Народные танцы – зрелище феерическое, зажигательное и невероятно красочное. Через танец мы узнаем историю, традиции и душу народа. Танец – один из самых древних ритуалов. Еще когда человек не умел говорить, он уже умел выражать свои эмоции движениями, что и положило начало древним танцевальным ритуалам. Именно из этих древних ритуалов и родились народные танцы. Можно сказать, что танцоры фольклорного жанра – живые хранители культурной памяти поколений.

Об одном из таких хранителей, вот уже десять лет несущем в техасские массы танцевальную культуру народов бывшего Советского Союза, мы и хотим рассказать вам в этом номере нашей газеты.

Кто не знает Юрия Куцмиду?!

Каждый, кто хоть раз побывал в ресторане «Русский медведь» и увидел Юрия в ярком, азартном танцевальном шоу, уже никогда не забудет его веселого, легкого, до последнего штриха отточенного мастерства. Гуру фольклорного танца, известный на весь мир хореограф Игорь Моисеев как-то сказал, что настоящий танцор должен иметь не только блестящую технику, но и обладать дерзостью акробата, мастерством жонглера, быстротой реакции фехтовальщика, а также быть незаурядным актером.

По мнению многих профессионалов из мира танца, все эти разноплановые дарования нашли свое отражение в уникальном исполнительском мастерстве Юрия Куцмиды.

Юрий родился в известном своими артистическими традициями городе Одессе, где, будучи маленьким мальчиком, начал заниматься фольклорным танцем. Еще ребенком Юрий начал свою танцевальную карьеру в профессиональном ансамбле «Черное море» и с тех пор уже никогда не расставался с нелегкой карьерой танцора. С танцевальным коллективом Одесской филармонии Юрий успешно гастролировал в Европе, был участником Черноморского танцевального шоу круизной компании «Ксимекстур», где выступал на кораблях в одной программе с такими известными артистами как Иосиф Кобзон, Станислав Садальский, Лариса Удовиченко, Вячеслав Тихонов и другими.

В Одессе Юрий стал работать в первом открывшимся в городе ресторане-казино «Светлана». В 1996 хозяйка одесского ресторана открыла одноименный ресторан в Хьюстоне и пригласила сюда танцевальную группу из 6 человек. Так началась американская танцевальная карьера Юрия Куцмиды.

С Оксаной Чернюк Юрия связывает более 20 лет дружбы. Еще в детстве он танцевал в Дворце культуры моряков, Оксана - в Доме пионеров. Встречались на всех городских концертах и выступлениях, а уже позднее – танцевали вместе в одном ансамбле. Сейчас вот уже 4 года они выступают в хьюстонском ресторане «Русский медведь».

Юрий танцует русские, украинские, молдавские, цыганские и прочие народные танцы.

Оксана Чернюк, хореограф новой программы «Русская фантазия» в ресторане «Русский медведь» и постоянный партнер Юрия говорит, что для него всегда была характерна уникальная выразительность и красота движения, что в танце его живет душа.

Шоу «Русская фантазия» пользуется неизменным успехом у публики. Люди апплодируют, инстинктивно отбивают руками и ногами ритм и сами едва не пускаются в пляс.

По мнению артиста балета и хореографа Аркадия Ороховского, секрет успеха Юрия Куцмиды в том, что его танец – это не некая застывшая, отточенная, пусть и мастерски, но раз и навсегда композиция. Наоборот – танец Юрия Куцмиды тем и привлекателен для публики, что всегда живая субстанция, полная сюрпризов и искрометных импровизаций.

Юрия Куцмиду с его обширным репертуаром народных танцев можно увидеть не только в «Русском медведе». Он выступал и в НАСА, и в Hobby Performing Arts Центре, и в Даунтауне на Хьюстонском фестивале искусств, и во многих других местах по всему Техасу.

Отплясывая «Барыню», «Гопак», «Кадриль», «Цыганочку», Юрий знакомит американскую публику с элементами русской культуры. Конечно, цыганочка – не Достоевский, но наше первое знакомство с чужой национальной культурой чаще всего начинается именно с танцев, которые стали визитной карточкой тех или иных народов. Мы знаем Аргентину по танго, Испанию по фламенко, Украину по гопаку. Танец – квинтэссенция национального характера, в его ритме отражается отношение к жизни целого народа, в его пластике – темперамент поколений.

Сейчас Юрий готовит новую программу, состоящую из современных танцев народов мира, и мы от всей души желаем ему настоящего творческого успеха.

Назван лауреат ежегодной премии Lyndon Baines Johnson Moral Courage Award, присуждаемой Музеем Холокоста Хьюстона. Среди награждавшихся ранее этой премией - режиссер Стивен Спилберг (Stephen Spielberg), бывший государственный секретарь США Колин Пауэл (Colin Powell), бывший президент США Дуайт Эйзенхауэр (Dwight Eisenhower).

В этом году почетным обладателем премии стал рок-музыкант (бывший вокалист ирландской группы Boomtown Rats) и общественный деятель сэр Боб Гелдоф (Bob Geldof), вот уже более двух десятков лет посвящающий свое искусство и свои организаторские способности помощи странам Африки.

Деньги, собранные во время первого организованного Бобом в 1985 году легендарного благотворительного концерта Live Aid, были переданы в фонд помощи голодающим Эфиопии.

В прошлом году Боб Гелдоф выступил вдохновителем и организатором прошедшей под лозунгом «Make Poverty a History» («Сделаем бедность историей») акции Live8. Эта акция состояла из прошедших одновременно в 8 городах мира (Лондоне, Париже, Риме, Берлине, Филадельфии, Токио, Москве и Йоханнесбурге) рок-концертов, в которых приняли участие более ста наиболее популярных в мировом масштабе музыкантов. Среди выступавших - Пол Маккартни, Элтон Джон, U2, Мадонна, воссоединившиеся ради одного выступления Pink Floyd, Coldplay, Дайдо, Бйорк и другие. Московскую акцию, проходившую на Красной Площади, поддержали Pet Shop Boys.

Принявшие участие в Live8 музыканты ставили своей целью привлечь внимание лидеров наиболее развитых государств мира к проблемам африканского региона - крайней бедности, голоду и отсутствию элементарных условий существования. Акция собрала в общей сложности более миллиона зрителей, еще порядка трех миллиардов наблюдали ее на экранах телевизоров.

За свою деятельность Боб Гелдоф удостоен престижной награды - премии “Человек мира” (Nobel Man Of Peace), вручаемой лауреатами Нобелевской премии мира. Он был посвящен в почетные рыцари Королевой Елизаветой II, а недавно выдвинут на Нобелевскую премию мира за 2006 год.

По материалам KUHF

Почти сто лет назад английский драматург Израель Зангвил написал пьесу с необычным названием «Плавильный тигель» о жизни еврейских иммигрантов в Америке. Иммигранты со своими рациональными особенностями как бы переплавлялись в этом «котле» в единую американскую нацию. Термин «The Melting Pot» употреблялся в ней впервые, а уже позднее социологи, психологи, философы взяли его на вооружение.

Писатели и драматурги в разных странах стремились как-то заглянуть в этот “плавильный котел”. Эта тема манила их и притягивала.

Москва. Идет пьеса американского драматурга Ричарда Калински “Лунное чудовище” о жизни армянских иммигрантов в США.

Минск. Поставлен спектакль кубинца Нила Круза “Анна в тропиках” - о судьбе кубинских иммигрантов в Америке.

Варшава. С театральных афиш не сходит пьеса С. Мрожека “Эмигранты”.

Разные страны, разные авторы , разные времена и одна вечная тема - иммиграция и иммигранты.

История американского народа представляет собой историю иммиграции, отмеченную широким этническим разнообразием.

История еврейской иммиграции в США в начале прошлого века обычно accoциируется с такими местами как Элис Айленд и Нью-Йорк. Мало известно об иммиграции из царской России напрямую в знойный Техас.

В начале прошлого века бедный еврей Наскел Горелик - реальная личность - бежал из России. Бежал от погромов, от оголтелого антисемитизма. Куда? Конечно, в Америку. Бросил он якорь в сухопутном городке Хамельтон в центре Техаса. И был он, как в рассказе Короленко, “без языка” и без денег (но тут уж без кавычек).

Случай свел его с семьей техасца Милтона Перри – это тоже были реальные люди. Они подметили в иммигранте большое трудолюбие, целеустремленность, колоссальную силу воли. Милтон помогал ему во всем. Не случайно название штата Техас на языке индейцев племени каддо означает “друзья”.

Приходит время, и Наскел вызывает из России жену Лию, но не на пустое место, а в свой дом. Пусть он пока небольшой, но такой уютный. Со временем появляются на свет один за другим трое сыновей – первые техасцы из династии Гoреликов.

Началась Вторая мировая война, и трое сыновей уходят служить в американскую армию, сражаться с фашизмом. После победы вернулись в родительский дом, женились, пошли дети. Тут-то и родился Марк - первый внук, гордость деда и бабы. Это было в июне 1951 года.

Марк был талантливым мальчиком. Успешно закончил школу и поступил в университет в Техасе – мечтал стать пианистом, но победила любовь к театру, его увлекла драма. Учебу продолжал уже в Калифорнии, в Сан-Франциско. Сколько было радости, когда молодого актера пригласил к себе Денверский театр.

У Марка была мечта – написать книгу о дедушке и бабушке, о тех иммигрантах, которые на свои плечи взвалили все трудности, приняли на себя все лишения. Книгу так и назвал «Иммигрант». Как-то попалась она на глаза режиссеру Денверского театра.

- Я вижу здесь интересную пьесу. Почему бы тебе не попробовать себя в драматургии, – сказал он. - Поставим ее в нашем театре. Поручим тебе одну из главных ролей – будешь играть своего деда. Да и дедушке сделаешь приятный подарок.

Не прошло и года как на сцене шла пьеса молодого драматурга Горелика «Иммигрант», где автор играл своего деда Наскела. В Денвере спектакль встретили тепло. Вскоре её поставили в Аmerican Conservatory Theater (Сан-Франциско), The Repertory Theater (Сиэтл), Mark Taper Forum (Лос-Анджелес), Lincoln Center (Нью-Йорк), The Globe (Сан-Диего) и во многих других театрах.

Мне довелось увидеть спектакль в Репертуарном театре Сан-Хосе.

Как-то американский ученый Оскар Нанглин сказал: «Oднажды я задумал написать историю иммиграции в Америку. Но вскоре обнаружил, что иммиграция и есть история Америки».

Я вспомнил эти слова, когда на сцену вышли молодой иммигрант Наскел Горелик (актер Aдам Ричман) и местный техасский банкир, мужчина средних лет Мильтон Перри (актер Дан Хиа). Я наглядно увидел одну из страниц этой истории.

Зрители симпатизировали иммигранту-еврею, с пониманием отнеслись к тому, что ни одного слова он не знал по-английски и говорил сначала только на идиш. Они симпатизировали и техасцу Милтону, который ни слова не знал на идиш, но стремился как-то понять, вникнуть в проблемы Горелика. Под стать Милтону была и его жена (актриса Нансу Гарлин), женщина с добрым сердцем, отзывчивая и заботливая.

Особый колорит придавала спектаклю музыка. Замечательные, ушедшие в прошлое, но ни в каком случае не забытые милые еврейские мелодии органично дополняли ткань спектакля, переплелись с его образами.

Каждый из нас прошел трудными тропами иммиграции. Все мы не понаслышке знаем, что такое поменять страну, родной язык, работу, друзей. Многие зрители вспомнили трудные годы адаптации и своих добрых милтонов.

Если у вас когда-нибудь представиться возможность посмотреть этот спектакль, обязательно сделайте это. Техасец написал пьесу, равнодушным к которой не останешься при всем желании. Мне остается только добавить, что талантливый драматург написал и вторую автобиографическую пьесу - “Наследие”( The Legacy) – о жизни второго поколения Гореликов.

В субботу 20 мая в зале Lillian H. Duncan Recital Hall Университета им. Райса состоялся фортепьянный концерт. В программе звучали произведения Бетховена, Брамса, Шостаковича, Шумана и Рахманинова. Весь вечер за роялем - 15-летний Алексей Федоров, которого в Хьюстоне очень хорошо знают. После рахманиновского концерта №2 си минор зал аплодировал стоя.

А начиналось все в 1996 году, когда первые уроки фортепьяно шестилетнему Алеше начала давать его мама, сама прекрасный пианист и учитель музыки, Лена Бакина. Три года занималась она с Алешей, растерянно говоря близким друзьям: “Мне кажется, что у меня сын - гений”. А друзья поначалу относили эти слова к обычному преувеличенному материнскому восхищению.

Похоже, также к словам Лены отнеслась и Зоя Шухатович, которая, узнав, сколько Алеше лет, наотрез отказалась с ним заниматься: “Я с детьми не работаю”. Тогда Лена решила сама заниматься у Зои, чтобы и свое мастерство отточить и Алеше новые знания и умения передать.

