Вот бывают такие дни, когда по плечу настойчиво хлопает теплый июньский дождь, а я иду домой, гоня перед собой носком кеда накопившуюся за день усталость. И может быть, меня угораздило проспать собственную остановку, и плестись домой теперь нужно четыре лишних квартала. И скорее всего, аккумулятор в плеере сел, и иду я под монотонный минорный аккомпанемент летнего дождя. Капли долбят по капюшону, и как ни старайся идти осторожнее, а штанины джинсов все равно уже мокрые.

И скорее всего, мне придется сделать лишний крюк, потому что если идти к родному подъезду кратчайшим путем - через соседний двор, то домой я приду как минимум по колено в глине и грязи. И оттого, что домой идти дальше, чем предполагалось, то хочется туда еще сильнее. Я, к сожалению, не могу исчезнуть из одного места и в тот же миг материализоваться в другом. Но я делаю для этого что могу – прытко бегу по летним лужам, а мыслями я уже там, дома. На кухне сейчас, наверное, сидит мама. Она уже приготовила ужин к этому времени, и уже смотрит телевизор или кроссворд отгадывает.. Может быть, читает, но это вряд ли – читает она обычно перед сном.

Или вяжет. Вяжет белую кофту, с зимы вяжет, наверное. У нее она почему-то не получается – от она ее вяжет, почти свяжет, она ей разонравится, она начинает другую, то вдруг передумает, и вяжет её заново, но другим цветом... Все мои зимние свитера связаны матерью, да так искусно, что от покупных не отличишь. Вот думаю так и ловлю себя на том, что всегда отношусь к тому, что она делает для меня как к должному. И как-то не по себе становится, мысли всякие в голову лезут – что и неблагодарно это с моей стороны, и замашки у меня иждивенческие, и вообще, скотина я порядочная. Ну, как обычно у детей бывает – они, родители, вам – всё, а вы – гады такие им – ничего. Хотя это и не везде и не всегда так.

Но тем не менее, прыгаю по лужам и думаю: «вот приду сейчас домой, подойду к ней и скажу, как ее люблю». А ведь никогда же не говорила! Почти 20 лет прожила – ни разу ничего подобного не сказала. Ну, моет быть, однажды. Становится стыдно и неловко как-то. И от этой мысли еще быстрее домой скачу. Главное – сказать, не забыть! И именно сегодня. И именно сейчас.
Вваливаюсь в прихожую – разуться, смахнуть с плеч промокшую куртку, подкрасться сзади тихо, на кошачьих лапах и обнять сзади и… но я спотыкаюсь в прихожей о мусорное ведро и тут же – её голос: «Дочь, выброси мусор!» Ага. Так-то вы меня встречаете. «Мам, я разулась уже!» «Ничего страшного, тебе же обуться недолго…» Ёлки ж палки! Момент потерян. Ладно, попозже вечером скажу. Как поем. Вынимаю из ведра пакет с мусором, выбрасываю в мусорку, поднимаюсь снова. Левый кед упал на полку этажерки и его встретил возглас: «И коврик из прихожей вытряси!» Теперь я раздражаюсь не на шутку: «Мам, да что ж такое-то, специально ждешь, когда я разуюсь?! ты раньше-то где была?!»
- Ну вытряси, тебе же не трудно.
 - Не пойду я никуда - там дождь проливной! Сами бы вытрясли, давно же дома-то с отцом, - стою босиком в прихожей, и идти мне уже никуда не хочется.
Отец, к слову сказать, безмолвствует – диван и телевизор ему лучшие друзья на данный момент.
- Мы работали целый день!
- Я, между прочим, в универе тоже не чаи гоняю!
- Пойди потряси! И так ничего не делаешь, - мама тоже начинает сердиться.
- Здрастье, приплыли! А кто пыль сегодня протер?! Я вчера белье гладила!
- Ты вчера, а я – всю жизнь!
- В последнее время чего-то только я этим занимаюсь!

И так по кругу. Но мне приходится отступать, а то опять начнется: вот какие вы неблагодарные скоты, гады, замашки у вас иждивенческие, сели на шею, ножки свесили. Вы – потому что имеется в виду и отец. Мама когда ругается – она сразу на обоих ругается, оптом.
Словом, беру предмет спора в охапку и тащусь вниз, толкаю тяжелую домофонную дверь, выползаю под липкий поредевший дождь, пересекаю мокрый газон, пробираюсь по тропке дальше, за кусты под деревья, чтобы не капало особо, и методично, остервенело, со сосредоточенностью и концентрированным сладострастием, со всей дури трясу злополучный коврик. Пыль летит в глаза и нос, и само собой, я начинаю чихать. Аллергия на домашнюю пыль – отвратнейшая вещь. Теперь придется пить таблетку от аллергии, а я от нее засыпаю. Даже моё снотворное, которое я принимала во время зимней сессии, не обладает таким бронебойным усыпляющим эффектом. Ну, мама, вернусь домой, и  каюк твоим аптечным запасам! Кстати, что же я ей сказать-то хотела? Не помню, хоть убейте. Ладно, чёрт с ним. В другой раз.

