Окна её комнаты выходили прямо во двор, смотрели на детскую площадку и детский сад. На футбольном поле играла детвора, ребята что- то громко кричали и пинали мячик по кругу. Она тихонько подошла к окну и отодвинула шторку. Шел снег. Медленно и плавно он опускался на город, заполнял все пространство. В домах горели огни, с каждой минутой их становилось все больше. Люди возвращались с работы, забирали из детсада своих детей. Кто-то выгуливал свою собаку.
Ей иногда тоже хотелось, что бы рядом был меховой комочек, который порою понимает тебя лучше, чем человек, лучше, чем лист бумаги. Но она не гналась за пониманием, ей просто хотелось, что бы кто-то был. Что бы она была не одна. Чтобы она была с кем-то.
Обитать в комнате, заполненной книгами, музыкой и ею, начинало надоедать. Процесс складывания букв в слоги, а слогов в слова начинал изматывать: книги не оставляли после себя ни одной мысли, ни одного чувства, не возрождали ни одного воспоминания. Хотелось вырывать страницы и заклеивать ими стены, потолок, пол.
Музыка становилась похожа на какой-то однообразный поток звуков, временами походила на пищание комара, столь назойливо кружилась над головой. В ней не хотелось растворяться как прежде, не хотелось закутаться в неё с головой.
Улица постепенно пустела. Мальчик ушел вместе с мячом домой, остальные тоже стали расходиться. Тишина. Начали зажигаться фонари, в их свете снег казался маленькими, порхающими бабочками. Она задернула штору.