Как по «мосту времени», мы переходим из одной жизни в другую, наши судьбы переплетаются, между всеми нами существует невидимая взаимосвязь, которая тянется сквозь пространство и время, и никогда не оборвется...

 

Не бывает поздно, бывает уже не надо........

Невеликая обида,
Если кто меня не хвалит,
У меня зато есть гусли,
И в душе поет смычок.
Эти гусли — от Давида,
И уж раз ладья отчалит,
Сам не ведаю, вернусь ли,
Бог уводит мой челнок.

Звонки в сердце голубином
Зовы горлиц, их журчанье,
Стройно ангельское пенье,
Я уверовал в себя.
Дух владеет Божьим сыном,
В каждом цветике — вещанье.
А меня несет теченье
Там, где вёсны ждут, любя.

Так и ждут и не проходят,
От Апреля и до Мая,
Чуть посмотрятся в Июне,
И опять глядят в Апрель.
И цветочно звоны бродят,
Перекличка голубая,
Словно в птице Гамаюне
Разыгралася свирель.

Разблажились и гуторят,
Словно море Морю вторят,
Разыгравшиеся гусли,
От цветка к цветочку вздох.
И не ссорятся, не вздорят,
Лишь в любви любовью спорят,
Я уплыл в напеве,— вернусь ли,
Это ведает лишь Бог.

К.Бальмонт

За кажущейся случайной и хаотичной последовательностью событий, происходящих в нашей жизни или в мире, таится нераскрытый высший порядок и цель.
Это прекрасно выражено в дзенском изречении: «Падает снег, каждая снежинка на своем месте».

С определённой долей вероятности можно предположить, что знания о глобальном плане в редуцированном виде могли быть пронесены сквозь тысячелетия неким тайным обществом посвященных (ну, конечно, уж, не «Приоратом Сиона»), выродившимся к временам Петра в банальную масонскую ложу или алхимической сектой, мимикрировавшей под монашескую общину и пересидевшую волнения мира сего за стенами какого-нибудь отдаленного монастыря. Кто-то из хранителей, в числе прочих авантюристов, хлынувших при Петре в Россию, мог ознакомить с планом самого императора и обрести в его лице благодарного последователя.

Попытаемся «вычислить» этого человека исходя из доступных нам предпосылок. Логично предположить, что он должен был входить в «ближний круг» и пользоваться достаточным влиянием на Петра; иметь образование выше среднего уровня для своей эпохи; хорошо разбираться в астрономии (или астрологии) и геодезии. Из всех «птенцов гнезда Петрова» нашему описанию больше всего соответствует Яков Вилимович Брюс.

Читать далее...

Здесь пора уже назвать по имени таинственных разработчиков глобального плана и строителей астральных городов. Вычислить их очень просто. Дело в том, что выявленные нами закономерности действуют внутри определённых строго очерченных границ и границы эти точно совпадают с ареалом распространения арийских племён. Почти все упомянутые выше объекты являются наследием арийской культуры или лежат в зонах контакта ариев с другими народами.

Индоевропейская языковая семья (по Гаркмелидзе-Иванову).

Родиной ариев (точнее, эпицентром, откуда началось их распространение) даже самые робкие ученые ныне, после открытия Аркаима и Страны городов, признают Южный Урал. Традиционная наука считает, что они жили тут, чуть ли, не с начала времен; более продвинутая – что они пришли в эти края откуда-то еще (уж, больно, синхронно и без промежуточных стадий возникли их города – просто выросли из земли, без диалектической эволюции от землянки к храму-обсерватории, отсюда и вывод, что эта эволюция происходила где-то в другом месте).

Читать далее...

Однако, мы плавно подошли к основной не состыковке в наших рассуждениях. Итак, поскольку повествование своё мы ведем о «делах давно минувших дней», о начале Железного века, а то и конце мезолита, то корректно ли привязывать выявленные нами закономерности к Гринвичской системе координат, принятой, как уже упоминалось выше, в 1884 году? Фокус в том, что в тот год, на Вашингтонской международной конференции была утверждена не сама система координат, а всего лишь её точка отсчета. Просто представители ведущих держав мира договорились считать нулевым меридианом долготу, проходящую через Гринвичскую обсерваторию. Эту долготу назначили точкой отсчета абсолютно произвольно, без каких бы то ни было обоснованных доводов (просто Викторианская Англия была в тот момент на пике своего могущества, вот и пролоббировали представители «Владычицы морей» Гринвич). А до него нулевыми были меридиан Великой пирамиды, меридиан Иерусалима, воспетая Дэном Брауном «Линия Розы», наконец. И любой из них имел во сто крат больше оснований стать точкой отсчета, чем Гринвичская долгота!

