Сьогодні помер Богдан Ступка. Відчуття дивної порожнечі й дикого жалю, якби щось назавжди не встигнуто. Я розумію, чого я не встигла: пожити з почуттям вдячності до цього живого генія за те, що завдяки йому я відкрила для себе зовсім особливий тип фільмів, за атмосферою якіх я дуже скучила. Його акторське мистецство сподобалося мені не одразу, щось насторожувало в його карих очах. Все змінилось з фільмів "Пастка" і "Гріх", там він показав почуття, живіші, ніж у  деякіх людей у житті, і я йому повірила. А зараз його вже немає. Дуже мало часу було, щоб пожити із вдячностю до совремінника і з захватом до його таланту. Зараз ці почуття нікуди не поділись, але коли все це вже у слід, це вже одвічний рефрен людського сліпого серця.

В последнее время мне больше по душе конкретика, чем отвлечённые абстракции, точные вопросы и постижимые обычной человеческой жизнью ответы. Всё это я стала находить для себя в литературе украинских авторов. Эта литература очень честная, но вместе с тем какая-то по-особому мягкая, нежная, человечная. Она очень жизненна, но при том глубока, но эта глубина не эпатажная, без заламывания рук и бесцельных метаний, она не рвёт душу риторическими вопросами из серии "быть или не быть?" или "тварь ли я дрожащая или право имею?", которые только опустошают, натягивают нервы и бросают лицом в безвыходность. Она показывает живых людей, их живые, не условные души, реальные обстоятельства и абсолютно человеческие поступки. И можно строить теории, можно использовать как опыт, а можно просто наблюдать, кому что больше нравится. А главное - в ней бездна доброты к людям.
А посему сейчас - Ольга Кобылянская и Ремарк. Кстати, последний Ремарк оказался самым неожиданным: никакой обречённой улыбки, только торжество страсти и горячее, не жадное, а влюблённое жизнелюбие. Так что каждому, кто хочет прочувствовать всю яркость жизни, окунуться с головой в её океан, "Гэм" - определённо читать.

Этот необычный выбор для чтения привёл к необычным последствиям.
Эпичное полотно сюжета прорисовывает в деталях и в общей атмосфере жизнь существа не слишком далёкого и загадочного, но тем не менее не во всём понятного - homo soveticus, и, что самое для меня удивительное, примиряет с ним. Безотчётная, совершенно не рациональная обида на этих людей за весь хаос и безнадёжность, оставшиеся после них, за их образ мышления, как обида успешного сына на неказистого отца, смягчилась пониманием банального факта - в них тоже была искра живого. В  реалии, рисуемые Загребельным, вполне можно поверить, потому что среди обязательной дозы советской патетики присутствуют очень острые и честные моменты, притом освещённые без диссидентского эпатажа, а с искренним сожалением. И ему хочется верить, хочется верить, что действительно были такие красивые люди, в которые горело вдохновение, которым была присуща удивительно тонкая, красивая черта - врождённое чувство такта, делающее человека интеллигентным независимо от происхождения и воспитания. Хочется верить, что не все души в те 70 лет пришли в этот мир мёртворождёнными, что они не в слепой наивности верили во всю эту дикую ересь, в которой их купали, а каждый день делали то, во что верили сами, и не считали это невозможным.
В этом свете мне даже неловко за недавнюю беседу с коллегой о моральных моментах ведения бизнеса на примере нелицеприятного эпизода, когда он сказал, что ему, как человеку, выросшему в советское время, совершенно непонятны эти дикие замашки 90-х, завуалированные теперь в красивые законные ходы, на что я категорично фыркнула, что иного мнения о советских людях, и он тогда на удивление для меня сказал, что я имею на это право и он готов это мнение выслушать.
Книга вдохновляет так же крепко, как "Контрабанда" Мельницы, даёт понять, что времена не выбирают, и в каком бы ты ни родился, желание быть собой никогда не обречено неудачу по умолчанию, а значит руки складывать нельзя, ибо спокойствие - душевная подлость. Отговорок и послаблений нет, "человек обязан быть человеком, а не свиньёй"(с). Единственный вопрос, который тенью всплыл где-то в подсознании по окончании чтения - а как же Совинский? Почему этот вроде бы положительный, честный, мягкий и добрый герой остаётся не у дел в этом довольно пасторальном  хэппи энде? Наверное он наказан за то, что для него все не має значення.