 

Я сегодня смотрела двухсерийный экшн. Во сне. Снилось мне что наши тренера - из Екб, О.В. который и пермский Ник.Ив. грохнули какого-то парня (застрелили или зарезали - не знаю, но крови было много), а мы с Машкой, и вроде Викой и Юлькой (ладно Машка, она  хоть тренировалась, но однокурсницы-то с какого перепугу?!) их застукали за переволоком трупа с места преступления. И потом они оба, душегубы такие, за нами гонялись весь сон, чтобы нас, как ненужных свидетелей убрать. Более того, после того как я проснулась и сходила водички попить, я плюхнулась досыпать, а они продолжили погоню. Надо сказать, так и не догнали. Причем, погоня была масштабой, автомобильные автострады, густой хвойный лес, стрельба, взаимные оскорбления - в общем, было интересно. потом еще был какой-то "бонус-трек" с полукомпьютерной графикой а-ля "path of Neo"... В общем, красочно мне спалось нынче. Впрочем, после того, как мне приснилось, что я умертвила родного дядю - мне ли изумляться вообще? Поймала в аське тренера, поведала ему сие чудесное сновидение. Посмеялся. 

А смотрела я вчера на ночь "Криминальное  чтиво" Квентина Тарантино. Чего бы нынче посмотреть?

Екатеринбург. Плотинка-ул.Пушкина

На прошлой неделе, когда ясное небо дразнило грядущим июнем, я сидела в тени старой березы, и, видимо, ожидая кого-то, слушала музыку. День был дивно ясным и безжалостно летним, и Шопен в наушниках создавал ему идеальный аккомпанемент. В таких случая музыка оживает. Вы видели когда-нибудь «Весенний вальс» Шопена? А я видела: это когда ласковый майский ветер игриво колышет листья березы на длинных ветках и высокого старого тополя.  
 Мимо меня вдруг прошел мальчик лет семи, скорее всего, возвращался из школы, потому что тащил большой ранец за плечами, который его едва не перевешивал. Маленький, забавный такой, с большими голубыми глазами. И то ли день был такой хороший, то ли Шопен на меня так действует, но мальчик показался мне ужасно милым и симпатичным. У меня была монетка – 10 рублей. Блестящая такая, с желтой каймой. Сейчас постепенно переводят 10-рублевые банкноты с монеты, якобы так экономнее и удобнее. И мне почему-то захотелось отдать монетку пареньку, и я бы так и поступила, но она мне самой была немного нужна. Вдруг подумала, что если бы отдала ее сейчас, то мальчик мог бы рассказать своим друзьям, как был удивлен, когда незнакомый человек одарил его деньгами. Смешно сказать – 10 рублей, но мне, помнится, в его возрасте 15 рублей казались целым состоянием. И этот мальчик мог бы вспомнить вот этот самый майский день и меня вместе с ним, когда вырастет. Он тогда смог бы похвастаться, что у него есть такое воспоминание о детстве. 
Но денег я ему не дала. И меня слегка огорчило, что все это у мальчишки могло быть, но его не будет. А потом вспомнила, что у меня в ящике стола лежат две красивые блестяще монетки, которые можно подарить двум смешным и симпатичным мальчикам…
Может  быть, именно за этим бумажные дестяки переводят в красивые монетки, чтобы их можно было дарить мальчикам?

 

Есть у меня недостаток - я грамотная. И это бы еще ничего, если б я этим не гордилась и  встревала с этим куда ни попадя. Мне уж и доставалось за это неоднократно. Ох, когда-нибудь это чем-нибудь закончится. Я уже всячески переосмыслила фразу: "Язык до добра не доведет". А пока - вот: 

 Я не репетитор. Школу закончила в общем-то не так давно, но и этого срока было достаточно, чтобы забыть все то, чему там учили. И филфак я не заканчивала, хотя в свое время очень хотела. Пойду, погоржусь собой лишние полчаса - всё-таки приятно осознавать себя "носителем элитарного знания". 

 Сам тест здесь:

http://www.rb.ru/poll/7/11.html

Так называется книга Станислава Лема. 