На одном из занятий зашла речь о книгах по истории музыки, биографиях композиторов. Лена порекомендовала обратить внимание на серию, которую нашел Алеша, и принесла показать несколько книг на следующий урок. Увидев эти книги с закладками и пометками на полях, написанными детским почерком, Зоя решила познакомиться с 9-летним мальчиком, который всерьез такие книги читает по собственной инициативе.

В результате Зоя Шухатович стала следующим после мамы учителем Алеши. С ней была сделана первая программа, с которой он выступил в церкви Grace Presbyterian Church в Вудландсе. Это был первый сольный концерт, после которого Алеша впервые в жизни раздавал автографы на программках своего концерта.

А вообще у Алеши было много учителей. И каких! Зоя Шухатович - “исполнитель широкого диапозона, которую отличает свой, присущий только ей стиль исполнения”. Дариуш Павлас (Dariusz Pawlas), “соединяющий в своей игре простоту и виртуозную экстравагантность”. Владимир Виардо - “достойный продолжатель традиции школы Генриха Нейгауза, один из выдающихся пианистов мира, главный дар которого - красота и эмоциональная утонченность интерпретаций, замечательная легкость, природная убедительность и видимая спонтанность исполнения”. Лев Николаевич Наумов - “человек, о котором хочется говорить во множественном числе, не просто выдающийся русский пианист, педагог, композитор, а эпоха в истории пианистического искусства”.

Алеша брал уроки и мастер-классы у Шу-Мей Шао (Shu-Mei Shao), Гиорги Шандора (György Sándor), Абби Саймона (Abbey Simon), Джона Кимуры Паркера (Jon Kimura Parker), Константина Сируняна, Оксаны Яблонской, Андрея Викторова, Антонио Помпа-Балди (Antonio Pompa-Baldi)…

Лена считает, что Алеше очень повезло, что он мог учиться у стольких разных талантливых педагогов, замечательных пианистов. Общение с этими одаренными, духовно богатыми людьми обогатило не только его технику, но и душу.

Самым-самым своим преподавателем Алеша считает Владимира Виардо. Если бы Виардо жил в Хьюстоне, уроки с ним продолжались бы значительно дольше, а от поездок в Даллас несколько раз в месяц все устали - и Лена, и Алеша.

Сейчас Алеша, похоже, нашел себе учителя надолго. Они понимают друг друга, а главное, Роберт Ру (Robert Roux) уважает пристрастия своего ученика, считает, что ему можно самому доверить выбор своего репертуара. Это немаловажно, поскольку Алеша точно знает, что он хочет играть. И заставить его играть что-то, что ему кажется неинтересным, практически невозможно.

Думая о своем будущем, Алеша связывает его с обучением у Роберта Ру в течение еще, как минимум, двух лет (пока не закончит школу). А потом он собирается выбирать между Curtis Institute of Music в Филадельфии и Shepherd School of Music университета им. Райса.

А ведь сам начавший музыкальную карьеру в 10 лет Роберт, так же, как когда- то Зоя Шухатович, не хотел заниматься с Алешей, считая, что он еще мал для серьезной работы. Только услышав его игру в концертном зале Duncan Hall в прошлом году, Роберт сам предложил Алеше брать уроки.

Алеша очень много выступает с сольными концертами. Не раз играл он благотворительные концерты и в Вудландсе, и в Хьюстоне.

А вот с оркестром он выступал пока только один раз. Было это в 2002 году, когда Алеша играл Первый концерт Бетховена с Вудланским симфоническим оркестром под управлением Даганга Чена (Dagang Chen). После концерта писали: “Он играл бетховенский концерт с такой естественностью и простотой, как будто пришел в гости к соседям… Его игра совершенна, просто праздник технического мастерства. Он играл с чистотой и невинностью своих 12 лет, завораживая аудиторию волшебством своего таланта”.

В 2004 году Алеше посчастливилось - его пригласили выступать вместе с выдающимися исполнителями Ольгой Керн и Сергеем Гальпериным в концерте «Из России с любовью».

Несмотря на то что Алеша уехал из России в 3-летнем возрасте, русскую музыку он не просто любит, он ею живет. Среди самых близких душе композиторов - Рахманинов, Прокофьев, Шостакович. Но на русских композиторах для Алеши мир клином не сошелся. Правда, увлечение Моцартом прошло несколько лет назад, но оно уступило место любви к Шуберту, Шуману, Бетховену.

Алеша не любит участвовать в конкурсах. Как считает Лена, для того чтобы на конкурсах выступать успешно, нужно, как спортсмену, иметь железные нервы, что не очень совместимо с обостренной чувствительностью музыкантов. Кроме того, на многих конкурсах политика, закулисные интриги играют не менее важную роль, чем мастерство участников (на недавней встрече с Виктором Топаллером точно теми же словами о конкурсах говорила звезда сегодняшнего музыкального мира пианистка Полина Осетинская).

Несмотря на свое отношение к конкурсам, Алеша участвовал в добром их десятке, часто занимая призовые места. В 2001 году он был первым на Втором Хьюстонском конкурсе молодых исполнителей им. Шопена и на Международном конкурсе пианистов-исполнителей музыки Бартока, Прокофьева и Кабалевского, прошедшем в Виржинии, а также получил третью премию среди юных исполнителей на международном конкурсе пианистов в Пучерде (Испания).

Алеша учится не только у своих преподавателей. В его комнате вместо телевизора, видеомагнитофона, компьютерных игр рядом с пианино стоит проигрыватель и стойка с десятками альбомов классической музыки. Раньше его кумиром был Евгений Кисин, и у Алеши собраны практически все его альбомы. В последнее время Алеша увлекся Рихтером. Над стоящим в его комнате пианино (кстати, привезенным Леной из России инструментом фирмы BLÜTNER) - в рамке на стене висит ксерокопия портрета Рихтера.

Вообще Алешина комната поражает соседством казалось бы несовместимых вещей. На тумбочке около кровати привезенная из Германии статуэтка Баха, над изголовьем на стене - часы из Пучерды, на соседней стенке - кинжалы и сабля, а на пианино среди нотных альбомов биография Георгия Жукова. Наряду с успехами на конкурсах Алеша гордится своими мускулами, разработанными игрой в теннис и занятиями на тренажерах в спортивном зале.

Но, конечно, музыка и искусство – самое главное. Сразу после конкурса в Виржинии Леша истратил практически всю свою премию на 2 билета для них с мамой - в середине первого ряда амфитеатра на оперу в “Metropolitan Opera”. Это был “Парсифаль” Вагнера, в котором пел Пласидо Доминго, а оркестром дирижировал Джеймс Левайн. Когда его, единственного ребенка на представлении, пожалела сидящая рядом женщина, Алеша удивился и объяснил, что это не мама его силой потащила на 5-часовую оперу, а он сам сделал себе и маме такой подарок.

Алеша вообще открыт всему интересному в мире искусства. Бывая летом в России, он не устает ходить часами по музеям, проводить столько вечеров в театрах и концертных залах, сколько и более зрелым людям не просто. В Хьюстоне они с мамой бывают на всех выставках, не пропускают ни одного мало-мальски интересного выступления, представления.

Слушая рассказ Лены и Алеши, листая альбомы с фотографиями, газетными вырезками и краткими пояснениями к ним, я не уставала восхищаться родителями Леши, особенно его мамой. Полная поддержка дома всех увлечений сына, отнюдь не только музыкальных, готовность в любую минуту бросить все свои дела и мчаться с Алешей к преподавателю буквально за тридевять земель. Час на дорогу в одну сторону из Вудландса в Хьюстон и за поездку не считается.

То что Алеша, отдавая столько сил музыке, не считает спорт ненужной нагрузкой - тоже, в первую очередь, заслуга родителей.

Два с половиной года Алеша учился дома - ну никак не удавалось в 24-часовые сутки уместить дальние поездки к преподавателям музыки, как правило в дневные часы, многочасовую работу за роялем, спортивные тренировки и учебу в обычной школе. Лена не давала сыну спуска, не делала никаких послаблений. Когда Алеша вернулся в школу, выяснилось, что он нисколько не отстал, наоборот, по общей подготовке один из лучших учеников класса.

Начиналась эта статья после концерта в зале Duncan Hall, прошедшем 20 мая сего года, на котором был записан уже третий персональный Алешин диск. А заканчиваю я ее уже после возвращения Алеши из Калифорнии, где он получил третью премию на фестивале русской музыки International Russian Music Piano Competition.

На очереди - поездка на учебу и выступления во Франции и Чехословакии, подготовка диска для участия в отборочном туре национальной радиопрограммы “From the Top”, победителям которого будет предоставлено право выступить в самом знаменитом музыкальном зале Америки - Карнеги-холле с одновременной записью выступления для телевизионной программы канала PBS. Пожелаем ему успеха.

Многие годы написание украинского гимна приписывали Тарасу Шевченко. А дело было так.

Мой прадед, Николай Вербицкий-Антиох, сын секретаря Черниговской губернской управы, в 16 лет поступил в Киевский университет. За свои сатирические стихотворения и создание студенческой газеты “Помойница” (”Умывальник”) по личной просьбе-требованию ректора университета отец перевел сына в Петербург. Родители поселили его в доме архитектора Штакеншнейдера, своего бывшего однокурсника, где уже жили его дальние родственники, тоже студенты - Иван Рашевский и Павел Чубинский. Вскоре там остановился и Афанасий Маркович, только что вернувшийся из-за рубежа.

А рядом, в доме Академии искусств жил Шевченко. Не раз по вечерам приходил он к ребятам на чарку чая, но недолго продолжалось общение с Апостолом Украины. Сломленный тоской по Родине, в которую ему уже навсегда была закрыта дорога, и изменой любимой, он тяжело заболел и вскоре умер…

Друзья принимали участие и в похоронах Шевченко, и в благотворительных вечерах в его честь. Только сразу уточню: никто не запрещал похорон Шевченко, и никто не репрессировал студентов за участие в этих похоронах. Беспорядок повлекло совсем другое. Процитирую воспоминания Логвина Пантелеева:

“Они совпали во времени - панихида в католическом соборе по пяти убитым в Варшаве при подавлении манифестации 13 февраля 1861 и похороны Шевченко… Польская корпорация в полном составе проводила Шевченко на кладбище… По поводу панихиды началось следствие, что предполагало привлечь к ответственности только польских студентов. Русские студенты постановили собрать в следственную комиссию подписные листы в доказательство, что и они были на панихиде. Попечитель И. Д. Делянов застал студента А. Штакеншнейдера с листками и потребовал отдать их или оставить университет. Собралась сходка, главную роль играли князь Нехлюдов и Чубинский, уладившие конфликт…”

Впоследствии конфликт все же перешел в студенческие беспорядки, и все высшие учебные заведения Петербурга и Москвы были закрыты. Организаторы беспорядков были либо забриты в солдаты, либо переведены в Казанский университет. Николая Вербицкого, как и его земляков, отправили домой.

Через год Николая Вербицкого вызвали в Петербург, чтобы решить вопрос о восстановлении его в университете. В связи с этим в августе 1862 года собралась вечеринка. На ней были и Павел Чубинский, и Тадей Рыльский, и Павлин Свенцицкий (украинский поэт Павел Свой). Своих друзей-сербов привели Павел Житецкий, Иван Навроцкий и Александр Стоянов.

Вечеринка как вечеринка. Ели, пили, пели, вспоминали. Вспомнил и Чубинский о похоронах Шевченко, о панихиде, на которой прозвучал польский гимн. Девушки попросили пропеть гимн. За фортепиано сел Вербицкий, а Рыльский и Свенцицкий запели мятежные строки. Когда же они закончили, Николай стал тихо напевать свой перевод: «Мать-Отчизна не погибнет, пока мы живем”. Чубинский вместо похвалы заметил Николаю, что чем переводить чужую песню, лучше написать такую же свою. Николай славился импровизациями. Он не стал ерепениться и сейчас же, на тот же мотив, запел новую песню:

“Ще не вмерлы Украины ни слава, ни воля,

Ще нам братья молодые улыбнется доля.

Ще развеет черны тучи и возле оконца

Здесь в своем вкраинском доме мы дождемся солнца.

Вспомним злые времена, лихую годину,

Тех, кто смело защитил Матерь-Украину

Наливайко и Павлюк и Тарас Трясило

Из могилы нас зовут на святое дило… ”

Тадею Рыльскому и Павлину Свенцицкому, родственников которых от младенцев до старцев вырезал Павел Бут (Павлюк), не понравилось упоминание о нем, и Тадей Рыльский, так и не отошедший от фортепиано, запел свой вариант:

“… Згинут наши вороженьки, как роса на солнце,

Воцаримся и мы братья на своей сторонке

Наливайко, Железняк и Тарас Трясило

Из могилы нас зовут на святое дило

Вспомним же святую смерть рыцарей казацтва,

Не лишиться чтобы нам своего юнацтва!

