В августе 1941 года по решению правительства Н. Я. Мясковский вместе с группой видных деятелей искусства был эвакуирован из подвергавшейся тогда ожесточенным воздушным налетам Москвы на Северный Кавказ, в город Нальчик (столицу Кабардино-Балкарской республики). В нелегких условиях композитор работает неутомимо. За сто дней в Нальчике были написаны струнный квартет (№ 7) и две симфонии.
Двадцать вторая, носящая обозначение «симфония-баллада», имела в начале еще и подзаголовок «Об Отечественной войне 1941 года». Но когда оказалось, что программное содержание симфонии не для всех очевидно, композитор отказался от намерения прямо связать свое произведение с военной темой.
Прекрасную характеристику Двадцать второй и Двадцать третьей симфоний дал А. А. Альшванг в очерке о советских симфониях военных лет:
«Две симфонии Мясковского — Двадцать вторая и Двадцать третья—закончены в ноябре-декабре 1941 года. Оба «близнеца» сильно отличаются друг от друга, принадлежа к противоположным разновидностям жанра: композитор назвал Двадцать вторую симфонию — Симфонией-балладой об Отечественной войне, а Двадцать третью — Симфонией-сюитой на кабардино-балкарские темы… Обе в совокупности образуют характернейшее целое, выражающее отношение большого художника к войне советского народа против оккупантов… Пользуясь существенно различными средствами художественного обобщения — лирическими приемами выражения, с одной стороны, народными песнями и танцами, с другой, — Мясковский сумел воплотить в прекрасных музыкальных формах свои переживания суровых событий 1941 года.
Из трех частей Симфонии-баллады только финал уделяет место непосредственной звуковой картине боя. Первые же две части безусловно и исключительно лиричны. Первая часть выделяется единообразием: вся она представляет сплошной поток песенных мелодий, не контрастирующих между собою, а, скорее, дополняющих друг друга. Господствует искренняя печаль и органичная простота — без жгучей боли, без острых импульсов и резких контрастов, — иначе говоря, не актуальная передача бурной действительности, а полное глубокого чувства размышление о ней… Однообразие постоянных повторений искупается взволнованностью и непрерывностью мелодического тока…
Композитор назвал вторую часть «скорбным анданте». Процесс печального повествования, субъективно окрашенного, составлял содержание первой части. Ныне он сменяется глубоким, захватывающим чувством скорби, в котором растворяются личные ощущения, сливаясь с сознанием общего горя. Траурная песня, лежащая в основе «скорбного анданте» и сопровождаемая мотивами «вздохов», продиктована большими событиями всенародного значения… Переход от сумрачно-затаенного звучания в конце второй части к энергичному финалу совершается в классической форме краткого ускорения и усиления, напоминая собою грандиозное начало финала Пятой симфонии Бетховена. По красоте основной темы и убедительности развития вторая, медленная часть симфонии представляется нам наиболее содержательной. Музыка несомненно оплодотворена грозными образами войны.