Посмотрел два старых советских фильма - "Гонщики" Масленникова с Леоновым и Янковским в главных ролях и приключенческий "Поезд вне расписания". Первый я уже смотрел, в детстве, тогда был впечатлен. Сейчас чего-то уже не хватило. Может, качества "картинки". Хотя отметил психологизм и некоторое морализаторство. В фильме про поезд многое кажется уже наивным. Хотя отдельные эпизоды до сих пор смотрятся не без напряжения.

Но главная тема сегодня всё-таки вынесена в заголовок - фильм по мотивам повести Вадима Шефнера "Сестра печали". В целом понравилось. Основная мысль - о тех потерях, что понесло военное поколение - передана довольно точно. Хотя, мне кажется, для тех, кто не читал повесть, некоторые моменты могут оказаться за кадром - во всех смыслах. Игра актеров, наверно, не идеальна, в особенности это относится к исполнению ролей уже повзрослевших героев, живущих уже в 65-м году. Молодёжь однозначно играет лучше. Вообще, наверно, один из немногих удачных нынешних фильмов про то время.

В прошлые выходные решил "подбить бабки" по отношению к двум важным для меня авторам - Геннадию Головину и Вадиму Шефнеру. БОльшая часть их работ стала доступной для меня в 2016-2017 годах. Вот тогда всё это и прочитал. Но потом из Озона пришли пухлые и не очень сборники, включающие в себя и ещё неизвестные мне произведения. Их оказалось не так много, они составили вовсе не громадный общий объём. Тем не менее. На чём и сосредоточил читательские усилия на прошедшей неделе.

У Головина новыми камушками в общую "мозаику" стали рассказ "Лучезарная Софья" и повесть "Паранормальный Фарафонтов". Антиподы по стилю. Рассказ выполнен в той же манере, что и "серьёзные" повести - "Анна Петровна", "Джек, Братишка и другие", "Покой и воля". Исповедальная, хотя и очень сдержанная проза. И очень трогательная - воспоминание о детской влюблённости рассказчика, о том, как это чувство отразилось на дальнейшей его судьбе. Безусловно понравилось. А вот повесть - это в духе "Дня рождения покойника", некоторых рассказов. Нечто стёбное, саркастическое, ёрническое. О том, как подмосковный работяга (и забулдыга, очень похоже) Василий Фарафонтов, отправленный "гонцом", столкнулся на путях с электричкой и в палате Склифа неожиданно открыл в себе талант писателя. Скорее, не понравилось. Увы, такой "экзистенциалистской" подкладки как в "Дне рождения покойника" не обнаружилось...

У Шефнера прочитал рассказ "Кончина коллекционера". При жизни писателя он был напечатан только в журнале. Даже в четырехтомное собрание сочинений не вошел (которое очень дорого торгуют букинисты!). Лишь совсем недавно включили эту историю в толстый кирпич "Лачуга должника" (серия "Большие книги. Русская литература"). Ну, что можно сказать? Забавно... Даже где-то апокалиптично.

А ещё прочитал небольшую книжицу воспоминаний известного поэта-прозаика-фантаста - "Бархатный путь". О том, как он пришёл в литературу. Интересно, познавательно, как всегда у Вадима Сергеевича, поучительно.

И думаю, что это отнюдь не последние "камушки в мозаику" обоих авторов. И уж точно такого же "подбивания бабок" ждут книги других писателей. Ещё не закончилось время открытий!

Прочитал всё, ещё не прочитанное, воспользовавшись четырехтомником, изданным ленинградским отделением "Худлита" в 90-х годах. Это оказались и реалистические и фантастические произведения. Первых оказалось не так много, и лучшее среди них повесть "Облака над дорогой", вещь, по-моему, автобиографическая. Хотя и не столь сильная как "Сестра печали".

Отметил для себя и рассказ "Кто видит море".

Что касается фантастики, вдруг стало ясно, почему она не попала ни в один из двух бумажных сборников, изданных в 80-е годы в Ленинграде. Это рассказы "Когда я был русалкой", "Курфюрст Курляндии", "Фиалка молчаливая", "Дядя с большой буквы", повесть "Небесный подкидыш". В "Курфюрсте" и "Фиалке" прямо есть что-то тошнотворное... Повесть читалась значительно легче и вообще поинтереснее. Впрочем, темы здесь возникают уже не новые для автора: пришельцы среди нас; путешествие нашего современника в иные миры.

К ней я в данном случае отнёс и повесть "Сестра печали". Произведением этим Шефнер гордился. Можно догадаться, что многое в повесть перенесено из его личного опыта, непосредственного. Например, работа на фарфоровом заводе, служба на аэродроме во время войны и т.д. Даже детдомовское детство - хотя в отличие от главного героя - рассказчика Анатолия автор не был сиротой, не знавшим своих родителей.

