Чей-то приёмник слышен на фоне гор.
Звук его не вмещается в разговор
тающих, убегающих с ледяной.
Не говори, говори, не со мной, со мной.
Всё это расстояние - это я.
Слушаю белый шум пространства и бытия,
и никаких прав, никаких вех,
только смотреть вверх.

Кто бы мы ни были... были ли эти мы?
Сколько угодно лиц наберу из тьмы.
Как-то звучим, а ветер нас бьёт под дых.
Звук улетает. Это сигнальный дым.
Где-то за ним, под ним, глубоко в горах,
плещет огонь молчанья, сжигает прах.
Звук его отрицает, но выдаёт.
Ветер в него плюёт.

Что-то соединяет туман и лес.
Это уже не ловится через треск.
Борется с рекой безнадёжных слов
весь мой улов, а там я и сам улов.

Преобрази, господи, поменяй -
так и просил, пока находилось сил.
Больше не говори за меня ни дня,
я и того, что было, не пережил.
Я и того, что не было, не сумел.
Я - ничего взамен.

Делал что мог. Не сделано ничего.
Голое, уличённое существо
радо бы потеряться за тишиной.
Не приходи, приди, не за мной, за мной.


...Не говори - ори, никого вокруг.
Это не отменяет, хоть и меняет звук.
Пусть он ляжет на тишину как шов.
Так хорошо.

(с)