Ой, Богдане - Зиновию, пьяный наш гетьмане,

За что продал Украину москалям поганым?

Чтоб вернуть ей честь и славу, ляжем головами,

Наречемся Украины верными сынами”…

Здесь уже не выдержал законник Чубинский, увидевший опасность исполнения таких слов. Он предложил менее опасный вариант:

“Ой, Богдане - Зиновию, близорукий сыне.

Зачем отдал на расправу матерь-Украину,

Чтобы честь ее вернуть, станем куренями,

Наречемся Украины верными сынами! ”

Тут вмешался болгарин Саша Стоянов. Показывая на сербов, он предложил добавить:

Наши братчики-славяне за оружье взялись,

Не годится, чтобы мы в стороне остались!

Кажется, песня была закончена. Правда, далеко ей было до Марсельезы…

Опять пошли воспоминания, песни. Когда серб Петр Ентич-Карич запел свой гимн с припевом: “Сердце бие и крев лие за нашу свободу”, вскочил Павел Чубинский: “Это же именно то, чего нам не хватало”, и написал бессмертные строки:

“Душу, тело мы положим за нашу свободу

И покажем, что мы братья казацкого рода!

Гей-о-гей же братья смело, надо браться нам за дело,

Гей-о-гей, пора вставать, пора волю добывать! ”

Вот теперь песня была уже закончена. Все записали ее слова. Тадей Рыльский отдал свой экземпляр Владимиру Антоновичу. Через несколько недель вернулся в Киев из этнографической экспедиции Николай Лысенко. Антонович поручил ему положить на музыку слова новой песни. Уже через неделю новая “Украинская Марсельеза” полетела по Левобережью.

Но гимном Украины песня стала на Правобережье. Стала благодаря тому, что ее там приписывали Шевченко. А произошло это так. Свой экземпляр Вербицкий отдал Пантелеймону Кулишу. Будучи во Львове, Кулиш пообещал литератору Ксенофонту Климковичу прислать ненапечатанные стихотворения Шевченко из архива Петербургской Громады. Переправил он стихотворения с Павлином Свенцицким, который после подавления польского восстания эмигрировал во Львов. Кулиш ли, сам ли Свенцицкий в этом виноват, но вместе с “Заповитом”, “Мне одинаково” и “Н. Костомарову” были переданы и слова “Ще не вмерлы Украины”.

В четвертом номере журнала “Мета” за 1863 год эти 4 стихотворения были напечатаны. Причем открывался журнал стихотворением “Ще не вмерлы”, после которого шли стихотворения Шевченко, завершавшиеся его подписью.

Это номер журнала катехит Перемышльской семинарии отец Юстин Желеховский отвез своему другу священнику Михаилу Вербицкому. Отец Вербицкий фанатично любил Шевченко, мечтал положить на музыку все его стихи. Получив журнал, он уже через неделю положил на музыку все четыре стихотворения.

В декабре того же года на собрании Громады Перемышльской семинарии впервые прозвучала “Ще не вмерлы”. Ректору настолько понравилась песня, что он рекомендовал семинаристам распространять ее среди паломников, а отца Вербицкого попросил сделать из соло хорал.

На праздник Ивана Крестителя перед многотысячной толпой перемышльцев прозвучал могучий хорал в исполнении сводного городского хора. Присутствующему на празднике львовскому Епископу Полянскому, основателю первого украинского театра во Львове (теперь там “Народный дом”, что с тех времен так и не ремонтировался) так понравился хорал, что при открытии украинского театра во Львове 25 декабря 1864 года постановкой оперетты Карла Гайнца “Запорожцы”, он приказал режиссеру вставить в действие исполнение “Ще не вмерло Запорижжя”. Утром 26декабря “Ще не вмерла Украина” пел весь Львов.

Вся Галитчина, как и Вербицкий, считала, что слова песни написал Тарас Шевченко. Поэтому и стала эта песня гимном, сначала Галитчины, а затем УНР.

А “Украинскую Марсельезу”, написанную студентами и композитором Лысенко, вскоре забыли…

В музее Metropolitan Museum of Art собираются проводить ремонтные работы. “Ну и что, - скажете вы. - Какое нам, техасцам дело до того, что происходит в Нью-Йорке?”. Да самое прямое. 18 июля прошли переговоры директора Хьюстонского музея изобразительных искусств Питера Марзио (Peter C. Marzio) с директором Нью-Йоркского музея Филиппе де Мотебелло (Philippe de Montebello), и они договорились о том, что на время ремонта в Хьюстонский музей приедут 135 работ французских художников 1800 - 1920 годов. Коллекция “The Masterpieces of French Painting from The Metropolitan Museum of Art, 1800-1920″ пробудет в Хьюстоне целых 3 месяца - с 4 февраля по 6 мая 2007 года, затем поедет в Берлин, после чего вернется в родные отремонтированные стены.

Это исключительное событие для жителей не только Хьюстона, но и всего Техаса. Наш, хьюстонский музей - единственный в Америке, где будет гостить одна из самых лучших и самых богатых в мире коллекций французских мастеров этого периода. К нам приедут работы Энгра, Коро, Курбе, Делакруа, Милле, Моне, Мане, Дега, Сезанна, Ренуара, Ван Гога, Матисса, Пикассо… Многие из этих картин никогда раньше не покидали стен нью-йоркского музея и вряд ли будут покидать его в дальнейшем.

Это не просто везение. Благодарить надо руководство музея, добившегося строительства нового здания, в котором обеспечивается безопасность бесценных экспонатов на самом высоком современном уровне. Кроме того, в построенном архитектором Рафаэлем Моно (Rafael Moneo) здании Audrey Jones Beck Building достигается уникальное использование естественного освещения для наиболее выигрышного представления работ с защитой их от действия прямых солнечных лучей.

Надо отметить, что после строительства этого здания многие музеи мира стали предоставлять Хьюстонскому музею изобразительных искусств возможность принимать драгоценные сокровища из своих коллекций. К нам приезжали коллекции из парижского Музея Орсе, московского Музея изобразительных искусств им. Пушкина, нью-йоркского Музея современного искусства, к нам привозили работу Леонардо да Винчи из Польши и картину Рафаэля из Италии.

И вот теперь новая высокая честь - принимать поистине звездную коллекцию. Эту уникальную возможность предоставили нам не только работники обоих музеев, но и руководство банка JPMorgan Chase, ставшего основным спонсором выставки.

Когда Валентин Герцман, иммигрант из Москвы, впервые в 1974 увидел впечатляющий даунтаун Хьюстона, он ничего не знал об именах архитекторов, проектировавших эти здания. Он по-прежнему ничего не знал о них и через 5 лет, когда увлекся этой захватывающей архитектурой и начал фотографировать. Валентина Герцмана впечатлили необыкновенные современные формы, уже тогда он считал Хьюстон городом 21-го века.

Позднее он узнал, что создатель его любимых зданий Pennzoil Place, RepublicBank Center – теперь Bank of America) – величайший архитектор США Филип Джонсон.

Филип Джонсон начал свою архитектурную карьеру с создания стеклянного дома в духе Корбюзье. В 1948 году его пригласили в Хьюстон известные в городе меценаты Доменик и Джон де Менилл для строительства их дома. Плоская крыша, простые кирпичные стены – дом был построен в стиле послевоенного модернизма. Позднее с легкой руки Джона де Менилл Джонсон возвратился в Хьюстон для создания генерального плана университета Св. Томаса. Многочисленные связи семьи Менилл принесли архитектору заказы по всей Америке, зарубежом и, прежде всего, в Техасе. Среди них Музей западного искусства Эймон Картера (1961 г.) и Водные парки – оба в Форт-Уэрте, Музей изобразительного искусства Южного Техаса (1972 г.) в Корпус-Кристи.

Музей западного искусства в Форт-Уэрте весьма интересен своим генеральным планом. Если, находясь на последней террасе перед музеем, посетитель захочет оглянуться, он увидит перед собой в отдалении на фоне этой грандиозной системы террас и лестниц панораму самого Форт-Уэрта с его зубчатым силуэтом небоскребов - картину, которая, по словам очевидцев, является самым лучшим “экспонатом” музея.

Многие из вас, дорогие читатели, часто бывали в местах, созданных знаменитым архитектором, не зная имени автора. Среди таких известных мест «Сад скульптур» при Музее современного искусства в Нью-Йорке (1953-1964), театральный комплекс Линкольн-центр (1962) в Нью-Йорке, небоскреб “American Telephone and Telegraph” (АТТ) в Манхэттэна.

Его проекты высотных зданий в Хьюстоне изменили облик коммерческой архитектуры второй половины 20-го века. Это прежде всего, высотное здание из темного стекла с закругленными углами на улице Post Oak – Post Oak Central, построенное в 1973 г.; Pennzoil Place (1976 г.) – чистые геометричекие формы башен перекрываются ближе к основанию стеклянной стеной под углом 45 градусов; 65-этажное Transco Tower, ставшее ориентиром центра Хьюстона (1983 г.), RepublicBank Center (1983 г.), напоминающий своими остроконечными зубцами готические соборы; корпус архитектуры в университете Хьюстона (UoH) (1986).

Когда друг Валентина Герцмана архитектор Gerald Moorhead сообщил, что в Хьюстоне будет строиться еще одна жемчужина архитектуры Джонсона – церковь Св. Базиля на территоррии университета Ст. Томаса, Валентин начал фотографировать её в процессе строительства. Это место стало одним из самых любимых для фотохудожника.

В 1970-е годы Джонсон работал в столь многообразных и несопоставимых одна с другой манерах, что его творчество невозможно охарактеризовать какими-либо определенными стилистическими терминами. В эти же годы фирма “Джонсон и Берджи” стала для американской архитектуры рупором грядущей архитектурной моды, авторитетом, утвержденным не только собственным мастерством, но и освященным признанием правящей элиты. В середине 1980-х годов Джонсон был не только признанным патриархом американской архитектуры, но также самым модным, самым дорогим, самым светским и влиятельным архитектором, долгие годы связанным с миром рафинированной роскоши и больших денег.

В 1979 Филип Джонсон стал первым лауреатом Притцеровской премии, которую учредили, подобно Нобелевской премии, для достижений в архитектуре.

2006 год в мире архитектуры назван годом Филипа Джонсона в связи со 100-летием со дня рождения титана архитектуры 20-го века. 25 января, накануне дня смерти мастера, в здании D. Hines College of Architecture University of Houston в 6 часов вечера откроется выставка «Филип Джонсон – четыре фотографа». На этой выставке будут представлены работы четырех совершенно разных авторов, объединенных общей тематикой: Пола Хостера, Ричарда Пэйна, Франка Велча и Валентина Герцмана. Пол Хостер и Ричард Пэйн – знаменитые архитектурные фотографы. Франк Велч сам является архитектором. Он автор книги «Филип Джонсон и Техас». Его работы представляют жанровые фотографии, связанные с жизнью архитектора.

Валентин Герцман – единственный автор, представляющий художественную фотографию. На выставке будет представлено 16 работ художника. Здесь же на выставке будет представлена новая книга Герцмана, только что вышедшая в свет «Филип Джонсон в Хьюстоне – изображение и воображение».

Так случилось, что Валентин Герцман и Филип Джонсон никогда не встречались лично. После знакомства с первой книгой Валентина Герцмана «Архитектурная баллада Хьюстона», Джонсон надписал книгу так: «В этой книге Хьюстон Герцмана приглашает в галактику архитектуры Техаса». Эта подпись была сделана в 2000 году за 5 лет до смерти мастера.

После смерти архитектора стали публиковаться материалы о его жизни. В юности Филип Джонсон приветствовал нацизм. В своих поздних интервью архитектор признавался, что нацизм привлек его во время поездок в Берлин в 1930-х годах, когда он был “очарован властью”, которую демонстрировали немецкие нацисты. Меня заинтересовало, знал ли Валентин Герцман, участник Великой Отечественной войны, 17-летним юношей добровольцем ушедший на фронт, о приверженности Джонсона фашизму в 30-е годы.

- Я всегда отделяю творчество от мировоззрения и личной жизни художника. Пабло Пикассо был коммунистом, от этого его творчество не стало для нас менее интересным. Я знаю, что мировоззрение и личная жизнь архитектора были достаточно скандальными. Впоследствии он переменил взгляды и говорил, что приверженность нацизму была “абсолютная, непростительная глупость” с его стороны, он даже строил синагогу, работал в Реховете в Израиле.

Я знаю также, что Филип Джонсон был гомосексуалистом. Я очень отрицательно отношусь к тому, когда личную жизнь делают общественным достоянием да еще начинают добиваться каких-то социальных прав для людей нетрадиционной ориентации. Но, опять-таки, я никогда не смешиваю эти понятия с творчеством и талантом.

