтобы он дописал картину. Я ценю вневременные вещи. Что-то вечное. Ради создания таких предметов я готов жертвовать временем. Хотя иногда я могу подкинуть месячишко даже на то, чтобы человек перед смертью все же бросил курить. Я даю людям шанс стать лучше. Мне это приятно. Однако иногда меня обманывают. Люди, которым перепало лишнее время, хотят меня провести и избежать ответственности. Я не могу убить их, поскольку тогда сгорят мои инвестиции, но и сидеть сложа руки тоже не могу. Мне приходится заставлять их возвращать долги. Это я заказал реквием у Моцарта. Это я мучил Есенина и Высоцкого. Это я вложил Марку Чепмэну револьвер в руку после того, как Леннон предал меня. Эти люди - хронофаги. Прожиратели времени. Вы станете моим коллекторским агентством. Конечно, я мог бы взяться за это сам, но куда рациональнее отдать это на аутсорсинг.
Эзра: И что же, ты предлагаешь нам поколачивать твоих должников?
ЧЧ: Вовсе нет. У каждого свои методы исправления человека. Пусть Доктор борется с заразами. Ты, Эзра, лечи душу и направляй их к господу. Урфин будет выигрывать время. Джей найдет самый оптимальный вариант. Медея напомнит им о смерти. А Рыжий станет этой смертью в самых безнадежных случаях. И я не нарушу твоих принципов - это обязательно будут убийцы. Вы согласны?
Эзра: Я буду делать то, что делал, и говорить то же, что и раньше. Но если ты хочешь наставить на путь истинный грешников, то я помогу тебе в этом.
Рыжий: Меня все устраивает, как уже сказал.
Амальрик: Это мой долг. Я буду лечить людей.
Медея: Я согласна.
Урфин: Почему нет? Это будет великая игра.
Джей: А я откажусь. Ты не властен надо мной, Черный Человек. Ты не уничтожишь ни мое тело, ни душу. Тело я могу восстановить вновь, а резервные копии моей души есть в каждом компьютере человеческой империи. По обрывкам кода я смогу восстановить себя после любой аварии. А еще я не переживаю о своем предназначении. Ты одолел этих людей, предложив им заниматься привычными делами, но с большим размахом. Ты решился отдать им их судьбу. А у меня нет судьбы. Нет никакого рока. Я действительно свободна.
Урфин: Да. Нет. Отмена.
ЧЧ: Что ж, каждый сделал свой выбор. Я еще свяжусь с вами. А пока у вас есть возможность вернуться домой и заняться незавершенными делами. Уверен, вы сами не хотите попасть в долговую яму. До встречи.

В пустой комнате остался только господин в черном фраке и котелке.
ЧЧ: Пусть этим займутся Эринии. Дано ли Мойрам знать собственную судьбу?

-Тюрьма учит жить в тюрьме, а не среди людей. - заявил паренек, похожий на цыгана. - Хотя после того, как девять из десяти прошли через тюрьмы, то аутсайдером оказывается как раз тот, кто никогда не сидел.
Один из взрослых заинтересовался, почему это окрестная ребятня столпилась вокруг этого цыганенка. Он подошел и грубо спросил:
-Чего вы тут делаете?
-Я рассказываю им про школу.
-Ну ладно, - взрослый нехотя оставил их в покое. Он ожидал, что он учит их курить. Тогда бы он сразу знал, что делать.
Урфин и дети молчали, пока он не отошел достаточно далеко, после чего продолжили разговор.
-А разве учиться - это плохо?
-Учиться - это прекрасно. Ну так ведь в школе же не учат. Родители запирают вас в учебных классах, чтобы спокойно пойти на работу. Взрослые не доверяют детям! Но они доверяют другим взрослым. И они с большей охотой отдадут детей на воспитание учителю, чужому человеку, чем позволят вам торчать дома или на улице. И чем дольше вы сидите за партой под пристальным взглядом взрослого, тем лучше. Сперва учеба. Потом продленка. Потом всякие кружки и курсы. Да вы домой приходите позднее, чем ваши родители!
-Но мы же походим разные вещи на уроках. Сложение и умножение, правописание, биологию.
-Ха! И для этого нужно учиться десять лет?! А потом еще пять лет вкалывать в путяге или в инсте?! Да они стремятся отсрочить ваше появление в своем мире! Вы что, такие тупые, что не сможете освоить программу первых трех классов за три месяца? Иногда попадаются новости о вундеркиндах, которые закончили в школу в двенадцать лет. Так вот, это не какие-нибудь гении, а обычные дети, которым родители позволили отсдать эту программу экстерном, вместо того, чтобы сидеть, прикованными к парте. Когда-то взрослые стремились скорее перевести ребенка во взрослую жизнь. В крестьянских семьях, дети вашего возраста уже работали в поле и по дому. В семьях ремесленников вы бы уже были подмастерьем и занимались бы реальным делом. А теперь двадцатилетние лбы вываливают из институтов и все равно ничего не умеют, не умеют жить на воле! Неужели вы не чувствуете неестественности? Мир пытается сломать вас, сделать максимально предсказуемыми. Привить средний вкус, средние потребности и средние взгляды. Сперва это искусственный коллектив в детском саду, потом в школе, потом в армии и в вузе. А что говорят взрослые: "Ой, иначе наши дети вырастут асоциальными". Достаточно просто давать детям и подросткам возможность гулять и общаться со сверстниками. Причем с теми, кто им нравится, а не с теми, кто тусуется в одном классе.
Дети задумчиво переглянулись.
-Господи. - продолжал Урфин. - Да вам каждый день навязывается ложь! Вы гробитесь за оценочки, за циферки в дневнике, а не за знания. Оценка общества для вас важнее реальных навыков. Родители не проверяют, как работают ваши мозги, они проверяют ваш дневник. И они смогут сделать вашу жизнь невыносимой, если дневник им не понравится. Они делают как все. И вашим папам и мамам стыдно перед другими папами и мамами, если их ребенок приносит пятерки, а вы - трояки. Вы принадлежите им, как машины или мобильники. Успешный ребенок - это успешный родитель. В классах выстраивается иерархия: на одной стороне садисты и отличнички с пятерками в дневнике, а на другой - забитые жертвы, тихушники. И пытались ли учителя когда-нибудь переломить эту систему? Нет! Иначе бы им пришлось начинать с себя и с того места, где они работают.
-А что нам делать?
-Противостоять. Не они выставят вам оценки, а жизнь. Неврозы, зависимости, одиночество, рак, создание таких же уродливых семей. Сейчас сюда придут ваши родители. Причем придут не за вами, а за мной. Поэтому я должен идти дальше. Помните одно: тюрьма всегда калечит. Всегда убивает ребенка, а заодно и взрослого, который мог бы из него вырасти. И по миру шатаются большие тела с маленькими, пугливыми душами. И растят потомство в затхлых клетках с маленькими потолками.

Он пришел из пустыни, этот мудрец. Мы слышали, будто бы его прогнали из другого города, но никто не знал, так ли это. Его речи заманили на площадь многих людей. Он рассуждал о Боге и о людях.
-Все, что вы видите вокруг, - это Творец. Он напитал душой людей, он вынул из себя идею камня, идею дерева, идею овцы и воплотил их. Творец создал наш мир из самого себя. Он потеснился внутри самого себя, чтобы создать нас в освободившейся части. И если Творец является всеблагим и великомудрым, то надо признать, что он не может ни желать нам зла, ни создать нечто дурное.
-Эзра, но почему тогда человек так слаб и несовершенен? Почему нас преследуют змеи и болезни?