Сегодня только о красивом, а посему - Киев глазами киевского художника Александра Лирнера. Он прекрасен. И не нужно спрашивать, кто именно. Невзирая на стили живописи, время и настроения, есть то, что ощущается красивым.

9.

Недавно из профессионального интереса посмотрела несколько серий этого фильма и с тех пор размышляю над вопросом, действительно ли каждый человек по-своему моральный калека. То ли такова была задумка режиссёра, то ли это случайность, но в фильме как и самые невообразимые маньяки, так и те, кто преследуют их, совершают свои действия под влиянием какого-либо душевного увечья, нанесённого им когда-то. Одних комплексы заставляют совершать зло, других - совершать добро, и в этом вся разница.
Над логично вытекающим из этого вопросом, существуют ли просто нормальные люди, совершающие свои поступки не под властью собственной ущербности, а руководствуясь своей волей, лучше даже не задумываться, дабы не стать окончательным социопатом. Трудно жить, когда думаешь, как юрист.

Не треба класти руку на плече.
Цей рух доречний, може, тільки в танці.
Довіра — звір полоханий, втече.
Він любить тиху паморозь дистанцій.

Він любить час. Хвилини. Дні. Роки.
Він дивний звір, він любить навіть муку.
Він любить навіть відстань і розлуку.
Але не любить на плечі руки.

У цих садах, в сонатах солов’їв,
Він чує тихі кроки браконьєра.
Він пастки жде від погляду, від слів,
І цей спектакль йому вже не прем’єра.

Душі людської туго і тайго!
Це гарний звір, без нього зле живеться.
Але не треба кликати його.
Він прийде сам і вже не відсахнеться.

                                                    Л.В. Костенко.

Не по-английски чувственная и по-английски поучительная история о том, что бывает, когда люди боятся проявить свои истинные чувства. В жизнь классического дворецкого, посвятившего всю жизнь Служению Дому, ворвалось незнакомое ему доселе чувство, глубокое и искреннее, такое же, как его служение, но он принёс это чувство в жертву служению, усилиями железной воли скрывая его, хоть и было столько шансов для его проявления. Как результат - два глубоко несчастных человека, которые не смогли использовать свой шанс на счастье, который им милостиво был предоставлен ещё раз - на исходе своего дня. Была ли это верность служению, которое, впрочем, вовсе и не требовало такой жертвы, ошибка в расстановке приоритетов или же просто страх быть отторгнутым, непринятым, осмеянным, нелепым? Автор фильма не даёт ответа, каждый ответит для себя сам, в меру собственной честности, конечно. А для любителей истории в фильме есть интересная сюжетная линия о том периоде английской истории, когда Великобритания поддерживала нацистскую Германию. Было ли это предательством или ошибкой наивного благородства, но соль в том, как после этого приходилось краснеть тем, кто в этом вовсе не был виноват и действительно совершенно искренне верил в благородство других.

Правда, есть один тонкий вопрос "не для всех": где грань между благородством и верностью Служению и инфантильностью и нежеланием что-то для себя решать и брать на себя ответственность за эти решения? Ведь кроме красоты и романтики у любви есть одно неотъемлемое качество - сила.

