Прелестные работы, спасибо! Интересно, на некоторых лица какие-то не совсем японские. Видимо, художник - таец. Или тайка.

Не удержалась, чтобы не поделиться еще одним своим эссе в тему.

15-й камень сада Рёандзи

«Верно замечено, что для близкого знакомства с Японией требуется путеводитель. Он действительно необходим, потому что некоторый стороны японской действительности не просто белое пятно на карте наших знаний. Японский быт, характер японцев, их представления о жизни – это еще и Алисино Зазеркалье, где очень многое оказывается не таким, иным и даже диаметрально противоположным тому, что привыкли представлять мы» - написал В. Цветов в «Пятнадцатом камне сада Рёандзи». Пожалуй, нет на земле более загадочного, таинственного и непохожего на всех остальных народа, чем японцы. Мы ломаем себе головы над проблемой контакта с инопланетными цивилизациями, мы изобретаем условные языки и придумываем способы, как можно будет общаться с представителями иных миров. Инопланетян-то мы худо-бедно поймем. Нам бы сначала японцев понять! У них все по-другому. Мы смотрим кино – они любуются на цветение сакуры. Мы на шести сервизных чашках рисуем одинаковый симметричный узор (а как же иначе? Все должно совпадать до мельчайших черточек, а то какой же это сервиз?), а у них на каждой чашечке веточка или цветочек, который ни в коем случае не повторит такой де цветочек на соседней чашке. И в итоге выходит, что сервиз-то как раз у них, а у нас выстроившаяся на парад обезличенная толпа. Мы загромождаем квартиру мебелью, чем больше – тем лучше, а они застилают пол пустой комнаты татами, устраивают в стене нишу, ставят туда вазу с икебана, а над ней вешают свиток, на котором изящным росчерком пера нанесен иероглиф. Иероглиф представляет собой какое-нибудь мудрое изречение. Японец сидит себе на татами и созерцает этот свиток. Точно так же пару часов назад он созерцал нежно-розовые цветки сакуры. Мы на бегу завариваем чай из пакетика под кодовым названием «пыль индийских дорог», а японец часами готовится к чайной церемонии. Мы во время чаепития болтаем без умолку, а японец сосредоточенно молчит, углубившись в себя. Если мы не хотим что-то сделать, мы говорим «Нет!» и бежим дальше, а японец вежливо улыбается. Он никогда не скажет «Нет», это несовместимо с кодексом чести. Если мы нарушаем свой кодекс чести, то чаще всего пытаемся замести следы. Японец же делает себе харакири.

Странные они, японцы. Только почему же так привлекательна эта страна для любого человека, где бы он не жил: в России ли, в Африке или в Америке. Почему чисто японские слова кимоно, сакура, бонсай, харакири, самурай, оригами, суши, икебана, сумо, якудзу, кабуки, сакэ, танка знают во всем мире? Почему искусство этой маленькой страны так волнует нас? Что есть в нем такого, чего не хватает всем нам, выросшим в шумных мегаполисах и вскормленным едой из фаст-фудов? Японцы, выросшие в таких же мегополисах, умудрились как-то на протяжении своей истории не растерять эту тягу к прекрасному, тягу к природе, не нарушить своего с ней единения, не потеряться на длинном и извилистом пути нашей технократической цивилизации. И хотя Япония – это экономическое чудо, страна с невероятно развитыми техническими возможностями, несмотря на все это японцы – дети природы. Они не воевали против нее, а, попав в ее ритм, смогли остаться чистыми и наивными, как дети. Они даже детей своих воспитывают не как мы. Они все делают не как мы. Может, именно поэтому они так притягательны для нас, уставших пить на бегу чай из пакетика, жевать остывшие хот-доги и смотреть на небо только тогда, когда поправляем шапку или разглядываем рекламу на крышах одинаково уродливых зданий. И религия у них какая-то самая «нерелигиозная» из всех известных религий. Главная вера – синтоизм – научила японца видеть бога в каждом предмете, который его окружает, наблюдать его в каждом явлении природы. Синтоизм – не столько вера, сколько философия и идеология. Синтоизм включил в себя буддизм с его стремлением к иллюзорному бытию – сансаре, конфуцианство с его строгой регламентацией общественной жизни и даосизм, повелевающий четко следовать своей внутренней природе. Эти и другие верования изначально соседствовали на островах. Это соседство приучило японцев к потрясающей веротерпимости. Они могут совершать обряд крещения младенца в синтоистском храме, потому что это торжественно, венчаться в православном, потому что это красиво, а отпевать усопшего в буддистском, потому что это трогательно. И так всю жизнь.