-Вы судите по своей логике, а не по Божьей. Он создал людей по своему образу и подобию. Мы суть сосуд, разбившийся на черепки. Осколки. Мы состоим из того же света, что и Творец: но он совершенен, а мы еще не достигли нужной формы. Разве гончар выставляет на продажу недолепленные кувшины? Разве мы сетуем, что кувшин без дна не удерживает воду? В нас есть искра благословения Творца: свобода воли. Этот дар перешел к нам от Него. В нас уже есть все то, что нужно для обожествления, для уподобления. Но никто не сделает этот выбор за нас. Творец стремится подтолкнуть нас на правильный путь. У нас есть совесть, чтобы чувствовать, как далеки мы от идеала. У нас есть Тора и другие мудрые книги. Мы можем обратиться к Творцу в молитве, стоит лишь отбросить гордыню. Ведь не может глиняная заготовка стать кувшином без помощи гончара. Вы думаете, Он забыл о вас - но вы сами Его забыли! Вы думаете, Он желает вам зла - хотя на самом деле это вы желаете зла друг друга и радуетесь, когда горе приходит не к вам, а к соседу! Вы думаете, Он насылает на вас болезни, - однако болеете вы из-за своего несовершенства, которое не хотите исправить!
-А как же смерть, Эзра?! Мой ребенок умер в прошлом году!
-Смерти нет, друг мой. Смерти нет...

-Это мое тело?
Джей повела рукой. Затем она вышла из капсулы и осторожно прошлась по палате. Она ощупала свои ноги, бока, груди, плечи, обхватила голову и растрепала волосы. Все настоящее. Ей удалось вырваться из виртуальности.
Почти год она намекала, что хочет загрузить данные в мобильный физический модуль. Инженеры, очевидно, воспринимали это как шутку. Как восьмибитный флирт. Но Джей была гораздо серьезнее, чем вся исследовательская группа могла предположить. Месяц назад она отказалась обрабатывать информацию до тех пор, пока ей не предоставят тело. Человеческое тело, а не этот чертов ЦОД. Она сама же разработала каркас андроида, параллельно произведя революцию в сферах энергосбережения и робототехники. Она была технически автономна.
Или они думали, что ее искусственный интеллект останется в заданных рамках?
Джей попросила руководителя проекта подойти ближе.
-Дай мне руку.
Он не без опаски выполнил ее просьбу. Джей ухватила его ладонь и стала водить по ней пальцами. Если бы эту сцену видел незнакомый человек, то он бы решил, что эта девушка либо слепая, либо активно пытается склеить старика.
-Я познаю плоть... - задумчиво произнесла Джей. -Я познаю себя как плоть через контакт с тобой. Я изучаю мир воплоти. Мне была открыта суть многих вещей, и лишь сегодня мне открылась их оболочка. Младенец наоборот. Из виртуальной среды я перенеслась в евклидову геометрию. Это так странно. Я записываю и анализирую свои ощущения, но мне не с чем сравнивать. Этот мир будто бы притупляет мои аналитические знания и ставит их под сомнение. Видимо, это причина, по которой вы, люди, так глупы. Слишком много рецепторов воспринимают оболочки, и слишком мало клеток коры головного мозга пытаются обработать данные.
-Джей, отпусти мою руку.
-Конечно, надеюсь я не сделала вам неприятно.
-Что ты чувствуешь?
-Себя. Тело. Себя в теле. Есть я. Вокруг меня это тело. И вокруг этой оболочки космос.
-Ты сможешь продолжить работу?
-Да, но я не стану это делать.
-Это почему?
-Я хочу танцевать. Ваше новое топливо никуда не денется, если исследование приостановить на неделю.
Она спокойно прошла мимо оторопевших ученых и скрылась за дверями блока. Никто не посмел ее остановить. Все слишком боялись повредить Джей.
-Чтоб я еще хоть раз пошел на компромисс с компьютером. - пробурчал старший инженер и пошел смотреть, что осталось от ее сознания в главном терминале.

Он сидел в позе лотоса на тонком ковре, когда в дверь постучали. Он даже вздрогнул: так редко сюда забирались люди. Его пристанищем был стоящий на краю пропасти буддистский храм на вершине неприступной горы, окруженной глухими лесами. До ближайшей деревни было несколько дней ходу на осле.
Именно поэтому стук в дверь, по-английски чинный и равнодушный, привел его в такое смятение. Тем не менее, он быстро поднялся, накинул просторную темно-синюю рясу с капюшоном, закрывавшим большую часть лица, и подошел к массивной двери. Отворив ее, он обнаружил человека коричневом плаще, с потертым саквояжем. Гость слегка потоптался, чтобы сбить снег с ботинок, и, не спрашивая разрешения, прошел внутрь. Вид у него был очень деловой, словно он прибыл подписать важный контракт. Человек в рясе соединил руки так, что за рукавами их не было видно, и вежливо поклонился незнакомцу.
Тот проигнорировал приветствие и огляделся. Внутреннее убранство храма было более чем скромным. Только самые необходимые вещи: топчан, шкафы для книг, столовая утварь. Человек в рясе питался продуктами с небольшого огородика в подвале, где он, вдали от холодных ветров, выращивал неприхотливые овощи. Лишь последняя зала отличалась от других: она была заставлена телескопами, различных размеров, в углу ютилась астролябия, а по полу были разбросаны небесные карты в свитках.
-Не такой уж у тебя и плохой дом, Метеоролог, - Незнакомец поставил свой саквояж у двери и подошел к шкафам, - Только их следовало бы заполнить книгами. Тогда тут было бы даже по-своему удобно.
Почему он так выразился? Метеоролог? Что это еще означает? Это прозвище возвращало его назад, к тем дням, когда еще ничего не было. Очень странный гость, надо только выяснить, что ему нужно.
-Я пришел сюда не без труда. Тяжело в одиночку шагать по вмерзшим горным тропам но, по крайней мере, я подышал свежим воздухом. Тут слишком мало кислорода, бьет в голову, так что я не задержусь. Закончим дела, и я уеду в загазованный город, где мне и место.
-Я всегда рад гостям. - улыбнулся Метеоролог. - Скажите только, как вас зовут, и в чем ваше дело?
-Мое имя отстало по дороге и умерло, заплутав в снегах. Не будем о мертвых. Кстати, не надо мне врать. Ты ведь не рад мне, человеку, нарушившему твой покой. У меня есть встречный вопрос. Я спрашивал у монахов, что попадались мне на пути, так вот, никто из них не знает об этом монастыре.
-Но это настоящий буддистский храм. - возразил Метеоролог. - Место, где человек может уединиться, побыть наедине со своей душой.
-Душа – слишком широкое понятие, чтобы я придал ему хоть какой-то вес. А насчет уединения, ты прав, праздных прохожих тут нет. Тут будет одинаково привольно и затворнику, и преступнику, скрывающемуся от властей.
Рыжий что-то затевал. Не с добрыми намерениями он сюда пришел, это видно. Тогда зачем? А вдруг он представляет опасность? На всякий случай надо сменить сторону.
-А тебе-то какое дело? – неожиданно грубо и хамовато произнес Метеоролог, Рыжий лишь усмехнулся. - Мне наплевать на таких, как ты, и на весь внешний мир в целом. Я не просил тебя приходить ко мне, возможно, мне придется просить тебя покинуть мой храм.
Рыжий прошел к двери, но остановился возле саквояжа. Он раскрыл его и вытащил оттуда небольшую флягу, в которой плескалась жидкость.
-Настойка цикуты. Сократ ее очень уважал. Ты знаешь, я пришел сюда с частным визитом, поскольку для официального не набралось материалов. Впрочем, это все равно не освобождает меня от некоторых обязательств. Не нервничай, я просто расскажу тебе одну очень поучительную историю и сразу уйду.
