Человек, похожий на демона, заключённого в бутылке. Мечется по квартире, переставляет предметы. Слишком быстро, чтобы я мог за этим уследить. Иногда на доли секунды он останавливается передо мной, говорит что-то или кричит, невозможно разобрать. Похоже, он в ярости. Из-за меня – в том числе, из-за того, что я такой тупой. Пару раз я порывался встать и уйти, но каждый раз он толкал меня обратно на диван. Особенно во второй раз. До сих пор чувствую жжение в груди. На его скоростях этот парень способен сделать из меня отбивную.

Яркий осенний день медленно линяет за занавесками. А я всё ещё заключён здесь, вместе с этим мечущимся диким облачком красного тумана. Должно быть, ему очень больно. Он не может вырваться из комнаты (теперь, вечером – голубой и серой, как и мои глаза, пустые и несфокусированные, затопляющие собой пространство). И наконец он садится на диван рядом со мной, прижимается ко мне и затихает. Выдох, вдох, выдох – наверное, он дышит очень медленно, вот почему мне видно рёбра и размытое пятно сердца под ними.

На вид ему лет десять. А может он и старше – просто не успевает расти?

Наступает ночь. Стены комнаты исчезают. Мальчик на моих руках похож на иссушённого старичка. Меня переполняет нежность, она как мешок с водой, набухает у меня за плечами, мягким горбом, укрывающим кисть кукловода; переносящего меня через небо по широкой дуге, к порогу детского дома.

Все дети хороши когда спят. Так говорят взрослые, которые проснуться, боюсь, только после собственной смерти – ненадолго – я слышал, там настолько прекрасно, настолько невероятно, что от страха все теряют сознание. Дети же помнят это чувство утраты – вот почему такие бешеные.

А здесь есть только сон, и мой горб, величиною с ночное небо, моё сердце – которое съёживается до размеров ореха, когда наступает утро, и сон сменяется другим сном.