"В культуре любого этноса смерть – категория сакральная. Как, впрочем, и всякое превращение переход в новое качество – магия. Но отношение к смерти, оставаясь безусловно сакральным в любой точке пространства и времени, всё же существенно разнится.
Пожалуй, спокойнее всех воспринимают смерть британцы. Им проще – островитяне, чьё пространство ограничено (чем остров и похож на гроб),  чтут традиции. Смерть – традиционна. Великая хартия вольностей, похоже, придаёт особую степень свободы не только живым, но и призракам.
А Канал, очевидно, ограничивает их в передвижении, не даёт им шляться по Европе. (Весьма вероятно, что водные преграды для обитателей потустороннего мира непреодалимы. Кто-нибудь слышал, чтобы в Европе объявился хоть один австралийский или американский призрак? Хотя, и в самих Штатах призраков – особенно бывших при жизни белыми – почти нет. Сошлюсь на Оскара Уайльда).
За сотни лет островитяне свыклись со своими привидениями. Мир живых и мир теней существуют не просто рядом, они слились – и у своих мертвецов британцы черпают силу духа и вдохновения. Люси умерла и стихи уже давно пишутся под сенью кладбищенских вязов в Харроу, тень невинно убиенного сводит с ума говорящего по-английски датского принца, и у каждого живущего есть скелет в шкафу.
Фамильные склепы – корни нации, укрепляющие её на земле. Бог хранит Британию.
И ещё существует великолепная оппозиция: Россия – Америка, не только сулившая в недавнем прошлом единственную надежду на весёлую смерть всему человечеству, но идо сих пор ясно отображающая полярность отношения к смерти.
Русские относятся к смерти истово, почти  любовно. Самое яркое проявление этой истовой любви – мазохистский ритуал долгих пьяных поминок. Русские способны бесконечно говорить, а главное, - всё время думать о смерти.
В российской культурной традиции смерть, похороны, гроб – существуют абсолютно органично. «Гробовщик», «Мёртвые души», «Смерть Ивана Ильича» и давно уже обособившееся от основного текста эпопеи, испещрённое помарками школьных сочинений «небо Аустерлица». И долгие философские разговоры над телом мёртвой Настасьи Филипповны.
Француз Шарль Перро деликатно девушку усыпляет, а наш Александр Сергеевич сразу насмерть травит. Яблочком.
Русские не только продают и покупают своих мертвецов, русские – мертвецов любят и целуют, и кладут в хрустальный гроб, и любовью оживляют.
И последнее целование на кладбище – последняя надежда. Вдруг и впрямь сбудется по писанному – оживёт покойник…"

Николай Баранский «Путешествие в поисках истинной живости…»

Эта повесть - как воплощение давней мечты залезть в чужую голову и увидеть в режиме он-лайн текущие жизненные наблюдения и выводы другого человека.

"Колись він читав, що оті мініатюрні грушки і дрібнесенькі яблучка - спеціальний японський винахід, задум, сповнений гуманізму. Садовина для самотніх людей. Велике яблуко одинока людина може і не подужати - з;їсть собі половинку, а решка лежатиме на столі чи в холодильнику і псуватиметься. А оті міні-фрукти як раз добрі, щоб одинак з'їдав їх із першого заходу і не переживав, зайвий раз нагадавши собі побутовую дурничкою про важку самоту".

"Коли спиш - не боїшся,коли спиш - віриш самому собі, коли спиш - тобі належить цілий світ, нехай ти і не знаєш, як дати йому ради".

"Якщо трохи призвичаїшся, почнеш легко впізнавати людей, які пережили сильні почуття. Це справжні інваліди, їх потрібно всюди пропускати без черги. Один з поширених симптомів - їхня нездатність відповісти на питання про те, що воні люблять, чим захоплюються. Такі люди одразу рзгублюються, не знаходять, що сказати, ніби дійсно ніколи, нікого, нічого не любили і не люблять зараз, довго добирають слів, як діти, котрі щойно навчилися говорити, зрештою, просто бояться відповідати на запитання, поводяться пустоголовл і тупо. Будь-яке, навіть незначне зауваження вибиває їх з колії, вони ненавидять себе і за першої ж нагоди ховаються в темний куток".

