Василиса жила по соседству с колдуньей старушкой. Красота Василисы карге не давала покоя! И решила она превратить Василису в лягушку, Потому что нельзя быть на свете красивой такою! Не ждала Василиса дурного в судьбе поворота. Бабка ночью над ней заклинанья шепнула слова И на утро проснулась она посерёдке болота. На себя в воду глянула – «Мать твою! Что за…ква-ква?!» Постоянный сквозняк, комарами набитое пузо – Жизнь болотная «красную девицу» сделала злою. Как-то раз еле лапки она унесла от француза, А потом чей-то сын чуть совсем не угробил стрелою. Этот сын как узрел, что упала стрела на лягушку, Сел на пень и немедля достал из-за пазухи фляжку. Взбил волосья дрожащей рукой на кудрявой макушке И в себя опрокинул поллитра отменнейшей бражки, А потом (не ждала Василиса и тут поворота) Отловил он её, завернул в белоснежный платочек, Посадил в свой карман и страдая хмельною икотой, Прочь отправился он от унылых болотистых кочек. Пока тело нетвёрдо шагало на автопилоте, Вася времени даром в кармане большом не теряла, А, усевшись удобненько на сторублевой банкноте, Документы спасителя тихо она проверяла. Тело (как оказалось, царевича!) что-то невнятно, Но упорно бубнило дорогой про горькое лихо… Старший брат, мол, стрелою прошил зад боярышне статной. Средний стрельнул – Пришпилил кокошником к стенке купчиху. «Все как люди! И каждый сумел подстрелить себе бабу. Нынче женятся (после такого нельзя не жениться!) Я ж, дурак горемычный, в невестки несу бате жабу. Нате, батя, аквариум – чаще меняйте водицу!» Вася, слушая царский бубнёж только диву давалась, Это ж надо додуматься бить по невестам из лука?! Но на этом, увы, размышление Васи прервалось, Потому что царевич в карман запустил свою руку… Вылезай, мол, приехали! Ссажена с царской ладошки, Вася царские стала разглядывать апартаменты. Но недолго – у царской, дремавшей поблизости, кошки, Головой прямо в пасти она оказалась моментом… От царевича хищница тут же урок получила, Да такой, что потом сырым мясом с неделю давилась И открученный хвост тоже где-то с неделю чинила. Василиса же в царского сына мгновенно  влюбилась! Ввечеру царский сын снова с горя схватился за бражку, Но, представьте себе, не успел тяпнуть даже чекушку, Как кондратий едва не хватил с перепугу бедняжку – С человеческой речью к нему обратилась лягушка! «Спать ложись, милый Ваня!» – лягушка ему заявила. Не кручинься, мол, утро – оно завсегда мудренее! И на ужин себе комаров языком (!) наловила… «Перебрал, видно, я… и мерещится, блин, ахинея…» – Так подумал Иван, головою ложась на подушку. «Только белой горячки мне бедному недоставало…» Лишь уснул, как к нему (скок-поскок) подскочила лягушка И в хмельные уста Ваню милого поцеловала… Ночью Ване, естественно, снились одни только жабы – Разноцветные (разной, видать, лягушачьей породы) Хором песни народные пели они, словно бабы… В сарафанах вкруг Вани водили они хороводы… Заметался Иван, застонал и скорее проснулся. Захотелось сердешному выпить… студёной водицы. Ковш хотел он нащупать впотьмах, но рукою уткнулся В грудь высокую рядышком с ним почивавшей девицы! Вот тогда то и стало Ванюше действительно страшно! Василису за грудь вновь пощупав дрожащей рукою, Чиркнув спичкой, зажёг он огарок от свечки вчерашней И подумал – Нельзя быть на свете красивой такою… Скоро… Скоро конец… (чую смутно – читатели рады!) Царь собрал сыновей, те невест привели на пирушку – Старший сын вёл боярскую дочь (ту, с простреленным задом), Средний сын вёл купчиху (картавую, всю в конопушках) А потом… (иль замешкавшись, иль выжидая момента) Василису ввёл Ваня, страдая похмельной башкою… Царь, её увидав, не придумал умней комплимента – «Дорогая невестка, нельзя быть красивой такою!»