Хочется добавить, что выставка в университете продлится до конца марта, а потом, по всей вероятности, поедет в Нью-Йорк и другие города страны

«Пожалуйста… Нарисуй мне барашка», - просил 5-летний Стивен, не подозревая о том, что в точности повторяет слова Маленького принца. «Нарисуй ему барашка», - вторила его мама, как все мамы, не упускавшая возможности побаловать свое чадо. «У нас в семье никто не умеет рисовать. Даже простой линии!», - явно преувеличивая, добавила она. Отсутствие у сына способностей к рисованию волновали ответственную родительницу настолько, что в свои «обязательства на 2006 год» она без колебаний включила пункт: найти хорошего учителя рисования.

Я вспомнила об этом эпизоде на выставке детских живописных работ, устроенных в библиотеке Келлера, небольшого городка на востоке от Форт-Уэрта. 13 учеников Лилианы Недзельской, выпускницы Киевской школы искусств, представили свои работы – иллюстрации к любимым книгам, выполненных в пастели и акварели, на листах большого формата.

- Ко мне приходят дети различных возрастов, от 5 до 15 лет, и, соответственно, подход к обучению различен. Ведь то, что является открытием для малыша, для подростка уже усвоенная истина. И, наоборот, то, что доступно старшим, например, техника штриховки и тонирования, не является обязательным для младших – хотя бы потому, что значение подобных вещей не кажется им существенным. Поэтому я предпочитаю работать с маленькими группами и иметь возможность уделить внимание каждому во время урока – поставить руку, как говорят музыканты. Иногда я использую свои собственные приемы, скажем, при обучении композиции, но стараюсь применить все, чему меня научили в Киеве, равно как и многие американские методы весьма эффективны. Обучение ведется на двух языках – русском и английском.

Один из таких юных студентов, Кейси Пирс, пришел в школу Лилианы Недзельской около полутора лет назад, и все, что удавалось ему тогда – это крошечные человечки. А может это был один и тот же человечек, повторенный сотни раз – ручки, ножки, огуречик, всегда в одной и той же позе, всегда в левом нижнем углу листа. Сегодня Кейси рисует совсем иначе: его герои свободно располагаются на плоскости листа, они многокрасочны и выразительны. Маленький художник даже одержал первую в своей жизни победу – занял 1-ое место в конкурсе рисунка, проводимого в стенах его начальной школы. Его приятель, пятилетний Кевин Шилд говорит о том, как это здорово владеть акварельными кисточками разной формы и размера, а пастельные рисунки всегда получаются «на все 100». Семилетняя Марина Романюк пришла в школу Недзельской, потому что хотела заниматься живописью под руководством знающего инструктора.

Выставка детского рисунка, открытая в библиотеке Келлера с 1 февраля по 1 марта – первая экспозиция школы Недзельской. Первая она и для библиотеки, поэтому пришлось как следует потрудиться и над технической стороной дела – заказ и установка стендов, оформление работ, утрясание бюрократических моментов. Лилиана мечтает о том, чтобы выставки стали привычной частью жизни ее учеников. «Мне нравится опыт таких организаций как Американская ассоциация преподавателей музыки. Учителя получают расписание конкурсов, условия их проведения, «формат» выступлений и имеют возможность целенаправленно готовить своих учеников.

Впрочем, выставки – это важная, но не самая главная задача школы. Каждый урок – это возможность осуществить идею, попытка выразить себя, способ приобрести единомышленников и почувствовать уверенность в своих силах. «Навыки, необходимые в повседневной жизни», с улыбкой подводит итог Лилиана. Мне нравятся слова Вилсона, 28-го президента США: «Вы находитесь здесь не для того, чтобы просто обеспечить свое существование. Вы пришли в этот мир, чтобы расширить его просторы и перспективы, наполнив его свежим воздухом надежды и новых свершений. Вы пришли сюда, чтобы обогатить этот мир. Забыть об этой миссии – значит обкрадывать самих себя».

Кто-то недоверчиво поглядит на заголовок и презрительно сморщит нос. Какой русский балет в Техасе? Как может американский балет сравниться с русским? Ведь всем известно, что в области балета «мы впереди планеты всей». Однако жителей Хьюстона, Clear Lake и Галвестона ожидает настоящий праздник балета.

Bay Area Houston Ballet & Theatre приглашает на танцевальную программу «From Russia With Love», где зрители увидят наиболее впечатляющие отрывки из самых знаменитых балетов: «Корсар», «Ромео и Джульетта», «Пламя Парижа», половецкие пляски из оперы «Князь Игорь» - коллекцию работ самых знаменитых русских балетмейстеров. Феерию танцевальных номеров подготовила хореограф Милена Либен, вдохновленная шедеврами балетного искусства Российской империи.

Конечно, можно с сомнением покачать головой. Да, шедевры. Но для того чтоб поставить, скажем па-де-де из балета «Корсар», надо не только знать и понимать музыку и историю хореографии. Требуется школа и, желательно, школа русского классического балета, та самая, которая заставляет танцоров летать по сцене. Милена - уроженка Югославии, она училась под руководством русских балетных инструкторов Нины Кирсановой и Марины Олениной и с 12 лет танцевала на сценах Лондона и Парижа. Милена была примой в Загребе, а затем в Хорватском национальном театре балета, солировала на европейских и американских сценах. Милена Либен была партнершей самого Мариуса Лиепа – это уже говорит о многом.

- Мне хочется поделиться богатым наследством классического балета с техасцами, - говорит Милена.

Солистами этой постановки стали Александр Шаповалов и Саммер Линсдей.

- Как бывшая прима, я не просто смотрю на танцоров, прежде чем дать им роль, я танцую с ними. Так вот, мне кажется, Александр Шаповалов – один из наиболее талантливых танцоров на сегодняшний день, - делится Милена, - а когда я думаю о Саммер, на ум приходит фарфоровая изящная статуэтка балерины.

Саша Шаповалов, родившийся в Геленджике на берегу Черного моря и учившийся балету с 6 лет, сделал головокружительную карьеру. Он ворвался в мир профессионального балета в 12 лет. Тогда он побывал на гастролях в Германии и Франции, странах, известных своей утонченной культурой хореографии. Получив золотую медаль на выпускном экзамене в балетном училище за вариации в балете «Пламя Парижа», он был приглашен в Русский камерный балет «Москва», где танцевал с 1998 по 2001 годы. В это же время Саша впервые побывал в США, где учасвовал 66 представлений по всей стране от Аризоны до Нью-Йорка в течение 2 месяцев. После этого Александр остался в Америке, и вот уже третий сезон солирует в Bay Area Houston Ballet & Theatre. Саша Шаповалов уже исполнял партии Франца в «Копеллии» и Сливового кавалера в «Щелкунчике», поражая техасских зрителей своими невесомыми прыжками. И вот 17, 18 и 19 февраля в Bayou Theatre, Clear Lake Саша Шаповалов засверкает в новой постановке. Такой чудесный подарок приготовил Bay Area Houston Ballet & Theatre на праздник всех влюбленных русским любителям классической музыки и утонченной хореографии.

По сложившейся традиции февраль радует далласчан не только прохладной погодой и первой весенней зеленью. Именно в феврале проходит фестиваль «Русская зима», и в этом году далласские зрители побывают на десятом, юбилейном фестивале.

Все, наверно, уже привыкли к тому, что праздник прощания с зимой и встречи юной весны готовят для нас и художники, и музыканты… Так что же нового принесет нам юбилейный фестиваль?

Изюминкой гала-концерта в этом году станет ансамбль «Лимпопо» из Калифорнии. Музыкантов этого ансамбля называли «самыми лучшими русскими артистами в Лос-Анджелесе». Артисты «Лимпопо» играют зажигательный рок-н-ролл с элементами народной музыки, попурри из всемирно известных мелодий. Ансамбль был создан в 1986 году в Москве Юрием Федорко, а затем, после переезда Юрия в Штаты, в 1991 году был создан заново. В 1993 году «Лимпопо» стал победителем на «Ed McMahon’s International Star Search band competition». С тех пор «Лимпопо» собирает переполненные залы, гастролируя по Америке. Солисты ансамбля Игорь Храмов (балалайка, тромбон, вокал, гитара, ударные), Юрий Федорко (аккордеон, вокал, гитара, акробатические номера), Дмитрий Мамохи (балалайка, труба, вокал) и Андрей Баранов (барабаны, ложки) выступают всюду – от детских фестивалей до ночных клубов, от выступлений на телевидении до записей музыки к кинофильмам. Песня «В садочке» в исполнении «Лимпопо» даже стала заключительной на конкурсе «John Lennon Songwriring Contest» в 1999 году.

Отчего же «Лимпопо» так популярны не только в Голливуде, но и по всей стране? Наверное, потому что сочетание русских народных песен и зажигательной джазовой и блюзовой аранжировки мало кого может оставить равнодушным. А когда представление превращается еще и в захватывающее танцевальное действо с элементами акробатики, расцвеченное яркими костюмами, тут уж не может устоять никто. Вот и несется молва о «Лимпопо» по стране.

Однако «Русская зима» принесет нам не только «Лимпопо». В гала-концерте споет детский хор «Радость», а затем чистое звучание детских голосов сменит оперное сопрано Gina Browning. Аккомпанировать оперной диве будет пианист Joe Illick, музыкальный руководитель оперы Форт-Уэрта. Слушателей ждет и ансамбль «Siman Tov» с программой еврейской и русской музыки. Дуэт пианистов Елены Цветковой и Сергея Кузнецова исполнит классику, а затем флейтистка Инна Станева представит программу из популярных русских мелодий. Далласчане услышат и выступление пианистов в 4 руки. Наверное, в гала-концерте фестиваля «Русская зима» каждый найдет что-то по вкусу.

В перерыве зрителей ждут выставки корифеев современного русского искусства Эрнста Неизвестного и Михаила Шемякина, детского рисунка школьников городов-побратимов Далласа и Саратова, а также молодых русских художников.

Так что не забудьте: 25 февраля в 7:30 вечера в Caruth Auditorium South Methodist University вас ждет настоящий праздник русского искусства.

Опера Моцарта «Волшебная флейта» давно стала легендой музыки. Еще в детстве вундеркинд-виртуоз познакомился со всеми родами музыки – неаполитанской песней, немецким контрапунктом, зарождающейся венской симфонией. Позднее он создал интернациональный оперный стиль, отмеченный гармонией между сольными и ансамблевыми номерами, между вокальным и инструментальным началами. Еще юношей Моцарт написал несколько итальянских опер в стиле buffa и seria. Последнюю из них, «Идоменей», Моцарт сочинил в 25 лет. Затем юный композитор создает три большие комедийные оперы на итальянские либретто Л.Да Понте: «Свадьба Фигаро» (1786), «Дон Жуан» и «Так поступают все женщины» (1790). Однако изысканная венская публика все же предпочитала моцартовские зингшпили на немецкие либретто – «Похищение из сераля» (1782) и «Волшебную флейту». «Волшебная флейта» стала последней оперой Моцарта. Премьера оперы состоялась 30 сентября 1791 года под управлением композитора за два с небольшим месяца до его смерти.

Эммануэль Шиканедер (1751-1812), давний приятель Моцарта и антрепренер одного из театров венского предместья предложил в марте 1791 года либретто “Волшебной флейты”. Сюжет он почерпнул в сказке Виланда (1733-1813) “Лулу” из сборника фантастических поэм “Джиннистан, или Избранные сказки про фей и духов”. Шиканедер обработал этот сюжет в духе популярных в то время народных феерий, полных экзотических чудес. В его либретто фигурируют мудрец Зарастро, появляющийся в колеснице, запряженной львами, мстительная Царица ночи, феи, волшебные мальчики и дикари, масонские испытания в египетской пирамиде и таинственные превращения.

В конце жизни Моцарта фантасмагория смешивается с трагедией: загадочный анонимный заказ «Реквиема»; внезапная болезнь; неожиданный провал написанной в честь коронации Леопольда II оперы «Милосердие Тита», после премьеры которой, по слухам, императрица бросила брезгливую реплику — «немецкое свинство»; скоропостижная смерть. И вот Моцарт создает сказочную феерию, наверно, самую светлую из своих опер, пронизанную гуманистическими идеями и верой в человечество. Такой контраст с внешними обстоятельствами, с нарастающей нотой обреченности… Почему 35-летний Моцарт пишет сказку?

Возможно, Вольфганг Амадей написал «Волшебную флейту» для своего недавно родившегося сына. Или гений легко и изящно выполнил очередной заказ. Как бы то ни было, за несколько недель до окончания работы над «Волшебной флейтой» Моцарт писал: «Жизнь была так прекрасна. Никому не измерить своих дней, нужно смириться. Заканчиваю, передо мной моя похоронная песня. Не могу оставить ее незавершенной». И, возможно, в эту оперу 35-летний гений, ощущавший близость трагической развязки, вложил всю свою радость жизни, все удивление и преклонение перед чудесами бытия, всю веру в светлое будущее человека и человечества, в победу сил разума и света над ночью и тьмой. И теперь под звуки волшебной флейты мы прикасаемся к чуду жизни, перед которой преклонялся ушедший во тьму веков гениальный австриец.