Понятно, что при написании повести Шефнер всё-таки выставил некую "дистанцию" между собой и героем. Анатолий моложе автора, он живёт в своего рода общежитии - комнате в коммуналке. Кроме него в комнате живёт ещё трое студентов техникума. Впрочем, четвертый, самый порядочный из них по словам многих, кто знает ребят, уже "отрезанный ломоть". Гриша пошёл добровольцем на финскую войну и получил там тяжёлое, фактически смертельное ранение.

Настроение при чтении повести у меня менялось. Сначала всё выглядело очень интересным: отношения между четвёркой друзей (все бывшие детдомовцы; зовут друг друга по детдомовским кличкам; очень своеобразен уклад их совместной жизни), жизнь в техникуме. Не было той фантастики, что в первую очередь заинтересовала меня у Шефнера, но всё равно тут присутствует какой-то незашоренный, нестандартный взгляд на мир, на людей. Неожиданным и удивительным показалось то, что жизнь тогда была очень похожа на нашу. Без интернета и сотовых телефонов, без возможности связаться с любой точкой земного шара, получить доступ к самой разнообразной информации - и тем не менее тогда люди так же интересовались новостями из большого мира, только узнавали их из газет, радиопередач, кинохроники. Так же пытались заглянуть в будущее, понять смысл, происходящих вокруг перемен, выбрать для себя путь в этой жизни...

Потом однако я перебил чтение повести другим - на один день взялся за томик другого автора (о нём будет написано в своё время). Проза этого писателя так поразила меня, что описание войны у Шефнера показалось мне недостаточно ярким и выразительным. К счастью, это чувство скоро прошло.

Да, и о войне Шефнер рассказывает как бы обыденно, такого потока красок, как, допустим, у Бондарева, не создаёт, но постепенно понимаешь, что в этом и сила его рассказа.

А в финале он сумел вызвать у меня очень сильное сопереживание герою. Я даже подумал: весь этот рассказ о студенческой жизни, о заводском опыте героя был нужен, чтоб подвести к главному: показать то, чего люди лишились на той войне. Хотя города и заводы были восстановлены после войны, она оставила по себе незаживающие раны в душах...

"Имя для птицы, или Чаепитие на жёлтой веранде" - повествование уже сугубо автобиографическое. "Летопись впечатлений" - таким подзаголовком снабдил повесть автор. В ней ему удалось охватить только двадцатые годы прошлого века, хотя были и экскурсы в более поздние времена.

Очень интересно было увидеть, как жили тогда люди, как формировался будущий классик. Хотя всё же таких пронзительных нот, как в "Сестре печали" здесь и не прозвучало.

К чтению прозы Шефнера приступил ещё в октябре. Имея два сборника - "Сказки для умных" (Лениздат, 1985 г.) и "Запоздалый стрелок" (Советский писатель, Ленинградское отделение, 1987 г.) - последовал хронологическому принципу. Т.е. начал с более ранней книжки.

Состав двух подборок частично друг друга дублирует. "Сказки" открывает повесть "Скромный гений". Присутствует она и в "Стрелке". Я прочитал "Гения" в первом сборнике (совершенно бесхитростно,раз уж решил подчиняться издательской хронологии), но потом заметил, что совписовская книга напечатана на лучшей бумаге и качество шрифта в ней выше, и решил, что сочинения, имеющиеся в обоих сборниках, в "Сказках" впредь буду пропускать, чтобы прочитать их уже в "Стрелке". Тем не менее сумел-таки отметить, что одноимённые тексты "Сказок" и "Запоздалого" слегка разнятся. Во всяком случае, это утверждение справедливо для повести "Круглая тайна". Оказалось, что один из её персонажей, любитель прекрасного Вавилон Викторович (Вавик), напевает разные куплеты. Такое вот сделанное мимоходом текстологическое открытие. Впрочем, говорит оно только о богатстве прозы Шефнера, его изобретательности. Похоже, разного рода прибауток, в том числе и рифмованных, у него был неистощимый запас.

Сейчас уже можно признаться, что первое знакомство с прозой Шефнера (происшедшее в семьдесят-лохматом году), вызвало у меня сложное чувство. Это тоже был сборник, из серии "Библиотека советской фантастики". Скорее всего, "Скромный гений" издания 1974 года. Кроме заглавной повести вошли туда также и "Человек с пятью "не"", "Запоздалый стрелок", "Круглая тайна", "Когда я был русалкой". Последнюю повесть я что-то не помню (значит, надо будет перечитать). Всё остальное врезалось в память в виде ярких эпизодов, фрагментов диалогов, просто хлёстких фраз и выражений. О, я прекрасно понял, что автор - тот ещё острослов, палец в рот не клади! Вместе с тем я читал тогда его сочинения с глухим раздражением. Фантастика! Но я-то хотел бы совсем другой фантастики - чего-то вроде Абрамовых и Стругацких, а не этот стёб... Было это в очень косматом году...

Позднее я, конечно, понял, что фантастика Шефнера совершенно оригинальна и просто блестяща. Сейчас оценил весь её блеск вновь...

