На фото Софья Михайловна Мильвидская, жена Маршака

— Есть женщина в мире одна.

Мне больше, чем все, она нравится.

Весь мир бы пленила она,

Да замужем эта красавица.

— А в мужа она влюблена?

— Как в чёрта, — скажу я уверенно.

— Ну, ежели так, старина,

Надежда твоя не потеряна!

Пускай поспешит развестись,

Пока её жизнь не загублена.

А ты, если холост, женись

И будь неразлучен с возлюбленной.

— Ах, братец, на месте твоём

И я бы сказал то же самое…

Но, знаешь, беда моя в том,

Что эта злодейка — жена моя

Самуил Маршак

*  *  *

Найти счастье трудно, а разбить - за один миг…

Именно эта фраза, сказанная кем-то, приходит на ум, когда видишь картину Розанджелы Ротеллы «Хрупкость».

…У окна стоит молодая женщина. Ее поза, мимика, закрытые глаза- все указывает на какую-то душевную драму. Что случилось? Подсказка- название картины. Что-то хрупкое разрушено. Что? Любимый оказался лжецом и предателем? Обследование показало неизлечимую болезнь, и все радужные планы на будущее рухнули? Эгоистичный начальник не оценил старания женщины в коллективе и несправедливо обидел ее? Да мало ли какая беда обрушилась на женщину в этом непредсказуемом мире?

Художница обрисовала лишь контуры случившейся драмы, оставляя каждому зрителю простор и свободу для понимания. Эта чудесная картина чем-то напоминает иллюстрацию в книге сказок- линейный рисунок, который каждый зритель может раскрасить по своему усмотрению. Разные чувства вызывает это яркое произведение: сострадание к героине картины и восхищение талантом художницы.

*  *  *

Франсуаза Саган с Ивом Сен-Лораном, Катрин Денев и Зизи Жанмер.

Источник: fotosmi.ru

24 сентября 2004 года все французские телеканалы прервали передачи, чтобы сообщить: в больнице городка Онфлер умерла Франсуаза Саган. Ей было 69 лет.

«...иногда на рассвете, когда я еще лежу в постели, а на улицах Парижа слышен только шум машин, моя память вдруг подводит меня: передо мной встает лето и все связанные с ним воспоминания... И тогда что-то захлестывает меня, и, закрыв глаза, я окликаю это что-то по имени: «Здравствуй, грусть!»

ФРАНСУАЗА САГАН

У нее был фильм, не самый знаменитый и наверняка не самый лучший, особенно по сравнению с той киноклассикой, в которой она блистала в 1960-e. Назвался «Libera, amore mio» «Либера, любовь моя!» (режиссер Мауро Болоньини). Она там играла женщину, которая не могла жить при фашизме. Буквально задыхалась от спертого воздуха доносов, подозрений, арестов. А потом она пошла в подпольщицы за компанию с мужем. Скорее от отчаяния и безвыходности. Ведь надо же что-то делать! Она же Либера! Помню ее красные кофточки, помню, как она падала, сраженная фашисткой пулей, а по мостовой катились красные помидоры, купленные только что у зеленщика. «Кажется, я забыла купить лук», - звучал в финале за кадром низкий голос Клаудии Кардинале. Libera, amore mio.

Сама Клаудия была женщиной решительных поступков. В ней чувствовалась какая-то мрачная, грозная сила. Она любила смеяться, заливисто и дерзко. Но чаще молчала, смотрела исподлобья, как девочка, которая ждет, что сейчас ей поставят неуд. Или выгонят вон, или отправят в сиротский приют. В этом суровом взгляде жила вековая обида всего женского племени на мужской род. И в нем, конечно, жила память о той страшной ночи, когда ее семнадцатилетнюю изнасиловали несколько подонков, один из которых станет отцом ее старшего сына Патрика.

Она долго от всех скрывала эту криминальную историю и откуда вдруг взялся у нее сын. Потому что не полагалось восходящей итальянский звезде иметь внебрачного ребенка. Да еще непонятно от кого! Вся подлинная жизнь Клаудии Кардинале была спрятана, засекречена, замурована, а миру предъявлена только ее сияющая улыбка и смуглая красота.

