Внезапно осознал, что давно не ничего сюда не постил, плюс давно ничего не хвалил.

Не ошибусь, если скажу, что Нил Стивенсон обладает определенной известностью среди русскоязычных любителей фантастики, но отнюдь не самый популярный автор. Причин к этому всего три:

1. Малое количество написанных им романов, изданных в этой стране. Всего 5.

2. Отсутствие горячих красоток и мускулистых мачо на обложках. И правда, ни одной не видел.

3. Просто устрашающее количество страниц. Да, в самых известных его романах оно колеблется от 800 до 1000.

Иных причин для того, почему бы ему не стать самым известным современным фантастом я не вижу. И сейчас на примере одной книги объясню, почему.

Ртуть. Металл, который образуется, когда облако Меркурия входит внутрь Земли. Ну по крайней мере, так думали в описываемые Стивенсоном времена. Вы увидите на обложке имена Гука, Уилкинса, Лейбница, а самое главное, Ньютона. Мол, читайте историю последнего алхимика Европы. Но в этом мало правды. ни в одной книге Стивенсона, которую я читал речь идет не о людях. Конечно, люди, в качестве главных героев присутствуют, но во-первых этих персонажей слишком много, во-вторых все они по очереди (а иногда даже и без нее) становятся главными, и определить кто же из них самый-самый становится очень трудно. О чем же тогда его книги? О, вопрос очень интересный. Стивенсон пишет об эпохах. Или даже о каких-то тенденциях. Поэтому в его книгах такие подчас смазанные финалы, когда хочется сказать: "эй, куда, там ведь только все начинается", но автор уже сказал все, что хотел, и нам остается только лишь думать, к чему же может привести вся та каша, которую он заварил. 

К "Ртути" это не относится. Я имею ввиду смазанность концовки, потому что Ртуть - это только первый том трилогии  - "Барочного цикла", поэтому, здесь концовка конкретная, как никогда. Что, кстати, удивительно, потому что обычно бывает наоборот.

Итак, действие романа начинается в Новой Англии, откуда старый профессор Даниэль Уотерхауз отправляется в Европу, чтобы наконец внести ясность в вопрос, который, казалось бы должен занимать только натурфилософов, но затрагивает и иные сферы, поэтому приобретает ядовитый политический окрас. Кто первым придумал дифференциальное счисление.Исаак Ньютон? Или Готфрид Лейбниц? Или оба одновременно? Плаванье проходит очень долго и драматично, с участием пиратов, поэтому самое время для Даниэля вспомнить всю свою жизнь, учебу в Кембридже, знакомство с Ньютоном, проанализировать предпосылки, разобраться в том, что же привело к настоящей вражде среди ученых.  Что как-то мелковато? Не торопитесь судить, это только начало. Дальше начинается такое, что в двух словах и не опишешь. Можно попробовать перечислить через запятую: чума и пожар в Лондоне 1666 года, зарождение новой экономической эпохи, смена власти в Англии, нравственный упадок Франции, гибель д'Артаньяна, ну и, конечно же, проблемы натурфилософии того времени: открытие дифференциального счиления, проникновения в загадки гравитации, оптики, химии и анатомии. Это, конечно, далеко не полный перечень. И пусть он не отпугивает вас, Стивенсон пишет о сложных вещах очень простым и интересным языком. Добавьте сюда просто потрясающую многомерность, но при этом логичность произведения, множество интересных фактов и вы поймете, причины моей любви к этой книге. Автор чрезвычайно эрудирован и не боится блеснуть своими знаниями. Здесь нет натужной и упрелой начитанности, присущей книгам того же Дэна Брауна, - знания прямо таки источаемые Стивенсоном плражают своим спектром. Поневоле охватывает страх,  хочется сказать, эй, если ты вложишь все, что знаешь в эту книгу, то кто быдет за тебя писать остальные две? Но нет, такое впечатление, что кладовая эрудиции автора безгранична - ему всегда найдется, чем вас удивить. Вы знаете, почему в радуге 7 цветов? Кто первым задумался о клеточном строении живых органихзмов? Кто изобрел зеркальный телескоп? Кто разработал механизм для часов, которым пользуемся до сих пор? Все это в простой и подчас веселой форме ищложено на страницах романа. Да, кстати, чуть не забыл упомянуть о чувстве юмора Стивенсона, без которого его книги были бы, наверное, даже и в половину не так хороши. Манера изложения даже самых серьезных вопросов такова, что пропускать длинные и пространные описания не хочется. Они всегда могут таить в себе что-то остроумное и живое. В конце поста я, конечно, приведу пару цитат в доказательство того, что эту книгу стоит иметь в библиотеке.