"Єтакий дієвий лік - уявляти, що всього за нещасних сто років на цій землі не буде ні тебе, ні всіх твоїх болістей. А ось місто буде, і річка, можливо, лишиться. Коли про це думаєш, у перші хвилини стає легко, так, ніби тебе вже й справді нема, проминули усі тлінні турботи, а над звільненою від тебе землею вітер носить уривок музики, яку ти колись любив, або жене шматок газети, на якому, вчепившись за папір всіма буквами, ще тримаються рештки колись цінної для тебе людської історійки".

"Як добре, що ти не можешь знати всього, що думають інші, і те, що чуєш - лише якась десята частина глобального масиву правди, все-таки Бог дбає про людей хоч трішки, забираючи у них всезнання, а також обмежуючи їхні стосунки нехай часом недолугою. але корисною етикою".

Фильм этот, посмотренный в октябрьский вечер, оставил очень приятные, мягкие визуальные впечатления, с мерцающего экрана пронизывающе веяло осенью. Все оттенки охры в пейзажах осенних карпатских гор - это почти то, о чём безотчётно мечталось в последнее время. Ещё более люблю я фильмах, когда небольшой эпизод бросается в глаза сильнее, чем основной замысел автора. И в этом фильме именно так: на фоне рельефно выписанной фигуры генерала-хорунжего Романа Шухевича гораздо более любопытной в картине оказывается серая тень - образ Галины Дидик. Что-то необъяснимое наводит на мысль, что связная Шухевича, оставшаяся с ним до самого конца, любила своего боевого товарища. В этом не было бы ничего необычного, если бы этот момент не вносил в прочтение фильма диалектичную ноту единства и противоречия любви к родине и любви к человеку. И да простят меня режиссёры за мою извечную привычку оставлять за бортом их задумки.

"На сусідньому дубі давно вже прокинувся старезний чорний ворон й одним оком сонно кліпав на це видовисько. Воронові було вже двісті сімдесят літ, проте він досі не стомився спостерігати за людськими дивацтвами і намагався ставитися до них з розумінням. Тепер він сидів на дубі, який ще місцно тримав на собі поруділе листя, вдихав теплий дух ладану, і чорному воронові було тут затишно".

"...люди схильні чинити зло, і, скільки ворон себе пам'ятає, те зло брало гору; люди - чудернацькі створіння, вони постійно вбивать одне одного".

Ни один источник, где они упоминаются, не даёт на них ответа.

1. Она дарит только себя. И принимает лишь от себя. Не желает властвовать ни над кем, и никто не властен над ней - ибо она довольствуется сама собой. Никто не ведает путей её, но если она признает тебя достойным, то будет направлять твой путь.

2. Если её разбить, она может стать самым большим несчастьем для человека. Погнавшись за нею, можно пройти мимо самой жизни. Не так уж редко увлекшись ею, теряют жизнь. Кто она?

"... від снів нема рятунку. Вони, як чадний газ, находять невидимі тріщини у свідомости, змушуючи жити одним життям. А суспільство вимагає, щоб ти жив другим життям, і десь між ними двома вміщується твоє власне: безсоннв ніч і кілька годин, коли сонце стрімко котиться за гору, таке безсиле, що не годне навить забарвити сніг на вершині".

(из какой-то книги)