Конечно, без хваткого Франко Кристальди ей вряд ли бы достались главные роли в фильмах Висконти и Феллини. Тогда конкуренция среди актрис в итальянском кинематографе была огромная. Но за Кардинале маячил суперактивный продюсер, вознамерившийся оттеснить своих главных конкурентов - Карло Понти и Дино де Лаурентиса. А у тех тоже имелись талантливые, красивые жены - София Лорен и Сильвана Мангано. Им тоже требовались главные роли и суперфильмы. Кристальди был помешан на Клаудии. Она была его манией, его страстью и одновременно самым успешным коммерческим проектом. Невероятный взлет Кардинале пришел как раз на начало 60-х и 70-е годы, когда ее карьерой рулил Франко, добиваясь для нее самых выгодных контрактов, лучших сценариев и выдающихся режиссеров. Каждый год она выпускала по два-три новых фильма, став в какой-то момент самой востребованной актрисой Европы. Почему? Как это возможно? Бесспорный драматический талант, отменный профессионализм, экзотическая, запоминающаяся внешность, но еще какое-то особое напряжение, которое возникало с каждым ее появлением на экране. Она будто что-то такое знала, что не знал никто. В ее черных глазах читалась драма, которую никому не дано было постигнуть или разделить. Даже Франко Кристальди.

Судя по ее воспоминаниям, она его никогда не любила. А потом и вовсе сбежала от него с режиссером Паскуале Скуитьери, от которого родила дочь Клаудию. Вот уж где была драма! С покушениями на самоубийство, с проклятиями, запретами, мольбами. Кристальди удалось перетянуть на свою сторону и ее сына. Она потом долго не могла восстановить с Патриком контакт. Но только когда Клаудия освободилась от ревности и опеки Кристальди, она будто оттаяла и зажила полной жизнью.

Кино, правда, для нее закончилось или почти закончилась. Началась ее жизнь свободной, красивой парижанки, матери семейства, легенды. Иногда она приезжала по приглашению какого-нибудь очередного фестиваля в статусе guest star. И синефилы, как и фестивальное начальство, терялись в догадках при виде озорной, говорливой старушки в модных очках и с прической, которую в старину называли «мелкий бес». Неужели это та самая дива Клаудия Кардинале, муза великого итальянского кино? Случалось, что ее даже не узнавали, но она не особо расстраивалась и не спешила напоминать, кто она такая. Только улыбалась лукаво и примирительно. Ну что тут поделать? Ее время, как и ее кино, давно закончились.

Прожила долго. Старела бесстрашно, не скрывая ни своих лет, ни своих морщин. Всех мужей и многочисленных партнеров оплакала. Со всеми простилась, всех простила. Ушла тихо в окружении детей и внуков. Claudia, amore mio!

http://Sergey Nikolaevich

Кадры из фильма "Западня". Экранизация рассказа Теодора Драйзера (1965)

 

Предчувствие любви

Трио "Меридиан"

Предчувствие любви

Поздравим сегодня с юбилеем замечательную поэтессу, автора песенных стихов (так она просит себя называть), переводчика с японского языка, телеведущую Ларису Алексеевну Рубальскую

Лариса Рубальская, автор сотен песенных стихов, любима не только в мире шоубизнеса, но и среди слушательниц, заворожённых её душевными песнями и многочисленными искренними историями, звучащими в диалогах с залом, всегда переполненным. Стихи, ставшие песнями, начались в средине восьмидесятых. Тому толчком стал Владимир Мигуля, которому супруг Ларисы Алексеевны Давид показал её стихи, потом многолетнее лауреатство в конкурсе Песня года. О Ларисе Рубальской заговорили.
 

В 1925 году Александр Куприн, уже 5 лет проживавший в Париже, писал в Москву своей первой жене Марии Карловне:

«Ты совершенно права, мой ангел Машенька: существовать в эмиграции, да еще русской, да еще второго призыва — это то же, что жить поневоле в тесной комнате, где разбили дюжину тухлых яиц. В прежние времена, ты сама знаешь, я сторонился интеллигенции, предпочитая велосипед, огород, охоту, рыбную ловлю, уютную беседу в маленьком кружке близких знакомых и собственные мысли наедине… Теперь же пришлось вкусить сверх меры от всех мерзостей сплетен, грызни, притворства, подсиживания, подозрительности, мелкой мести, а главное, непродышной глупости и скуки. А литературная закулисная кухня… Боже, что это за мерзость!

Почему-то прелестный Париж (воистину красота неисчерпаемая!) и все, что в нем происходит, кажется мне не настоящим, а чем-то вроде развертывающегося экрана кинематографии. Понимаешь ли — я в этом не живу. Это все понарошку; представление. Знаю, что когда вернусь домой и однажды ночью вспомню утренние парижские перспективы, площади — звезды, каштановые аллеи, Булонский лес, чудесную Сену под старыми мостами, древние дома, пузатые от старости, Латинского квартала, визгливые ярмарки, выставки цветов, розы „Багатель“, внутренний двор Лувра, и всё, всё, всё, — знаю, что заплачу, как о непонятой, неоцененной, ушедшей навсегда любви.