Они совсем не похожи на европейцев. Самая популярная литература в Японии – сборники поэзии. Эти книги сметаются с прилавков в считанные часы. Где вы видели у нас сметаемые с прилавков сборники поэзии? Нигде. А людей, сидящих вокруг высокой красивой горы и не сводящих с нее глаз? Тоже нигде. А других людей, любующихся осыпанием кленовых листьев осенью, о которых поэт сказал: «О кленовые листья! Крылья вы обжигаете пролетающим птицам». И любование осыпающимися листьями, и расцветающей сакурой, и мерцающей у горизонта снежной вершиной Фудзиямы – это события одного порядка. Тяга к прекрасному заложена в самой природе японца, будь это чтение стиха или любование горой. А вот такое любование совершенно, кстати, не удивляет. Эти маленькие острова Бог наделил столь щедро, что желание рисовать на каждой чашке непохожую на другую веточку вполне закономерно: вокруг так много красоты, что хочется отразить ее как можно полнее. Японец, живя в гармонии с природой, не растерял способности искренне восхищаться веточкой точно так же, как и известнейшим произведением искусства. Вероятно, саму природу японец рассматривает как произведение искусства. Божьего искусства. Отражая в стихотворении поэзию природы, японец пользуется понятными и традиционными символами, которые становятся уже не просто символами, а чем-то большим. Опадающая вишня – печаль, расцветающая слива – разлука, черепаха и цапля – проставление Императора. Почему слива – это разлука? Да кто ж их знает, японцев? Но красиво-то как!

Японец, это дитя технического прогресса, может не суметь починить магнитофон, но он всегда сможет сложить стих.

Наверное, их инопланетность – следствие долгой самоизоляции, в которой жила страна вплоть до девятнадцатого века. А с другой стороны, эти черты национального характера должны ж были откуда-то взяться? Когда-то, в самом начале их цивилизации? Может, они и в самом деле инопланетяне? Все их законы говорят об этом, все их обычаи. Слишком уж они не похожи на нас. И архитектура у них нежная и изящная, не похожая на нашу, и сады они разбивают совсем не так, как мы. И одежда их – знаменитое кимоно – не похоже ни на какую другую одежду ни у одного народа. Настоящее кимоно вопреки сложившемуся мнению не кроят и не шьют. Это цельный кусок ткани, который держится на теле при помощи множества поясов. Оно скрывает все линии фигуры, превращая мужчин и женщин в нечто, не обладающее полом. Но это только на первый взгляд. Потому что буквально со второго начинаешь понимать, что такая одежда, как это ни странно, как раз и подчеркивает в женщине все ее женские достоинства – хрупкость, изящество, нежность, а в мужчине – силу и мужественность. Как это может быть? Загадка! Очередная японская загадка. Когда смотришь на гравюру, изображающую уголок природы и на сам пейзаж, то не можешь признаться даже самому себе: что же красивее – пейзаж или картина? Японские пейзажи словно нарисованы великим творцом, так они прекрасны. «Осенняя луна сосну рисует тушью на синих небесах» – написал поэт, вдоволь налюбовавшись ночным зрелищем за своим окном. Близость моря придает неизъяснимое очарование всей природе Японии. Море словно обрамляет в прекрасную рамку все удивительные виды, на которые столь богата здешняя природа. Можно приехать в Японию, сесть на любую поляну и понять, что только ради этой панорамы можно было приехать сюда. И это несмотря на то, что у японцев просто роман с замками. Они очень любят на живописной укромной поляне, вдали от любопытных глаз спрятать маленький то ли замок, то ли дворец. Уголки крыш приподняты, словно крылья птиц в полете. Линии контуров выверены в течение веков, и замок настолько органично вписывается в окружающую обстановку, что кажется естественным продолжением природы.

И сказки у них совсем другие. Про что наши сказки? Про злого дядьку, чье сердце в ларце, а ларец на высоком дубе, а сам он бессмертный, про Царевну, злым волшебником превращенную в лягушку (хорошо хоть, не в крысу), про девочку в красной шапочке, которую съел волк. Про мальчика, который хоть и маленький, да обманул много больших и злых дяденек. Японские же сказки… Жил-был барсук. Он украдкой таскал из чужого дома свитки со стихами и самозабвенно декламировал их на поляне, залитой серебряным светом луны. Или жил-был разбойник Красный Осьминог. Поймали его, отправили на эшафот. А он перед смертью решил отдать людям свой последний дар. Стихи. Вот так. Инопланетяне чистой воды.

А еще в Японии есть сад камней. Сад Рёандзи. Пятнадцать камней, которые окружает морской песок, испещренный бороздами, символизирующими морскую стихию. Камни образуют миниатюрный архипелаг и лежат так хитро, что с любой точки зрения их видно только 14, один всегда невидим. Философы-японцы таким образом подводят нас к мысли, что все человеческие мысли о мироздании иллюзорны и истина сокрыта от беспокойного человеческого ума. Рассматривая этот необычный сад четырнадцатого века, невозможно не задуматься о тленности жизни и бессмертии природы.
Кроме сада так же величественны и непонятны для европейского мировоззрения, пожалуй, только храмы. Целые комплексы буддийских храмов отражают древнее мировоззрение японцев. Но мало познать величественность и грандиозность внешнего вида, нужно почувствовать душу храма. Впрочем, это относится не только к храму. Для того чтобы понять Японию (и японцев, совершенно неземных существ), надо проникнуться тем настроением, что витает в стране Восходящего Солнца, нужно почувствовать душу этой страны. А если почувствуете, таинственная, мерцающая, такая притягательная Япония будет потихонечку приоткрывать вам свои тайны. И кто знает, вдруг вы будете первым, кто увидит пятнадцатый камень сада Рёандзи?

Автор: Оксана Буланова