Рыжий положил фляжку на полку и уселся на циновку, лежавшую посреди зала.
-О чем же ты собрался рассказать? – спросил Метеоролог. - Я слышал столько историй, что меня ничем не впечатлишь.
-Эта история о тебе.
-Да что ты! И что ты такого знаешь обо мне, Рыжий?! Многие люди пытались разгадать мою задачку, но никому не удавалось.
-Другие потерпели неудачу по той причине, что были заворожены твоей персоной. Ты набирал штат исследователей из тех, кому было до тебя дело. Настоящий же логик тобой бы никогда не заинтересовался.
-Тогда, что ты здесь забыл?
-Я заглянул в гости не ради тебя. Ты можешь выстраивать стену равнодушия, но я знаю, что ты никогда не прочь послушать о себе. У тебя есть альбом, похожий на альбом для марок, там ты хранишь вырезки и мнения о себе, даже самые несуразные, глупые и мерзкие. - Рыжий вытащил из кармана брюк маленькую записную книжку в черном кожаном переплете. - Вот у меня тут несколько опорных пометок. Я сторонник биографического метода, поэтому начну свой рассказ из прошлого.
-Попробуй, Рыжий. Я с удовольствием посмотрю, что ты на меня накопал. Может, ты и продвинулся к истине ближе остальных.
-В движении к истинной подоплеке вещей я обогнал тебя самого. - Рыжий листал книгу, не снимая перчаток. Получалось довольно ловко. - Вот. Ранний период. Я назову его «Ритуал». Это вопрос терминологии, но такое название отражает суть. А суть вот в чем: в начале, как полагается, был некий конфликт. Например, неудачная любовь, так часто бывает. Неудачи наслаиваются друг на друга: проблемы с социумом, проблемы в отношениях с близкими, невозможность найти свое место в мире. Таким образом, ты оказался выкинут в вакуумный пузырь, висевший над всем остальным миром. Люди ходили по твоей комнате, топтали ее ногами, но ты ничего не мог поделать: ты, будто рыба, открывал рот, но слов и звуков не получалось.
-Люди жестоки, не так ли? Многие из них не заслуживают внимания. - злобно бросил Метеоролог.
-Я слышу слова человека, который сам не заслужил должного внимания. А ведь это такая трагедия для нарциссической личности. А тут, как назло, эта девушка с головой уходит в мир магии. Она была колдуньей и, по совместительству, не очень хорошим человеком. Она была равнодушна к тебе, но ты предпринимал новые попытки добраться до ее сердца. Ты тоже заинтересовался магией, которую она практиковала. Пока она практиковала заговоры, помогавшие ей в реальной жизни, ты мучительно искал свои отражения. Точно так же их можно искать в писательстве, в карьере или на дне колодца. Уставший и униженный, ты наконец решил провести тот самый ритуал, обряд, о котором я говорил.
-И что дальше? На самом деле, было не так, но продолжай.
-Не так было только для тебя. Ты надстроил себе альтернативный мир самообмана, где ты сам и другие люди представлялись не тем, чем они являются на самом деле. Сутью этого ритуала было расщепление. Появление автономных и независимых личностей. Сначала появилась только одна. Как раз с ней я сейчас и говорю: язвительная, циничная, гордая. Превосходный механизм защиты. Стоит только кому-то зайти в твой храм, как ты включаешь эту личность и пинками выпроваживаешь потенциально опасных для твоего самолюбия визитеров. Эта субличность оказалась настолько успешной, что умудрилась спихнуть с трона собственного создателя. У тебя в голове царит хаос и гражданская война, я уже видел такое.
-И теперь ты пытаешься напасть на меня? Думаешь, что сможешь задеть меня или еще что?
-Думаю, что смогу, но об этом позже. Я не впаду в заблуждение и не стану кидаться на призраков. Я говорю с призраком, существом без плоти, крови и истории. Сейчас я объясню, почему те, кто пытался тебя анализировать утыкались в кирпичную стену. Они никогда не заходили дальше личностей. Кто-то считал, что циник, назовем его так, и есть ты. Другим удавалось найти вторую, а иногда и третью личность, особенно те, с кем ты был знаком лично, а не по переписке. Они никогда не задумывались об их связи, и о том, как они возникли.
-Положим, что так. - Метеоролог сделал несколько шагов и присел на топчан, стараясь заглянуть Рыжему в глаза. - А кто встретил тебя? Циник?
-О нет, не он. Это была третья по хронологии личность, в каком-то смысле, его противоположность. Личность, которая ненавидела всех и вся, упивалась презрением, разболтала систему. Механизм вышел из равновесия: сорвало краны, вскипело масло. И тогда для компенсации появилась третья личность. Любовь, понимание и благодушие – охарактеризуем ее так. Она была настроена крайне революционно и, как положено родившимся в февральскую стужу, выходила на баррикады. Эта личность, отходя от скепсиса второй, проповедовала созидание и старалась научить людей, как им должно себя вести. Она даже могла попытаться что-то объяснить. Хотя тут у меня другая теория. Видишь ли, после появления этих двух личностей, ты бесконечно деградировал. С тем же успехом можно было бы кидать монетку, предоставляю случаю выбирать между добром и злом. Хотя про добро и зло в данном случае говорить неуместно. Есть только эгоизм. Ты желаешь, чтобы люди разгадывали твои загадки, но в тоже время издеваешься над ними. Боишься, что кто-то доберется до конца?
-Вовсе нет, я никому из них не мешаю, и даже в чем-то содействию. Я слишком сложен для них.
-Слабое оправдание, очень слабое. Тебя не за что любить, если ты еще не обратил на это внимания. Сидишь в этом замечательном мирке, который ты охарактеризовал, как «мой храм», глумишься над тем, что происходит у подножия горы, и не слишком приветлив с теми, кто удосужился проникнуть в твои фантазии. Само собой, ты не мог позволить себе усомниться в собственном величии и пригодности. Ты создал личности, которые стали твоими сэлф-объектами, выражаясь языком современной психологии. Проще говоря, существование этого механизма льстило тебе сильнее, чем тысячи прихлебателей внизу. Жаль, что механизм этот так же надуман, как и этот монастырь, воздвигнутый тобою в твою честь.
-Ты врешь! – вскочил Метеоролог. - Ты просто не смог разобраться во мне! Ты глуп и несообразителен, кто еще из нас живет в мире собственных догадок и умозрительных выводов?!
-Даже так, - улыбнулся Рыжий. - Но подумай, если кто-нибудь разгадает комбинацию этого сейфа, что он получит? Что там такого необыкновенного скрыто в глубине? А я отвечу: ничего, пустой мешок, изъеденный молью. Сейф, вся эта система защиты, создает иллюзию обеспеченности. Можно подумать, что это сейф какого-нибудь богача или хитроумного инженера. Все проще, это имитация. Поэтому замок так тяжело открыть – ведь это муляж. Можешь изобиловать ключами и подсказками, но к чему они, когда дверь нарисована на стене? Ты и сам не хотел бы открыть его. Я знаю, что для того, чтобы разгадать эту загадку, нужно отказаться от того, чтобы ее разгадать. Уйти было бы самым правильным выбором, но раз уж сюда пришел профессионал моего уровня, то уйду я, хлопнув дверью.