Вдохновившись моими рассказами, подруга съездила в Киев, откуда привезла себе мужа, а мне - небольшую стопку книг. И в этой стопке оказалась одна любопытная книга - "Правдивые истории" Владимира Дибровы. Эта книга - будто набор фотографических карточек, запечатлевших яркие черты перестроечной и постперестроечной жизни в республиках бывшего союза. Истории действительно абсолютно правдивы, в них легко верится, потому что в сюжетах, жизненных ситуациях, моделях поведения нет ни одной натяжки, они даже кажутся знакомыми, потому что едва ли не каждый сможет припомнить похожую из категории "а вот у моего знакомого.." Экзальтированный поэт, страдающий среди непонимающей толпы, перебесившийся и пришедший к простому и житейскому "мой идеал теперь - хозяйка, мои желания - покой, да щей горшок, да сам большой", - это ли мудрость или предательство своих идеалов и желаний?  Мужчина, у которого нашли опухоль, который узнаёт, кто же из близких людей в итоге остался с ним , и не может этого простить, но себе, потому что сам только что предал этого человека. Женщина из истории "Про жінку, яка чекала на автобус", всю жизнь живущая в яичной скорлупке, как новый вид беликовщины, когда боятся не "как бы чего не вышло", а людей. История, про двух мужчин и двух женщин, вдруг отчётливо понимающих, что жизнь уже почти на исходе, а время течёт сквозь пальцы, не давая удовлетворения, и пытающихся каждый по-своему вскочить в последний вагон.
Все эти истории комично-трагичны и не имеют ни начала, ни конца, ни выводов, как те жизненные сюжеты, что мы наблюдаем каждый день на улице или слышим в очередях или в дороге, они будто вереницей проходят за нашим окном, давая нам увидеть лишь несколько сцен. На то и правда, что задумки, "морали", выводов в ней нет, а она есть. "Жизнь не говорит тебе ничего, она всё показывает" (с).

"Я ведь не убийца, я просто хочу знать - почему?.. Люми - это большая тайна. Я найду ихъ и спрошу - можетъ и они что-нибудь знаютъ о человеке? И если мы попросимъ ихъ, то они простятъ насъ."(Яковъ Гумпертъ, 1891 годъ)

Раз в сто лет в день осеннего равноденствия существа по имени люми, полуволки-полулюди, отправляют в человеческий мир своего посланника, чтобы отомстить за смерть своего далёкого предка - Волка, жестоко убитого людьми по наущению девочки в красном. Он должен убить новую Красную Шапочку и её бабушку, и тогда, может быть, люми простят нас.

Фильм этот, пронизанный густой атмосферой перестроечного абсурда, несмотря на всю наивность декораций, которые могут показаться смешными искушённому спецэффектами зрителю, показался мне страшнее, чем многие известные образцы хоррор-жанра. Потому что ничто не пугает больше, чем собственные фантазии. Но более всего мне понравилась сама идея нового прочтения истории о Красной Шапочке и волке. Оно во многом соответствует моему собственному представлению о том, как всё было на самом деле. И есть что-то красивое во встрече Волка с Шапочкой через сто лет один на один в осеннем лесу.

 Это была первая печатная книга на украинском языке, прочитанная мною. Прошлой осенью её мне привёз друг, но притронулась я к ней только прошлым летом, будто чего-то боялась. Она была прочитана трижды, потому что негоже делать настроенческие выводы про книги, которые многие критики называют шедеврами, ощущения должны настояться, как хороший чай. А ещё я никак не могла понять, неужели все горести в жизни Даруси - это наказание за несознательный, но роковой поступок в детстве. Такому объяснению противится моё чувство справедливости и устройства мира. 
Ответ кроется в нитях необыкновенной взаимосвязанности человеческих поступков, судеб, событий истории и жизни, которые объёмно иллюстрирует повествование. Во всё это читателю сначала не верится, но потом возникает ощущение, что это лишь видимая сторона непонятных или ныне забытых законов человеческого мироздания и глубинное, природное начало человеческой морали, истоки которой уже сложно проследить вне общества. Трудно принять мысль о том, что всё, что кажется таким несправедливым, на самом деле есть высшая справедливость, принимающая в расчёт столько условий, сколько не способен учесть человек. Я вряд ли когда-то смогу осознанно принять мысль, что сын за отца в ответе. Однако, эта книга даёт очень важную возможность - отчётливо почувствовать, что в жизни есть что-то глубже логики и инструменты сложнее, чем две чаши весов.

