разнотравье в глазах - лебеда, подорожник и мята.
ты прошла сто неверных дорог, моя гордая Герда,
сто порогов обито тобой, сто колосьев примято,
не твоё отраженье качнётся в волнах Рио-Пьедра,
не твоё отраженье, мелькнув, ускользнёт в Зазеркалье,
не тебе уходить Эвридикой, потеряной всуе.
твой шартрёз ярко-жёлт, словно полдень в горячем Шанхае,
твой откормленный Кай ледяные картинки рисует.
он целует тебя исступлённо, ладони всё суше -
светлоглазый ацтек с амулетом, зашитым в предсердье.
не твоё... не твоё! в тёмный лес по разбойничью душу!
но какой тёмный лес одомашненной маленькой Герде...

(с)

ну и ладно, убегай. хоть за тридевять земель.
в тридесятом королевстве сплошь красивые love stories.
круглый год сезон охоты на удачливых Емель.
там всем море по колено если есть, конечно, море.
опасайся спелых яблок из ладоней сильных женщин,
веретён и поцелуев, креативности бород.
постарайся шёлк узоров не накидывать на плечи.
если встретишь всё же море, то его – тихонько вброд.
что ещё... ах, да! дороги. знаешь, лучше бы в карете
в окруженье личной свиты из охранников и слуг.
но со свитой аккуратней, в ней коварны те и эти:
бочка / обруч / сине море (если море будет вдруг).
не ходи за белым зайцем (равно кроликом), не стоит:
не успеешь оглянуться – прокурор, тайга, метель,
кандалы, клеймо. а может – стон галерников и море...
если море есть, конечно, там, за тридевять земель.
в общем, видишь – там не очень... неуютно и несладко:
Сеньки в шапках-невидимках, наползающих на лбы,
королевны, что роняют то подвязки, то перчатки...
только море равнодушно к love историям любым.
если есть оно там. море...
оставайся здесь.
со мной...

(с)

она боялась веретена
и пальцы прятала от чужих,
она умела лепить слова
из глины западнорейнских штолен,
в её камине золой зола,
в её кармане – карманный джинн,
в её квартире чуть слышен звон
викторианских колоколен.

просила матушка: ты не стань
игрушкой, ласточкой и мольбой.
учила матушка: не ищи
в глазах у нищего красоту.
опять светало, и, как всегда,
щенком у двери скулил прибой.
она кусала литой ранет,
и жёг крапивою яд во рту.

и было около двадцати,
и тыква в золоте, и пажи.
и было около двадцати,
в достатке, матушка, хрусталя.
она боялась веретена
и пальцы прятала от чужих.
алел семнадцатый на дворе.
а выйти б, матушка, за царя.

а выйти б, матушка... да щелчок,
красива дьявольски эта сталь.
бисквитный гамбургский пастушок
хрустит осколками на полу.
а помнишь, юнкер – соседа сын –
садился вечером за рояль,
смешной мальчишка, как он мечтал
на императорском спеть балу.

ну что ж, невенчанный Елисей,
твоим скитаньям своя судьба,
в покое горного хрусталя
живым не место, и ты не волен...
она боялась веретена...
игрушка, ласточка и мольба...
она умела лепить слова
из глины западнорейнских штолен.

(с)

юпитер, ты сердишься, ты не прав...
ведь свят святой, и лукавый лукав –
он прячет за пазуху камень
и карту в рукав.
а ты ищешь карты в моём рукаве.
давай пробежим по высокой траве
и будем ловить светлячков
на вечерней заре.

юпитер, ты сердишься, ты смешон...
берёшь сигареты, идёшь на балкон,
куришь и злишься, накидываешь
капюшон
и смотришь на звёзды, и сходишь с ума,
потом говоришь: "виновата сама..."
и сам понимаешь, что всё это –
просто слова.

юпитер, ты сердишься, ты нелеп...
давай разделим и кров, и хлеб,
но ты отбиваешь ботинком
неровный степ.
ты ищешь улики в моих краях,
вскрываешь сердце моё...
а я –
кораблик, который во тьме
потерял маяк...

(с)

позвольте же мне целовать ваши тонкие пальцы,
позвольте почти незаметно губами касаться...
вы слышите в воздухе звуки весеннего вальса?
вот это вот нежно-прозрачное "...и раз-два-три"...

позвольте же мне никогда не искать оправданий,
я их не найду, хоть пройду сто голландий и даний.
и будет хрустеть под ботинками галька и гравий,
и будут гореть надо мной светляки–фонари...

позвольте же мне не играть беззаботно словами,
не прятать улыбку монеткой в глубоком кармане.
вы видите – липы танцуют в вечернем тумане
под это вот нежно-прозрачное "...и раз-два-три"...

позвольте себе подойти недозволенно близко,
позвольте себе опьянеть, но совсем не от виски...
...а кто-то кому-то всё пишет и пишет записки
под это вот нежно-прозрачное "...и раз-два-три"...

(с)

бьётся в плечи осенний вечер и, типа, лечит.
или это предзимний ветер, но та же лажа...
и с размаху пощечин тыщи - а вроде легче,
а на небе просыпал Боже ведёрко с сажей...
улыбаюсь, меня не видно, мне затемнённо,
сигареты, цветы-конфеты и всех подальше...
я влюбляюсь в нагие липы, нагие клены.
становлюсь я не то глупее, не то чуть старше.
бьётся птичка. какая птичка? они за морем...
что-то бьётся в нагрудном левом, и между делом
бьётся в плечи осенний вечер... давай поспорим –
если бьются они друг с другом, кто будет целым?
верь, родная, моим примерам, моим приметам (?) -
если в пальцах щепотка злобы, то это к ссоре.
если много цветов у рынка, то это к лету.
если часто влезают в душу - меняй пароли...

(с)