Не помню, я столько падал, что совсем отшиб себе память, кто-то постоянно поднимал меня тогда, то есть, я хочу сказать, время от времени поднимал, потому что иногда я вставал и сам... и сначала я следил лишь за тем, чтобы не разбить бутылку да вовремя отхлебнуть из неё, лишь только гораздо позже меня заинтересовал человек, поддерживающий меня под руку, помогающий подняться... когда я свалился в очередной раз (шоколадный асфальт и невесомое тело), когда я споткнулся, и он склонился надо мной, я различил прекрасное женское лицо.

"Так дальше не может продолжаться, что она делает здесь, рядом со мной, как должно быть смешно мы смотримся вместе, и в какое неудобное положение я ставлю её своим поведением! Нет, это должно быть прекращено, я должен держать себя в руках, должен притвориться трезвым", подумал я и снова упал. Где она живёт? Может быть, она пригласит меня домой, почему бы и нет?

Она вышла на кухню, быстро вернулась, несла чай, бутерброды. Я сел на постели, мне было неудобно, я хотел спросить у неё, как это раньше я её не замечал, почему, если она хотела уже давно познакомиться со мной, то почему она выбрала именно этот пьяный день, этот вечер - мы шли и шли - этот вечер и... может быть, ради этой ночи?

Это как раз и было началом рабства, ведь ночь прошла; ночь, очень похожая на полярную - так много было закатов и ночей, продолжающих одна другую. И был момент, когда эта девушка исчезла, наверняка он был: но мне лично показалось, что она пропадала по частям, последним был голос, он звенел, смех её звенел как цепи. И вот утро, это был звон цепей и их холод - вместо исчезнувшего её тепла.

Потом я узнал, что так происходит со многими, люди продают друг друга в рабство из страха потерять, так что, знаете ли, я на неё не в обиде. Сколько раз после этого я обнаруживала на себе цепи, просто коснувшись человека или пройдя вместе с ним по улице, улыбнувшись, поздоровавшись, зайдя в гости ненадолго. Невольничий рынок, усталые лица рабов, и каждый с презрением или с мольбой смотрит на тебя - да, такие картины стали привычны мне, они вобрали в себя цвет и покрылись мелкой сеткой трещин, и я уже наслаждалась, ощущая себя неотъемлемой частью этих живых картин, когда увидела эту девушку снова.

Мы встретились с ней снова именно там, на рынке, - ведь, продавая людей, которые любили её, она продавала отчасти и себя тоже - до тех пор, пока не продала до конца. Взгляд смертельно раненого животного, он говорил, что это произошло с ней впервые. "Наконец-то это произошло с ней!" - впрочем, радости я не испытывала, ведь уже нельзя было ничего изменить, нельзя было сказать: "вот видишь, что случается, когда продаёшь друзей? никогда больше так не делай!" - нет, уже было слишком поздно для этого. Я только улыбнулась ей извиняющейся улыбкой, только это и успела сделать, прежде чем цепь на браслетах рванула её за руки прочь. Рванулась и я - яростно, изо всех сил. Только было уже слишком поздно.

полный текст по ссылке http://www.checkoff.narod.ru/cielver.html