"Життя — то трояка ружа, казала колись моя свекруха, дай їй царство небесне. А я молода — дурна була. Думаю, таке каже, у очах їй троїться, чи що… А вона каже: невісточко, ти думаєш, що ружа ружевий колір має. А воно ні. На то вона трояка ся називає. Так і життя. То чорне тобі покажеться, то жовте, а там, дивися, загориться червоним. Ніколи не знаєш, яку барву завтра уздриш. Чекаєш одної, а воно тобі показує другу. Ох, довго думав Бог, аби людям усякі кари попридумувати. Довго і добре думав, кумо. А ми і не знаємо, за що…"

 Эту книгу я увидела на полке подвальной книжной лавки, расположенной в одном из двориков Покровки. Какой-то порыв заставил меня взять её в руки и пролистать. И это было не зря.
Северный волк, живущий в зоопарке и угрюмо глядящий на людей, от которых не видел ничего, кроме боли, единственным глазом, и мальчик по имени Африка, не сводящий с него взгляда. Сначала волк был не рад такому вниманию к себе, а потом мальчик закрыл один глаз... И, утопая в удивительной красоте глаз друг друга, каждый увидел историю жизни другого, увидел и почувствовал, и всё понял. 
Иногда о том, что понимают, не говорят вслух, а просто понимают и всё, главное это заметить.

 "В аллее было пустынно и тихо. Только шорох опавших листьев сопровождал неторопливые шаги посетителя. Внимательно разглядывая давно проржавевшие оградки и редкие каменные саркофаги, зелёные от мха, Леонид Сергеевич чувствовал себя непрошеным гостем, напрасно побеспокоившим добросердечных хозяев.
Причём доброта их граничит с полной безответностью: ни от чьего визита они не могут отказаться. И потому...терпят. 
- Как беззащитны мёртвые, не правда ли?"

Мария Артемьева "Когда камень заплачет"

Василий Григорьевич Перов  "Старики-родители на могиле сына"

Алексей Иванович Корзухин  "Поминки на деревенском кладбище"

Алексей Кондратьевич Саврасов  "Могила на Волге" (1874)

Георгий Альбертович Баумер  "Кладбище"

Василий Дмитриевич Поленов "Мусульманское кладбище" (1876 г)

Станислав Юлианович Жуковский  "Церковь. Кладбище"

Юлий Юльевич Клевер  "Забытое кладбище"

Алексей Кофанов  "Смоленское кладбище"

Фёдор  Александрович Васильев  "У кладбища. Валаам"

Казимир Малевич "На кладбище".

Caspar David Friedrich "Klosterruine im Schnee"

Caspar David Friedrich "Abtei im Eichwald" (Mönchsbegräbnis im Eichenhain)

Caspar David Friedrich  "Das Friedhofstor" (Der Kirchhof)

Caspar David Friedrich "Friedhofseingang"

Caspar David Friedrich  "Friedhofseingang"

Caspar David Friedrich  "Huttens grab"

Caspar David Friedrich "Graveyard under Snow" (1826)

Caspar David Friedrich  "Landscape with Owl, Grave, and Coffin"

Jacob van Ruysdael "Cemetery at Oudekerk"

Rudolf Wiegmann "Das Grab des Lederfabrikanten Söhlmann auf dem St. Nicolai Kirchhof in Hannover" (1835)

 Gemälde von Albert Anker "Kinderbegräbnis" (1863)

 Helen Kendrik Johnson " World’s Best Music” (1900)

Ernst Keil's Nachfolger  "Die Gartenlaube" (1871)

Rudolf von Alt  "Der Friedhof in Gastein" (1898)

Eliza Ruhamah Scidmore  "Grave with totem, Fort Wrangell"

Matthias Withoos "Landscape with a Graveyard by Night"

 "...в мире так безлюдно, что ни одна живая душа в этот миг не может ошибиться телефонным номером, чтобы я услышала хоть чей-то голос?! В другой раз трижды за день спросят как не про морг, то про пекарню, но никто и никогда про тебя саму. Одиноко ли тебе, жива ли ты, есть ли уже семь часов?"
М. Матиос "Четыре времени жизни". (Вечер)