Я читала её, думая, что читаю о первой экспедиции на Альфу Центавра, предпринятой человечеством. О величии разума. О высокоразвитой человечной цивилизации. О том, как герои борются с трудностями, разочарованием, одиночеством, упадком сил, утратами.

Но прочитав где-то 3/4, поняла, что книга-то, в общем, о любви...

Чихающая маршрутка выкинула меня на тротуар, обдав теплой майской пылью и унеслась прочь.  Я отошла к киоску и стала шариться в карманах в поисках жетона на метро. Прямо напротив меня стоял гаишник. Эта порода людей внушает мне экзистенциальный ужас, переходящий в тягучую панику, - разумеется, только когда я за рулём. Но теперь я была простым пешеходом, да еще и идущим на метро - уж под землёй-то гаишнику точно делать нечего, вся его "паства" несколько состоятельнее поклонников метро. Поэтому я бесстрашно впилась любопытным взглядом в блюстителя дорожного спокойствия. А блюститель этот - просто красавец, сил нет: рослый, осанистый, лицо приятное, глаза внимательные. Форма на нем сидит, как влитая. На голове - фуражка, форменная, а не какая-нибудь там кепочка замученная. Пару секунд я полюбовалась на богатыря и спустилась под землю. Еще подумала - в ихнем ведомстве таких не бывает.

И ведь точно: вот по пути попался ментик, рост - метр пятьдесят с кепочкой, кепочка занюханная, вид затертый, несолидно, в общем. Да и сам страж правопорядка бледный, как поганка, бесцветный, неказистый такой. И все они в метро такие. У них служебные собкаи больше их самих; и удерживают они этих собак, скорее всего, лишь потому, что звери изнывают от скуки и дремлют на бетонном полу. Изредка можно увидеть, как один такой паренек присаживается рядом с псиной на корточки и сочувственно скребет ей холку. В общем, неубедительные они все какие-то. 

Поднимаюсь из метро, вижу - на проспекте стоит гаишник. Росту знатного, комплекция как у боксера, этакий мужик-скала., не то, что те спирохеты в подземелье. До универа от метро идти минут 10, и с интервалом в метров эдак 500 вижу -  стоит другой гаишник. Большой, сильный, лапищи как у медведя. в правой лапище - полосатый жезл, орудие труда. Интересно, у них мозоль от жезла поперек ладнои есть? 

Эге, думаю, видимо, менты и гаишники - это две разные расы. Менты, что в метро сидят - ни солнышка, ни свежего воздуха не видят, вот и бледные все такие, несуразные. А гаишники - на солнышке, на свежем воздухе, да и водитель рядовой из подкармливает - вот они и вымахали. 

А произошли - что те, что другие - от человека.

Эльфы и гоблины, блин.

Обрести свободу очень легко.

Для начала достаточно сломать компьютер.  Две недели назад я именно так  и поступила. Первые пару дней, конечно, у меня была интернет-ломка, хотелось выть и биться о бездыханный системник лбом, каждой из семи пядей. Но дольше я переживать не умею. Надо было выкарабкиваться из информационного вакуума. Поскольку я находилась в виртуальной коме, пришлось жить только реальной жизнью. Для начала я  попыталась вспомнить, что я делала, когда у меня не было ни интернета, ни компа. Не смогла. Пришлось импровизировать. И должна вам сказать, что если бы реальная жизнь была роялем, то без преувеличения меня можно было бы назвать вторым Гершвином. 

Освободившееся время было немедленно забито всяческими важными и общественно значимыми делами. Жизнь стала насыщенной, подвижной, спокойной, безмятежной и приятной. Настоящей. Живой!

Судите сами: за две недели я прочитала 5 книг, 2 раза сходила в кино, разучила 3 новых песни. 14 апреля поздравила двоюродную сестру с днем рождения, Маяковского - с "юбилеем": 80 лет со дня сам... смерти.  Ну  что ж с того, что дата грустная. Это уж кому как. Круглая всё-таки.   Помянула малиновым морсом и "Флейтой-позвоночник". Парню было бы приятно, наверное. 

Потом пережила кратковременный упадок сил. Стремилась не засиживаться дома, а уходить и видеться с друзьями, чтобы не давали хандрить и тормошили. На этой волне перевидала почти всех, кого давно не видела.  

А в прошлую среду курировала ход экзамена по кунг-фу у нас в городе. Это значит, что в зрительный зал местного ДК пришла туча мамочек-папочек, бабулек-дедулек, друзей и просто всяких любопытных. А в первом ряду сидела комиссия, принимающая экзамен с О.В. во главе. А на сцене проходил сам экзамен - не очень стройные ряды экзаменующихся выполняют разные задания, а я степенно стою сбоку, у края сцены, и веду счет, подавляя зевоту и стараясь не думать о еде. 

