Ностальгия - это значит
неизбывная тоска,
когда сердце горько плачет
от любого пустяка.
Ностальгия, как дорожка -
очень трепетная нить -
в то, что больше невозможно
ни вернуть, ни воскресить.

Сегодня, 18 ноября родился метр российского кино, режиссер, поэт, писатель и просто хороший человек, Рязанов Эльдар Александрович. 

«На склоне годов принялся за стихи,

себя не считая поэтом.

Имеет ещё кой-какие грехи,

но здесь неудобно об этом».

(Эльдар Рязанов)

Конечно же, не «на склоне» - это Эльдар Александрович лукавил: стихи юный Элик  начал писать с пятнадцати лет. Время было военное, но каким-то образом ему удалось вручить толстенькую тетрадку в коленкоровом переплете, содержавшую все им написанное, самому Константину Симонову - для оценки. Просто немыслимо повезло! Мэтр настойчивому парнишке не отказал и прочел все рязановские вирши «под Маяковского, Есенина и Надсона». Через неделю Симонов тетрадку вернул и посоветовал стихотворцу быть более самостоятельным и перестать подражать другим поэтам. Напутствие Симонова Эльдар запомнил навсегда и понял, что настоящие стихи должны быть абсолютно неповторимыми и отражать личность самого автора, а не других, хотя бы и лучших из лучших. Хотя всего несколько лет спустя именно эти юношеские строки помогли Рязанову поступить на режиссёрское отделение Института Кинематографии.

Классик советского и российского кинематографа, автор народных комедий , "Ирония судьбы", "Служебный роман", "Берегись автомобиля ", Карнавальная ночь" и многие другие смотрят уже более 40 лет. Но, как говорят, талантливый человек талантлив во всем. Прочитайте его глубокое стихотворение, которые актуально, как никогда. 

У памяти моей дурное свойство, —
любая пакость будет долго тлеть.
Хочу прогнать больное беспокойство,
но не могу себя преодолеть.

Как в безразмерной камере храненья,
в сознаньи — чемоданы и мешки,
в которых накопились оскорбленья,
обиды, униженья и щелчки.

Не в силах изменить свою природу,
я поименно помню всех врагов.
Обиды-шрамы ноют в непогоду…
К прощенью я, простите, не готов.

В самом себе копаюсь я капризно,
на свалке памяти я черт-те что храню…
Обидчиков повычеркав из жизни,
я их в воображеньи хороню.

Быть может, признавать все это стыдно,
и я раскрыл свой неприглядный вид.
Но что же делать, если мне — обидно!..
Мое сознанье — летопись обид!

У памяти моей дурное свойство, —
я помню то, что лучше позабыть.

Хочу прогнать больное беспокойство,

но не могу себя переломить.