С 17 по 26 февраля далласская опера представит новую постановку «Волшебной флейты» оперного театра Сан-Диего. Звездная плеяда артистов и постановщиков дает уверенность в том, что зрителей ждет действительно феерическое зрелище. Главную роль принца Тамино исполнит Роберто Сакка (Roberto Saccà), лирический тенор, который в основном поет в операх Моцарта, Россини, Доницетти и Верди. В его послужном списке и Альфредо в «Травиате», и Фернандо в «Так поступают все женщины». За плечами Роберто главные роли в театрах Цюриха и Вены, Штутгарта, Берлина и Барселоны, Нью-Йорка и Вашингтона.

Памину поет молодая американка Джейн Дженингс (Jane Jennings), сопрано. Ее широчайший репертуар включает в себя и драматических героинь Пуччини и Верди, и изящных дам Моцарта. Только в прошлом сезоне Джейн дебютировала в опере Нью-Йорка, а также в Италии, в Teatro Bellini, Catania, где она пела Микаэлу в «Кармен». Партию Памины молодая певица исполняет не впервые, Джейн уже блистала в этой роли на сценах Opera Grand Rapids, Opera Birmingham (AL) и OperaDelaware.

Лирический австрийский баритон Вольфганг Хольцмейр (Wolfgang Holzmair) порадует нас партией Папагено. Настоящая звезда европейских оперных сцен (Цюрих, Эдинбург, Париж, Вена, Лондон), он широко известен и в Северной Америке, где выступал в Линкольн-Центре, Карнеги-Холле, да и по всей стране. Вольфганг получил премию Грэмми за исполнение «Реквиума» Брамса. Теперь у техасцев есть шанс вживую услышать уникального исполнителя.

Зарастро поет американский бас Кевин Лэнгэн (Kevin Langan), уже 25 год подряд радующий своим глубоким чувственным голосом американских зрителей. Кевин – уже 20 лет подряд главный бас оперы Сан-Франциско. Он также выступал на сцене Чикагской лирической оперы, оперы Сан-Диего и других. Партию Королевы Ночи исполнит колоратурное сопрано из Китая Ян Гуан-Гуи (Yan-Guang Cui), уже певшая в «Волшебной флейте» в опере Сан-Диего в 2001 году. Молодая китаянка, сейчас солистка японских опер и оркестра NHK, уже покорила японскую и южноамериканскую сцены, а в ее выступлении в Сан-Диего газеты отмечали «колоратурную пиротехнику». Мавром Моностатосом станет нью-йоркский характерный тенор Джонатан Грин (Jonathan Green), многократно солировавший на сценах Штатов и Канады.

Оркестром будет дирижировать Грэми Дженкинс (Graeme Jenkins), музыкальный руководитель Далласской оперы с 1994 года. До этого именитый дирижер работал с оперными театрами и оркестрами Европы, Австралии, Канады, США, Новой Зеландии и Гонконга.

Костюмы в исполнении английского художника по костюмам Зандры Родеса (Zandra Rhodes), автора нарядов принцессы Дианы, британской королевской семьи и самых богатых семейств мира, обещают порадовать нас неожиданными решениями. Это дебют Родеса в опере Далласа.

Ну что ж, остается только дождаться спектакля, чтоб узнать, что же приготовил далласской публике режиссер-постановщик Майкл Хэмпи (Michael Hampe), легендарная фигура европейских опер, директор Дрезденского фестиваля, член совета директоров фестиваля в Зальцбурге, работавший на итальянских, немецких, австрийских, швейцарских оперных сценах, автор более 200 различных оперных постановок.

«Волшебная флейта» с таким звездным составом надолго останется в памяти техасцев.

Kорреспондент - Почему Ваша программа называется «Я не одна»?

Лайма – Потому что я, действительно, приехала не одна. Со мной мой любимый балет и мой друг Jay Stever. Вообще человеку одному сложно. Человек, как известно, существо стадное, социальное. Быть совсем одному и сохранять в себе душевные силы, великое искусство, доступное немногим. Конечно, многим «звездам» на сцене тесно в присутствии еще кого-то. Но мне нравится делиться радостью общения со зрителями со своими друзьями. Я вообще люблю диалоги. Потому что монологом можно просто захлебнуться.

K – Ваш балет мы знаем не понаслышке. А кто такой Jay Stever?

Л – Это замечательный латышский музыкант. В отличие от многих современных музыкантов, он настоящий профессионал. У него приличное образование - Hollywood Musician Institute, отделение вокала и степень бакалавра (дирижер) в Рижском университете педагогики. Он стал лауреатом международных конкурсов «Discovery-2003» и «Новая волна-2002». Jay активно гастролирует по странам Балтии, часто бывает в России. Совсем скоро по количеству «покорившихся» ему стран он и меня догонит. Jay успел написать три альбома и проехаться с ними по Азербайджану, Украине, Израилю, Швеции, Германии, Франции. Он и в Америке уже бывал. Мне очень созвучна его музыка и его манера исполнения, такая интеллигентная, мягкая. Думаю, он обретет здесь немало поклонников.

К – Кроме своего нового друга, с какими еще новшествами Вы нас познакомите?

Л – Я привезла много новых песен. Они отражают мое нынешнее состояние. При моей привередливости в подборе музыкального материала сделать выбор всегда непросто. Но, слава Богу, хорошие авторы есть и в наше время. И хотя я раньше с ними не работала, теперь настала пора познакомиться с ними поближе. Мне кажется, что для всего нужно «свое время». Помните, у Цветаевой «Само, что дерево трясти? В срок яблоко спадает спелое…» Не надо торопить события.

К – С кем из новых авторов Вы сейчас сотрудничаете?

Л – К примеру, с Любашей. Она мне очень нравится. Не перегруженные тексты, легко запоминающиеся мелодии. Позитивные песни. После проекта «Народный артист-2», в котором я принимала непосредственное участие, мы подружились с Кимом Брейтбургом. Еще есть Светлана Кулемина, которая написала ряд отличных песен, среди которых «Легкой джазовой походкой». И Надежда Новосадович, ее песни звучат в моих концертах с 2000-го года.

К – А как же Раймонд Паулс?

Л – Мы с Jay Stever споем очень добрую песню Раймонда «Кукушечка». К тому же в репертуаре Jay Stever есть и другие песни Паулса. Кроме того, я спою новую песню Игоря Крутого на слова Виктора Пеленягрэ «Пианист». На эту песню мы сняли клип, в котором, кроме меня, снимались и Раймонд, и Игорь.

К – Мы знаем, что съемки это клипа проходили у Вас дома. Вы всегда вот так запросто пускаете людей в свою святая святых?

Л – Конечно нет. Но Игорь и Раймонд - мои старинные друзья и партнеры. Я люблю свой дом, свою семью. И мне важно, чтобы люди, приходящие ко мне, приносили с собой только самое доброе и светлое. Не люблю немотивированно агрессивных людей.

К – Кстати, об агрессии. У Вас такие серьезные псы. Они агрессивны?

Л – Нет, у них отличный характер. Но в случае необходимости они сумеют меня защитить. Весь дом принадлежит им, и они в нем полноправные хозяева.

К – Говорят, Вы стали ведущей?

Л – Да, мы с моей командной SJSmedia и компанией Облик-ТВ делаем программу о собаках на канале ТВЦ. Добрая программа для всей семьи. Ко мне приходят разные «звездные» гости, приводят своих собак, рассказывают о жизни. У нас в студии всегда много разных псин. Знаете, среди них тоже много «звезд». И мне нравится, что программа «Собачья жизнь с Лаймой Вайкуле» помогает людям лучше понять собак.

К – Ваш уход на телевидение не грозит уходом со сцены?

Л – Это просто исключено! Я всего лишь открываю в себе новую грань, ищу возможность обратить внимание людей на проблемы животных. Но сцена – это мой дом. А дом просто так не бросают. К тому же мне так о многом еще нужно сказать…

K – Что бы Вы хотели сказать, Вашим зрителям в США?

Л – 16 февраля у меня начинается большое гастрольное турне по городам Америки. Я с нетерпением жду встречи с моими зрителями и приглашаю всех на концерт, от которого, не сомневаюсь, они получат удовольствие.

10-й фестиваль «Русская зима» завершил свою работу в Далласе.

«Брэдли Койер» - старательно выводил Брэдли в моем блокноте. «Кэрол. Мать и сын». Кажется, этот улыбчивый молодой человек в костюме с иголочки и строгом галстуке был рад возможности лишнии раз поупражняться в русском языке. Свое теплое отношение к России Брэдли привез из Сибири, где в Барнауле – не единожды – работал инструктором молодежного лагеря.

- Я услышал о фестивале Russian Winter по радио и решил: обязательно приду. Я также подумываю о том, чтобы сделать подписку на вашу газету.

Вот для таких как мистер Койер, его мамы Кэрол, а также нескольких сотен жителей большого Далласа и был устроен гала-концерт, завершивший 10-й по счету фестиваль «Русская зима» .

Фестивали проводит Русско-Американский Центр в стенах знаменитого на всю страну Southern Methodist University.

- Без поддержки спонсоров и помощи волонтеров нам вряд ли удалось бы осуществлять нашу идею на протяжении стольких лет, - говорит президент Русско-Американского Центра, зав. кафедрой русского языка SMU, бессменный директор фестиваля профессор Татьяна Зимакова. – Поэтому я хочу поблагодарить и доброжелательную публику, и тех, кто добровольно помогал в организации праздника, и наших уважаемых спонсоров.

Среди многих из них Элла Бородянская, директор пансионата «Шалом», она заказала два огромных комфортабельных автобуса и привезла своих подопечных на концерт, а также встречала приглашенных из Калифорнии музыкантов. Или адвокат Дэвид Григгс, директор комитета по сотрудничеству городов-побратимов Далласа и Саратова.

- С каждым годом фестивали становятся все лучше, - делится впечатлениями жительница Ричардсона Маша Мошиер. –Я с радостью отозвалась на предложение принять участие в организации фестиваля, и с удовольствием сделаю это в следующий раз. Я видела, как много труда вложено семьей Зимаковых, координаторами программы и студентами отделения русского языка. Выбор был сделан в пользу профессионалов и их выступления на гала концерте очень соответствовали теме русской культуры.

Конец февраля – не самая солнечная пора в Техасе. Эти дни похожи на затяжную дождливую осень где-нибудь в средней полосе России, когда серые тучи вот-вот принесут мокрые снежные хлопья. Тех, кого не испугал дождь, набралось немало –полный зал одной из красивейших аудиторий SMU. Скорее, это не столько аудитория, сколько уютный органный зал, с величественной парадной лестницей и ярко освещенным входом.

В просторном фойе раскинулась выставка – произведения мэтров современного русского искусства Эрнста Неизвестного и Михаила Шемякина соседствовали с картинами уральских художниц, представителей свердловской (ныне екатеринбургской) и ленинградской школ живописи Елены Азерной и Анны Метелевой. Артстудия Михаила Димова гордо демонстрировала успехи своих питомцев, а город-побратим был представлен многоцветными рисунками саратовских детей.

Сцена в тот вечер была отдана музыке: ансамблю «Симан Тов», детскому хору «Радость»; школьники изучают русский язык и трогательно выпевали экзотические для них слова, положенные на веселую детскую музыку. Елена Цветкова, Сергей Кузнецов, Robert Carney и Carlos Vazques блистали исполнением произведений Рахманинова и Хачатуряна, оперное сопрано Gina Browning подарила публике романсы Дмитрия Шостаковича на слова Блока. Инна Станева и Екатерина Черная, дуэт флейты и фортепиано, порадовали зрителей необычным исполнением знакомых русских мелодий.

Второй акт взорвался шквалом веселья, балаганным заразительным действом и стройным звучанием как музыкальных инструментов, так и сильных мужских голосов. Ансамбль «Лимпопо» - 1986 года рождения, москвич; в 1991 году его руководитель (или – родитель?) Юрий Федорко с переездом в Штаты, собрал фольклорную группу, сумевшую подружить между собой трудносовместимые направления: русскую народную песню, рок-н-ролл и джаз. С тех пор артисты сочиняют для Голливуда, странствуют по свету, горячо любимы у себя в Калифорнии и когда-то много выступали в Хьюстоне – в кафе «Mud Duck» на их концерты было не попасть, и билеты расходились чуть ли не «по блату». Такие ансамбли как «Лимпопо» принято называть изюминкой программы. Но эти ребята отнюдь не изюминка. Скорее, хрустящий малосольный огурчик и, кажется, даже с прилипшим к бочку смородиновым листком и зубчиком чеснока в придачу. Их «Очи черные», джазовая композиция «Частушки», украинские песни – высший класс, и каждая из песен – визитная карточка ансамбля.

