Побочный эффект для Никиты Михайловича.
В свои тридцать лет Никита Михайлович был вполне состоявшимся человеком, и даже вполне счастливым – так, по крайней мере, считали люди его окружавшие. У него самого же, времени, задумываться о счастье-несчастье почти не было. Нет, он, конечно, частенько пребывал в раздумьях, но мысли его занимали не столь глобальные вещи.
Никита был довольно известным человеком, в определенных кругах конечно, не всемирно. Друзья его родителей уже много лет говорили, что профессия Никиты – прыгать по сцене, но для любых других людей он был музыкантом. Может для кого-то певцом, а для кого-то вокалистом в группе, но в сущности никто не мог отрицать, что занимался Никита музыкой. Занимался успешно. Впрочем, лет десять назад наверно успешнее: он выпускал альбомы вместе со своей группой, их клипы крутили по телевизору, а песни – по радио. Но в этом ли успех? Сейчас он играл по клубам родной Москвы, и казалось, его все устраивало: денег хватало, да и слушателей тоже, творчество – через край. Музыка для него была очень важной составляющей жизни. Он играл на гитаре часто, и именно тогда, когда ему хотелось, при этом его мало волновало где он, с кем он и хотят ли этого люди его окружающие. Он хотел – он играл. И так было со многими вещами в его жизни, например, мама, хотела, что бы он стал врачом – как она, папа настаивал на чрезвычайно востребованной профессии – экономист, а Никита стал музыкантом. Он всегда делал именно то, что хотел – в этом находил себя. Он шел не наперекор чему либо, он шел так, как ему казалось правильным.
Песни писал отчаянные, лирические и при этом искренние. Они задевали и трогали душу. Чего уж рассуждать – талантлив был Никита. Он нестареющий бунтарь, орущий песни о любви. Потому и просто Никита - что выглядел на двадцать лет в белых футболках с эмблемами старых групп, с гитарой и светлыми волосами.
Никита предпочитал прожигать жизнь, предпочитал развлекаться, но вот только последнее время его мировоззрение не выдерживала наплывающей критики. Кризис ли среднего возраста наступал у него, или же действительно надо было что-то менять – он не знал.
Не знал, но вот уже как пару недель знает.
Некоторые события, произошедшие в жизни, являются настолько невероятными, что спустя какое-то время после них, начинаешь думать: действительно ли это было? И не знаешь, как ответить. Эти события есть в памяти, но они хранятся в ней как что-то невозможное, то, что можно было бы хотеть и планировать, о чем можно было бы думать, но не как то, что в действительности произошло. Эти события живут в мыслях как что-то не случившееся, как память о сне, а не о действительности.
Кажется, тогда настал пик отчаяния копившегося много лет внутри этого человека. Депрессия ли это была или что еще, он не знал, но ему было как-то паршиво на душе вот уже несколько месяцев. Он перестал писать песни. Они не рождались у него в голове, когда он курил по утрам на балконе, и не выскальзывали из под пальцев, когда он перебирал аккорды на гитаре. Теперь он чувствовал себя опустошенным, ему как будто бы нечего было уже сказать миру, нечего было высказать тем, кто ждал от него слов. Он стал находить все меньше и меньше смысла в том, как проходила его жизнь: концерты, девушки на утро перестающие, что-либо значить для Никиты и люди любящие его, ищущие расположения, друзья, их шутки, и музыка, которая все меньше трогала его, Никитину, душу. Он выскочил из водоворота события и теперь был сторонним наблюдателем. Но как жизнь умеет губить, так умеет и помогать.
Очередной концерт в очередном клубе ничего не предвещал, Никита отпел - и день прожит, изжит, снова в дым, за стол, пить в компании коллег и друзей. Теперь целью становиться заглушить собственную безнадежность алкоголем. И Никита свято верил в это чудодейственное средство, и, веруя – напивался.
Пару часов спустя, устав пить, вышел на улице покурить, воздухом подышать, а может и просто отдохнуть от надоевшей компании, в которой даже водка становится горькой, и там был пойман, смешливым голоском:
- Что, все так плохо?
- Что? – оглянулся Никита, нашел виновницу, и снова спросил, - Что?