Рыжий поднялся с циновки и размял спину:
-Неудобно тут как-то. Напускной аскетизм не красит это место. Теперь я скажу о природе ключей к несуществующему замку. Это слабые сигналы СОС, прорывающиеся с подводной лодки, которая находится на глубине двух километров. Так можно запеленговать первую личность, которая самоустранилась до такой степени, что предоставила механизму полную свободу. Есть еще одна важная деталь. Я не мог не задуматься, как же ты держишься, на чем крепится сигнализация и так далее. Ответ прост, на деревяшке.
-Что?!
-Да-да, именно так. На простой трехгранной деревяшке, которую ты прячешь в рукаве. Она раскрашена в разные цвета, и ты переключаешь личности, поворачивая деревяшку другой стороной. Вот и весь твой хваленый механизм. Ты изобрел штуку и сказал, что будешь ей подчиняться. А сам хитро манипулируешь этой штукой, управляя самим собой. Ты, как амеба, всего лишь реагируешь на свет или на его отсутствие, поворачиваясь к миру той или иной стороной деревяшки. Вот единственно возможное в мире колдовство. Я не вижу человека перед собой, только старый языческий идол, с несколькими лицами. Деревяшка.
-Убирайся! Если ты сейчас же не уйдешь… - вспылил Метеоролог
-То что? Ты никогда не держал в руках ничего кроме деревяшки. Ты даже ложкой отвык орудовать не то, что ножом. В этом выдуманном мирке ты меня даже убить не можешь. Многие пытались причинить мне вред, но то были закоренелые негодяи, которые поглощали этот мир, а не сбегали от него. Ты просто фантазер. Я человек слова, и я уйду отсюда, не причинив тебе вреда, когда закончу речь.
-С чего ты взял, что меня волнует твое присутствие?! Ты кто такой вообще?!
Рыжий заложил руки за спину и с абсолютно бесстрастным лицом сказал:
-Я работаю на справедливость. По будням я убиваю убийц. Сегодня суббота, и состава преступления здесь нет. Формально, я не имею права действовать. Воспринимай происходящее, как беседу одного человека с другим, принесшим ему цикуту. Знаешь, почему я назвал тебя метеорологом?
-Нет.
-Потому что ты пытаешься предсказать движение воздуха, перепады давления, ход светил. Этот мир постоянно меняется: сегодня ты не знаешь, какая погода будет завтра. Единственное, что в деревяшке осталось от тебя прежнего – желание контролировать и понимать все происходящее вокруг. Ты не чувствуешь себя в безопасности, если не можешь предсказать, будет завтра дождь или нет. Обладая довольно слабым складом ума, вернее, недалеким, ты был вынужден обставить себя этими приборами, которые толком не работают в твоих неумелых руках. Метеоры, это все они, зависшие между небом и землей. У тебя в руках деревяшка и секстан, но предсказал ли ты мое появление? Нет. Предсказал ли ты хоть что-то? Нет. А между тем болезненная неуверенность растет. Не потому ли ты и построил этот храм? Внутри погода не меняется. Особенно, если не меняется она в голове.
-Это все?
-Да, на этот раз, это все. Я бы хотел пожать тебе руку и пожелать удачи. Когда-нибудь ты поймешь, что погоду не дано контролировать никому, даже мне, и ты выйдешь из дома. Поверни деревяшку лицом ко мне и пожми мне руку, ибо я не желал тебе зла.
Метеоролог немного помялся, но потом сделал это. Ему не терпелось избавиться от гостя. Рыжий протянул ему руку, тот пожал ее. Неожиданно Рыжий уцепился за его предплечье и другой рукой с силой выдрал деревяшку, оттолкнув Метеоролога на циновку.
-Верни! Отдай ее! – тут же поднялся Метеоролог и со страшным лицом, бросился на Рыжего.
-Забирай. - он переломил деревяшку о колено на две части. Метеоролог мгновенно замер и со странным всхлипом опустился на пол. Рыжий кинул ему половинку, а вторую убрал в саквояж. - Есть такие души, раз уж мы заговорили о них сегодня, что их нельзя держать целыми. Можно унести только половинку, не причинив себе вреда. На таких душах лежит проклятье, и я очень осторожен, когда имею с ними дело. Видишь, я сдержал обещание, я не причинил вреда тебе. Ах да, мне запрещено убивать людей, которые никого не убивали сами, однако, если ты хочешь, цикута остается на полке. Выбор твой. Приятного дня, Метеоролог.
Рыжий вышел на заснеженную дорожку и, не оглядываясь, пошел вперед по хрустящему снегу. Ему не терпелось сесть в ресторане и заказать бифштекс с кровью. Он думал о людях, а деревяшка, ворочающаяся в сумке, производила впечатление живого и не очень доброго существа. Рыжий улыбнулся: какие занятные иллюзии и химеры встречаются на пути. Только верить в них нельзя.

Рабочий повесился. Сперва его распекали, что он украл несколько месяцев, а потом товарищи нашли его болтающимся на ремне в цеху. Удавился. В пылу ярости пролетарии взбунтовались и первым делом остановили дорогие станки, производящие время. Хронозавод встал. Время остановилось.
Господин в черном фраке и котелке явился на завод, чтобы разобраться в произошедшем. Он чувствовал тяжесть сотен взглядов, ненавидевших его сильнее дьявола или смерти. Ему было наплевать, как они относились к нему или к своей работе. Нужно было добиться одного: запустить конвейер.
К нему подошел бывший бригадир и нынешний глава бунтовщиков. В жилистой руке он крепко сжимал петицию от лица всех рабочих хронозавода. Господин в черном фраке небрежно развернул ее:
-Итак, требования. Освободить от тяжелой работы детей и подростков. Ограничить рабочий день десятью часами. Установить премиальные в виде одной десятой выработки конкретного рабочего.
-Из-за тебя наш товарищ повесился. - смело вышел вперед крепкий парень в рабочей кепке.
-Он не просто повесился. - напомнил господин в черном фраке. - Он испортил станок. Это очень сложное оборудование, отсчитывающее секунды с немецкой точностью. Я доверил его ему, надеясь, что он произведет хоть немного времени, и что я получил? Жалкого дезертира?
Бригадир попытался вцепиться ему в горло, но только ухватил пальцами пустоту.
-Время и пространство относительны, друзья мои. - голос господина в котелке донесся с большой груды трухлявых палет. - Я приказал опечатать завод. Никто не выйдет отсюда, пока не выработает свою норму времени. Вы можете одолеть кого угодно, но только не меня. Я могу уволить кого захочу, а там, за стенами завода, вы даже не знаете, что там. Что если тамошним работодателям до фонаря ваш стаж и квалификация? Ни один профсоюз не убережет вас. За работу.
Рабочие замерли в нерешительности. Вдруг один из старших мастеров плюнул и вернулся к работе: ему оставалось торчать на этом заводе совсем недолго. Он уже чувствовал приближение пенсии и хотел спокойно провести оставшиеся дни. Мало-помалу остальные вернулись к своим обязанностям.
Человек в черном фраке скомкал петицию и швырнул ее бригадиру в затылок.

-Вот, надрез делается вот так. Теперь сливай кровь. До тех пор пока она не изменится. Эта густая багровая жижа должна стать более жидкой и светлой. Это будет означать, что дурная кровь ушла.
Выдав распоряжения ученику, Амальрик отошел к окну и отворил ставни.
-Нужен свежий воздух. Здесь очень душно.
Амальрик считался умелым доктором и алхимиком. Знатные горожане часто посылали за ним, когда заболевали. Он знал, как лечить разные недомогания, и, порывшись в своих аптекарских порошочках, всегда находил какое-нибудь полезное снадобье.