Читать далее...

На 30-м меридиане, неподалёку от Киева, нашелся объект, который даже я сначала отнес к случайностям – Чернобыльская АЭС. Географические координаты печально знаменитого 4-го энергоблока 51°23’23’’ северной широты и 30°06’00’’ восточной долготы. Впечатляет, конечно, но как это связано с нашей темой? Оказалось – прямо и непосредственно!

51-я параллель это широта ещё одного широко известного культового центра – Стоунхенджа (51°10’41” северной широты; 01°49’20” западной долготы).

Стоунхендж, как и Пирамиды, в представлении не нуждается.
Стоунхендж я бы назвал вакциной от человеческого самомнения. Посудите сами: посреди самого густонаселенного региона самой цивилизованной страны самой цивилизованной части света стоит объект, про который неизвестно ни кто его построил, ни когда построил, ни зачем построил – да, вообще, ничего! Гипотезы про его происхождение и назначение читаются как сборник анекдотов. Чего только «лучшие умы» не нафантазировали, корпея над загадкой его создания: и великаны его строили, и атланты, и Мерлин, и инопланетяне… Такая же картина и с функциями. Любой руине, назначение которой не понятно, официальная история с лёту лепит диагноз – захоронение. Так было и со Стоунхенджем. А когда костей при раскопках не нашлось, глазом не моргнув, учёные мужи использовали запасной вариант – ну, тогда языческое святилище. А то, что Стоунхендж является, прежде всего, пригоризонтной обсерваторией разглядели только в конце II тысячелетия нашей эры. И кто, скажите, после этого дикари и варвары – древние строители и астрономы или мы, их деградировавшие потомки, не способные понять гениальных замыслов своих предков.

Читать далее...

Поищем теперь «случайности» и «совпадения» связанные с 30° восточной долготы. К северу от Питера, в заполярной тундре, если что-то, представляющее для нас интерес, и есть, то оно ещё не открыто в силу необжитости здешних мест. Я подчеркиваю, что именно не открыто, а не отсутствует, ведь, несмотря на труднодоступность, эти края жили активнейшей мистической жизнью: арийские предания помещают здесь затонувший континент Арктиду; мифы древних греков располагали за Полярным кругом родину своего бога Аполлона вечноцветущую Гиперборею; кельты хранили воспоминания о расположенных далеко на севере Островах Блаженных; даже индусы передавали из поколения в поколение сказания о северном Острове Света (Шветадвипа), омываемом Молочным (Ледовитым) океаном (не в него ли впадала Молочная река-кисельные берега русских народных сказок?).

Русский фольклор упомянут здесь не ради красного словца: его сакральная география помещает в этом регионе и остров Буян, и владения Кощея Бессмертного, и Подсолнечное царство. Название последнего происходит не от известного растения со вкусными семенами, а оттого, что оно располагается «под Солнцем». А, вот, карело-финский эпос «Калевала», напротив, утверждает, что здесь лежит Страна Мрака – Сариола, она же Похьёла. В принципе, противоречия никакого нет: просто русские отразили полярный день, а карелы сделали акцент на описании полярной ночи – кому что ближе!Читать далее...

На свете есть, мой друг Горацио, такое, что и не снилось нашим мудрецам!

Царь – профессия уже сама по себе сложная. А если учесть только отечественных самодержцев, придушенных собственными гвардейцами и подорванных всякими отмороженными каляевыми, то еще и неблагодарная! Но, несмотря на «сложность и напряжённость», заделаться в цари мечталось многим, если не всем, а потому и лезли на трон всеми правдами и неправдами. Оттого и появлялись на лоне истории с завидным постоянством всех мастей проходимцы-самозванцы – целый выводок Лжедмитриев, псевдоПетры Вторые и псевдоПетры Третьи, княжны Таракановы да несчитанное количество фальсифицированных цесаревичей и великих князей. Пожалуй, лишь одному русскому монарху удалось избежать не только «самозванства», но даже его попыток. Вряд ли нашелся бы авантюрист, дерзнувший пародировать эту выдающуюся личность – речь, конечно же, о Петре Великом.