- Жизнь – дрянь.
- Твоя? – вяло спросил, подняв брови и рассматривая заговорившую с ним девушку.
- Твоя.
Девушке было, кажется, чуть больше двадцати, блондинка, в голубом платьице, с татуировками на руках и дурацкой прической. Стоит возле машины, курит вальяжно. Никите бросилась в глаза ее ухмылка, а так же синие яркие глаза, глубоко посаженные в глазницы.
- Мы знакомы? – Никита нахмурился, а сам уже понимал, что не знакомы, этот наглый взгляд он бы запомнил, да и девушка была манкая, необычная - такие остаются обычно в памяти, не стираются за чередой дней.
- Односторонне. – Она улыбнулась, бросила сигарету, подошла к нему, - но можем исправить.
- Как хочешь.
- Ну, привет, - девушка протянула руку, и Никита пожал ее. Его холодная озябшая рука встретилась с ее горячей. - Теперь расскажи мне.
- Что? – вновь спросил Никита.
- Расскажи, что такого плохого в твоей жизни.
- С чего ты взяла, что у меня что-то плохо в жизни? – нехотя пробормотал.
- Я неудачников за километр вижу, - ухмыльнулась она.
- Вот как, - рассмеялся Никита и следом закашлялся.
- Тебе больше не нравиться заниматься музыкой?
- Мне ничего больше не нравится, если хочешь знать, - устало сказал Никита, прикуривая вторую сигарету следом за первой, - и ты тоже не очень то.
- Я не на что не претендую.
- Кто ты вообще такая? – покачнулся, ощутил, что перебрал с выпивкой, облокотился на стену.
- Грешников спасаю, невинным помогаю, глушу водку. Шучу. Наверно. Не знаю.
- Мда, - промычал Никита и собрался уйти.
- Подожди. Давай поговорим.
- Зачем тебе это? – недоверчиво спрашивает, мечтая уже усесться за стол и раствориться в окружении, стать невидимым, но чертовски важным в компании нетрезвых балагуров.
- Люблю осознавать, что у меня не все так плохо.
- Иди ты к черту, девочка. Как я устал от вас, таких умных, богатых, имеющих все и всех. Надоели! - Сорвался Никита и, сделав небольшую паузу, продолжил, - Я устал, так что оставь меня в покое.
Отправленная к черту девочка продолжала стоять рядом с ним и заботливо созерцала его напряженное лицо.
- От чего ты устал?
- Уже как минимум от тебя.
- Я могу наладить твою жизнь.
- Как?
- Все очень просто: подписываешь кровью контракт о продаже души…
- Хватит уже. Что тебе надо? – Никита начал злиться и не уставал хмуриться.
- Не буду больше. Правда. Мне хочется помочь тебе… Просто могу выслушать тебя, я же вижу, тебе выговориться хочется.
- Пока ты только глупо шутишь.
- Прости. Вот такая я… дура. – говорит тихо и расстроено. Никита всматривается, сквозь пелену опьянения в ее глаза и ему становиться неуютно, она смотрит на него так, будто знает о нем все, – Понимаешь, ты мне ведь можешь рассказать что угодно, как случайному попутчику в поезде, я просто выслушаю, ну может, что-нибудь скажу, а после, мы никогда не увидимся.
- Но ведь мы не в поезде, - обреченно произносит Никита.
- Можем в машине? Давай? Поехали, покатаемся. Поехали?
- Ладно, - бормочет.
Никита не особенно любил поездки в автомобилях, они угнетали его, создавали ощущение, что он опять и вновь куда-то опаздывает. Но сейчас он никуда не опаздывал, и удивленно смотрел в окно, вдыхая ночной воздух, приносивший вместе с собой грусть и какую-то отчаянную неведомую муку, в голове его были спутанные мысли, но если бы кто-то решил в них разобраться, возможно, он разобрал что-то вроде: «Не останавливайся, девочка, дави на газ, я хочу, чтобы этой ночью мы разбились». По радио играет приятная активная, но в тоже время минорная песня, Никита осознает, что вряд ли когда-либо теперь услышит вот так вот у кого-нибудь в машине свою.