Поэтому хочется сказать большое спасибо устроителям фестиваля – Русско-Американскому Центру, музыкантам и художникам, спонсорам и добровольным помощникам. А отдельное спасибо – студентке SMU и ведущей вечера Мишель Колейчик. Так подергивать плечиками в такт старинной народной песне «Ах вы бабоньки» может только русская – по происхождению – женщина.

Посетив коллекцию новой «гастролирующей» выставки в Хьюстоне, любая критика будет не уместна, вам не придется спорить об исторических, культурных, возрастных и иных качествах экспозиции, так как это американское классическое культурное наследие.

Вашему вниманию будет представлена выставка 200-летнего канонического искусства под названием «Вдохновенная американская гениальность». Эти картины привезены из Вашингтона, галереи «Коркоран». Удивительно, что из такой большой коллекции устроители выставки отобрали всего 70 полотен, но каждое из них – событие в американской живописи. Выставка, открывшаяся в Музее Fine Arts Хьюстона 19 февраля, продлится до 7 мая, а затем поедет в турне по всей стране.

Экспозиция как бы погружает нас в атмосферу старой школы «золотого века Америки». В ней представлены основные течения и направления, такие как «школа пейзажа», «колониальное портретное искусство», «импрессионизм» и, конечно же, «реализм XX века». Имена говорят сами за себя, это столпы академической добродетели от Джона Синголтона Копли до Эдварда Хоппера.

Владельца галереи, известного коллекционера Вильяма Вилсона Коркорана можно сравнить с известным московским собирателем картин Павлом Михайловичем Третьяковым. В. Коркоран задался целью создать музейное пространство, посвященное традиционной живописи, с идеей поощрения американского гения. Его коллекция является не только несомненной исторической и художественной ценностью, но и демонстрирует безукоризненный вкус в распознавании истинных ценностей, чем владелец и заслужил всемирное признание.

Из этой коллекции мне бы хотелось выделить одно полотно, выполненное на рубеже XX века, под названием «42 мальчика». Автор Джордж Белоус написал ее через 3 года после прибытия в Нью-Йорк из провинции Огайо. Это яркая жанровая сценка. На ней изображены мальчишки на залитом солнцем старом доке, которые купаются, загорают, писают в реку, кто-то курит. Все дети из семей иммигрантов первой волны, живших на заливе побережья Восточной реки. Особого внимания заслуживает техника написания картины, это широкий мазок, впоследствии закрепивший за собой французское название «аля-прима», поразивший табуированных критиков того времени действительно инновационным стилем.

Разглядывая экспонаты выставки, оцениваешь по-новому классическую живопись как искусство гармонии, которая исходит из ясных представлений американских художников той поры. Мы живем в то время, где многослойность системы критериев и взглядов оценки живописи движутся в различных направлениях, но классика всегда остается классикой.

2005 год показал, что современная музыка пребывает в шоковом состоянии, будто после ядерного взрыва: новые имена появляются в промышленных количествах, однако свежих радостей немного.

Музыкальные телеканалы и печатные издания стараются подстегнуть объемы продаж музыки, однако, в среднем каждый музыкант получает все меньшую и меньшую прибыль. Наибольший интерес и уважение получают группы, не запятнавшие себя сомнительного рода деятельностью, вроде рекламы стиральных машин в эфире MTV. Безусловно, огромный резонанс вызвало выступление Pink Floyd в классическом составе на концерте Live8. Новый альбом Пола МакКартни оказался крайне приятным подарком любителям хорошей мелодики. В то же время возвращение австралийской мегагруппы INXS с найденным на риалити-шоу вокалистом, бывшим канадским бомжем, походит на фарс в духе фантазий Бивиса и Баттхеда.

Музыки становится чересчур много, в результате ускоряется смена имён и альбомов при одновременном уменьшении внимания к каждому. Бесчисленные онлайн-лейблы, реклама, магазины, сайты с ревью - всё это растет в геометрической прогрессии. Постоянный интерес сохраняется лишь к уже зарекомендовавшим себя именам и изданиям. Ситуация в музыкальной индустрии напоминает выросший в сто раз Уолмарт, когда выбор невероятен, а шансы найти что-то по душе катастрофически малы, если, конечно, не знаешь, что именно ищешь.

Именно поэтому возникает потребительское недоверие к коммерческим продуктам: зачем покупать диск за 20 долларов, если он может оказаться менее интересен, нежели бесплатный интернет-релиз (уже не говоря о джинне пиратства, которого засунуть обратно в бутылку практически невозможно). Одновременно уменьшается и срок интереса к музыкальному событию. Например, новый альбом Depeche Mode провёл в Top40 Биллборда всего три недели.

В такой ситуации любой бизнес старается получить максимальную сиюминутную выгоду. Поэтому те ветви музыкальной индустрии, что не попадают под определение дойных коров, сдают позиции. Впрочем, индустрия не оставляет попыток заставить независимые артпроекты работать на кассу, что получается не всегда гладко. Подтверждением тому служит музыкально скудный диск исландских гуру холодного рока Sigur Ros, выпущенный в этом году на EMI.

То же самое происходит не только в музыкальной, но и в книгопечатной, и в кинематографической индустриях. При этом в музыке сложно добиться громких результатов лишь за счет изначального бюджета и бригады спецэффектов. Скорее всего стоимость производства музыкальных альбомов будет снижаться, предложение на рынке - расти. Средний уровень качества поп-музыки неизбежно продолжит падать, а вместе с ним - прибыль музыкальных корпораций. Для конечного пользователя и даже крупных розничных сетей охватить весь спектр продукции будет невозможно, из-за чего рынок будeт по-прежнему делиться на узкие сегменты - поп-блокбастеры, рэп, инди-рок, танцевальная музыка и тд.

10 лет назад запись британцами Prodigy альбома в собственной спальне выгляделa технологическим подвигом, сейчас же это делают тысячи групп по всему миру и порой весьма успешно. Создавать новый альбом стало значительно проще, однако это не означает исчезновение шарма. Среди общего потока музыкальных штампов встречаются стоящие произведения, надо только уметь отделить зерна от плевел.

На форуме вебсайта «Нашего Техаса» появилось сообщение из Монреаля. Оно промелькнуло и исчезло. Былa там короткая ссылка на сайт певца Бориса Клетинича. Я не поленилась, открыла и услышала … поразительной красоты и силы бас-баритон. Имя исполнителя было не знакомо, но голос мощный , сильный с такими теплыми интонациями заставлял слушать и слушать. Звучали знакомые мелодии «Коробейники», «Бурлаки», «Подмосковные вечера», песни на русском, английском, французском и иврите, но слушались все эти известные мелодии по-новому. Было в этом голосе что-то необъяснимо притягательное. Захотелось узнать этого человека.

Судьба Бориса Клетинича не совсем обычная. Вот что рассказывает он сам:

– Я родился в музыкальной семье в Кишиневе, потом в 17 лет оказался в Москве, во ВГИКе на сценарном факультете. После окончания института у меня была двоякая московско-кишиневская жизнь. Прописка и рабочая ставка вынуждали меня быть в Кишиневе; тем не менее, я ухитрялся каждый месяц летать в Москву. Мне казалось, что без Москвы жить невозможно, в ней варились мои сценарные заявки, публиковались стихи, оставался весь мой круг. Все планы и стратегии были порушены фактом развала СССР… В общем, я переехал в Израиль, что повлекло за собой многие приобретения и всего одну потерю, но очень большую: я оказался вне того литературно-кинематографического круга, в гуще которого находился.

В Израиле я прожил одиннадцать лет. Первые годы были заняты учебой и бестолковыми усилиями найти себя. Наконец, поселившись с женой в деревне, я почувствовал себя феллахом, земледельцем. В тот момент у меня было поразительное ощущение, что жизнь состоялась и хорошо бы, чтобы она остановилась, настолько всё представлялось абсолютным, достаточным.

Следующие несколько лет тоже казались потрясающими, но это уже была инерция убывания. Когда это убывание достигло своей крайней точки - я потерял работу и к тому же лишился былой уверенности, что правильно и хорошо живу – подоспела долгосрочная командировка в Монреаль, которую в конце 2001 года предложили моей жене, к тому времени переучившейся из хорошей пианистки в программиста.

Борис Клетинич - человек многообразных и редких дарований, автор сценариев и изысканных прозаических текстов и к тому же обладатель мощного голоса - с таким бы петь партии Мефистофеля либо вагнеровского Вотана. В то же время мой собеседник - странник, его блуждания между профессиональными призваниями и географически отдаленными друг от друга пристанями (Кишинев, Москва, Иерусалим, Монреаль) тесно между собой увязаны. Будучи сценаристом в Москве, в Бейт-Шемеше он стал преподавателем, а в Монреале - певцом, с равным успехом выступающим в англиканских церквах, карибских ресторанах и в концертных залах.

– Борис, как все эти занятия уживаются вместе, и что ныне является центром Вашей деятельности?

– Сейчас - музыка, а прежде была, наверное, литература. На самом деле, голос у меня был всегда, хотя ранее существовал «для домашнего употребления»: когда к нам в деревню рядом с Бейт-Шемешем приезжали друзья и мы рассаживались на веранде, неизбежно наступал тот самый момент - я брал гитару и начинал царствовать. Я никогда не понимал, зачем мне этот голос - слишком хороший для того, чтобы просто быть; десять лет назад я даже опубликовал маленькую повесть, в которой задавался этим вопросом.

Впрочем, тогда всё было слишком хорошо, слишком стабильно, не чувствовалось никакой недостаточности. Потом всё изменилось, какие-то пропорции в жизни нарушились. Закончилась моя преподавательская лафа. А я работал там же, в Бейт-Шемеше, так что жизнь была устроена весьма удобно: сел в машину - и через десять минут уже в классе. Семья была поначалу маленькая, но появились одна за другой две дочки, и стало трудно. Всё вместе создало картину энергетического тупика. Надо было радикально менять обстановку…

- Какой оказалась жизнь в Монреале?

– Когда мы вышли из аэропорта – после изнурительного полета – на асфальт, посыпанный легкой, не совсем аккуратной снежной кожурой, и стали дышать полными легкими – это было счастье, обновление после израильского зноя, хамсинов, интифады, СМИ - всего того, что создает отрицательный фон жизни.

Нас ожидали очень приемлемые условия жизни, но первые два года оказались невеселыми: преподавать я не мог (разрешения на работу в этой области у меня не было), пришлось стать разнорабочим, человеком без профессии, домохозяйкой - кем угодно. В какой-то момент я понял, что надо петь. У меня просто не было иного выхода, следовало снова кем-то становиться в новой среде.

– Ваша публика, по всей видимости, в основном русская?

– Что вы, в Канаде русская публика - самый погибельный вариант. Вообще говоря, в Монреале русское сообщество намного более убогое, чем в Израиле, там нет такой могущественной субкультуры, сияющей всеми цветами радуги. Русское существование там достаточно скромное, хотя и проводятся фестивали искусств, стабильные посетители которых, конечно, пожилые люди. Собственно, на один из таких фестивалей я и угодил - должен был читать стихи, но вовремя понял, что это пустой номер, лучше спеть. Эффект был потрясающий.

Немного позднее мне удалось записать то, что я раньше пел для друзей: русские романсы и народные песни. Потом стало ясно, что если я хочу зарабатывать деньги, то надо петь на английском и на французском, я взялся за Фрэнка Синатру, «Битлз», Эллу Фицджеральд, они по сей день составляют костяк моего репертуара.

Начав с домов престарелых, я за полтора года дал сотню с лишним концертов, пел бесплатно в русских кабаках, где мне это разрешали в виде большого одолжения. После этих выступлений было тягостное послевкусие: при всей своей эклектичности я не интересуюсь единственным жанром – русской попсой, а это именно то, что следовало там петь.

Нет, он не заканчивал местную консерваторию. Ему не пришлось проходить курс обучения на монреальской “Фабрике звезд”. Просто он решил, что настало время…

Первые же выступления его запомнились. И сейчас редкий концерт в русской общине обходится без Бориса Клетинича. Его голос любят, концерты с его участием стараются не пропустить.

- Выступал я перед белыми и перед черными, перед евреями и христианами, вот совсем недавно мне удалось попасть в шоу в карибском ресторане, меня там подавали как гвоздь программы, как Ивана Реброва. Я пою и в церквах, Монреаль – это вообще сорок сороков, с какой стороны ни подъедешь - везде луковки и маковки. В каждой церкви – один-два годовых концерта, я там пою едва ли не больше всего. Конечно, там несравненно демократичней, чем в синагогах.

