Вспомнилось, как лет -дцать назад, любил побродить по ночным улицам, вдвоем с плеером; писал письма фее Химкинского леса; читал Цветаеву, с интересом и вдохновением озирался вокруг.....ни феи той, ни леса, ни, даже, плеера - уже давно нет. Остались бульвары и окна города, остался потертый томик Цветаевой, - строчки стихов, которые переживут и меня. Их удивительное свойство - погружать в то прошедшее время, помогает не потерять и то, главное, что у меня осталось - воспоминания. Их уже не переделать, не улучшить, и, главное,  - не испортить. Они лежат себе в подвале памяти, запечатанные в бутылки с этикетками. Изредка, позволяю себе спуститься туда, и пригубить немного этого одуванчикового вина, раскрыть пыльный томик стихов, поплыть по строчкам - туда, куда ногами уже никогда не дойду.

Вот опять окно,

Где опять не спят,

Может пьют вино,

Может - так сидят

Или просто,

Рук не разнимут двое,

В каждом доме, друг - 

Есть окно такое.

Лето в разгаре, за окном плюс много, окна настежь, гамак на балконе, благовония дымятся, музыка играет, вяз за окном - в самом соку. Хорошо быть взрослым. Делаешь что захочешь, обустраиваешь обстановку и быт вокруг соизмеримо своим ценностям и понятиям. 
Накатываю на велосипеде километры воспоминаний по лесу своего детства, району старушки Первопрестольной, с эпическим названием: "Богородское". 
Вот тут я, еще совсем карапузом, съезжал, зимой, на санках с метровой горы - восторги и визги длились гораздо дольше, чем я с нее катился. И, все же, этот крошечный холм казался, тогда, такой огромной горой, что большего и не нужно было. Моей личной, тайной горой, о которой знали только я и бабушка, возившая меня в это сакральное место.
А здесь - я, уже пятилетний, держась за бабушкину теплую руку, стою у двери школьной кухни, где работает ее подруга. Сейчас она откроет дверь, как всегда с улыбкой, худенькая и сухая, с чертами советской актрисы Татьяны Пельтцер, и мы с бабулей зайдем на тарелку супа и сплетен. Взрослые,как всегда, начнут свои скучные разговоры, а я отправлюсь на изучение кухни. Пока идут занятия она тиха, пустынна и полна чудес. Перед уходом я непременно получал огромную ром-бабу, сладкую, темно-коричневую, с плевком молочной глазури сверху, от которой потом, с полчаса, скрипят от сахара зубы.
Вот гараж, на краю района, а кажется что - всего мира, куда отец иногда приводил меня, покопаться в машине, обсудить что-нибудь крайне важное с дедом, пока я, с огромными, счастливыми глазами, кручу руль на его старенькой синей Волге, пахнущий кожей и скрипящий чистотой. Как горд я был, когда дед как-то подъехал на этой Волге к нашему дому и все соседские дети пялились на то, как мне дают порулить.
Хорошо быть ребенком. Даже время года не имеет значения.
Воспоминания столь же хрупки и мимолетны, сколь и сладостны. Возможность погружаться в них - непередаваемое чудо, дарованное нам Создателем, и, в конце концов все, что нам остается. Я вспоминаю десятки мест и сотни историй, пока велосипед, стремительно вращая колесами, гонит в лето.

Год подбирается к концу. Безумный город накрыло белым покрывалом, да еще и подморозило, так что в этом году - зима будет настоящей, с солнцем и морозом. Все идет своим чередом, и этот неоднозначный год завершается, унося с собой все, что случилось. Теперь, все это - уже история. Страница, которую почти перевернули. Подходит очередь для традиционной, незабвенной таблицы, в колонки которой, покопавшись на чердаке памяти, вписываю свою жизнь, моменты, которые нельзя не отметить, не выделить, не ценить.