- Такое ощущение, что за тобой шлейф несчастья остается. Твоя тоска за тобой как тень. – Говорит, девочка, давящая на газ, разгоняясь на пустом шоссе.
- А ты выходит ясновидящая, раз шлейф тоски видишь.
- Ясновидящая? Более чем. Хочешь, я расскажу про тебя?
- Похоже, я не имею права отказаться.
- О, нет, имеешь! Ты можешь делать все, что ты хочешь. Можешь прямо сейчас уйти.
- Выпрыгнуть на полном ходу из машины? Нет, спасибо.
- Выбор сделан. Урок первый: ты можешь решать. Каждое твое действие или бездействие – это твое решение.
- Ты учить меня хочешь?
- Кто-то должен это делать.
- Да, я же тебя вдвое старше.
- Это твое упущение.
- Упущение?
- Именно.
Никита не совсем понимал, почему он сейчас находится именно здесь и именно с ней. Какая-то глупая случайность привела его и в чужое авто, и к той, что играет в свои странные игры. Будь он более известным, или более самоуверенным, он бы решил, что она его фанатка, но подобный максимализм – всегда был ему чужд. Из машины он не вышел из здравых рассуждений, но все-таки, если бы очень захотел, наверняка бы заставил ее остановить, но этого не делал, и как следствие признавал свое присутствие в данной ситуации уместным, хоть и априори необычным.
- Ну, ладно, - ухмыляется, – так ты мне будешь всю истину про меня рассказывать?
- Ты неудачник.
- Это мы уже кажется, выяснили. Еще что-нибудь?
- Твоя проблема в том, что тебе все надоело, все приелось, перестало быть интересным.
- Еще?
- Ты устал. Не чувствуешь вкуса жизни.
- Лучше шути, а такие фразы тебе не идут. – Что-то будто бы кольнуло в груди, ей удалось зацепить его. Никита, почувствовав это, уходит от разговора, так же грубо и неумело, как и машина входит в поворот. – А ты не очень водишь-то.
- Знаю. – Смеется, - и раз уж ты это подметил, позволь показать тебе один фокус.
И она разгоняется, резко набирает скорость. Ночная Москва – мечта для любителей мегаполисов, они проносятся мимо высоток и исторических зданий с ними вперемешку. Ветер шумит и бьется в окно, заставляя мерзнуть так, что, кажется можно перестать чувствовать дрожащие пальцы.
- Тебе не кажется, что ты на газ слишком сильно давишь? – говорит Никита, пытаясь контролировать выделяющийся адреналин, от которого он трезвеет и все больше вникает в обстоятельства, а машина мчится все быстрее.
В ответ он слышит смех, и это приводит его в ужас, Никита внезапно начинает осознавать, что, похоже, у его случайной знакомой не в порядке с головой, и это становится проблемой для него. Что делать сейчас, когда они едут на безумной скорости, он не знает. Город мелькает за окном, пока Никита дрожащими руками пытается застегнуть ремень безопасности.
- Эй, тормози, – кричит он и пытается вырвать руль, ибо машина сейчас чуть-чуть и не вошла бы в поворот.
- Ухуууу! – кажется, счастье переполняет безумную, она убирает руки с руля, а на газ продолжает давать.
- Дура, остановись! – Никита паникует, - мы разобьемся же!
- Ты что не хочешь умереть? Да, ладно тебе! Веселись!
- Больная! Я жить хочу! – Никита окончательно трезвеет и начинает задыхаться от ужаса, машина кое-как выруливает, чуть не врезавшись в грузовик на встречке.
- Ты уверен?
- Ненормальная! Перестань! Сумасшедшая!
- Так ты жить хочешь? – кричит.
- Хочу! Хочу! – орет Никита, что есть силы.
Они проезжают набережную Москвареки, и автомобиль плавно тормозит, открывая людям в нем находящимся прекрасный вид на столицу. Никита выскакивает из машины и отчаянно материться, сердце его бьется с бешенной скоростью. Виновница его бед спокойно выходит из машины и более чем серьезно произносит:
- Урок второй: Только в опасных ситуациях видишь истинного себя, и раз уж теперь опасная ситуация состоялась, а ты, мой друг, признал, что хочешь жить: цени уже эту чертову жизнь.