Ну а что касается еврейского мира, на который я возлагал большие надежды, то в основном речь идет о потомках выходцев из России, Польши, Восточной Европы, селившихся в этих краях, начиная с середины XIX века; собственно, они составляют экономическую элиту Монреаля (хотя есть, конечно, и нееврейская элита). Это люди поразительного уровня культуры и такого же поразительного холода, холёные, с точно рассчитанными движениями; у них не жизнь, а этикет, ритуал. Очень закрытый мир, попасть в него трудно; во всяком случае, я пока не сумел. Там предпочитают приглашать на выступления тех, кого много лет знают, будь я хоть в сто раз лучше. Впрочем, если мне придется жить в Канаде еще какие-то годы, я наверняка эту стену пробью. Терять мне нечего – я должен преуспеть. Единственный шанс состояться – это достичь огромного успеха, тут всё или ничего. В этой профессии невозможно выжить, если ты просто один из многих. Я давно уже понял, что первая и главная составляющая успеха – это драйв, умение завести зрителей, сломать их изначальное равнодушие, нулевой энергетический цикл, поднять температуру тела на несколько градусов. Без этого ничего не будет.

– Борис, Вы, видимо, всегда ставите перед собой заведомо трудноисполнимые, эксцентрические задачи? В литературе у Вас установка на сложную прозу, со своим синтаксисом и массой специально созданных слов, в музыке Вы и вовсе рассчитываете добиться громкой славы…

– Ну, цель я впервые перед собой поставил. В литературе у меня не было никакой эстетической программы, сложную прозу я писал потому, что просто слышал мир именно таким образом. С музыкой и пением-другое. Я верю в свою звезду, в свой талант.

Так я познакомилась с талантливым певцом, у которого есть твердая вера в свое предназначение, в свой успех. Интересные и неожиданные встречи с блуждающими звездами дарит нам жизнь, освещая и нас своим сиянием.

Не так часто на гастроли в Техас приезжают театры из Москвы, да еще и оперные. Вот такая редкая удача выпала приморскому городу Галвестон 18 марта. Здесь в старинном здании Opera House всего один вечер московская «Геликон-опера» будет давать «Летучую мышь». Искушенные театралы могут возразить, что это оперетта, но во всем мире понятие «оперетта» вообще не существует. Именно поэтому все оперные театры ставят комическую оперу Иоганна Штрауса «Летучая мышь» - сложнейшее музыкальное произведение, которое искрится шутками и весельем и кажется легким и простым. Даже те, кто не причисляет себя к любителям оперного искусства, с удовольствием наслаждаются опереттой.

Возможно, те из нас, кто уехал из бывшего СССР 15 и более лет тому назад, ничего не слыхал о «Геликон-опере». Это и понятно. Театр родился 10 апреля 1990 года, когда выпускник ГИТИСа Дмитрий Бертман вместе с семью молодыми людьми из того же ВУЗа решили создать свой оперный театр. Премьера удалась, к ним пришел успех, их заметили. Сегодня у «Геликона» собственное здание на Большой Никитской с двумя сценами, 450 сотрудников, свой хор и оркестр. Театру покровительствует мэр города Москвы Лужков. И если поначалу «Геликон» ставил известные оперные произведения, такие как «Травиата», «Аида», «Кармен», «Царская невеста», «Евгений Онегин», то после 2000 года в репертуре театра появились оперы, которых в России никогда не слышали: «Диалоги кармелиток» Пуленка, «Милосердие Тита» Моцарта.

За свою короткую театральную жизнь в репертуаре «Геликона» насчитывается более 50 спектаклей, каждый из которых уникален. Театр всегда старается удивить зрителя новизной и дерзостью замысла, ярким вокальным и драматическим исполнением, при этом бережно относясь к замыслу композитора. Несмотря на довольно дорогие билеты, это один из самых интересных и посещаемых театров в Москве.

«Геликон» заслужил убедительное признание профессионалов оперного искусства, получив одиннадцать «Золотых масок» в разных номинациях. В 2000 году театр стал лауреатом Московского оперного фестиваля. В 2000 году спектакль «Геликона» «Летучая мышь», которым в Эвиане дирижировал Мстислав Ростропович, стал настоящим событием в музыкальном мире.

Большой интерес вызвала постановка «Аиды» в Страсбурге на фестивале, посвящённом 100-летию со дня смерти Дж. Верди, и концерт хора и оркестра с легендарным тенором Роберто Аланья. В 2004 году театр открыл фестивальное лето в Сантандере оперой “Норма”, в которой блистала Мария Гулегина.

Художественный руководитель и основатель театра, Заслуженный деятель искусств Дмитрий Бертман в свои 37 лет поставил более 40 спектаклей в России и за рубежом, в том числе в Испании, Франции, Германии, Ирландии, Канаде, Австрии, Эстонии. Его постановки – это всегда захватывающее зрелище, несущее заряд особой энергии. Театру аплодировали зрители более 50 городов Австрии, Великобритании, Испании, США, Франции…

«Для гастролей в США была выбрана «Летучая мышь», потому что тема спектакля понятна всем, он яркий, красочный и веселый, как брызги шампанского», - сказал руководитель труппы Илья Ильин. В Америку приехало 76 человек, включая оркестр. Арии будут исполняться на немецком языке, а диалоги – на английском. А еще зрителей в антракте ожидает сюрприз. Так что субботний вечер в гранд-опера постройки 1894 года в Галвестоне обещает стать настоящим праздником искусства.

В благодатную страну Aмерику я приехала более четверти века тому назад. Все было безумно трудно: нас, русскоговорящих, была небольшая горсточка, и мы, конечно же, старались держаться поближе друг к другу. С самого начала среди нас просматривалась тенденция утереть нос и доказать свое превосходство над менее удачливыми. Даже в этом, по тем временам небольшом анклаве стали образовываться группы, не желавшие общаться друг с другом. Но жизнь с тенденцией к быстрым и необратимым процессам продолжалась. Похоронив к тому времени своего 45-летнего мужа (инфаркт миокарда, тяжелейшая и безуспешная операция по замене четырех сосудов сердца в местном госпитале), я осталась одна с 17-летней дочерью через 1,5 года после приезда и начала борьбу за выживание. Одному богу известно, через какие тернии проходит сорокалетняя женщина в чужой стране. А уж сколько грязных инсинуаций обрушивается на ее голову со стороны ”добрых друзей-иммигранто в- пусть это останется на их совести. Были и те, кто не предал и поддержал в самый трудный час. Низкий им поклон, а тем, кого уже нет - светлая память.

Потом… потом, работая в одной из крупнейших по тем временам инженерных компаний, я оказалась в группе, которую вел милый, отзывчивый и невероятно добрый человек, к тому же разведенный американец техасского разлива. Вскоре мы решили пожениться. Вместе уже почти 25 лет.

Год 1987. На Хьюстон (как, вероятно, и на многие другие крупные промышленные города Америки) обрушивается рецессия. Инженерные компании, связанные со строительством нефтеперерабатывающих заводов и атомных станций, начинают массовые увольнения. Многие вынуждены покинуть Хьюстон в поисках работы. Мы с мужем перезжаем в любимый мною Бостон. И снова все с нуля, и снова новые люди, новый для меня поиск русскоговорящих иммигрантов. На этот раз процесс оказался значительно легче, опыт прошлых отношений, присутствие людей, переехавших раньше нас из Хьюстона, отзывчивость тех, с кем в Хьюстоне были знакомы очень мало, их мгновенное желание помочь, приютить на время поиска жилья невозможно переоценить, как и невозможно когда-либо забыть. Но по прошествии почти шести лет жизни в Бостоне и там начались увольнения к радости моего мужа, потому как невозможно техасцу жить без, как вы уже поняли, этого самого Техаса.

Но прежде чем я наконец перейду к сути моего рассказа, не могу не упомянуть о весьма типичной для нашей ”совковой” ментальности истории, имевшей начало в Бостоне и закончившейся в достославном городе Хьюстоне. Я работала какое31то время в небольшой инженерной компании в одном из пригородов Бостона вместе с еще двумя нашими соотечественниками. Однажды один из них, придя утром на работу, обратился ко мне с вопросом, не знаю ли я кого-нибудь в Хьюстоне, кто мог бы помочь родственникам его жены, приехавшим недавно из среднеазиатской республики нашей бывшей родины, обустроиться на новом месте и не чувствовать себя одиноко (муж, геофизик по профессии, нашел работу в Хьюстоне). ”Никаких проблем, - сказала я, - моя дочь с семьей живет в Хьюстоне”.

Так и случилось. Они подружились и, несмотря на разницу в возрасте, начали тесно общаться, да так, что мой зять-американец помог жене того самого геофизика попасть на работу в компанию, в которой он работал. А через некоторое время и мы вернулись в Хьюстон. Но случилось непредвиденное и огорчительное для меня событие - мой зять, родившийся в штате Нью31Йорк, так и не смог привыкнуть к климату американского юга. Поэтому вскоре после нашего возвращения, семья моей единственной дочери переехала на постоянное жительство в штат Вермонт.

Оказавшись снова в Хьюстоне, мы с мужем приняли эстафету по отношению к новой семье. Шли годы и следует сказать, что люди эти успешно вживались в американские реалии. И вот уже в разговорах по телефону я слышу фразы ”ну ты же понимаешь, что я могу себе позволить истратить столько, сколько мне хочется” или на мой вопрос о том почему ты не звонишь, услышать в ответ: “Я безумно устаю и вообще мне не очень хочется с тобой разговаривать, так как ты взваливаешь на меня достаточно негативную информацию, а у меня своих проблем хватает. Я с некоторых пор не уверена, что часто критикуя других, ты в разговоре с ними не отзываешься плохо обо мне”.

После возвращения из Бостона я растеряла тех, кто был в кругу моего прежнего общения. Но суть в том, что с типично ”совковой” бестактностью и при полном отсутствии каких-либо фактов человек, который еще совсем недавно нуждался в различного рода советах и общении, став на ноги, начисто забыл о своем недавнем прошлом, позволил себе предать и растоптать то, что даже просто словами не определишь.

Ну а теперь попробую увязать свое повествование с темой, которой я озаглавила статью.

Когда афиша о предстоящем концерте Камбуровой попалась мне на глаза в одном из русских магазинов, радости не было предела, и билет был приобретеннезамедлительно. Ожидание даты концерта казалось бесконечно долгим. Но вот он, долгожданный вечер, 24 марта.

Следует сказать, что муж мой немного нервничал, зная что мне предстоит ехать одной. По этой причине мы заранее определили, как нам казалось, точное место нахождения Stafford Civic Center - к нашей радости это было совсем недалеко, на Murfy Road с пересечением еще какой-то улицы. Зная о моей плохой ориентации в вечернее время на темных улицах, удаленных от больших дорог, муж в последний раз предложил подвезти меня к концертному залу, но я, конечно же, отказалась. Ведь, действительно, это совсем просто.

Въехав на просторную парковку за полчаса до начала концерта, я обратила внимание на полное отсутствие машин и людей не только на парковке, но и

в освещенном, но абсолютно пустом и, как выяснилось, закрытом концертном зале центра. Выключив зажигание, я решила остаться в машине (Хьюстон небезопасен в дневное время, а уж вечером…. И самое главное - вокруг ни души). Но сиди, не сиди, а надо принять решение и осмыслить, что же произошло. И вдруг, о чудо! На парковочную площадку въезжает машина, направляется в мою сторону и останавливается рядом. Значит еще не все потеряно, значит я не одна сюда приехала, лихорадочно заработала мысль. Моя радость удвоилась, когда боковое стекло опустилось, и я увидела в маши не супружескую пару, которую знала весьма короткое время, так как в Хьюстоне они относительно недавно, и я пользуюсь услугами супруги в сфере салонного бизнеса.

“Ты думаешь концерт состоится здесь?” - спросила она. “Я надеюсь, ответила я, иначе мы не туда приехали, и я не имею ни малейшего представления,

где же тогда это может быть”. Муж лихорадочно заерзал на сидении: “Нет, здесь что-то не так”. “Поехали, обратился он к жене, попробую поискать, да и времени остается совсем мало”. В этот момент мне стало безумно страшно оставаться одной в совершенно пустынном месте и, забыв о том, что у меня есть машина, я позволила себе непростительную глупость. “Ребята, обратилась я к ним противным жалким голосом, можно я поеду с вами, ведь втроем будет легче найти, я уверена, это должно быть где-то недалеко отсюда, ведь Stafford - небольшой городишко”. В этот момент супруг, вероятно, о чем-то задумался, и я, приняв его молчание за согласие, открыла заднюю дверцу машины и успела занести ногу на ступеньку. “Нет, нет, мы не сможем отвезти вас обратно к этому месту (как я выяснила потом, иного пути в обратном направлении, кроме того, чтобы проехать мимо этого места, просто нет, другой Stafford Civic Center (а их почему-то оказалось два) находиться в трех блоках и еще двух поворотах от места, где мы оказались, но это я определила потом).

Я еще не успела убрать ногу, как муж в гневе сказал: “Пожалуйста, выйдите из моей машины, мы и так опаздываем”. И они на полном ходу исчезли из моего поля зрения.

