Я ее любил, ждал и верил в самое неразделенное чувство, готовое превратиться в огненный цветок сладкого счастья.

В одиночестве диких лет ее волосы выцветали седым прикосновением печали, но радуга любви окрашивала их в счастливые оттенки грустного фиолетового вечера, морозного белоснежного рассвета, рыжего вечернего осеннего свидания.

Я знал, что осколки покинутых мыслей вернутся, чтобы разбудить ее душу от иллюзий невзгод, знал, что каждая ее счастливая улыбка засияет в моей.

Я ждал, погружаясь в мысленный поток неуверенности, склонявшей меня в бездну отчаяния. Неразделенное чувство порхало в каждом облике уходящего дня и ночи, сменяя длинные паузы смертельной тоской.

Я ее любил, как любят ветер солнце, море - волны, небо - простор.

Я верил, что счастье трудным веретеном тянется в вечные скитания погибельных дистанций.

Я ждал, и она вернулась... Моя... Любимая... Женщина...

©  Fridrix

Автор - Екатерина Карпова.

1. Любовь.

Они были знакомы уже очень давно. Кажется, уже целых три года. Или даже четыре. Но виделись за эти годы, наверное, всего раз десять, и каждая встреча была для Саши очень значима.

  Саша был худой и высокий. Очень худой и очень высокий. Он играл на гитаре и улыбался хорошей, открытой улыбкой. Саша ей нравился. А он ее любил. Любил всегда, с первой встречи, сильно и как-то странно. Саша был красив и нравился девушкам, и девушки ему тоже нравились. Он любил легкий флирт, плавно переходящий во что-то более серьезное... Или не переходящий. Пару раз он даже задумывался о женитьбе и детях. Но ненадолго. Ведь...

А девушка была простая и славная. Она любила море и скалы. Песок и сосны. Любила барахтаться, как щенок, в прибое, а потом выползать на песок и зарываться в него по горлышко. Любила сидеть и смотреть на небо. И нюхать цветы — прямо на улице, становясь на колени и утыкаясь носом в клумбу. Она была переменчива как море — то, улыбаясь, целовала Сашу в макушку и нежно сдувала песок с его носа, то, равнодушно скользя взглядом, уходила куда-то вдаль. То в задумчивости смотрела в очарованные Сашины глаза, то, оживленно болтая и смеясь, бегала по пляжу с друзьями, не оборачиваясь в Сашину сторону.

Сначала Саша злился. Обижался и ревновал. А потом понял, что море тоже можно любить. С его приливами и отливами, штормом и штилем. Что вот в этом шуме прибоя и перекатывании волн, в этой белой мягкой пене и нежности воды и есть жизнь. И эта жизнь шумела в Сашином сердце, переполняя его, переливаясь через край, то отступая, то затапливая, подкатывая к самому горлу, выливаясь в слезы и смех...

Они сидели на скале и смотрели на море. Дул ветер, и море резвилось и играло, как живое, то притворно отступая, то накатывая и разбиваясь волной о скалу, обдавая холодными солеными брызгами. Сквозь темные тучки проглядывала сырным ломтиком луна.

«Как я люблю жить!» — вдруг сказала девушка и прижалась к Сашиному худому плечу. Саша обнял ее и уткнулся носом в пахнущие морем и песком влажные волосы. «Нет, это правда», — продолжала она, — «больше всего люблю! Вот так вот сидеть, смотреть, молчать, говорить, плакать, ну, вот так, каждой клеточкой... И когда море, луна, скалы... Или солнце, неважно... в общем, все-все...» — и девушка замолчала, не подобрав нужных слов. «Ведь ты тоже так чувствуешь?» — помолчав, спросила она. — «А спорим, я знаю, о чем ты думаешь?»