- Ты сумасшедшая,
- Назвать девушку сумасшедшей значит признать ее совершенство.
- Мда, - тихо говорит Никита и прикуривает сигарету. – Мы могли и в правду разбиться.
- Я знаю. Ты сейчас лучше ничего не говори, а обдумывай полученный опыт, наслаждайся жизнью и можешь заодно угостить меня сигаретой.
Никита молчит и протягивает ей пачку парламента, внутри же у него кровь быстрее побежала по венам. Он ощутил эту ночь нутром, осталось успокоить неукротимое сердце: все ведь в порядке, он жив. «Я ведь и вправду жив» - думает Никита, и как-то по-новому эта мысль отозвалась в нем, он выдохнул и закрыл глаза, а открыв их, ему показалось, что все вокруг стало ярче и четче, а от полученного шока или от того, что он протрезвел – он не знал.
Виновница шока курит и идет по шоссе, а Никита продолжает стоять у машины в каком-то нелепом оцепенении, она уходит все дальше от него, и Никита вынужден ее окрикнуть:
- Эй! Куда ты? – она не оборачивается, движется куда-то вперед, - Ну и зачем это все?
Она по-прежнему идет, и Никите приходится ее догонять, догнав, он видит ее смеющееся лицо, и она радостно произносит:
- Я непредсказуемая, правда?
- Правда.
- Благодарю.
- И что дальше ты собираешься устроить?
- Не знаю. Расслабься. Когда ты последний раз вот так гулял?
- Вот так? Никогда.
- А зря.
- Почему зря?
- Не задавай глупых вопросов. Сам знаешь.
- Не знаю.
- Зря. – Подытоживает она, и, наслаждаясь сложившимся диалогом, продолжает двигаться вперед.
Никита бездумно плелся за этой девушкой, что шла без цели вперед, оправдывая себя тем, что ему все равно пока больше нечем заняться. Он хотел посмотреть сколько время, но обнаружил, что телефон он оставил в клубе, а наручных часов он не носил, так что который сейчас час оставалось для него загадкой, спросить у спутницы он не намеревался – знал, все равно не скажет, а выдаст что-нибудь вроде «Да, какая разница». И эта мысль заставила его задуматься: «а может и правда не важно, сколько сейчас времени?»
Они вышли на какую-то улицу, на одну из тех многочисленных, которые так похожи друг на друга. Фонари горели тускло и Никита начал думать, что если на них никто не нападет, то это можно будет праздновать. А пока становилось холодно, и вокруг не было ни души.
- Ладно, пришли, - произнесла непредсказуемая и остановилась.
- И где мы?
- О, детка, не все тайны открываются сразу, - улыбнулась она.
- Тяжело, наверно тебе живется с такими взглядами, - пробурчал Никита.
- Урок три: не обязательно знать все сразу. Если тебя куда-то ведут, то не спрашивай куда, если тебе что-то рассказывают, то не интересуйся, чем кончится история. Это такая же дрянная привычка, как и пролистывать книгу, что бы посмотреть, что в конце. Это убивает интригу, уничтожает интерес.
- Глубокомысленно.
- Тебе вовсе не обязательно комментировать все, что я говорю. Не стремись поддержать разговор таким образом. Это больше похоже на закомплексованность, чем на общительность.
Никита промолчал, хотя грубости так и норовили сорваться с его языка в адрес это странной девушки, она же привела его к подъезду пятиэтажки, набрала домофон, открыла дверь.
Они зашли. Пешком поднялись на пятый этаж, зашли в квартиру 31.
- Ты здесь живешь? – спросил Никита.
- Жила раньше. – Говорит она в ответ, включает свет в прихожей, разувается. – Пойдем на кухню.
- Чья это квартира? – спрашивает, тоже разуваясь и следуя за ней.
- Имя и фамилия этого человека тебе ничего не дадут. Хотя, впрочем, может ты и слышал о нем. Он в тюрьме сейчас. Политзэк.
- Свергнуть власть хотел?
- Тебе то что? – довольно злобная ремарка, от той, что наливает воду в чайник и ставит на плиту.
- Так ты одна из этих? Революционерка?
- Заткнись. И дай сигарету.