Ну, и кроме того, за это время я успела съездить с курсом на экскурсию, которую вела бабулька-антиглобалистка, сходить в музей, совершить набег на книжный, сдать два реферата, посетить музей, выпить вермута на вечеринке у однокурсницы в честь ее 20-летия, стать донором, бесцельно поболтаться по городу, пялясь на людей, съездить в гости к дядюшке. 

В общем, жизнь стала насыщенной. Если б не курсовая, я комп и не чинила бы, ей-богу. Но теперь все в порядке, интернет вернулся ко мне, и я возвращаюсь в свой обычный график полуночника. Впрочем, не думаю, что меня тут хватились, ибо я и так появляюсь здесь с частотой "то густо, то пусто". 

А сейчас сижу дома одна, ибо дальновидно оставила родителей у дядюшки доделывать крышу, а сама поспешно свалила домой наслаждаться майскими, и  ловлю последние ништяки перед отчаянным рывком в погоне за собственными хвостами на заочном отделении. Кофе с корицей, музыка, остатки Мартини,  X-files - любимая хрустальная сказка детства, и Californication - даже инопланетянину ясно, насколько это круто. Сегодня Дэвид Духовны работает только на меня, хы-хы-хы.

Я обратился к книгам Боконона, все еще думая в своем невежестве, что найду в них утешение. Я торопливо пропустил предостережение на титульной странице первого тома:
«Не будь глупцом! Сейчас же закрой эту книгу! Тут все — сплошная фома!»
Фома, конечно, значит ложь.
А потом я прочел вот что:
«Вначале бог создал землю и посмотрел на нее из своего космического одиночества.
И бог сказал: «Создадим живые существа из глины, пусть глина взглянет, что сотворено нами».
И бог создал все живые существа, какие до сих пор двигаются по земле, и одно из них было человеком. И только этот ком глины, ставший человеком, умел говорить. И бог наклонился поближе, когда созданный из глины человек привстал, оглянулся и заговорил. Человек подмигнул и вежливо спросил: «А в чем смысл всего этого?»
— Разве у всего должен быть смысл? — спросил бог.
— Конечно, — сказал человек.
— Тогда предоставляю тебе найти этот смысл! — сказал бог и удалился».
Я подумал: что за чушь?
«Конечно, чушь», — пишет Боконон.

                                                                                                             Курт Воннегут / Kurt Vonnegut

                                                                                                             "Колыбель для кошки" / "Cat's Craddle"

Об этом мне сегодня утром рассказал отец.

Я проснулась, умылась и пошла на кухню в поисках съестного. На плите стояла пшёнка. Я человек к еде абсолютно равнодушный, могу съесть что угодно. Не скажу, что неразборчива – у меня есть свои предпочтения, но неприхотлива точно. Ставлю чайник, накладываю в тарелку кашу, сажусь есть. В это время в кухню заходит отец – тоже еще не завтракал, видимо. Видит кашу на плите, улыбается, говорит:
- «Корга буткасы»!
Я спросонок еще не обрела способность воспринимать слова, переспрашиваю:
- Кого?
- «Корга буткасы».

Я тактично молчу. Татарского языка я не знаю. Несмотря на то, что этнические корни мои намного более татарские, чем можно подумать. Даже у мамы, которая считает себя русской, девичья фамилия тоже была татарской, дедушкина фамилия. Хотя он и был весь из себя Виталий Андреевич, но как ни крутись – Бахтеев. «Бахта» - «человек, сменивший веру». Видимо, мои предки по деду когда-то крестились, приняли православие. 

А отец – стопроцентный татарин, до мозга костей. Он рос в небольшой татарской деревушке, в большой семье. У двоих родителей было пятеро детей и кое-какое хозяйство. Ну, конечно, с той поры много воды утекло, папины родители умерли. Умерли и его старшая сестра - за день до моего рождения, и младший брат, самый младший в семье – года три назад, рак. Но это будет потом, через 30-40 лет. А тогда… 

- Тогда, где-то в это время, март-апрель, когда снег подтаивает и показывается жухлая прошлогодняя трава, мы выгоняли скотину из хлева. Молодежь этим занималась всегда. Корма на пастбище было немного, но поесть они могли и дома – еще были остатки сена. Но сколько можно скотине в хлеву лежать? Выгоняли на разминку. А они и довольны – самим надоело взаперти сидеть. И мы брали с собой крупу, чтобы обедать на пастбище и не бегать домой. Варили её на костре, она обычно пригорала к днищу казана. И от этого, да еще с запахом дыма у нее был такой своеобразный вкус. А как раз в это время прилетали вороны и грачи. Они обычно всегда самые первые прилетали. Сперва вороны, а потом уже соловьи, дрозды. Спокон веков так было. Потому и кашу прозвали «корга буткасы». «Бутка» - это «каша», а «корга» – «ворона».
- «Воронья каша», - перевожу. 
Отец кивает:
- «Воронья каша».