Да, и в связи с этим хочется очень сердечно поблагодарить бессменного переводчика книг Стивенсона, которому (вернее, которой) мы обязаны этому текстовому великолепии.

Трижды УРА Е. Доброхотовой-Майковой!! Она справилась великолепно.

И, конечно, не могу не сказать пару фраз в отношении издательства АСТ. Завершающая книга "Барочного цикла" - "Система мира" вышла в Америке в 2004 году. А сейчас, если не ошибаюсь, уже 2011. Очень хочется спросить: ГДЕ КНИГА, БЛЕАТЬ?! ПОЧЕМУ БЛЕАТЬ ДО СИХ ПОР НЕ ВЫПУСТИЛИ, БЛЕАТЬ?? уже, блеать, вышла новая книга Стивенсона, но "Системы" мы так и не дождались.

В книге хватает рисунков и генеалогических древ.  Но это не учебник, отнюдь.

Ну а теперь пару "вдохновляющих цитат":

Через некоторое время к нему присоединился маркиз Равенскарский. Когда в понедельник король заболел, Роджер Комсток — самый малообещавший и покуда самый успешный из тех, с кем Даниель учился в Кембридже, — был на севере, наблюдал за строительством своей сельской усадьбы по чертежам, которые сделал для него Даниель. Новости туда идут день или два, вероятно, Роджер выехал сразу, как их получил, — сейчас был вечер четверга. Он даже не переменил дорожного платья, придававшего ему непривычно строгий, почти пуританский вид.
— Милорд.
— Доктор Уотерхауз.
По лицу Роджера Даниель видел, что тот уже побывал в королевской опочивальне. Чтобы не оставлять сомнений, Роджер подобрал длинные полы камзола, опустился на колени, нагнулся вперёд и сблевал в Темзу.
— Прошу меня извинить.
— Прямо как в студенческие дни.
— Я и не подозревал, что у человека в теле может быть столько соков, гуморов или как там они зовутся!
Даниель кивнул на приближающуюся лодку.
— Скоро узрите новые чудеса.
— Судя по виду его величества, врачи трудятся не покладая рук?
— Они сделали всё, чтобы ускорить переход короля в мир иной.
— Даниель! Умоляю, понизьте голос, — прошипел Роджер. — Не все оценят ваш сочный юмор.
— Забавно, что вы вновь упомянули о соках. Всё началось с апоплексического удара в понедельник. Король, при своём крепком организме, смог бы выкарабкаться, если бы в той же комнате не случился врач с полным набором ланцетов!
— Как некстати!
— Сверкнуло лезвие, врач нашёл вену, и король простился с пинтой-двумя гумора страсти. Впрочем, его величество всегда отличался полнокровием, так что продержался до вторника и сумел оттянуть консилиум до вчерашнего дня. Тут, увы, с ним приключилась падучая. Съехались врачи и заспорили, какой гумор и в каком количестве следует выпустить. После бессонных дня и ночи спор перешёл в состязание: кто предложит более кардинальные меры. Когда король, изнемогши в борьбе, впал в забытьё, они набросились на него, как псы. Врач, утверждавший, что король страдает от избытка крови, вонзил ланцет в его левую яремную вену раньше, чем остальные успели открыть свои сумки. Изрядное количество крови брызнуло наружу…
— Я как будто вижу собственными глазами.
— Погодите, я только начал. Врач, диагностировавший избыток желчи, указал, что кровопускание лишь увеличило дисбаланс. Двое его дюжих подручных усадили короля на постели, раскрыли ему рот и принялись щекотать горло различными перьями, китовым усом и прочим. Последовала рвота. Третий лекарь, утверждавший, что беды короля вызваны чрезмерным скоплением кишечных соков, перекатил его величество на живот и вставил в августейший анус исполинских размеров клистир. Внутрь излилась неведомая, очень дорогая жидкость, наружу…
— Да.
— Четвёртый эскулап поставил банки, дабы оттянуть через кожу другие яды, — отсюда огромные синяки, окружённые кольцевыми ожогами. Тут первый доктор пришёл в ужас, видя, что действия трёх других вновь привели к избытку крови: всё это, как вы знаете, относительно. Он вскрыл правую яремную вену, пообещав, что выпустит лишь малую толику крови, однако выпустил очень даже большую толику. Теперь остальные возмутились и потребовали повторить каждый своё лечение. Однако тут появился я и, воспользовавшись (некоторые бы сказали, злоупотребив) положением секретаря Королевского общества, посоветовал избавить короля не от гуморов, а от врачей. Несмотря на угрозы в адрес моей жизни и репутации, я выставил их из королевской опочивальни.
— Однако, въезжая в Лондон, я слышал, будто его величество идёт на поправку.
— После того, как сыны Асклепия сделали своё дело, король не двигался двадцать четыре часа кряду. Кто-то мог подумать, что он спит. У него не было сил забиться в судорогах — кто-то мог истолковать это как знак выздоровления. Иногда я подносил холодное зеркальце к его губам, и отражение королевского лица замутнялось. Сегодня в середине дня он заворочался и застонал.
— Трудно его винить! — вскричал Роджер.
— Тем не менее некоторые врачи сумели к нему проникнуть и диагностировали лихорадку. Его величеству дали королевскую порцию патентованного эликсира Лефевра.
— И, надо думать, на душе у короля сразу полегчало неимоверно!
— Мы можем лишь строить догадки. Ему стало хуже. Соответственно, врачи, которые прописывают порошки и микстуры, снова в немилости, и скоро сюда прибудут сторонники кровопусканий и клистиров!