Теперь все чаще и чаще возвращаюсь воспоминаниями к Москве, к моей прежней, детской Москве, раньше как будто забытой мною совсем. Боль и тоска по родине не проходят, не притерпливаются, а все гуще и глубже… Пять лет в изгнании. Пять лет! И это в то время, когда полной, сознательной жизни остается „всего ничего“, как говорят гдовские кухарки. Пять лет, пропавших у собаки под хвостом.

А все же не поеду. Звала меня очень Лидуша, пел Масленников, ты вот советуешь, тебе я всего охотнее верю. Последний был милый передатчик твоего письма. „Работать для России можно только там. Долг каждого искреннего патриота — вернуться туда“. В этой фразе много верного, но все-таки это — фраза. Там теперь нужны коновалы, фельдшеры, учителя, землемеры, техники и пр. пр.

Что я умею и знаю? Правда, если бы мне дали пост заведующего лесами Советской Республики, я мог бы оказаться на месте. Но ведь не дадут?

Ну, положим, я приеду. Предположим, что с меня заживо шкуру не сдерут, а предоставят пастись, где и чем хочу. Скажем, вернут мне гатчинский клочок, или, лучше, по твоей доверенности на аренду, дадут хозяйничать в Балаклаве… Но ведь этими невинными занятиями не проживешь. Надо будет как-нибудь вертеться, крутиться, ловчиться. Ты скажешь — писать беллетристику. Ах, дорогая моя, устал я смертельно, и идет мне 54-тый. Кокон моего воображения вымотался, и в нем осталось пять-шесть оборотов шелковой нити… Да-с, захотели мы революции, как кобыла уксусу. Правда: умереть бы там слаще и легче было".

Через 13 лет Александр Иванович осуществил свою мечту - умер там, где хотел.

И жаль, что Куприну не дали пост заведующего лесным хозяйством.

#МосковскиеЗаписки

Принц грёз — 82!!!

С днём рождения, лучезарный Орфей современности!

Хулио Иглесиас — легенда в мире музыки!

Хулио Иглесиас  -  Al Amor

23 сентября 1943 года в Мадриде родился самый "интернациональный" испанский певец Хулио Хосе Иглесиас де ла Куэва. Творческий путь Иглесиаса, которого мировая пресса давно окрестила Великим испанцем, просто невероятен! Однажды Хулио запел, и его песня звучит и звучит во всех уголках Земли. Певец волшебной нежной грусти! Этот голос погружает в глубины страсти, заставляет сопереживать радостям и печалям. Хулио поёт на испанском, итальянском, английском, немецком. А как он поёт на французском!!! Браво, неповторимый! Feliz cumpleaños!

От Маргариты Хардиковой

22 сентября в 2025 году наступит осеннее равноденствие. День важен и с точки зрения астрологии, и в плане народных примет. Солнце переходит в другое полушарие, день сравнивается с ночью. Собственно, длительность светового дня начала постепенно сокращаться после летнего солнцестояния, а осеннее равноденствие уже полностью передает бразды правления во власть зиме и осени. А потому есть возможность повернуть ход дел вспять — в лучшую сторону.

Наступает во всей красе осеннее увядание, дни становятся все короче, а ночи — длиннее и холоднее.

В день юбилея (Родилась в Ленинграде 21 сентября 1935 года) знаменитого российского и американского мастера балетной фотографии и театрального критика

Нины Николаевны Аловерт несколько её прекрасных фото


Андрис Лиепа в Бостоне, 1988 год
Фото Нины АЛОВЕРТ

Сегодня хочу поздравить с днём рождения талантливую советскую и российскую актрису театра и кино,
народную артистку России очаровательную Ольгу Михайловну Остроумову
 

Ольга Остроумова перед премьерой спектакля Белая гвардия в театре Моссовета, 1993 год
Фото Веры ПЕТРУСОВОЙ

Sep. 20th, 2025 

А я иду по деревянным городам,
Где мостовые скрипят как половицы...
А.Городницкий


Вологда, колокольня Софийского собора

Звезде кинематографа исполнился 91 год.

«Швейцария была и остается моим домом, — легенда кино всегда с восторгом отзывается о Швейцарии. — В Женеве я нахожу радость в мелочах. Я провожу время за размышлениями, чтением и написанием текстов». В городе Кальвина она поселилась в 1981 году, там у актрисы есть собственная вилла, причиной переезда стали проблемы со здоровьем у её супруга Карло Понти

Мои видео. 