Я была в той деревне много раз. Этим летом будет двадцатый. Я топтала берег реки из года в год, ощупывала её дно босыми ногами, ходила по броду, кидала в воду камни. Вдыхала полынный дух, запах псины и нагретого сена, жглась о крапиву. Видела стадо, поредевшее со временем, конечно. Но и по сей день там, где когда-то лежали рыхлые влажные сугробы, до сих пор видны отпечатки нехитрой обувки шустрых крестьянских детей, перемазанных сажей и пахнущих дымом и землёй. Тех, что выросли потом, повидали многое, многое пережили. Кто-то из них объездил всю страну, а может, и планету, и, конечно, попробовал немало блюд. Но я почему-то уверена, что им не попадалось ничего вкуснее «вороньей каши»…


 

... о чём угодно. О политике, об искусстве, о книгах, о спиртном, о сексе, о смерти, о кино, о работе, об учёбе. Об экономике, об IT, о статистике, о лингвистике, о писхологии, о сопромате.  О друзьях, об общественном транспорте, о тривиальности, о смысле жизни, о мужчинах и женщинах (о женщинах с мужчинами говорить предпочтительнее).

Не могу говорить только о трех вещах: любовь, деньги и болезни.

Вваливаюсь в прихожую, устало сбрасывая обувь и гремя ключами. Знаете, что такое две недели без выходных? А я знаю. Это длинный, однообразно-насыщенный, спонтанно-распланированный день, длящийся уже 12 суток. И конца-края этому не видно. Пары на экономическом факультете, пары на заочном отделении у рекламистов... Вечером с автобоусной остановки иду уже не я, это грузно топает, волоча ноги какой-то зомби. Я несу себя домой. Злая, голодная как скотина. Еще бы! Насмотришься за день на дураков, идиотов и обывателей. Даже стыдно становится, что ты - такой же человек, как и они. А между тем сил даже пожрать уже нет совсем. Единственное желание - скорее, к себе в берлогу, во тьму, отключиться, забыться. Но не тут-то было. Задания сами не сделаются, зачеты сами не сдадутся. В общем, в плане отключки - беспросветный бесперспективняк. Приходится как-то придавать себе адекватность, через силу глотать ужин, садиться за учебу. Зомби, несущий своё тело сквозь мартовский зябкий вечер, прекрасно это осознает, а потому злится. Сейчас, сейчас... звон ключей, невероятное усилие воли  - и вот уже подавлено раздражение. Щас, щас, щас.. Щелчок замка. Вхожу. Сбрасываю негатив, чтобы не сорваться на домашних - обижаю ключи звонким броском по поверхности  стеллажика с обувью. Из-за косяка выглядывает отец и машет рукой. Мать сидит на кухне, ужинает. Тоже машет. Видно: ждала, вроде как даже побеспокоиться успела. И как-то все раздражение и злоба уходят, и зомби хромой куда-то девается, и уже на коврике в прихожей стою я. Измотанная, конечно, в  одном сапоге, в полурасстегнутой куртке, голодная, но все же это -  вполне себе я. И я думаю: 

-- Слава Б-гу,  у меня нормальная семья...

...мне понравилось моё отражение в зеркале. Наверное, впервые в жизни. До сих пор оно меня просто удовлетворяло, и мне этого было достаточно. А тут прям понравилось. Я сначала решила - наваждение, стала присматриваться. Смотрела почти целую минуту, и почти целую минуту мне нравилось то, что я вижу. Удивилась, вышла из ванной, пошла заниматься своими делами. Позже снова посмотрела в зеркало. Вижу - все стало на круги своя, просто удовлетворяет. Правда, вроде как, чуть больше, чем раньше.

Вчера на лекции по институциональной экономике наш преподаватель, профессор, доктор экономических наук  рассказывал нам о сложностях рынка рабочей силы и трудовых отношений. И задал нам вопрос:

-- Скажите, кто из вас уже знает, чем будет заниматься после окончания университета?

Молчим - среди нас таких нет. Он снисходительно улыбается:

-- А я с детства знал, кем я буду. Класса с шестого уже.У меня прозвище даже было в детстве - Профессор. Я брал бумажку, писал на ней "ПРОФЕССОР", шёл в туалет... и подтирался. :D

Курс задорно взвыл. Занавес.