Отказ от безбрежных как Тихий океан перспектив в Азии и даже в Америке в пользу хмурой, шхеристой лужи окончательно был оформлен основанием Санкт-Петербурга. История знает массу примеров – от египетского фараона Эхнатона до казахского президента Назарбаева – когда правитель-реформатор (или, что гораздо чаще, самодур) переносил столицу на новое место (на широту Стоунхенджа прим. geolines.ru), где в ударные сроки ценой невероятных усилий возводился не просто новый город, а новый административно-политический центр государства, но даже в этом ряду, деяние Петра аналогов не имеет. Абсолютно нелогичный перенос столицы на окраину страны, причем окраину, самую необжитую и только-только отвоёванную у шведов, даже у самых ярых его сподвижников вызывал недоумение. Прибегая к аллегориям и сравнивая Империю с телом человека, месторасположение новой столицы образно описывали следующим образом: «…как если бы сердце его находилось под ногтем указательного пальца».

Уже к моменту закладки Петербург не имел ни одного плюса: ни как город, ни как крепость, ни как порт. Военно-стратегическое его положение было просто самоубийственным – граница со Швецией находилась на расстоянии одного дневного перехода вражеской армии (в 1788 г. во время очередного «обострения международной обстановки» этим едва не воспользуется Густав III, а много лет спустя ситуация повторится и станет причиной советско-финской войны). Ничтожным было значение Питера и как базы военно-морского флота – во-первых, зимой акватория замерзает, а, во-вторых, запереть флот в Финском заливе не представляет труда (уже во времена Петра это делали шведы; в Крымскую войну успешно осуществили англичане; в I и во II мировые – немцы; в результате герои-балтийцы упомянутые катаклизмы пересидели на камбузах и единственным за всю историю Балтфлота «выдающимся» их деянием стало участие в октябрьском перевороте). Гавань имеет ещё одно малоприятное качество – высокую опреснённость воды, из-за которой дерево в ней сгнивает катастрофически быстро (сейчас, быть может, данное обстоятельство и не имеет большого значения, но во времена Петра, когда весь флот был деревянным, это причиняло больше урона, чем вражеские ядра). Неудачное расположение на пятачке, зажатом среди моря, озёр и болот, даёт потенциальному противнику возможность блокировать город не только с моря, но и с суши (что, опять же, более чем наглядно продемонстрировали немцы в Великую Отечественную). А, вот, «грозить шведу» или кому-либо ещё отсюда весьма неудобно: в радиусе сорока километров от Питера просто нет условий для сосредоточения и развертывания сколь-нибудь крупных армейских соединений. И, наконец, как пресловутое «окно в Европу» Петербург не функционировал вообще – не успели ещё забить первую сваю, когда русские войска отбили у шведов Ригу и вся торговля с Западом пошла через Прибалтику (даже сегодня основной товарный поток идёт морем до Клайпеды, а дальше – по железной дороге; выходит, что коммерсантам проще и дешевле протащить груз через три таможни, чем разгружаться в Питере). Да, и как просто населённому пункту ему грош цена: живущий на всём привозном, не способный прокормить себя ни сельским хозяйством, ни рыболовством; с никудышным климатом. «Город, не предназначенный для жизни» - по меткой характеристике Татьяны Толстой…

Читать далее...