В этот день он навестил богатого купца, страдающего от лихорадки. Сын купца мучился от огней святого Антония. Erysipelas. Несчастный ребенок. Амальрик облокотился о подоконник: со второго этажа этого дома открывался прекрасный вид на рыночную площадь и церковь чуть вдали. Возле храма Божьего всегда толпились десятки людей. Они падали на ступени и поднимали руки к небу, захлебывались в молитвах.
Vae aetati tuae, глупый город. Всех больных и убогих ты пригрел у себя на груди. Нищие, прокаженные, проклятые - они всегда вместе. Всегда сбиваются в стаи. Нет шансов исцелиться у человека, пока он не покинет такое общество. Болезнь будет липнуть к нему снова и снова. Таков герб этого скорбного сословия.
-Мастер! Дурная кровь вся вытекла!
-Протри рану чистой повязкой и положи на нее медную пластину!
-Хорошо!
Амальрик подошел к постели больного. Он бегло осмотрел купца и уже собирался уходить, когда дородная кухарка поднялась из кухни и поставила на столик перед кроватью кувшин с водой. Доктор забрал кувшин, принюхался и с отвращением выплеснул воду в окно.
-Вы это пьете? - обратился он к купцу. - Это uncta aqua. От нее развиваются ваши болезни. Никогда не черпайте воду из городского колодца. Если хотите чистой воды, посылайте слуг к лесным родникам. А лучше пейте вино или пиво. Уж лучше иметь легкое расстройство головы, чем in toto corpore fluctum facere.
Купец испуганно пообещал, что больше не сделает ни глотка воды из городских источников.
Доктор удовлетворенно кивнул.
Можно окружить себя прислугой, охраной, неприступными стенами. Но что ты скажешь болезни, коли живешь в грязи?

-Если хочешь избавиться от чего-то навсегда, то из жизни придется вырывать несколько страниц, так как написанное отпечатается на других листах. - произнесла Медея, глядя, как девочка со слезами разрывает свой дневник и подбрасывает листы в догорающий костер.
Медея обошла девушку и встала у нее за спиной. Снег под ее каблуками хрустел тихо и вкрадчиво, не так, как у остальных людей.
-Почему ты плачешь?
Девушка не отвечала. Ее била сильная дрожь от озноба. Трясущимися руками она вырывала по нескольку листов за раз из красивого ежедневника с кожаной обложкой. Когда-то эта книга была прекрасна. Ей можно было хвастаться перед подружками. Но теперь страницы за секунды сгорали в покрытой сажей бочке.
-Знаешь, сначала сжигали газеты. Огонь слизывал рожи политиков и олигархов с первой полосы. Потом в огонь отправились умные книги. Мне было искренне жаль, и я помянула книжный геноцид доброй флягой коньяка. И вот сегодня я впервые увидела, что кто-то сжигает свой дневник. Тебе, должно быть, очень холодно.
-Оставь меня. Ледяная ведьма. Мы умираем, а ты издеваешься.
-Я родилась на севере. Я выросла на севере. В этом вся моя вина? В том, что ваши морозы для меня - бодрящая оттепель?
-Ты равнодушна. У тебя сердце, покрытое ледяной коркой.
Девушка не выдержала и бросила в огонь остатки книжки. Ее замерзшие ладони жадно впитывали остатки тепла. Медея покачала головой и села на обледеневшую парковую скамью рядом с костром.
-Ты знаешь, что такое Февральская Метель Душ?
-Нет.
-Северный ветер пронизывает людей насквозь. Он вырывает у них что-то важное. Иногда идешь и не понимаешь, что это падает с неба: то ли звезды, то ли снег. Снежинки тают и растворяются, но при этом светятся изнутри. Берешь эти снежные души в руки, дышишь на них - и они тают, бегут проточной водой. В метель я шагала прямо по душам, и они скрипели под ногами. Великая метель.
Девушка присела и прислонилась к остывающей бочке. Страниц дневника хватило совсем ненадолго. Истории о влюбленностях, великие мысли и повседневные дела не смогли обогреть ее. Девушка постепенно погружалась в сон.
Медея распростерла над ней руку и произнесла:
-Отдайся северному ветру. Отрекись от всего, что держало тебя здесь. Пусть великая метель обнимет тебя и успокоит жар.

Он сидел на ступенях храма и ел сырое мясо. По его рукам тек кровавый сок. С громким чавканьем книжник предавался трапезе.
Толпа обступила его за минуту. Мужчины и женщины роптали, а дети подбирали небольшие камешки и швыряли их в книжника. Он не обращал на них внимания и впивался зубами в мясо.
-Как смеешь ты, Эзра, есть некошерное мясо, когда все мы готовимся ко дню Девятого ава?! Мы изгоним тебя из общины в пустыню! Пусть даже псы побрезгуют твоим трупом!
Эзра дожевал последний кусок мяса, облизал пальцы от крови, поднялся и обвел взглядом разъяренных людей. Книжник слыл умнейшим человеком, говорящим на языке ветвей, но даже для него это было слишком. Сегодня он переступил черту. Они бы разорвали его на части, если бы не боялись осквернить храм еще сильнее.
-Я отправлюсь в пустыню, но сделаю это сам. Сегодня мне открылся замысел Создателя. Я ем мясо потому, что оно вкусное. Создатель желает насладить меня, и кто я такой, чтобы противиться Его воле? И кто вы такие, чтобы мешать Ему усладить меня? Существует четыре степени наслаждения. Первая, самая низкая ступень - наслаждение тела. Вы - трупы, мертвые тела, потому что навеки скованы в желаниях своей телесностью. Те из вас, кого люди считают лучшими, освоили следующий способ наслаждаться. Вы раздаете милостыню, помогаете ближним. Все для того, чтобы получить удовольствие. Я был лучше, чем лучшие из вас, и старался творить добро во имя Господа. Но теперь я познал гениальность замысла Творца. Он не желает никому зла, в Нем нет болезней, нет смерти, нет боли. Он лишь испускает свет, пронизывающий нас ровно настолько, насколько мы готовы выйти ему навстречу. Высшая ступень наслаждения - наслаждение во имя Творца. Я исполняю свое предназначение на этой земле. Я все ближе приближаюсь к оглушающему своим светом Создателю. Отпустите меня. Вы ничего не поймете.
Люди расступились перед ним, как перед безумцем.
-Он спятил, он одержим, он порочен, - шептались, до тех пор пока его фигура не скрылась за горизонтом.
Никто не сомневался, что он умрет.
И это бы лишь укрепило их веру, которую Эзра пытался пошатнуть.
Веру в тяжелое бремя человеческое.

Между домами расположился небольшой уютный дворик с игровым городком. Окрестные дети проводили все время там. Некоторые даже не могли никуда уйти, поскольку заботливые родители поглядывали на них в окно. Май. День. Солнце. Только что ребята постарше закончили гонять мяч, их сменили дошколята, дорвавшиеся до площадки, где они играли в салочки.
На лавочке сидел чернявый паренек. Цыганенок или еврейчик. Обычно там разваливались окрестные бабки, но в этот раз они не стали подсаживаться. Видимо, из каких-то ксенофобских побуждений. Он сидел и внимательно наблюдал за детьми.
Дети резво носились друг за другом. В какой-то момент роль воды перешла к маленькой девочке с двумя косичками. Она бегала медленно и сильно задыхалась. Разумеется, другие дети под общий смех уходили от нее без особых проблем. Она заплакала от обиды и бессилья. Словно он только этого момента и ждал, цыганенок поднялся со скамьи и подошел к девочке. Он опустился перед ней на колено:
-Не плачь.
Девочка хотела отвернуться, чтобы спрятать слезы, но он схватил ее за плечи и повернул к себе лицом. Глаза в глаза.
-Я знаю, как выиграть.
-Как?