Наконец-то всё вернулось на круги своя. Пять недель полувялого бездействия позади. Сегодня утром я обнаружила, что мне не хватало этих утренних полусонных поездок в автобусе, премерзкого капучино из кофейного автомата  в холле университета, лекций, очереди в буфет, разменных денег, жетонов на метро. Как ни странно, но я даже по однокурсникам как будто соскучилась, не по всем, но некоторым. 

А еще сегодня утром я чуть не покусала тетку в метро. Вообразите - из забитого автобуса на остановке возле станции метрополитена выплыла толпа. Очевидно, что если не вся толпа, то большая ее часть идёт куда? - правильно, на метро. Это значит, что в часы пик на платформе яблоку упасть негде. Большой удачей можно считать то, что вам удается занять место в первых рядах на платформе, иначе вы рискуете пропустить поезд, а этого мы никак не хотим, посему всегда пробиваемся вперёд и с минуту или две в сонной задумчивости рассматриваем контактный рельс и бессмысленную рекламу на стенах. И вот, стою я сегодня утром, жду поезд. Как известно, на расстоянии полуметра от края платформы проведена разделительная линия, за которую опасно заступать, я стою прямо на ней. Через 2 минуты должен подойти поезд. Народу набралось прилично, сзади уже начинают как будто притеснять.

И тут за моей спиной, чуть справа, пристроилась какая-то нервная мадам, которая, видимо, не хотела опоздать на работу и посему нетерпеливо напирала мне в плечо. Я, вне всякого сомнения, тоже не хочу никуда опоздать, но жить-то я хочу больше, в связи с чем деликатно, но ощутимо отпихиваю её локтем, чтобы сохранить дистанцию между собой и смертью, хотя бы на эти жалкие полметра, которых, впрочем, вполне достаточно. Через 10 секунд безмолвной борьбы загудел приближающийся поезд, перед глазами лихо замелькали ярко-светлые окна и тёмно-голубой борт громогласного обитателя подземных шахт. Нервная мадам занервничала еще больше, и пропорционально возросшему волнению усилила силовое воздействие на моё плечо, а я, соответственно, услила контратаку. 

Я уже знаю про себя то, что с перепугу могу обнаглеть до невозможности, вплоть до рукоприкладства. Первым импульсом было садануть мадаме локтем по уху, штоп не повадно было честных мирных студентов  под поезда сбрасывать, но то ли я поленилась, то ли с недосыпа, но всего лишь рявкнула: "Может, Вы меня сразу поперёк рельсов положите?!" Нервная Мадам испуганно распахнула глаза и от удивления прекратила попытки студентоубийства. Тем временем, поезд остановился, и я, живая и невредимая, прошла в вагон и села досыпать. Нервную Мадам я не проследила, да как-то и все равно на неё было.

Пары истории, как выяснилось, у нас будет вести мужчина лет 35 с серьезными карими глазами и дивной фамилией - Суворов. Дядька, по слухам, принципиальный, но объективный. Что ж, будем надеяться. У меня как-то всегда получалось так, что преподам, которые мне не нравятся, было сложнее сдать их предмет. Так было и в школе, и в универе. Но, справедливости ради, замечу, что я не придирчива: лишь бы не заводил любимчиков и знал своё дело. К счастью, в универе, по крайней мере, на нашем факультете, таких большинство. За время моей учебы нашему курсу попалась лишь одна продажная / безответственная (иностранный) и одна необъективная/ лживая/ слишком себя переоценивающая (история Средних веков) - это при том, что во многих вузах нашего города очень распространена схема "купи-продай. "Первая преподша безбожно проспала экзамен, поэтому мы получили отличные оценки, не сдавая его (получи мы заниженные отметки, мы бы подняли на уши весь универ, и ей бы круто влетело), их второй я выжимала экзамен по капле, но дожала все-таки, хотя было нелегко. Даже пары, которые ведёт декан, даются проще. 

А зато что за дивный препод был у нас по философии! Летягин его фамилия. И что ни лекция - то эстрадный номер. За ним хоть с диктофоном ходи. Ему лет этак 55-60, напоминает он внешне не кандидата философских наук, а, скорее, престарелого рокера. Особенно в сочетании с его кожаными штанами. Слушали мы его, раскрыв рот. Он обладает удивительным даром - объяснить сложное такими примерами, что обхохотаться можно, но зато всё понятно, и, при желании, можно припомнить и воспроизвести. Причём Летягину было абсолютно по боку, как к нему относятся, он был абсолютно равнодушен к происходящему вокруг него - истинный философ, - но человек он настойчивый, прагматичный и характер у него в общем-то, премерзкий. Но это не мешало ему быть честным со студентами и самым обожаемым преподавателем на нашем курсе.  