Никита угощает, дает прикурить и осматривается. Квартира очень аккуратно убрана, но кое-где обои оборваны, везде шкафы с книжками, название одной он сумел разобрать пока проходил в кухню: «Левый коммунизм в России». Перед Никитой возникает чашка с чаем, он благодарит. А между тем думает: казалось бы, совершенно обычная квартира, но в ней царит какая-то странная атмосфера, он рассуждает почему это, и приходит к выводу, что его, пожалуй, впечатлила та подробность, что ее хозяин в тюрьме.
- О чем задумался? – умиротворенный голос прерывает его мысли.
- Интересное место.
- Ты здесь, пожалуйста, посдержанней будь в некоторых темах. После многократных обысков, мы совсем не уверены, что здесь нет прослушек и т.д. Мы не искали, но лучше некоторые темы обходить…
- Хорошо, - нервно улыбается Никита, – так зачем мы здесь?
- Как зачем? - говорит, а сама сидится к нему на колени, - все из-за любви, почему бы нам не переспать, а? Зачем же еще, я могла привести тебя ночью, в пустую квартиру?
Она целует его и спустя несколько секунд начинает громко смеяться. Отходит к окну и уничижительным взглядом испепеляет того, кого только что целовала.
- Безумие, малыш, ну неужели ты действительно поверил мне? – медленно проговаривает она и прикуривает, - Урок четыре: Не все является таким, каким кажется. Даже если я привела тебя домой, и мы не может избавиться от той простой формальности, что ты мужчина, а я женщина, - это все равно не значит, что я собираюсь заняться с тобой сексом. Может, конечно, значить именно это, а может и не значить. Не занимайся трактовкой событий, просто наслаждайся моментом.
- Отличный момент. – Говорит, а сам начинает завидовать ее уверенности в собственных словах, она доверяет своему мировоззрению, она непоколебима в вере в себя, и может ему, Никите, именно этого и не хватает.
- Какой же ты нытик, - говорит она и берет со стола чай, достает пакет заварки – выбрасывает, пробует чай, разбавляет его холодной водой, пробует его опять, улыбается Никите и тут же резко выливает содержимое кружки ему на голову.
- С ума сошла?! - Никита ошарашен, вскакивает со стула, и, кажется, сам не понимает, что будет делать дальше.
- Урок пять: Относись к происходящему проще. Поверь мне, ничего страшного сейчас не произошло, я облила тебя водой, и что? Что-то в твоей жизни изменилось? Нет. Расслабься, не зацикливайся на мелочах. Я дам тебе сухую футболку.
Она уходит в комнату, Никита стоит, без силы шевельнутся, потрясен, вода плавно бежит по коже, вслед за ней – мурашки.
Чуть позже Никита в том же положении стоит в коридоре у зеркала, рассматривает футболку, что теперь на нем, а сзади танцует, та, что привела его сюда. Она включила музыку, самое забавное – его песню. Когда он написал ее – не помнит, это было чертовски давно. Он вслушивается, зрачки его расширяются.
А она двигается то плавно, то резкими толчками, шевелит губами – она знает слова, а внутри Никиты что-то заколотилось сильнее, так странно стало ему наблюдать эту сцену.
- Иногда мне кажется, я задохнусь в тоске, но я все еще жива. – Говорит она, танцуя, - Я утоплена в утопии. Вся моя жизнь - это лист, вырванный из чужого блокнота. А делая странные, ненормальные вещи, получается вырваться из рамок, вырываться из отчаяния, чувствовать себя живой, в такие моменты понимаешь: вот оно настоящее, что уже не будущее, но еще не прошлое. Единственный шанс ощутить себя во времени, так это устроить апокалипсис вокруг себя. Каждое мое действие можно оправдывать этим. Можешь счесть это шестым уроком, а можешь забыть, про эти глупости. Пойми только, что все может быть иначе, каждый бежит от себя так, как умеет.
Песня сменяется, Никита морщиться:
- Не люблю этот трек.
- Напиши другой.
