В этом месяце — крепком, как стылая глыба,
Слишком рано выходит на небо луна,
И плывут человеки — печальные рыбы
Вдоль по лунной дорожке у зыбкого дна.

Рыбий мир. Идентичные снулые лица.
Привыкаешь: звонят — это точно не ты,
Вынимаешь glofish, и из трубки струится
На паркет серебристая нитка воды.

Привыкаешь: беззвучие — это серьёзно,
Громкость в плейере ставишь на минус один,
И сияют тебе молчаливые звёзды
В час, когда ты за кормом плывёшь в магазин.

Привыкаешь: любовь — это полое слово —
Колокольчик на мёртвом твоём язычке.
Эта женщина станет женой рыболова —
Ты исполнишь брейк-данс у неё на крючке.

Рыбий мир несуразен и вычурно выгнут,
Но порою — когда замираешь без сил —
Пробежит по гортани и к нёбу подпрыгнет
"Я люблю" на серебряном рыбьем фарси.

(с)

Выпадет снег, а покажется — знак —
Знай, мол, сверчок, своё место...
Жизнь, словно школьный смешной пиджак,
Станет в плечах тесной.

Грянет оркестр одиноких сердец,
"Ом", — скажет Люси нежно,
Снова в ладошку твою с небес
Скатится кубик снежный.

Плюнешь три раза через плечо —
Крыть-то опять нечем.
Смерть, как всегда, выпадает на чёт,
Снег, как всегда, — на нечет.

Глупости это, не знаешь — не лги —
Нафиг закрыть дверцу...
Просто, бывает, что слышу шаги —
Думаю, это сердце.

(с)

Жил себе человек -
Джинсы, ботинки, свитер,
Даже не человек -
Так, набор литер.
Жил себе, как и все,
Дёргался. Что такого?
Словом, крутил карусель
Мальчик, размером в слово.
Жил, как честной народ:
Утро-вода-таблетка,
Пробка-трамвай-бутерброд,
Офис-компьютер-сетка,
Аська... И был таков...
Если и Бог есть слово,
Был он порядком слов
Где-то до полвосьмого
Вечера — при делах —
Только, я вдруг услышал,
Будто в чём мать родила
Мальчик из сетки вышел.
А мог бы тянуть весь век,
Джинсы, ботинки, свитер,
Даже не человек -
Так, набор литер.
Степень письма в нуле —
Вот и мораль в финале,
Уж извиняйте мне,
Если чего не догнали.

(с)