Есть три эпохи у воспоминаний.
И первая - как бы вчерашний день.
Душа под сводом их благословенным,
И тело в их блаженствует тени.
Еще не замер смех, струятся слезы,
Пятно чернил не стерто со стола -
И, как печать на сердце, поцелуй,
Единственный, прощальный, незабвенный...
Но это продолжается недолго...
Уже не свод над головой, а где-то
В глухом предместье дом уединенный,
Где холодно зимой, а летом жарко,
Где есть паук и пыль на всем лежит,
Где истлевают пламенные письма,
Исподтишка меняются портреты,
Куда как на могилу ходят люди,
А возвратившись, моют руки с мылом,
И стряхивают беглую слезинку
С усталых век - и тяжело вздыхают...
Но тикают часы, весна сменяет
Одна другую, розовеет небо,
Меняются названья городов,
И нет уже свидетелей событий,
И не с кем плакать, не с кем вспоминать.
И медленно от нас уходят тени,
Которых мы уже не призываем,
Возврат которых был бы страшен нам.
И, раз проснувшись, видим, что забыли
Мы даже путь в тот дом уединенный,
И задыхаясь от стыда и гнева,
Бежим туда, но (как во сне бывает)
Там все другое: люди, вещи, стены,
И нас никто не знает - мы чужие.
Мы не туда попали... Боже мой!
И вот когда горчайшее приходит:
Мы сознаем, что не могли б вместить
То прошлое в границы нашей жизни,
И нам оно почти что так же чуждо,
Как нашему соседу по квартире,
Что тех, кто умер, мы бы не узнали,
А те, с кем нам разлуку Бог послал,
Прекрасно обошлись без нас - и даже
Все к лучшему...

Анна Ахматова

Когда выпадает снег, один дворник творит чудеса и дарит людям радость..

 

Не верь тому, кто говорит тебе,
Что смерть есть смерть: она — начало жизни,
Того существованья неземного,
Перед которым наша жизнь темна,
Как миг тоски — пред радостью беспечной,
Как черный грех — пред детской чистотой.
Нам не дано понять всю прелесть смерти,
Мы можем лишь предчувствовать ее,—
Чтоб не было для наших душ соблазна
До времени покинуть мир земной
И, не пройдя обычных испытаний,
Уйти с своими слабыми очами
Туда, где ослепил нас высший свет.
Пока ты человек, будь человеком
И на земле земное совершай,
Но сохрани в душе огонь нетленный
Божественной мистической тоски,
Желанье быть не тем, чем быть ты можешь.
Бестрепетно иди все выше — выше,
По лучезарным чистым ступеням,
Пока перед тобой не развернется
Воздушная прямая бесконечность,
Где время прекращает свой полет.
Тогда познаешь ты, что есть свобода
В разумной подчиненности Творцу,
В смиренном почитании Природы,—
Что как по непочатому пути
Всегда вперед стремится наше Солнце,
Ведя с собой и Землю и Луну
К прекрасному созвездью Геркулеса,
Так, вечного исполнено стремленья,
С собой нас увлекает Божество
К неведомой, но благодатной цели.
Живи, молись — делами и словами,
И смерть встречай как лучшей жизни весть.

К.Бальмонт

Божественный хор... кузнечиков

Когда замедлили запись стрекотания кузнечиков, выяснилось, что они издают звуки, поразительно напоминающие человеческий хор... или «пение ангелов»
Звуки, которые вы здесь услышите, издают хорошо знакомые всем насекомые. Как ни сложно в это поверить, никаких инструментов, никаких голосов к записи добавлено не было

Композитор Джим Уилсон записал звуки, издаваемые кузнечиками, затем проиграл эту запись в медленном темпе и обнаружил нечто совершенно удивительное. Звук, который он получил, больше всего напоминает пение ангелов, каким мы, люди, можем его представить – идеальная гармония, умиротворение и очень похоже на человеческие голоса.

Кузнечики проживают свои жизни гораздо быстрее, чем люди. Поэтому Уилсон решил замедлить запись настолько, чтобы «уровнять» эти скорости.

Сама запись состоит из двух дорожек, которые проигрываются одновременно: первая – стрекотание кузнечиков на обычной скорости, вторая – то же самое, только в замедленном темпе. Никаких других звуков на записи нет.

Послушайте, не выключая несколько минут - это просто поразительно...

А кто же тот Тринадцатый?
Он опрокинул счет?
А кто же тот Тринадцатый?
— Я ваш отец, я Год.

Не я ли вам в кружении
Дал ведать бытие,
В различном выявлении
Различное свое?

И дал в цветы вам снежности,
И дал в снега — цветы,
Свирель печали — в нежности,
И звезд для темноты.

Не я ли дал сливаться вам
Из круга в круг другой,
Не я ли дал сплетаться вам
Как радугой — дугой?