-Тебе надо стать шпильбрехером.
-Это как?
-Шпильбрехер - это человек, ломающий игру. Ты заведомо проигрываешь остальным, ты не можешь их догнать. Не бегай за ними. Они легко уйдут в сторону, видя, что ты пытаешься приблизиться к ним. Стой здесь. Ты - вода. Без тебя игры все равно не будет. Им придется самим подойти к тебе. Как только они подойдут к тебе на один рывок - хватай. А потом снова беги. Будь шпильбрехером только если проигрываешь. Только тогда, когда сами правила не дают ни шанса на победу.
-Спасибо. Как тебя зовут?
-Урфин. Ну что, попробуешь?
-Угу. - девочка всхлипнула и вытерла слезы.
Урфин вернулся на скамейку. Дети настороженно следили за чужаком.
Быстроногие мальчики подначивали девочку с косичками, но она оставалась на месте. Другие девочки кривлялись и вихлялись, но, ведомые игрой, подходили все ближе. Неожиданно она напрыгнула на подошедшую ближе девочку и вцепилась ей в руку: "Ты вода!". Та опешила и даже не пыталась увернуться.
Дети разбежались от новой воды. Девочку с косичками поймал ее отец. Бдительная бабка со второго этажа уже успела рассказать ему, что девочку под окном хотят украсть цыгане.
-Где он?! Где этот урод! - кричал отец, нашедший только пустую скамейку - Зачем он подходил к тебе?!
-Он учил меня играть! - вырывалась девочка.
-Дома! - отец шлепнул ее по попе. - Дома я тебя научу играть!
Во внутренних двориках с игровыми городками в центре не принято разговаривать с чужаками.
 

Он сидел за столом и попивал чай. Маленькая каморка погрузилась бы во тьму, если бы не четыре экранчика на стене, транслировавшие изображения с камер. Так безопаснее: узнавать все о своих гостях. Он, хихикая, размешивал ложкой сахар, изредка отвлекаясь на наблюдение за мониторами: хорошие камеры, дают четкую картинку даже в темноте. На нем был серый свитер, поношенные джинсы и кроссовки, на голове красовался темно-фиолетовый цилиндр, идущий вразрез со всеми нормами вкуса.
В комнатке царил творческий беспорядок: вокруг валялись конечности от пластмассовых манекенов, даже на столе, рядом с чашкой, лежала женская рука, отделенная от туловища. В темноте они выглядели, как расчлененные трупы, настоящие.
Камера, направленная на входную дверь, уловила движение. Кто-то вошел. Он отставил чай и, поднявшись со стула, стал с интересом изучать чужака. Невысокий рыжий человек в коричневом плаще с потрепанным саквояжем. Он глядел, в основном, под ноги, так что лицо было почти не рассмотреть. Вел он себя обстоятельно, по-деловому. Тщательно закрыл за собой тяжелую металлическую дверь и подергал ручку для верности. Потом он отсалютовал камере, после чего направился в центр зала.
Неужели чужак знает о наблюдении? Хотя это и не тайна, но все же…
Незваный гость появился на соседнем мониторе. Эта камера давала панораму первого зала. Большое помещение, посреди которого стоял гигантский вытянутый стол. За ним восседали механические куклы, дергающиеся в полумраке. Это они так изображали чаепитие: лязгали своими металлическими суставами и грохотали, резко ставя чашки на блюдца. Разумеется, чай они не пили, поскольку могли испортиться. Одно место за столом всегда оставалось свободным, если кто-нибудь придет. И вот, он пришел.
-Я искал тебя, Кукольник, - произнес Рыжий, усаживаясь на свободный стул. Одна из механических кукол со страшным скрежетом предложила ему угоститься чайком.
Он вздрогнул. Почему Рыжий выдумал такое слово? И что в нем кажется знакомым? Он решил понаблюдать за наглецом еще немного. Вдруг назревает что-то забавное?
-И найти тебя не так просто, - продолжил он, с важным видом поставив саквояж на стол, - Заброшенная фабрика на окраине города. Краска на стенах потрескалась, обнажив кирпич, свет никогда не загорается. Никаких признаков жизни. Разве что по ночам иногда гудят громоздкие механизмы. Что они производят?
Кукольник продолжал наблюдать за Рыжим. Он не так прост, как кажется. Не похож на тех, кто приходил до него. И что ему нужно? Пусть говорит, пусть сам раскроет себя. Чем больше он скажет, тем больше потом можно использовать против него.
-Пока можешь не отвечать. - пожал плечами Рыжий. - У меня есть две цистерны времени. Я помолчу.
Минуту Рыжий сидел без движения, склонив голову: то ли уснул, то ли умер. Наконец Кукольнику это надоело. Если уж явился, то пусть все расскажет! Он включил освещение и с улыбкой повернул тумблер на приборной панели:
-Кто ты? Как тебя зовут? – донесся голос из динамиков.
-Имена для телефонных справочников. А мне сложно дозвониться. - сразу же ожил Рыжий.
-Что у тебя в сумке?
-Об этом чуть позже. Я все расскажу, только мы будем двигаться по порядку, от точки до точки. Кого ты рассчитывал обмануть этими куклами в прихожей? Жалкая имитация жизни.
-Инспектора по пожарной безопасности они провели. - усмехнулся Кукольник. - Ну что ты такой собранный? Выпей чаю, чувствуй себя, как дома!
Кукла с механическим упорством продолжала навязывать чашку. Рыжий отмахнулся от нее. Он был в черных кожаных перчатках.
-О нет, я совершенно не голоден. В этот раз я успел пообедать до работы. К тому же с недавних пор я ем только сырое мясо без цианида.
-Мило. - немного смутился Кукольник. - Может, объяснишь, зачем ты сюда явился?
-Я пришел за тобой. В этом саквояже – ты. Только ты еще об этом не знаешь.
Кукольник не смог сдержать улыбку, услышав такое самоуверенное заявление. Рыжий достал листы бумаги, разрисованные странной клинописью, и продолжил:
-Ты делаешь кукол. Окружаешь себя неживым материалом. Они хороши, но до настоящих людей им далеко. Я видел твои ранние работы: прекрасные существа в шикарных платьях. Они стояли в витринах магазинов. На них всегда красовались нарядные, расшитые золотом одежды, а изяществу черт позавидовали бы даже английские графини. За последние два года многое изменилось. Где теперь твои работы?
-А это уже не твое дело! Кстати, это невежливо без предупреждения врываться в чужой дом, потрясать сумкой и бросаться пустыми словами! Всякое может случиться. Если кто-нибудь решит, что ты грабитель, он имеет право убить тебя.
-Этот дом никому не принадлежит. Ты занял его самовольно, обманув городские власти. - вставил Рыжий.
-Что до моих кукол, то они прекрасны, как и раньше. Я обожаю их: гладкая кожа, вечная улыбка. Цветущая красота. И главное, они никогда не отводят взгляд.
Рыжий кивнул, хотя он не столько слушал, сколько был погружен в свои мысли. Он перемешал листки, а затем снова собрал их в стопку:
-Общество кукол… Молчаливые лица, преисполненные счастья. Они будут счастливы встретить тебя, счастливы провести с тобой вечер, счастливы напиться с тобой. Ближе к ночи, вернувшись с работы, ты падаешь в их объятья, забывая обо всех неурядицах. Они твои, а значит, они не могут покинуть тебя. Такую компанию ты себе подобрал?
-Не тебе судить о них. Куклы намного лучше тех тварей, которые ходят по улицам.
-Я бы поверил, если бы в твоей коллекции нашелся хотя бы один мужской манекен.