Я не стану утомлять читателя рассказом о том, как, презирая себя и только себя за унижение, испытанное по собственной вине (могла бы догадаться, что “совковый” наш менталитет неистребим), я в ужасе от возможности не попасть на концерт вскочила в машину и, остановившись у ближайшей бензозаправки, пыталась выяснить, как проехать к месту, указанному на билете. Как, проехав в кромешной темноте еще три светофора и оказавшись в городке Missure City, не выдержала испытания темнотой и вернулась домой, и как мой сидевший мирно в халате и домашних тапочках супруг заставил меня сесть с ним в машину, и после очередных распросов у двух бензоколонок мы нашли это злополучное место.

Оставшись в машине в халате и тапочках, он подвез меня ко входу в центр. На часах было 8:45.

Во время 15-минутного перерыва в фойе ко мне подошла супруга героя моего рассказа и участливо спросила: “Ну что, нашла?”

А теперь несколько слов о концерте. Талант Елены Камбуровой, несомненно, заслуживает самых высоких слов. На мой взгляд, он олицетворяет, вероятно, уходящий в прошлое, сплав актерского мастерства и камерного песенного исполнения. В основе её репертуара лучшие образцы русской и современной поэзии.

Но мне хочется обратить внимание на ощущение, которое я вынесла после замечательного вечера, и суть его, как мне показалось, в некой отстраненности певицы и зрительного зала. Меня все время не покидало чувство ее отсутствия, нахождения в себе и исполнения своего долга перед теми, кто, заплатив за билет, обязан получить в полной мере за присутствие в концерте.

Собираясь на этот столь долгожданный вечер, я, прожившая в Америке вероятно слишком долго, представляла себе, как певица будет общаться со зрителями, и это даст возможность попросить ее исполнить одну из полюбившихся мне песен, которой не было в программе. Но к концу концерта я поняла, что об этом не может быть и речи. Очень грустно.

«Однажды я сказал Жану о том, что ему стоит позаботиться о капиталовложениях, и о том, что ему нужен специалист по финансам – на тот случай, если карьера его закончится и заработки прекратятся. Он ответил, что у него нет в этом необходимости, потому что не имеет никаких планов на будущее…»

Джон Сид, ассистент художника, 1983 г.

Вот уже добрых 20 лет Жан-Мишель Баскиа – икона современного искусства. Бездомный мальчишка и самодеятельный художник в одночасье превратился в модного концептуала, чье творчество выгодно с точки зрения денежных инвестиций. Навряд ли только талант причиной тому, что художник в один прекрасный момент превращается в знаменитость. Как признают сами критики, не в одном таланте дело, хотя без него никто на тебя и не поставит. Но помимо новизны, необычности и экспрессии как всегда требуется еще и «раскрутка» (слово, похожее на «отвертка» и «рукоятка» одновременно). Лучше назовем этот маркетинговый прием «сценарий» или «история жизни».

Маленький бруклинец был определен внимательной мамой в детский кружок рисования при местном художественном музее. Родители, оба из иммигрантских семей, и не подозревали в ребенке уникальных способностей, равно как и не ожидали проявлений бунтарства сверх нормального для подросткового возраста. Тем не менее, Жан-Мишель оставил родителей еще за год до получения школьного диплома и поселился подальше от Бруклина, но в пределах Большого Нью-Йорка. Жить пришлось в картонной коробке и зарабатывать продажей футболок, им же и расписанных вручную (давно уж ставших несбыточной мечтой коллекционеров). Когда надоедало спать, шататься по улицам и корпеть над раскрашиванием футболок, принимался за масштабные формы самовыражения, и с тех пор известен как один из активных пропагандистов графитти.

Если бы Жану пришлось писать свое резюме, оно могло бы выглядеть примерно так:

• 1980 Бездомный, продавец футболок

   

• 1981-1982 Участие в выставках и продажа картин миллионерам.
• 1983-1986 Выставки в Нью-Йорке, Калифорнии, Европе и Японии. Знаменит. Очень богат.
• 1987 Творческий кризис. Очень знаменит. Еще более богат.
• 1988 Умер. Диагноз – передозировка героином. Еще более знаменит.

Аналитики искусства видят несколько причин в основе успеха Баскиа. Во-первых, это экзотическое происхождение. Папа корнями с Гаити, мама – пуэрториканка, чернокожий креол, носитель сразу нескольких, столь разнообразных культур. Во-вторых, жизнь - короткая, как сон. В неполных 28 лет пережить нищету, неимоверное богатство, изматывающую популярность, наркотическую зависимость и попытки ее преодолеть, а также приступы паранойи и страха – в то время, как другие только позаканчивали университеты, нашли работу и начали откладывать на пенсию. Далее – в 80-е это было актуально – приходилось быть осторожным с национальным вопросом. Принципы политической корректности заставляли обдуманно обращаться с представителями черной расы, не то, не ровен час, приклеют обвинение в расизме и закроют галерею – газетчикам только подавай жареное. Соответственно, цвет кожи помогал Баскиа открывать двери галерей и устраивать свои необычные выставки.

Одной из первых приметила его знаменитая галерея Гагосяна и не отпускала из ласковых объятий до самого конца. Благосклонность престижной галереи к творчеству Жана-Мишеля подхлестнули инвестиции в арт – и это следующий фактор, работающий на популярность художника. Как почти любая область человеческой активности, искусство является потенциалом, приносящим невероятные прибыли. Нужно только правильно угадать. Немало тому примеров, когда культурный деятель просыпался наутро знаменитым.

Вот и Баскиа, после участия в групповой выставке Colab (Collaborative Projects Incorporated) удостоился отдельной статьи в журнале Artforum. Поэт и художник Рене Рикард назвал ее «Сверкающее дитя», и после этого ведущие галереи Нью-Йорка, а вслед за ним и мира, начали охоту за скандальными картинами. Продвижению молодого художника способствовала дружба с Энди Уорхол. Они написали несколько совместных картин, Энди сдавал ему квартиру, настаивая на том, что пора бы уж жить по-человечески. Его ассистент Джон Сид ходил за ним, как нянька, и помимо натягивания и грунтовки холстов, считал своим долгом доставлять еду, относить-забирать заказы из прачечной, и даже иногда журить за транжирство. Жану, напротив, доставляли удовольствие неуемные траты, когда на встречу с подружкой выбрасывалось 5 тысяч долларов, а адреналина в кровь добавляли скандалы с многочисленными приятелями, которые, как все чаще стало казаться Жану, пришли, чтобы украсть его картину. Он взрывался, если кто-то упоминал о его юношеском увлечении графитти, и испытывал чувства, похожие на радость, когда арткритикам удавалось разглядеть влияние Леонардо да Винчи, а также классиков абстракционизма и экспрессионизма в его работах. Баскиа пытался доказать, что принадлежит к Fine Arts, и что его рисунки – не набор карикатур и любопытных каракулей, а обсуждение вопросов бытия и откровенный рассказ - о прошлом и настояшем, о разногласиях с окружением и самим собой, о той буре чувств, которое одолевает любое живущее существо.

Громкий и такой неожиданно свалившийся успех заставил Жана-Мишеля искать способы справиться с психологической нагрузкой. На открытие выставок Баскиа приходил поближе к концу вечера, когда «уж и не ждали», с музыкой, громко звучащей из нацепленных наушников. Какое-то время обитал на Гаити, рисовал для жителей Берега Слоновой Кости, возвращался в Америку… Наркотики в то время превратились в потребность, которой в какой-то момент художник решил сопротивляться. Попытки оказались безуспешными. 12 августа 1988 года его нашли бездыханным.

Сегодня, наверное, у художника больше поклонников, чем в годовщину его смерти. Подросли новые поколения, подключились к Интернету и вовсю обсуждают его творения – как будто они появились вчера. Pop International Galleries, Inc. ( SOHO, Нью- Йорк) продает репродукции его картин за 14000 долларов. Копии на холстах подписывает отец Жана-Мишеля, и, как рассказывают галерейщики, обычно клиенты покупают сразу все выставляемые холсты – те выходят в limited edition и сразу же приобретают статус коллекционной ценности. Оригиналы картин – на вес золота. Эдвард Миттеран, племянник экс-президента Франции Франсуа Миттерана и владелец галерей в Париже и Женеве делится по окончании торгов новостями с коллегами из других стран: «Баскиа только что побил рекорд на нью-йоркских аукционах - за него заплатили больше 4 миллионов долларов». Голливудский актер Джонни Депп более эмоционален в своих заметках: «Искусство Баскии похоже на пулю, поражающую душу и плоть, и не важно кто вы – старый ценитель искусства, сытый им по горло, или просто делаете вид, что все знаете об этом. И это его цель. И некое подобие игры: его творчество трогает вас, и вы этому рады. И будучи задетым этим сукиным сыном, вы движетесь к лучшей жизни различными путями… Прекрасная и волнующая музыка его рисунков, неблагозвучие молчания, нападающее на наши чувства, надолго переживет нас. Баскиа был и остается музыкой… примитивной и свирепой».

Многоцветная музыка Баскиа путешествует по миру. 18 ноября она прибудет в Хьюстон. Выставка открывается в Музее изобразительных искусств.

Какие ассоциaции возникают у вас, дорогой читатель, при имени Евгений Онегин? Конечно, Пушкин, любимые с детства стихи, очаровательная музыка Чайковского, знаменитая опера. И далеко не все знают, что в 1965 году состоялась премьера одноименного балета.

Когда в 50-х годах молодой хореограф Джон Кранко впервые увидел фильм-оперу «Евгений Онегин», он сразу отметил, что сюжет идеально подходит для балета. Сама поэма – уже балет в трех различных стилях. Первых акт – танец романтический юности, второй – аристократичекий вечер, третий – элегантный бал в Санкт-Петербурге. И красной нитью в этом лабиринте проходят солисты.

Родившись в Южной Африке в 1927 году, Джон Кранко был одним из самых успешных хореографов 20-го века, сочинявших полнометражные балетные спектакли.

В «Онегине» Кранко создал серию чудесных адажио, насыщенные партии для четырех ведущих характеров: Онегина, Татьяны, Ольги и Ленского. При этом главным действующим лицом балета стала Татьяна с её ярко выписанным характером. Абсолютный мастер па-де-де, Джон Кранко завершает балет блистательным дуэтом Татьяны и Онегина, в котором чувство долга побеждает любовь.

Хореография Кранко удивительно гармонично соединилась с костюмами в стиле 19-го века, созданными Юрген Роз и музыкой Петра Ильича Чайковского. В балет частично вошла музыка из оперы и были добавлены другие менее известные произведения знаменитого русского композитора.

Хореограф Джон Кранко предложил новый балет для премьеры Королевскому балету Англии, но репертуар знаменитой труппы был перенасыщен, а хореограф не хотел долго ждать. Впервые балет был показан труппой Штутгарт-балет, где работал Кранко. Спектакль был очень тепло встречен публикой и критиками. С тех пор он стал одним из самых любимых балетов 20-го века, его исполняли многие труппы мира. В ноябре 2001 года он необыкновенно гармонично влился в репертуар знаменитого Ковент Гарден и вызвал полный триумф.

Хьюстонский балет откроет свой 36 театральный сезон 8 сентября премьерой балета «Онегин». До премьеры осталось совсем немного времени. Распаковываются коробки с костюмами, прибывшие из Бостона (их одолжили). Они приводятся в порядок, подгоняются и утюжатся – ведь такое количество первоклассных костюмов стоит очень дорого. А труппа тем временем занята репетициями. Художественный руководитель театра Стентон Велч считает этот балет одним из самых любимых в его семье. В постановке балета Австралии его мать танцевала Татьяну, брат Дамиен – Онегина, а сам он – Ленского.

Мы попали в репетиционный зал как раз во время небольшого перерыва. Единственный русскоговорящий танцор, солист Хьюстонского балета Илья Козадаев рад возможности танцевать в таком спектакле. «Это один из моих самых любимых балетов», - говорит Илья, - «Онегин» - настоящий классический балет, поставленный в стиле Мариуса Петипа на любимую, всегда узнаваемую музыку Чайковского. Зрители получат несомненное удовольствие от этого спектакля».

Для Ильи это будет 10-й профессиональный сезон и второй в Хьюстоне. Он уехал из Санкт-Петербурга в 12-летнем возрасте. Илья из балетной семьи, оба его родителя - профессиональные танцовщики. Сам он успел поучиться в Вагановском училище, затем продолжил занятия в школе Американского балета в Нью-Йорке, в балетной академии Колорадо в Денвере и в балетной школе Джона Кранко в Штутгарте в Германии. Возможно, поэтому у него такое личное отношение к балету «Онегин», поставленному Джоном Кранко.

Хочется добавить, что со 2 сентября в Grand Foyer Wortham Theater Center будет проходить организованная Русским культурным центром «Наш Техас» выставка живописи русских художников «Пушкин в моей жизни». На выставке будут представлены работы Анны Атаевой, Константина Шейко и Елены Азерной. b>

Не упустите свой шанс погрузиться в волнующий мир Пушкина – ведь такие представления становятся связующим звеном между прошлым и будущим, историко-культурным наследием и современностью.