Не я ль вам дал свободными
Сквозь три и десять быть,
Со днями хороводными
Сквозь нечет чет любить? —

Тринадцатый да славится,
Им весь оправдан счет!
В века веков да явится
Венчанным мудрый Год!

Да славится Тринадцатый,
Кем жив наш хоровод!
Да славится Тринадцатый,
Круговозвратный Год!

Константин Бальмон

Пусть Новый Год войдет в ваш дом яркими лучами и радужными красками!
Пусть ваш жизненный путь будет необозримым, а хлопоты неощутимыми...
Пусть приобретенные вами навыки станут устоявшимися, обстановка в доме всегда остается умиротворенной, а устои нерушимыми...
Пусть люди, вашего окружения, дарят вам только положительные эмоции, а в памяти всегда остаётся только светлое!....
Лунных вам ночей с дорогими и близкими, светлых будней, искренних коллег, верных друзей!

Помните, что многое можно успеть не торопясь, увидеть не приглядываясь, и услышать – не додумывая, а просто сердцем ....

Пускай звездопады приносят вам удачу и пусть ваше счастье не топчется за дверью!

Давайте не терять друг друга, прощать погрешности и неточности, недостатки и недоговоренности!

Благодарю Вас за то, что вы были вместе со мной в этом году, делились теплом вашей души, находками и знаниями, радостями и печалями.

С НОВЫМ ГОДОМ!!!

 

Каждый сам находит пред рожденьем
Для себя родителей. Избравши
Женщину и мужа, зажигает
В их сердцах желанье и толкает
Их друг к другу. То, что люди
Называют страстью и любовью,
Есть желанье третьего родиться.
Потому любовь земная — бремя
Тёмное. Она безлика
И всегда во всех себе подобна.
И любовники в любови неповинны:
Нету духам в мир иного входа,
Как сквозь чрево матери. Ключарь же
Сам не знает, для кого темницу
Юдоли земной он отпирает.

Вечный дух, сливающийся с плотью,
Сразу гаснет, слепнет и впадает
В тёмное беспамятство. Отныне
Должен видеть он очами плоти,
Помнить записями вещества.
Потому входящий в жизнь в начале
Пробегает весь разбег творенья:
В чреве матери он повторяет пляску
Древних солнц в туманных звездовертях.
Застывая в чёрный ком земли,
Распускается животной, дрёмной жизнью
Незапамятного прошлого — покамест
Всё кипенье страстных руд и лав
Не сжимается в тугой и тесный узел
Слабого младенческого тела.
И, прорвав покровы чревных уз,
С раздирающим, бессильным криком
Падает на дно вселенных — землю.

Максимилиан Александрович Волошин
("Святой Серафим")

Встало солнышко Красное, новое. Дажбоже наш Мир светом озаряет, радостью полнит! Приветствую тебя, Солнышко! Без Тебя же нет и дыхания, нет и движения всякого на Земле - Макоши! С Новым Солнышком!
С Колядой! Свету - быть!

В царство Зимы и ВелЕса
Тропкой заветной иду,
Чтобы средь снежного леса
Встретить с утра Коляду!

Облачков белых борозды,
Дедо Стрибог, убери!
Тают хрустальные звёзды
В яркой улыбке Зари.

Божич младой народился -
Светел, велик и могуч,
В лоне зари появился
Первый сверкающий луч!

Пляшет метель, хороводит,
Вьётся над зеркалом вод
Русское Солнце восходит –
Вот он, Сварожий Восход!

Марина Царь Волкова

Небо памяти, ты с годами все идилличнее,
как наивный рисунок , проще и простодушнее.
Умудренный мастер с холста удаляет лишнее,
и становится фон прозрачнее и воздушнее.

Надвигается море, щедро позолоченное,
серебристая ель по небу летит рассветному.
Забывается слишком пасмурное и черное,
уступая место солнечному и светлому

Словно тихим осенним светом душа наполнилась,
и как сон ее омывает теченье теплое.
И не то что бы все дурное уже не помнилось,
просто чаще припоминается что-то доброе.

Это странное и могучее свойство памяти,
порожденное зрелым опытом, а не робостью-
постепенно воспоминанья взрывоопасны
то забавной, а то смешной вытеснять подробностью ...

Юрий Левитанский