Милый мальчик мой, я пишу тебе из краёв далёких, как снег в июле. Ветер плачет крещендо в твоей трубе, ты качаешься на хромоногом стуле и не можешь понять, почему глаза выцветают, словно луна под утро. Я, конечно, могла бы тебе сказать, но язык во рту примёрз почему-то.

Греешь пальцы озябшие у огня, апельсины даришь счастливой Герде. Ты живой – в отличие от меня – потому и не помнишь, малыш, о смерти. Тёплый мальчик мой, мне в кошмарном сне снится: все мы герои забытой сказки – потому и небо теряет цвет, как страница, вырванная из раскраски. Потому и снежинка на волосах обернётся утром белёсой прядью – мой хороший, ты всё понимаешь сам: ты забыл меня, затвердив "так надо".

Изо льда не сложишь слов никаких. кроме "лёд" и "ад" – они так похожи – теплокровный мой, соль моей тоски, шрам от бритвы на побелевшей коже. Всех полярных сов, всех песцов и лис я зову копать в мерзлоте тропинку – так давно не видала я ваших лиц, только льдинки, мой Кай, только снег и льдинки.

Ваш олень давно уже ускакал, по его следам завывает стая, а твоя душа – пленница зеркал, и осколок льда всё никак не тает. Милый Кай, пойми, я устала ждать, я хотела бежать из постылой стужи... Но когда я хотела покинуть ад, оказалось, что дверь заперта снаружи.

Только тонкая жилка у виска ещё бьётся, любимому сердцу рада. Ты не знаешь, Кай, что моя тоска дольше самого долгого снегопада. Ты не знаешь, Кай, что мою тоску лёд сковал как реку январскую туго. Ты не знаешь, Кай...

Твоя СК. С как снег, а К – это кали-юга.

(с)