Ещё раз про состав только что прочитанных сборников. В "Сказках", в полном соответствии с названием, собраны только произведения, которые можно отнести к фантастике (не совсем научной, или даже совсем не научной, но фантастике). А вот совписовский "Стрелок" состоит из двух разделов. Первый включает в себя прозу реалистическую, возможно, автобиографическую, исповедальную. Сначала речь идет о трудной послереволюционной жизни в Петрограде и его окрестностях; герои этих рассказов и повестей - дети, подростки, иногда беспризорники (или детдомовцы). Эти произведения написаны ни в коем случае не учеником, профессионалом, но они обычны (на мой взгляд). Если бы Шефнер писал только такое, вряд ли пришлось бы говорить о каком-то его особом феномене. Однако уже в такой сугубо реалистической вещи как "Чужедомье" (герой как раз детдомовец, снова пустившийся было в странствия) начинают проступать черты Шефнера фантастического. А именно - то, как он изображает своих персонажей. Обманчиво. Герои положительные не всегда выглядят такими, поначалу. То же самое и в отношении персонажей отрицательных. Раскрываются постепенно.

В рассказах "Дальняя точка" и "Неведомый друг" показана военная действительность, блокадная жизнь. Вещи явно автобиографические.

Повесть "Счастливый неудачник", будучи вроде бы реалистической (не один закон физики там не нарушен), уже обладает всеми главными свойствами фантастической прозы Шефнера - парадоксальностью, гротескностью, неожиданными поворотами действия, необычностью ситуаций, в которых оказывается герой.Этим произведением завершается первый раздел книги.

Ну а что можно сказать про раздел второй? Да, это уже фантастика. Это классический Шефнер. Это фантастика не только стёбная, но и философская. Но что удивительно - и приключенческая в каком-то смысле. Не как у Абрамовых или Стругацких, но с точки зрения сюжетной изобретательности ничуть не хуже (а может, даже и получше).

Недавно я назвал Шефнера нашим Воннегутом. Конечно, сравнение справедливо до какой-то степени. Никто никому не подражал. Да и не было необходимости. Просто оба, и каждый по-своему, выбиваются из общего ряда - не только фантастики, но вообще прозы.

Том 19 Библиотеки современной фантастики. Подзаголовок - "Рассказы и повести советских писателей". 

БСФ можно смело назвать легендарной серией. Есть даже мнение, что все последующие попытки выпустить нечто подобное не превзошли БСФ. В смысле, не вызвали такого же жгучего интереса у фанатов фантастики (например, "Библиотека фантастики", межиздательский проект 80-х).

БСФ была действительно прорывом для своего времени. Но если оценивать объективно, авторский состав и подбор произведений в этом собрании нельзя назвать идеальным. Авторский том получил, например, Робер Мерль. Писатель отличный, но разве он фантаст мирового значения?. Зато не получили, вообще никакого места в "Библиотеке", не то что тома, Хаксли, Степлдон, тогдашний мегамастер англоязычной НФ Хайнлайн. По вполне понятным причинам. Про Оруэлла даже не говорю.

Тем же недостатком грешит и 19 том. Он включает в себя повесть Владимироа Тендрякова "Путешествие длинною в век", повесть Вадима Шефнера "Девушка у обрыва, или Записки Ковригина", киноповесть Леонида Леонова "Бегство мистера Мак-Кинли", рассказы Валентина Берестова "Алло, Парнас!" и Всеволода Иванова "Сизиф, сын Эола".

Лучшее произведение сборника - повесть Шефнера, написанная в ироничном ключе, в сугубо авторском ключе. Потому что так, как мне кажется, не писал никто.

Повесть Леонова, при всём тонком стилизме авторских ремарок, показалось скучной и банальной.

Тендряков где-то даже удивил - тем как вошел в подробности научного характера (не ожидал от него). Но именно его повесть, первая в сборнике, заставила меня задуматься о языке. Автор послесловия "Земное притяжение" Ю. Суровцев (я прочитал эту часть сборника прежде всего, из-за краткости, наверно) утверждал, что как стилисты авторы предложенной подборки, превосходят обычных фантастов. У Тендрякова действительно был свой "почерк", в "Путешествии" он тоже проявился. Однако мой "вердикт" в итоге был таков: у Стругацких и Булычёва язык всё же лучше. Не понравилась риторика Тендрякова, резонёрство, которым он перемежал повествование... Даже лучшие его произведения, возможно, потому и лучшие, что там эти псевдо-философские рассуждения не превышают некую "критическую массу"...

Совсем не понял, зачем включили в сборник рассказ "Алло, Парнас!". Ничего по-настоящему интересного и забавного я в нём не нашел.

Рассказ Иванова, он, конечно, своеобразный, в том числе и язык "авторский". Но это и всё, что я могу сказать сейчас о нём.

Короче, задумка - представить, как нефантасты фантазируют - была интересной. А вот как она была исполнена - это ещё вопрос...