На последнем уроке они проходили дождь.
Утекало время исподволь из-под ног.
Как всегда, вдвоём - не разлить никакой водой.
Если только землёю, когда прозвенит звонок.

На последней парте - в скверике на скамье -
две прошедших жизни. И, глядя на них, рвались
в бесполезном небе, сделанном из камней,
как с цепи - много лет назад сгоревшие корабли.

И уже не для них задуман, зачат, рождён
новый день гремел, новый век матерел, крепчал.
А они сидели вдвоём под одним дождём,
проходя прощанье, не проходя печаль...

(с)

Человек человеку сова.
Пропадай, моя голова.
Развиднеется - и привет,
стольный град и холодный свет.

Человек человеку сон.
Поспешай за руном, Язон.
В забытьи, впопыхах - во сне.
Человек человеку снег.

Знать, взаправду Земля кругла.
Завела метель, замела.
Невесть чем в темноте звеня,
закружила тебя, меня.

Ничего не желаю знать.
Пеленай меня, белизна,
Сосчитай в темноте до двух.
Человек человеку звук.

Целый мир за окном исчез.
Что затихло, того не счесть.
Что допето, того не смочь.
Человек человеку - ночь.

(с)

4.

Сыграем с тобой, ноябрь, в игру, зовущуюся молчанкой -
бесцветными днями, бесчисленными ночами.
Я - на кухне и в комнате, ты - повсюду.
И чей-то голос за стенкой, поющий о том, как всю-то

он объехал вселенную в поисках ненаглядной,
но нашёл только грязь, и слякоть, и цифры с семью нолями.
И с тех пор никуда не едет и ничего не ищет.
Лишь над околицей северный ветер свищет.

Так и мы с тобою всё охаем да вздыхаем.
Ты безмолвствуешь прозой, я же молчу стихами.
По совести говоря, всё это вполне банально,
потому что твоя се ля ви отпросилась, лежит больная.

Потому что будет внизу бело, а вверху бездонно,
потому, что придёт зима к расстёгнутым и бездомным,
чтобы шептать признания ледяными устами.
Но тебя не застанет. И меня не застанет...

(с)

Где моё слово, чёрная птица кафка? —
буковка на снегу — улетишь, и всё.
Как заброшенный дом, как пустой рукав, как
город на дне — где моё слово, сон?
Как во время отлива вода из окон,
как по ночам воющая вдовой
память — где моё слово, вещая рыба Окунь,
спящая под водой?
Всё не мои, немые, тонущие потомно —
где моё слово, вечное, как "Варяг"?
...Светло-серые тени летят по тёмно-
серому небу. Знают. Не говорят.

(с)

Волшебник изумрудного горя
ходит пешком под Богом, как босиком по стерне.
Дождь, текущий по крышам из самого синего горла,
тянет меня к нему, а его ко мне.
При чём здесь рождение звуков и смерть пожаров?
Совесть чиста, как надраенный унитаз.
Волшебник любит цепочки и хруст кожанок,
и не любит прощаться, когда пора улетать.
Вечером в воскресенье, коротая похмелье
за пустым разговорцем, за книгами из песка,
он любит устало вспомнить звон поверженных мельниц
или сквозняк из дула у чужого виска.
Колченогая память не выносит мясного.
Несваренье сомнений, праздная бирюза
под изогнутой бровью. Крови было немного.
Из всего остального были только глаза.
...Он прилетит во вторник в голубом вертолёте
и подарит мне пулю, теплую, как в кино,
и последнее небо из опустевших лёгких,
и разноцветный полдень, и пятьсот эскимо...

(с)