Ездить в метро полезно и познавательно. Полезно, потому как вместо того, чтобы заработать себе кучу болезней от долгого сидения, вы зарабатываете полную пригоршню диагнозов от долгого стояния, познавательно, потому что я бы никогда в жизни не догадался, что тысячи людей готовы покупать не только пластырь для ног, но и лупу для глаз. Чтобы читать!
100 рублей – выкладывают, не ропщут, лишь бы дотянуться до букв. Таки мы - читающий народ.
Я трудно понимал, зачем покупать такие причудливые приспособления, пока не увидел лоток с дешевыми оправами. Конечно, - очки от 1000 рублей, лупа – 100, еще и с подсветкой.
Страшно подумать, какое столпотворение началось бы в метро, если бы там начали продавать книги по 50 рублей. Страшно представить себе эти огромные мешки с наличностью, которые пришлось бы таскать за собой из вагона в вагон. Пришлось бы переходить на специальные пластиковые карты, потом ограничивать количество книг в одни руки, потом повышать цены, потом…
Я понял. Кто-то более умный все это просчитал заранее. И сделал сразу все, чтобы всех этих глупостей избежать. Книги продаются дорого, чтобы без очередей, без возни с наличностью, без головной боли доставки книг со склада… Идеально, это когда полки вообще стоят нетронутые – не встречали? Специально забивают полки до отказа, книгу не вытащить, даже если захочешь.
А вообще – где мы живем? Люди, чтобы хоть как-то читать, экономят на очках и пользуются лупой…

Метро это такая штука… Вот в армию уходят на срок и потом вспоминают как о самом ярком кошмаре. Мужчины понимающе смотрят друг на друга, и делают вид, что два года они были героями и благодаря плацу и дедовщине стали лучше. Странно, что никто не говорит про благотворное действие тюрьмы. Возвращаясь к метро – а вот это штука на всю жизнь. И даже покупка машины не означает дембель.
Мне просто интересно, вот кем надо быть, чтобы не запустить эскалатор и заставлять толпу втискивать себя в единственный работающий. Может они это снимают и потому продают?
Я даже не удивляюсь телам мирно спящих алкоголиков. Да, воняют, да из-под них течет, и места, которого итак мало, становится еще меньше, но это можно хоть как-то понять.
А вот понять спешащих оттоптать, с расставленными локтями невозможно. Невозможно понять ступеней там, где должны быть эскалаторы, станций там, где они никому не нужны и переходов длинною в автобусную остановку. НУ, понятно, что не только в метро дело, просто там как-то все отчетливо и всегда.
И не надо думать, что кто-то ненормален. Просто логика там другая. Вполне возможно, что они просто козлы. Это не ругательство, это биологический вид, отряд парнокопытных. Ниже – про них. Я как-то так это вижу.

***

Этой зимой Иванову было особенно тяжело. Жизнь в этой стране в принципе давалась ему с трудом, но мысль об эмиграции не казалась ему спасительной. Он не умел жить здесь, он боялся не уметь жить в другом месте.
Этой зимой также как любой другой на этой широте шел снег. Для козлов это снова стало неожиданностью. Странно было не то, что козлы удивлялись зиме также как год до этого, удивительно было то, что, не умея предвидеть холода зимой, и жару летом они жили нормально и даже счастливо.
Иванов – единственный человек в стране козлов пытался быть таким же как все – но у него не получалось. Быть может, тому виной было отсутствие шерсти, копыт и рогов, быть может, что еще. Его сосед козел Гоша точно также должен был страдать от тупости своего племени, но - ни дыра в крыше пробитая острым копытом козла – чистильщика сосулек, ни тупость главного козла города, который только к концу зимы сообразил, что нужно сделать со снегом - его не смущала. Козел Гоша лишь громче, чем обычно что-то блеял долгими ночами, и время от времени занимал денег на водку. Козлы любили водку больше, чем еду и часто больше пили, чем ели. Человек Иванов так и не научился пить много и без особых последствий и, быть может, это и было причиной всех его несчастий в этой стране. Он слышал о восточных единоборствах, иногда ему грезилось, как овладев ими, он побеждает в драке огромного козла с метровыми рогами. Побеждает, проведя блистательный удар пяткой в лоб.
Так было не всегда. Пока еще был жив отец, было легче. Тогда он еще помнил, что он не просто живет, это Путь, оставаться человеком, когда так легко стать другим. Отец не боялся, что его сын станет козлом. При всем желании Иванову-младшему это не удалось бы. Отец боялся, что Иванов станет пастухом.

Всю свою жизнь Иванов передвигался за пределами своей квартиры боком, его ноги были навсегда покрыты мозолями от бесконечных копыт, впивавшихся в его тонкую обувь в забитом транспорте. Козлы любили передвигаться с повышенной кучностью. Им это нравилось. Иванов любил побыть один и даже вечером, пытаясь приготовить из растворимого кофе, что-то похожее на кофе настоящий – старался держаться ближе к стене, подальше от открытого пространства. Чтобы не затоптали.

Все поменялось в тот вечер, когда открыв банку с кофе, Иванов обнаружил, что она пуста. Можно было выскочить в угловой магазинчик, можно было просто не пить в этот вечер кофе. Но что-то дернулось в глубине маленькой безрогой головы Иванова, и он заорал так, что слышно было далеко и хорошо. Слышно было: «КОЗЛЫ!»
Если бы в его жизни были только козлы, Иванов бы так не расстраивался. Но в ней были и козы, которых он просто физически был не в состоянии - ни любить, ни как следует поиметь. Сегодня он как раз предпринял очередную попытку добиться от козы взаимности. После получения взаимности он посмотрел ей в глаза, и увидел только то, что и мог увидеть. Коза не стала лучше после, как и не была хороша до.
Когда во дворе обозначился газик с четырьмя огромными козлами, Иванов уже проклял шевеление в своих мозгах, но крик этот вышиб из него все силы и теперь он сидел прямо в прихожей, чтобы козлам не пришлось долго искать его. Иванов знал, что звонить в дверь они не будут. А сходу снесут её одним ударом копыта.
Они уже стучали по лестнице, когда Иванов увидел странное. Черный, тонкий предмет висел на гвоздике у вешалки. Иванов точно знал, что висит он тут столько, сколько он себя помнил. Он даже вспомнил, как отец строго настрого запрещал даже думать об этой вещи…

Рука сомкнулась на твердой плетеной рукояти. Хлыст протянулся вниз, коснулся пола и свернулся кольцами в ожидании броска.
Иванов открыл дверь и сделал шаг вперед. Достаточно было шороха скользящего по грязному полу кончика хлыста, чтобы страшные огромные тупые козлы застыли, ожидая приказа. Иванову не понравилась их машина, но было лень искать другую. Он коротко приказал – «В Кремль!»