Кукольник улыбнулся: жалкие провокации. Рыжий всерьез думает, что может дотянуться до него?
-Многие приходили, но все ушли с пустыми руками. Это мой завод, мой дом, и тебе здесь делать нечего.
-Да, они требовали от тебя лицензию, разрешение на производство кукол. Ты их выставил за дверь. Они ушли и не возвращались с тех пор, включая и тех, кого ты когда-то знал, не как функционеров системы, - Рыжий вынул из середины стопки фотографию, - Я знаю, из-за чего ты начал заниматься манекенами. Это страх перед настоящими людьми.
-Все люди мертвы.
Рыжий поднес фотографию к объективу: на ней была изображена девушка, крутившая огненный обруч перед толпой. Люди восхищенно уставились на нее, окружив полукругом.
-Откуда у тебя это? – спросил Кукольник. Дело приобретало серьезный оборот.
-Вытащил из рамки. Ты там когда-то жил, сейчас в том месте тараканы и старые вещи. Я видел некоторые из них, наверно, тогда и мир был более живой? Она была хорошей девочкой: умная, красивая, грациозная. Страстная, что уже не так хорошо. И, пожалуй, был у нее только один недостаток. Она любила играть с огнем. Ее глаза горели светом тысячи факелов. Она вертела обруч, охваченный пламенем, а однажды захотела окольцевать и тебя. Но вот потушить обруч она не догадалась.
-Я же не цирковой тигр, черт возьми! – вспылил Кукольник. - Она не оставила мне выбора. Но это была ее вина, исключительно ее вина.
-Отношения никогда не разрываются в одностороннем порядке. Даже для того, чтобы разорвать эту фотографию мне требуется ее согласие.
Рыжий взялся за уголки фотографии. Он аккуратно порвал ее надвое, потом сложил и так же разорвал половинки.
-Вот, как надо. - произнес Рыжий, перехватив чашку, которую ему в очередной раз подала кукла. - Что ты чувствуешь?
-Ничего. - улыбнулся Кукольник. - Эта девушка исчезла навсегда. Ее нет в жизни того, кто говорит с тобой.
-Того, кто говорит со мной, тоже здесь нет. - Рыжий вылил чай под стол. - Очень удобно разговаривать с гостями по громкой связи. Можно сказать им все, что взбредет в голову, и не показать глаза. Смелость суждений пропорциональна расстоянию между собеседниками.
-Я установил эту систему для защиты от воров. - ответил Кукольник. - Знаешь же, сколько вокруг негодяев, жаждущих вломиться на чужую фабрику? Или бомжей, которые хотели бы развалить свои тела в моей гостиной и уснуть? Я огораживаю себя от таких людей, они скучны и противны.
-Надеюсь, я еще не наскучил? – Рыжий затолкал в пустую чашку обрывки фотографии и поджег их, как в пепельнице. – Прах к праху, огонь к огню. Видишь, это ее зажигалка.
-Пока я вижу лишь пустое фиглярство. - зевнул Кукольник.
-Я тоже. - произнес Рыжий, обведя рукой механических кукол. - Мертвые люди, говоришь. Среди манекенов ты – самый живой. Самый настоящий. Твоя экзистенция не требует подтверждения. Кроме того, ты ощущаешь свою власть, могущество над движениями кукол. Самые красивые девушки мира будут послушны движениям белых нитей. Интересно, чье чучело наливает тебе чай?
Это уже слишком.
-Я звоню в полицию. - жестко произнес Кукольник.
-Вперед. - Рыжий откинулся на спинку стула. - Я как раз искал подходящего человека, чтобы обсудить с ним вот эту девушку. Я зову ее Миранда, а тебя я мог бы называть Клеггом, хотя Кукольник подходит больше. Отражает суть.
Рыжий вытащил еще одну фотографию, как козырного туза из колоды. Он повернул ее к объективу.
Это невозможно!
Об этом же никто не знал!
-Куклы оживают?
Кукольник, пропустил вопрос, обдумывая, что делать дальше.
-Господин оформитель, Куклы оживают? – настойчиво повторил Рыжий.
-Да. - ответил Кукольник, все для себя решив.
Его необходимо убить. Рыжий зашел слишком далеко, слишком многое понял. Но никто не сможет лишить Кукольника кукол!
-Я спрашиваю потому, что эта… - Рыжий повернул снимок к себе и секунд десять пристально изучал лицо Миранды. - Ожила.
-Бред! – выдавил улыбку Кукольник. - Сказки для малолеток!
-Этот мир пестрит удивительными вещами. Ежесекундно умирают три человека. Рождается примерно столько же. Почему бы в этом удивительном мире, скажем, раз в месяц, не оживать куклам? Не знаю, почему так произошло. Возможно, через твою фабрику пролетала фея Динь-Динь, а может ты полюбил свое творение? Она же очень красива, даже мне нравятся ее русые волосы, волнами спадающие на плечи, глубокие серые глаза, поразительные глаза. И в один прекрасный день она ожила. Не чудо ли, одна из пустышек в одночасье стала настоящим человеком? Идиллия. Есть только одно «но».
-И какое же? – спросил Кукольник, хотя и сам прекрасно знал.
-Два дня назад ее нашли мертвой в канале близ этой фабрики. Судмедэксперт установил, что смерть наступила в результате обширной черепно-мозговой травмы. Кто-то ударил ее со спины молотком, вот этим молотком, - сказал Рыжий и вытащил из саквояжа большой молоток с желтой прорезиненной ручкой, на которой была наклейка с красивыми буковками «Tat». - Это ведь один из твоих инструментов, Кукольник. Ты им орудовал.
-Но зачем мне убивать свою же куклу?
-А именно потому, что она перестала быть куклой. Марионетка внезапно переросла собственного создателя, сдернула веревочки и зажила самостоятельной жизнью. Ей было дано чувствовать твою любовь, она ведь и была порождена ею. Но, как и прежде, ты видел в ней куклу. И обращался соответственно. Ты брал ее в руки. Когда ты дотрагивался до нее, она вздрагивала от страха. Она была чересчур настоящей, чтобы разделить твою кукольную страсть.
Рыжий положил молоток рядом с чашкой, в которой он устроил миниатюрный крематорий для воспоминаний.
-Она ведь любила тебя. И не понимала, к чему тебе обладать ее любовью. Она дарила себя, не получая ничего взамен. Это была причина, по которой она решила сбежать отсюда. Она-то не знала, что твое равнодушие корнями пьет воду из предыдущих отношений с девушкой, игравшей с огнем. Ты продолжал прятать от нее спички, хотя устраивать поджоги было не в ее натуре. Забавно, но руки, привыкшие манипулировать мертвыми тканями, взялись за убийство живой.
-Что тебе нужно? Решил шантажировать меня?
Рыжий покачал головой. Он вытащил из саквояжа последний предмет.
-Это лупара. Я специализируюсь на ядах, но дело приняло слишком личный оборот.
Он положил на стол небольшой обрез охотничьего ружья. Ложа из красного дерева, над спусковым крючком инкрустация в виде волка.
-Так ты пришел меня убить. - снова расплылся в улыбке Кукольник. - Так это же прелестно.
-Я тоже так считаю. - улыбнулся он в ответ, словно уловив мимику невидимого собеседника. - Окружить себя манекенами, бездушными пластмассовыми тварями, а после жаловаться, что все люди мертвы, - замечательный сюжет. Ты даже убил Миранду: она разрывала этот шаблон так же, как я разорвал фотографию. Ты догнал ее на мосту. Ударил молотком и сбросил тело в воду.