Он улыбается, не отвечает, уставился в отражение своих глаз, а сам удивляется аккордам, которые играл уже тысячу раз, словам, что произносил бесконечно много, но как-то по-другому в нем они теперь отозвались, а сзади танцует девушка, и волосы его мокрые, и за окном светает. Город просыпается, и просыпается что-то внутри Никиты. «Оказывается, вот как все может быть» - думает и трет виски, а музыка начинает растворяться в нем, а музыка, забытая в душных барах, пропитая, как последний грош, пронзает нутро.
- Пойдем гулять, - говорит он тихо.
- Как скажешь, милый, - улыбается.
На улице свежо, но холодно, а Никите почему-то удивительно сильно хочется обнять девушку, что идет рядом с ним, но он не делает этого, ему кажется это неуместным, но потом он вспоминает ее слова, о том, что нужно делать, то, что хочешь и решается – останавливается и просто обнимает. Вот так просто. Обнимает.
- Мне так хочется. – Бормочет он.
- Ок. – И он чувствует ее руки у себя на спине. – А ты не безнадежен. Будет свободен в своих действиях. Будь свободен – и все. Не думай что у тебя дальше.
- А что дальше у тебя?
- Всё просто. Завтра я снова начну жизнь заново.
- Как ты пришла к такому мировоззрению?
- Побочный эффект восприятия реальности. Попробуй понять: все начинается с того как ты просыпаешься и заканчивается тем, как ты засыпаешь. День как жизнь: открыть глаза - закрыть глаза. Все так бренно, все – круговорот от того момента как ты поднимаешь голову от подушки до того как опускаешь, и разве это не причина ломать преграды? Какие могут быть запреты, если мы все равно умрем?
Потом они вновь идут, и не думают куда, просто вперед, встречают утро, морщатся от солнца. Никита смутно ощущает, что, наверное, где-то там, во вчера, его все потеряли, что наверно не стоило так вот исчезать, ну а потом к нему приходит простое решение всего, он произносит мысль, что оглушила его, и не смогла остаться за пределами его рта:
- К черту их всех.
- Если уж так, то пришло время, мне преподать тебе седьмой и последний урок: чудеса случаются, нужно быть только открытым к этому безумию, позволять миру тебя удивлять. Пусть я стану таким вот удивлением, исчезну теперь, не обессудь. Может, мы еще увидимся. Ну а пока, поеду я домой, и ты езжай. Выспись, малыш. Все будет хорошо. – Она улыбается, отходит от него и, играя в волшебницу, шепчет, - Исчезаю, исчезаю, исчезаю.
Скрывается за поворотом, будто ее и не было никогда, а Никита медленным шагом идет ловить такси, а в глазах его до сих пор мелькают ее глаза.
«Исчезаю» - боже, как глупо это слово, она не исчезала, она заняла все мысли в голове Никиты, она захватила его разум, его сознание, всю его жизнь – куда там исчезнуть. Что-то странное случилось с потерявшимся в себе человеком – дома он обнаружил в зеркале вместо своих глаз – ее глаза. Он обнаружил в себе возможность совершать поступки, возможность быть своевольным. Он очнулся от сна в несколько месяцев, и жизнь для него стала ощутимой. Побочный эффект от странной встречи.
Прошло несколько дней с той ночи, когда девушка в голубом платьице и с дурацкой прической похитила его после концерта, а Никита все думал и думал о том, что она говорила, а так же о том, почему он не перестает думать об этом. Числа в календаре менялись, а ее слова становились все более весомыми и значимыми, Никита собирал их по крупинкам, записывал, и искал в них руководство к действию, ему казалось, что та ночь открыла ему глаза и теперь он знает, как жить.
Проходят дни, и теперь Никита иначе воспринимает все происходящее в его жизни, и периодически думает о том, что хотел бы опять увидеть эту девушку, но как найти ее не знает, рассчитывал попасть в ту квартиру, которую она ему показала, но найти дорогу не смог. Ему остается только всматриваться в зал на своих концертах, надеясь, что она придет, и он всматривается, только ее не видит. Постепенно Никите начинает казаться, что может, той ночи не было никогда, что может и девушка та всего лишь игра его воображения, да только это все дало ему возможность ожить и теперь он снова может улыбаться. И он улыбается, но по прежнему всматривается в толпу на концертах, а вдруг увидит, а вдруг сегодня…