Летягина во втором семестре сменил Степанов с его мировой экономикой. Этот был требовательным, но довольно демократичным преподавателем. Редкостный умница, сказать по совести. И предмет свой знал безупречно. Его тоже было приятно слушать. И экзамен довльно легко сдавать. А самое приятное то, что он помнит не только в лицо, но по именам всех своих отличников, и ему как будто приятно время от времени их встречать. Поднимаемся по лестнице, или идём по коридору: "Здрасте, Анатолий Владиславыч! " А он  глаза на нас поднимает: "Ба! Знакомые все лица!" - и улыбается. :)

А нынешний наш кумир - преподаватель экономики, Константин Петрович. Когда вчера выяснилось, что его пар не будет, верите ли, мы почти расстроились. Ибо обладает он летягинским остроумием и степановским мастерством в своём предмете. "Стожко сегодня не будет!" - "Как так?! :(( " Соскучились мы все, видимо, по его насмешкам над зажравшимися политиками, ущербным законодательством, экономическим показателям и способам избежать налогов. Да и вообще, по парам, лекциям, вежливым и толковым работникам деканата... 

Наконец-то всё вернулось на круги своя.

no alarms, no surprises.

Я считаю, у  человека три наиболее сильных мотива. Раз они наиболее сильные - значит, они подсознательные. Раз подсознательные - значит, скотские. Это секс, агрессия и саморазрушение. Чем больше их подавляешь, тем сильнее они давят тебе на мозг, навязчиво маячат в сознании, не дают спокойно заниматься своими последовательными, свойственными современному, взрослому, разумному и цивилизованному человеку  делами. 

На сегодня у меня два навязчивых желания.

Первое -- очень хочется подраться.Так с чувством, от души, с целебной злобой, желательно, отплачивая за ужасную обиду. По морде, под дых, под колено, по шее! Я уже дестяки, а может, даже и сотни раз промотала в голове последовательность всех ударов: сперва - в скулу, кулаком, не прямой удар хо-ше,  а  как бы догоняющий увернувшегося противника, боковой хау-ты; рука расслаблена, удар наносится как будто плетью, и только в конце, перед собственно ударом, должно возникнуть напряжение. Второй удар под дых, так, чтобы перехватило дыхание. Удобнее и эффективнее его наносить снизу вверх, основанием ладони, в солнечное сплетение. Пока противник пытается перевести дух, наносится третий удар - под колено, ребром стопы.Чтобы удар был успешным, нужно слегка податься противнику за спину и бить под сустав, можно прямым ударом, можно под углом. Если ударить в икроножную мышцу, желаемого эффекта -- выведения противника из равновесия --  достигнуть будет труднее. Над стопой бить бесполезно. Противник дезориентирван и выведен из равновесия. И последний удар -- тыльной стороной ладони наотмашь по шее или основание ладони между лопаток. Враг повержен, лежит несчатный и побитый на полу, а я небрежно потираю отшибленные руки и гордо удаляюсь... 

Да знаю я, знаю. Я сама себе боюсь. 

А еще одно иррациональное навязчивое желание -- это, почему-то, желание закурить. Я не курильщик. Запах сигаретного дыма мне противен. Когда  я пробегаю мимо универской "курилки", то задерживаю дыхание и стараюсь поскорее скрыться. Нет, отпираться не буду, я пробовала курить лет в 13 или 14. Но мне и тогда это показалось отвратительным, и к сигаретам я не прикасалась. А тут... Прямо возникает в воображении свежекупленная пачка, аромат табака в сигаретах, щелчок зажигалки, первая затяжка... И главное, отвращения это не вызывает, что самое удивительное. Мне даже как-то снилось, что я закуриваю, небрежно так, привычным жестом заядлого курильщика... Брр, мерзость.

И откуда во мне столько злости? Надо куда-то это все девать, от себя же не убежишь.

Неясыть Серая (22:07:18 13/02/2010)
эээй!!! *с громким зычным эхом*

Кузьмич с половиной (22:07:25 13/02/2010)
=P

Неясыть Серая (22:07:33 13/02/2010)
чо как?

Кузьмич с половиной (22:07:38 13/02/2010)
супер =)

Неясыть Серая (22:07:44 13/02/2010)
маладца

Кузьмич с половиной (22:08:03 13/02/2010)
тока все отшбла себе чо тока можно =)

Кузьмич с половиной (22:08:20 13/02/2010)
на борде каталась

Кузьмич с половиной (22:08:26 13/02/2010)
сломала ногу и копчик =) на горнолыжке. и ноготь один =D

Неясыть Серая (22:08:29 13/02/2010)
круто)

Неясыть Серая (22:10:02 13/02/2010)
я так понимаю, в оперу мы в следующую субботу не поедем?))