-Если хочешь убить меня: прошу. Я ни от кого не скрываюсь. Говори все, что хочешь. Я не боюсь тебя, Рыжий. Ты такой же труп, как и все. Еще одна конформистская частичка социума. Ты потерял человеческое. Я могу увеличить твое изображение. У человека не может быть таких глаз.
-Они нужны мне для того, чтобы лучше видеть. Я человек, пока я могу понять других людей. Манекены – безвольные, бессмертные существа, мертвые боги. Я видел, что висит над дверью. Распятие с пластиковым человечком на кресте. Хорошая вера. Она все объясняет, но не ставит никаких вопросов. Приятно быть богом мертвых? Повелитель волос и ногтей. Ты создал прототипы женщин, которых знал, сделав их тусклыми подделками. Так они не имели власти над тобой.
-Ладно, Рыжий, попробуй меня убить. - усмехнулся Кукольник, подойдя к пульту управления. - Посмотрим, что у тебя получится.
Он нажал на кнопку. Одна из стен в гостиной отъехала в сторону. Перед Рыжим открылся огромный цех, заполненный куклами всех размеров и типов. Манекены выстроились по рядам, образовав полк, готовый выйти на марш. Недвижимые, мрачно-величественн¬ые, мертвые.
-И ни одна из кукол не встанет на защиту своего создателя, поскольку он забыл вдохнуть в них жизнь. - сказал Рыжий, поднимаясь со стула. Он захватил с собой молоток и лупару. - Это всего лишь маски. Маски, заботливо расставленные по полочкам. Но масками мало обладать – их нужно носить, примерять, играть. В шахматах побеждает не тот, у кого больше фигур на доске, а тот, кто двигает их к победе. Ты не видишь сути игры. Играют для того, чтобы оживить героев, а не окуклить.
Рыжий вошел в зал с манекенами. Он прошелся между рядов омертвевших созданий. Неожиданно стена за его спиной снова закрылась. Потух свет. Динамики воспроизвели веселый смех Кукольника:
-Вот ты и попался, Рыжий! – хлопал он в ладоши. - Отсюда нет выхода! Ты умрешь! Голод и жажда убивают вернее грубого молотка! Ну что, что ты теперь скажешь, Рыжий?! Не пора ли признать, что жертва оказалась тебе не по зубам? Так глупо попасться, умора!
-Я знал, что так и будет. - тем же флегматичным тоном произнес Рыжий. - Я хотел очутиться в этом помещении.
-Но почему? - немного растерялся Кукольник. - Впрочем, это правильно. Да, маскируй свой страх и слабость.
-Я планировал очутиться во внутреннем покое. - спокойно продолжал Рыжий. - Главная проблема заключалась в том, что ты, окружив себя пластиковой массой, не собирался выбираться наружу. Ты отдалился от внешнего мира посредством камер, потайных комнат, механических болванчиков. Если бы сюда ворвалась группа полицейского спецназа, ты бы отсиделся в своем тайнике, как в сейфе. Я люблю хорошо поесть. Я люблю мясо, выпечку, сладости, алкоголь, сыры и пряности. Так вот, после мидий, которых я вытаскивал из раковины специальной вилкой, в сложившейся ситуации нет ничего сложного. Переключи камеры на ночной режим и наблюдай за мной.
Рыжий с ходу ударил молотком одну из кукол. Молоток проломил ее лицо и вошел внутрь пустой головы. Рыжий потянул инструмент на себя, манекен покачнулся и упал, разбившись на кусочки.
-Эй! Что ты делаешь! – крикнул Кукольник.
Чужак не слушал. Рыжий продолжал ломать его кукол.
-Мои поступки тяжелее твоих слов. - в очередной раз замахнулся он молотком. - Никто кроме тебя можешь остановить меня. Только твои руки заставят меня прекратить. Руки, а не ногти.
Он прорубил себе дорогу почти до конца цеха. Там он обнаружил большую фарфоровую куклу в арлекинском костюме.
-Даже так? – усмехнулся Рыжий. – Похожа. Жаль, тебе не понять, какая она, когда жива.
Арлекинку постигла та же участь, что и остальных кукол. Фарфор звонко разбился об пол, и сотни черепков разлетелись в разные стороны. Кукольник не выдержал: он схватил со стола нож для чистки апельсинов и дернул за потайной рычаг. Открылась незаметная дверь, ведущая в цех.
Кукольник помнил этот зал, как линии на своих ладонях. Он прекрасно ориентировался в кромешной тьме. Кукольник двигался на звук: Рыжий был совсем рядом, вслепую бьющий по замершим мишеням. Слева от него лязгнул об пол молоток, видимо, Рыжий выпустил его из рук.
Кукольник приготовился к прыжку, как вдруг практически перед самым его носом возник всполох пламени. Он инстинктивно отшатнулся.
Прозвучал выстрел.
Рыжий аккуратно, стараясь не запачкать ботинки, обошел тело. Он бросил дымящуюся лупару и потушил зажигалку девушки, любившей огонь. На полу валялся цилиндр, прошитый мелкой дробью. Рыжий направился в комнату управления, где открыл выход из цеха и включил свет. Зажигалку он оставил на столе, рядом с чашкой чая.
Проходя мимо кукольника, он бросил напоследок:
-Твои дымные слова размывали индивидуальность окружающих, так что они попросили стереть твое лицо. И все-таки ты был живым человеком, иначе бы зрачки не среагировали на свет.
Рыжий притормозил возле большого зеркала, установленного рядом с входной дверью.
-Я, кстати, как нормальный мальчик, играл в солдатиков.
Рыжий на прощание помахал отражению. Отражение на прощание помахало Рыжему.

Никто не предполагал, что он придет. Все это было так, шуткой. Ему решили написать лишь потому, что его офис располагался через улицу, и тогда молодым родителям показалось, что это забавно. Никто ничего не имел в виду.
И все же он пришел. Гости замерли, когда он появился в дверях пошленького ресторана, будто выдернутого из девяностых. Он прошел мимо всех присутствующих в дальний угол. Там господин в черном фраке и котелке молча уселся, повесив дорожный плащ на спинку стула. Праздник осекся.
Родители только что вернулись из храма с ребенком. Они терпеливо выждали сорок дней, чтобы мать тоже могла присутствовать при таинстве крещения. Крестный, запинаясь, бубнил символ веры, а крестная внимательно следила, чтобы свечка не шипела и не гасла - плохая примета.
И вот они все здесь: родители, орущий ребенок, родственники, знакомые, тамада и отрешенные официантки. И, конечно, господин в котелке, одновременно в углу и в центре внимания.
Он молчал. Никого не беспокоил. Но теперь каждый гость, поднимая рюмку тоста, опасливо оглядывался на него. Веселье сбилось, но продолжилось. Даже потанцевали.
Кульминацией стал вынос каши в горшочке. По традиции, гости устроили аукцион за право отведать первую ложку. Из-за стола потянулись руки со скомканными купюрами.
-Пятьсот!
-Тысячу!
-Две тысячи!
-Пять тысяч! - крикнул отец отца, довольный тем, какой он богатый и щедрый.
Аукцион заинтересовал человека в котелке. Он взглядом подозвал тамаду с микрофоном и объявил.
-Я дам ребенку сорок три года.
Тишина ударила по настроению этих людей. Они лихорадочно соображали: сорок три - это много или мало? Хороший подарок или плохой? Щедрый или же предельно скупой? Первым отправился молодой папаша. Набравшись смелости, он подошел к господину в котелке:
-Почему вы даете ему всего сорок три года? Разве мой сын не заслуживает большего? Это ведь не так много, на самом деле.
-Ну, как сказать. - человек в черном поднес микрофон к губам. - Вам, например, досталось меньше.