------------------------------------------------

О ту пору владельцы домов старались иметь минимум мебели, зато как можно более тяжелой и темной. Соответственно стол, за которым обедали Дрейк и Даниель, размерами и весом напоминал средневековый подъемный мост. Другой обстановки в комнате не было, хотя присутствие восьмифутовых напольных часов в соседнем помещении ощущалось по всему дому. При каждом махе тяжеленного, с пушечное ядро, маятника здание вело, как пьяного при ходьбе; зубчатые колеса скрежетали, а от боя, раздававшегося через подозрительно неравные промежутки времени, стаи перелетных гусей в тысяче футов над головой сталкивались и меняли курс. Меховая оторочка пыли на готических зубцах, мышиный помет в механизме, римские цифры, вырезанные на задней стенке изготовителем, и полная неспособность показывать время выдавали в часах творение догюйгенсовской эпохи. Громоподобный бой выводил бы Даниеля из себя, даже если бы точно отмечал положенные часы, половины, четверти и проч., поскольку всякий раз заставлял его подпрыгнуть от испуга. То, что бой не несет абсолютно никакой информации о времени, приводило Даниеля в исступление; ему хотелось встать на пересечении коридоров и, сколько раз Дрейк будет проходить мимо, столько раз совать ему в руку памфлет против старинных часов с требованием остановить заблудший маятник и заменить его новым гюйгенсовским. Однако Дрейк уже велел ему молчать про часы, так что ничего было не изменить.

Серия сообщений "книги и нечто похожее":
Часть 1 - Хидеюки Кикути. "Охотник на вампиров Ди. Demon Deathchase"
Часть 2 - С. Лукьяненко "Недотепа","Непоседа"
Часть 3 - Д. Хилл "Рога"
Часть 4 - Нил Стивенсон "Ртуть"
Часть 5 - Тим Скоренко "Сад Иеронима Босха"
Часть 6 - "Новый дозор" С. Лукьяненко