Ну вот снова, пожалте вам. три часа ночи, у меня сна ни в одном глазу. Как же иногда все-таки утомляет эта бессонница! 

Хотя... в этом даже есть какое-то очарование. Когда мне не спится, я смотрю в окно. Не так давно я позволила переставить мебель в своей команте, и если раньше мне приходилось вставать с дивана, чтобы подойти к окну, то теперь, чтобы выглянуть за холодное стекло, мне нужно лишь приподнятья на руках.

Небо, видимо, затянуло хмарью, потому что оно абсолютно черное. Даже луны не видно. Во всем квартале, похоже, "сов" больше нет. Разве что в доме, что стоит торцом, на первом этаже горит свет, тускло-тускло, этого света даже не хватает, чтобы высветить пятно на сугробе под окнами. А вот в дома напротив все окна слепы. Только окно в подъезде на пятом этаже смотрит довольно бодро на немую улицу, да светит меланхоличный покосившийся фонарь. Ещё один фонарь стоит справа, на территории детского садика. Он решил притвориться восходящим светилом -- тени деревьев, кустов, забора и веранд очень длинные, они наискось прочерчивают темными линиями сугроб, в который превратился двор. Помнится, десять лет назад мы с Сашкой барахтались в этих сугробах. Особенно круто было ползать по "садичной" земле - там были все же какие-никакие горки. деревья боярышника и всякие железные штуки для ползанья, с которых попадало не одно поколение малышей и еще не одно поколение попадает. Мы играли в снежки, зарывали друг друга в снег, катались с горок, прыгали в сугробы. А когда становилось темно, -- а зимой темнеет рано, -- мы лежали в снегу и смотрели в небо. И чем-то говорили. Но я уже не помню, о чем. 

А жалко. Хорошо бы вспомнить, о чем говорили десятилетние дети, которые не нюхали еще вообще ничего из "взрослой жизни". Ведь я точно помню -- тогда не было курса доллара, кредитов, работы, сессий, зачетов, не было рока, блюза, хард-кора, эмбиента, не было эзотерики, научной фантастики, беллетристики, публицистики, не было цен на нефть и на бензин, не было дефолтов и инфляции, автомобилей; секса, кстати, тоже не было, не было болезненного прагматизма, не было одиночества, не было интернета. Не было того всего, о чем мы говорим с ним сейчас. А что было? Был старый телевизор с тремя рабочими каналами, 15 рублей карманных денег, казавшиеся богатством, были динозавры, была школа, пятый класс с лыжами, школьной столовой, нелюбимой математикой и сменкой; были "Белый Бим" и Джеральд Даррел, иногда был театр, ванна по воскресеньям... Но говорили-то мы о чем?

А каким счастьем казалось нырнуть в сугроб! Это же было смыслом всего. Все было под это заточено, начиная с одежды. Капюшон поверх шапки, связанный мамой шарф по самые глаза, варежки на резинке, пуховик, застегнутый на все молнии и заклепки, штанины болоньевого комбинезона натянуты на валенки, чтобы внутрь не попал снег. Штанины спасали не всегда, и ноги промокали. Но это ты обнаруживаешь только тогда, когда приходишь домой и по требованию матери развешиваешь промокшую одежку на батарею. А еще важной частью экипировки были наручные часы. они были надеты на левой или правой руке -- по насторению, -- и находились между манжетой пуховика и основанием варежки, под двумя или тремя рукавами. Доставать их и смотреть на циферблат было проблематично, особенно когда смеркалось, но это было необходимо для того, чтобы ненаглядное чадо знало, когда вернуться домой, поближе к чаю с капустными пирожками...

Сейчас, идя по узкой, протоптанной в снегу тропинке, ты мысленно готов проклясть идущего тебе навстречу, потому что для того, чтобы разойтись с ним, не столкнувшись, тебе, сука, все-таки пришлось ступить в рыхлый мелкий сугроб,  глубиной-то лишь едва выше щиколотки. И ступаешь ты в него с отвращением, с какой-то липкой, зябкой брезгливостью. 

А почему? Ведь снег-то всё тот же. И небеса всё те же, что и десять лет назад, и порождают они точно такой же снег уже много лет подряд. 

Кстати, это уже вторая зима, в которую я почти не прикасалась к снегу. А когда-то мне казалось невозможным прожить зиму и не поваляться в снегу. 

Что со мной, черт побери?