Нарушитель.

Фото Артёма ЖИТЕНЁВА

19 сент, 2025

В день памяти нашей замечательной Зинаиды Александровны Серебряковой вашему вниманию
несколько не самых известных её работ
 

Автопортрет, 1920-е годы. Бумага, темпера. Частная коллекция
Зинаида СЕРЕБРЯКОВА

Лев Толстой неистово критиковал «новую» русскую поэзию, особенно ту, что считал декадентской. «Я старик, и, может, теперешнюю литературу уже не могу понять, но мне все же кажется, что она — не русская. Стали писать какие-то особенные стихи, — я не знаю, почему это стихи и для кого. Надо учиться стихам у Пушкина, Тютчева, Шеншина», - сетовал Лев Николаевич.

Толстой был уверен, что русское декадентство — это «заморская болезнь». «Все это декадентство — полное сумасшествие», — заявил граф, прочитав в журнале «Вопросы жизни» стихи Андрея Белого и Федора Сологуба. А по  поводу сочинений Константина Бальмонта высказался так: «Это не стихи, а шарлатанеа ерундистика, как говорили в средние века, — бессмысленное плетение слов».

«Что у них в головах — у Бальмонтов, Брюсовых, Белых?» — с недоумением вопрошал Лев Николаевич, прочитав однострочное стихотворение Валерия Брюсова «О, закрой свои бледные ноги». Досталось от Толстого и Игорю Северянину за его строчки:

Вонзим же штопор в упругость пробки,

И взоры женщин не станут робки...

«Чем занимаются!.. Чем занимаются!.. Это «литература»! Вокруг виселицы, полчища безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них — упругость пробки!», - сокрушался граф.

#МосковскиеЗаписки

В пять часов поет петух,

в восемь — Пугачева.

Магазин закрыт до двух,

ключ у Горбачева.  

Частушка советского времени

Понятно, что я буду писать о сенсации века — интервью Кати Гордеевой с Пугачевой. Ну, о чем еще может в эти дни писать любой мало-мальски уважающий себя, тем более, пишущий человек. Оказавшись в самом конце нескончаемой череды онлайновых посетителей юрмаловского шоу, пойду другим путем, и напишу не о воздействии откровений «женщины, которая поет» на мою собственную душу, а как раз о тех, кто с исступленным ликованием на эту сакральную исповедь откликнулся. «Страсти по Пугачевой» — вот такое название подошло бы еще лучше. 

Но начну я издалека.

В «прошлой жизни», той самой, где каждый день со стороны Нарышкина бастиона Петропавловки била в полдень пушка, а изо всех радиоточек и телевизоров пела Пугачева, она была для питерской интеллигенции абсолютно чужеродным элементом. «Примадонна советской эстрады», украшение маразматических голубых огоньков «застойного периода», разбитная бабёнка с особым налетом нагловатой пошлости, включающей в том числе и безвкусные разлетайки на год от года тучнеющем торсе… Короче — она была неотъемлемой частью советского пейзажа — вот чем она была в Питере не для всех, разумеется, но для нас. Хотя, далеко не худшей его частью. В ее бойкой эстрадной бесшабашности наряду с вульгарностью было еще и нечто противоположное густопсовой сущности «социалистического реализма». Ее «Арлекино» казался советским людям вызовом всему сущему. Было в ней, и с этим не поспоришь, какое-то никому и ничему неподконтрольное обаяние живой жизни.

Поэтому, и нам, (и, да, я себя нескромно причисляю к этой вышеобозначенной категории питерцев) тоже нравилось, как она поет «миллион, миллион, миллион алых роз», или, там, про «переправу, или «старинные часы». Ну, как нравилось... Мы считали, что песни советских композиторов в ее исполнении очень даже украсили бы атмосферу самых дорогих рестораций города… Но не более того. Ретроспективно возвращаясь в ранние 80-ые с уверенностью заявляю, что никому из нас не пришло бы тогда в голову пойти, к примеру, на ее сольный концерт. Даже и на халяву, по контрамарке.

Однако, советский народ, как и его направляющая сила в лице «партии и правительства», не просто полюбили в отстойные 70-80-ые «примадонну», а поклонялись ей на совершенно религиозный манер...На полном безбожьи того времени у всей многонациональной страны, без деления на «эллинов и иудеев», появился свое светски-советское божество, кумир в разлетайке — «Женщина, которая поет». Ее знали глубокие старики и детсадовские, под ее шлягеры влюблялись, женились, уходили в рейс дальнобойщики, катались на коньках и каруселях дети в городских парках. Под Пугачеву протекали